Intradrive

– Он крутейший дайвер. Я много слышал о нем. У него немерено всяких наград. По-моему, я его даже в какой-то научно-исследовательской передаче видел – он там с командой дайверов исследовал затонувший лайнер…

– Вы о ком? – спросил я, усаживаясь за один столик с Адель, Джи Воном, Патриком и Дарреном. Мы по утрам после первой лекции обычно шли в кафе университета. Ребята сметали с прилавка сэндвичи и газировку, а я сидел с ними за компанию, ковыряясь вилкой в контейнере с домашней едой.

– О нем, – кивнула Адель и указала глазами в другой конец зала, где обычно тусили старшекурсники. – Вон тот, с темными волосами и шикарным телом. Кажется, он норвежец.

Я поперхнулся зеленым горошком, который успел сунуть в рот. Взгляд метнулся к дальней стене и – да, там, за крайним столом, сидел он. Мин Юнги собственной персоной в компании сочных омег и возмужалых альф.

– Тело шикарное, согласен, – заметил Даррен, и все невольно расхохотались. – У него такие дельты и широчайшие мышцы спины, я просто отчаялся такие накачать. Это, наверное, от плавания. Но я не умею плавать.

– Даррен, зая, все у тебя нормально с мышцами, расслабься, – заметил Джи Вон.

– Я бы не прочь потрогать эти… как ты там сказал? Дельты и широчайшие? – хихикнула Адель, подводя губы алой помадой.

– Его омега сделает тебе харакири, – предупредил Джи Вон.

– Харакири можно сделать только самому себе, сечете? – проснулся Патрик. – Это ритуальное самоубийство. Если вспороть живот кому-то – это уже убийство, а значит, не харакири… Да-да, я много чего знаю о самоубийствах. Кстати, его омега выглядит не очень, заплаканный какой-то. Уж не случилось ли чего.

– Ой, да что с ним может случиться, Патрик? С такими, как Хосок, случаются только успех, популярность и всеобщая зависть… Хотя ему бы не мешало набрать пару килограмм, штанам не на чем держаться, – покачал головой Джи Вон.

– Я слышала, что он фотограф и уже довольно известный. Это правда? – спросила Адель, откладывая помаду и вынимая из сумочки маленькое зеркальце. – Фотографирует моделей и даже открыл выставку в Национальной галерее.

– Я тоже слышал, что он не промах, – кивнул Джи Вон. – Красивая пара.

Я положил в рот ложку горошка и отвернулся. Что-то ныло внутри. Ныло, и всхлипывало, и сморкалось в маленький платочек.

– Кстати, вы видели тачку Юнги? Черт, я бы отдался за такую, – хохотнул Даррен.

– А меня тошнит от этих понтов, – заметила Адель. – Вот когда ты сам себе на нее заработал – тогда нет вопросов, молодец. Но когда тебе родаки ее дарят – отстой.

«Та-ак, мне стоит припрятать свою «S7» на неопределенное время», – подумал я, полностью разделяя взгляды друзей о том, что машина, купленная на деньги предков, – это не круто. И подаренная бабушкой – тоже как-то не очень…

– Похоже, он сам на нее заработал. Знаете центр дайвинга на мысе Форти-Фут? Так вот, говорят, что он его выкупил.

– Кстати, Хосок растрепал всему университету, что его родители – какие-то шишки в министерстве внутренних дел Норвегии. Удивительно, что сыночка не отправили в какое-то специализированное высшее заведение в Осло, а сослали в другую страну. То ли он бунтарь, то ли у него проблемы с законом в Норвегии, то ли ему нравятся ирландские омежки.

– Норвежки тоже ничего. Посмотрите на его брата. Вот это задница…

– Русские – самые красивые, – со знанием дела проворчала Адель.

– Никто не спорит, – приобнял ее Даррен.

– Я больше поверю в проблемы с законом, – заметил Патрик. – Вы видели его левую руку?

– Патрик, прекрати, – сказал Джи Вон. – Все что угодно могло случиться. Ноготь, например, врос – и привет заражение крови. А еще бывают травмы, петарды, бешеные собаки… А вообще мне нравятся парни, у которых есть какие-то физические недостатки. Потому что у них есть особенная история. И сила, чтобы преодолеть свое несовершенство. И уж наверняка характер бойца.

– Согласна, – кивнула Адель. – Помню моего дедушку, который вернулся с войны без ног, а все равно все бабы из села за ним увивались! Смотрели на лицо, и улыбку, и плечи и забывали, что там, внизу! А закончилось все тем, что он, безногий, дочку председателя колхоза у жениха увел!

– Дедуля огонь! Дед жжет! Старик не промах! – загалдели хором Патрик, Даррен и Джи Вон.

