Intradrive

2005 год, мне семь лет

В игровой было так тихо, что было слышно, как хомячок Жа-Хи жует капусту. И как бьются о стекло падающие за окном капли дождя. И как ударяется о зубы и звенит карамелька у меня за щекой. Я замер посреди комнаты, внезапно заметив предмет, которого здесь не было вчера. Коробка. Большая, картонная, перевязанная синим бантом, какие появляются в доме только на сольналь. И на мой день рождения. И когда приезжает бабушка. И в них всегда есть подарки!

Я подбежал к коробке и заглянул в нее...

Сколько себя помню, всегда любил животных. У меня жил хомячок. И два зайчика в клетке во дворе. Рыбка-петушок ярко-синего цвета в круглом аквариуме, который стоял в спальне. И гигантская улитка, которую назвали Джи-а и поселили на кухне в большом прозрачном контейнере.

Но маленького волка у меня еще не было!

Пушистый, с серой шерсткой, белой грудкой и длинными, острыми ушками- ведь это же он! Сидел в коробке, обнюхивал картонные стенки и смотрел на меня большими янтарными глазами.

Мне запрещено покидать игровую комнату, но волна восторга внутри поднималась все выше и выше, пока не затопила окончательно. Ноги сами распрямились в коленках и понесли к двери, руки схватились за ручку и распахнули дверь, рот раскрылся и закричал:

- Отец! Папа!

Я бросился по ступенькам наверх, в родительскую спальню. Так шустро, что даже моя няня не смогла бы меня поймать. А бегает ачжумони ой как быстро!

- Чимин! Чимин! Остановись! - закричала няня и побежала за мной. Ступеньки задрожали под тяжестью ее шагов.

Я вбежал в спальню родителей и бросился к кровати. Мне хотелось обнять папу и отца так сильно, как только смогли бы руки. Хотелось выплеснуть на них весь восторг и благодарность. Ведь это они подарили мне волчонка! Это они нашли его в лесу и принесли домой! Я улыбался, я смеялся звонко, как колокольчик, но на лице только-только проснувшегося папы не было ответного веселья.

- Чимин, стой! Нельзя! - закричал он, вытянув вперед руки.

Спящий рядом с ним отец резко сел на кровати, но и он проснулся слишком поздно, чтобы остановить меня. На целое мгновение позже.

Я и раньше слышал подобные окрики: «Стой! Остановись! Не трогай!» - и всегда замирал на месте, потому что меня так приучили. Это стало почти рефлексом. Но только не в этот раз. Мое счастье было слишком велико, и оно наполнило меня такой быстротой и силой! Я взлетел на кровать, обхватил папу за шею - крепко-крепко - и прижался губами к его щеке.

Папа не хотел целоваться, он отпрянул, я потерял равновесие, и мы вместе рухнули на кровать, в простыни, пропахшие лавандой. Матрас прогнулся под нами, а потом подбросил в воздух.

- Там волчонок! В коробке! Внизу! - закричал я. - Настоящий!

Но папа словно не услышал, он вывернулся из моих объятий и резко поставил меня на пол - белая от ужаса.

- Сокджин, вызывай скорую, - скомандовал мой отец, накрывая меня одеялом и поднимая в воздух. Я брыкался и радостно визжал, все происходящее казалось мне какой-то новой веселой игрой. Если бы не плачущая в дверях ачжумони и совсем не веселые голоса родителей.

Отец так резко распахнул дверь в ванную, что я испугался. Кафель был такой холодный! Пахло мылом и влагой.

- Я не хочу мыться! - возмутился я. - Я хочу