– Ладно, валим на лекцию? Чимин, ты с нами?

Кажется, я и двух слов не сказал за весь завтрак. Горошек не лез в горло. Тушеная курица тоже.

– Бегите, я догоню! – сказал я, сосредоточенно гоняя кусочек грудинки по тарелке.

У Юнги не было проблем с законом или заражения крови, когда он потерял два пальца. Он всего лишь имел несчастье встретить меня.

Я еще чуть-чуть понаблюдал за ним – до чего же впечатляюще он выглядел: широкоплечий, в белой рубашке и черной кожаной куртке. Я не разбирал слов, но слышал звучание его голоса и смех. Живое украшение всего кафе и, скорей всего, целого универа.

Я поглазел на его друзей, многих из которых видел на вечеринке. На задорного Тэхена, который сидел там же и весело хохотал над чьими-то шутками. На шумных Айви и Ричи. На роскошного Хосока, закинувшего руку на плечо Юнги.

«У тебя бывало так, что ты встречаешь человека один раз, второй, и вдруг понимаешь, что если встретишь его в третий раз, то втрескаешься по уши?» – почему-то вспомнилось мне. Уж не потому ли, что я видел его именно в третий раз…

Наверное, я уставился на него так пристально, что взгляд прожег невидимым лучом воздух и коснулся его лица. Потому что Юнги вдруг поднял глаза и обнаружил, что я таращусь на него в упор. Наши взгляды соединились, но он посмотрел на меня без всякого интереса, как на предмет интерьера, которого здесь раньше не было, а теперь вдруг появился. Посмотрел с таким равнодушием, что я почти почувствовал себя стулом или кофейником – чем-то до ужаса банальным и несущественным.

Я спрятал еду в рюкзак, встал и направился к выходу. К сожалению, мой путь лежал мимо стола всей этой компании.

– О, да это же наш недотрога, – пропел мне вслед Хосок.

Я не стал оборачиваться, чтобы узнать, как отреагировал на это Юнги: улыбнулся, рассмеялся или сделал вид, что ему пофиг, – хотя мне очень хотелось узнать. Реакция всех других меня не интересовала: пусть думают, что хотят. Всего год – и эта компания покинет университет.

* * *

На следующий день, сразу после лекций, на выходе из корпуса ветеринарии я встретил Ричи, который одарил меня улыбкой на сто киловатт.

– Оу, ты, кажется, Чимин, да? – кивнул он, подходя ко мне ближе. – Привет… Надеюсь, ты не обижаешься на то, что было на вечеринке? Ну я про вопросы и тэ дэ. Некоторые были слишком откровенные…

– Все нормально, ты что-то хотел?

– Да.

– Говори, – я направлялся к выходу с территории университета, и Ричи зашагал рядом. Он был такой же высокий, как Юнги, ужасно симпатичный и, не будь у меня аллергии на людей, я бы сейчас не шел, а порхал по воздуху, сияя от счастья и молчаливо вопя: «Ко мне подкатил старшекурсник!»

– Так чего ты хотел?

– Сходишь со мной на свидание?

Я резко остановился, вытаращив на него глаза.

– Я все думаю о тебе с той самой вечеринки…

– Прости, я не могу. У меня уже есть…

– Парень? Тот регбист, про которого Юнги говорил?

– Да.

– С третьего курса?

– Да.

– Уж не Оуэн ли? Тот, который жуткий задира?

– Да-да! Он! – кивнул я.

– Понятно. Вот только у нас в команде нет никакого Оуэна с третьего курса, – очаровательно улыбнулся Ричи. – Я играю в университетской команде и всех знаю.

Меня вывели на чистую воду так неожиданно, что я даже не смог придумать убедительную отговорку. Просто стоял и хлопал глазами.

– Ты избегаешь парней по другой причине, так? – упорствовал Ричи.

– О’кей, – сдался я. – Только это между нами, хорошо?

– Конечно!

– Я прихоженец церкви мормонов. И мы ни с кем не… кхм… встречаемся до брака, – прошептал я, мысленно торжествуя. Ох, да это же просто гениальная выдумка!

– Серьезно? – воскликнул Ричи, закусывая губу и поедая меня глазами. – Теперь я хочу тебя еще больше. Я еще никогда не делал это с… мормонкцами.

Я выкатил глаза, едва сдерживая истерический смех.

– А со всеми остальными, я так понимаю, уже делал?

– Ну да… с католиками и протестантами, с двумя буддистами и даже мусульманином… О, еще был атеист, такрй горячий! И китаянка! А что там в Китае?

– Коммунизм.

– Значит, с коммунисткой… Ой, но это же не религия!

К этому моменту я уже мысленно валялся на земле, умирая от смеха.

– Ричи, ты очень веселый парень, но… я не могу сходить с тобой на свидание. Я верн своей вере и Иисусу.

– Спорим, у меня член больше. Можешь проверить.

Самообладание покинуло меня. Я нервно расхохотался и прибавил шаг.

– И я не имею ничего против молитв! Омега на коленях – это просто восхитительно!

– Прости, Ричи, мне пора идти!

– Тебя подвезти домой?

– Нет, мне надо… воздухом подышать, спасибо!

– Ну тогда до завтра, малыш, – ответил Ричи голосом профессионального искусителя (наверно, репетирует его перед зеркалом, уж больно хорошо получилось).

«Скажи, что ты пошутил!»

* * *

Он не пошутил. Ричи ходил за мной по пятам весь следующий день. Мне снова пришлось напомнить о моей вере и даже прочитать мини-проповедь о пользе воздержания и духовной чистоты, только бы он отстал.

А уже во время обеда наступил час расплаты за мои выдумки.

Я сидел за столом, ждал друзей и наслаждался чудесным маминым десертом, который принес с собой. Малиновый мусс с блестящей, как стекло, шоколадной глазурью, м-м…

И тут рядом снова возник Ричи и спросил:

– Ну почему же только после алтаря, Чимин, почему?! – он сказал это так громко, что услышали все. Абсолютно все посетители университетского кафе. Они начали оборачиваться и хихикать.

– Ричи, что ты творишь?! – поперхнулся я.

– Просто говорю с тобой. Господи, меня еще никто никогда не отшивал. Можно мне твое фото на память? – спросил он, вытаскивая свою мобилку.

– Нет!

И в эту секунду на меня сверху свалился какой-то предмет, и что-то потекло по голове, а потом и по лицу ручьями. Я съежился. Жидкость была холодной и мутно-белой – тяжелые капли упали на стол.

– Ой, извини! – воскликнула за моей спиной какая-то девчонка. – Я нечаянно!

Я вскочила и оглянулась, панически схватившись за голову. Передо мной стояла Айви – та самая Айви из компании Хосока и Юнги – с подносом в руках, с которого только что соскользнул стакан.

– Это просто молоко! Прости! Я такая растяпа! Сейчас все вытру!

– Не надо, – пробормотал я, быстро запихивая свои вещи в рюкзак и прикидывая, смогу ли помыть голову в раковине уборной или стоит сразу отправиться домой.

– Боже, ты такой фотогеничный! – воскликнул Ричи, пялясь в свой телефон. – Только глянь!

Он развернул экран своего телефона, и я застыл от шока: на экране был запечатлен я, закрывшый глаза и широко раскрывшая рот, а по лицу густо текла белая жидкость…

– Сотри сейчас же…

– А то что? Твой парень расстроится? – рассмеялся Ричи. – Как там его? Ах да, Иисус!

Айви поспешила прочь с места происшествия, и я тут же понял, что к чему. Это все подстроено, черт возьми…

– Сотри это фото, Ричи, по-хорошему прошу!

– Упс! Уже улетело в Инстаграм! Никак не вернуть!

– Подонок, – сказал я и бросился к выходу из кафе, глотая слезы.

И в дверях налетел на Юнги. Врезался прямо в его грудь и уронил сумку. Тот машинально поднял ее и вернул мне, глядя на залитое молоком лицо. Я молча обошел его, проскользнул мимо Хосока, стоящим за его спиной и победно улыбающейся, и бросился прочь.

Мне удалось вымыть голову в раковине в женском туалете и даже кое-как высушить волосы, перебирая их под струей воздуха из сушилки для рук. Потом я отыскал друзей и отправился с ними на лекцию.

– Ты плакал? – просил Патрик, заглядывая мне в лицо. – Ничего не случилось?

«Случилось всего лишь фото, где у меня закрыты глаза и открыт рот, а по лицу течет что-то белое. Над которым сегодня будет угорать вся компания Хосока и Юнги…»

– Все в порядке, Патрик. Спасибо, что спросил.

– Мы не нашли тебя в кафе, когда пришли туда. Где ты был? – спросил Джи Вон, выкладывая перед собой айпад с планом лекции.

– Заблудился… я же ничего не пропустил?

– Да ничего. Только старшекурсники сидели и ржали, как кони, над какими-то фотками. И еще какой-то свинтус разлил молоко на нашем столе, пришлось искать другое место…

Дыши, Чимин, дыши.

* * *

После пар зарядил кошмарный ливень. Я редко болел и легко переносил холод, так что не побоялся отправиться домой пешком. Хотя мой энтузиазм быстро сошел на нет: одежда вымокла насквозь, в кроссовках хлюпала вода, библиотечные книги в рюкзаке наверняка уже отсырели. Черт.

Я снял рюкзак и решил надеть его под куртку, чтобы спасти хотя бы его – и в этот момент рядом притормозила черная Тесла, и пассажирская дверь распахнулась.

– Залезай, – сказал мне Юнги.

Я молча снял рюкзак и куртку. Потом хладнокровно надела их в обратном порядке и пошел дальше, хлюпая водой в кроссовках.

Юнги захлопнул дверь, но не уехал, а медленно двинулся за мной, подстраиваясь под скорость моего шага.

– Я затащу тебя в машину силой, если не сядешь.

– Только попробуй, – ответил я, ускоряя шаг, – и тебя завтра же выпрут из Ирландии за попытку похищения.

– Не смеши, – бросил он.

Машины, следующие за Юнги по его полосе, начали мигать ему и сигналить.

– Я не сажусь в машины тех, кто испытывает ко мне ненависть.

– Я не испытываю к тебе ненависть.

– Но ты не принял мои извинения. И твоя компания издевается надо мной! Неужели ты думаешь, что я поверю, что в этой машине меня не ожидает очередной розыгрыш?!

Юнги выгнул бровь и посмотрел, как на говорящего комарика: вроде разумное существо, а все равно хочется убить.

– Чимин, черт возьми, сядь, пожалуйста, в машину! – повторил он.

Его угрозы не впечатлили, а вот сказанное вслух «пожалуйста» – очень даже. Ну и нарушение правил дорожного движения и блокирование полосы – это тоже выглядело впечатляюще. Машины начали объезжать Юнги по встречной полосе, а водители не стеснялись в выражениях.

– Да чтоб тебя, козел! – рявкнул Юнги какой-то мужик, который еле-еле объехал его.

Юнги даже ухом не повел, только хмуро смотрел перед собой и медленно катил рядом. Следующий следом мерс засигналил так громко, что я чуть не оглох…

И тогда я сдался и сел в Теслу. Юнги тут же прижал педаль газа, и машина рванула вперед. Он заговорил первым:

– Ричи удалил то фото.

– Разве это была не твоя с Хосоком идея?

– Поверь, у меня есть дела поважнее, чем ты и все, что с тобой связано, – фыркнул он. – Но твоя реакция на вечеринке до сих не дает всем покоя. Лучше бы ты поцеловал Ричи, и на этом бы все успокоились. Почему ты так отпрянул? Это же всего лишь игра. Теперь они делают ставки.

– Что? – сглотнул я.

– Ставят на тебя. Тот, кто первым затащит в койку, – получит кучу зелени. Многие из нашей компании скинулись и…

– Пожалуйста, не продолжай. – Голос предал меня. Я отвернулся к окну и попытался не разреветься.

– Не ведись на знаки внимания старшекурсников. Особенно тех, кто был на вечеринке. Не садись ни к кому в машину. У тебя своя есть?

– Есть, разберусь.

Вильям загнал Теслу на подземную парковку нашего жилого комплекса, пронзая полумрак ослепительным светом фар.

– Ну и зачем тебе спасать маленького перепуганного зверька? – с горькой усмешкой спросил я.

– Только ради Тэхена. Ему нравится опекать всех подряд, и на этот раз он выбрал тебя. Но лучше уж ты, чем какой-нибудь бездомный пес у меня в квартире.

В этой реплике было столько холода и презрения, что я не смогл выдавить ни одного слова в ответ. Я просто молча вышел из машины и пошел к лифту. Ноги едва держали.

Наверное, я должен был поблагодарить Юнги за бесценное предупреждение, но не стал. Я злился. За то, что он часть такой дебильной компании. За то, что он встречается с омегой, которой доставляет удовольствие унижать меня. За то, что он вытер ноги о мое чистосердечное раскаяние. За то, что сравнил меня с бездомным псом. И за то, что, несмотря на все это, он не вызывал у меня чувство отвращения. Наоборот, совсем наоборот. Он нравился мне. Вот такая нелепость.

Вечером ко мне снова заглянул Тэхен. Подтвердил все, что сказал Юнги. Матерился на двух языках. Больше всего досталось Юенги и Хосоку:

– Хосок совсем с катушек слетел. Он знает, что ты приехал с Юнги вчера утром. Кто-то сказал ему. Устроил скандал. Затея с молоком – его рук дело. А Юнги, как дурак, влюблен и не замечает, что они… что вообще-то они совершенно не походят друг другу.

– Почему ты так думаешь?

– Он… вредит ему, Чимин. Он очень сильно ему вредит.

– В смысле?

– Пока больше ничего не могу объяснить. Еще не довел он меня до ручки, но очень скоро это случится… И тогда я не буду держать язык за зубами.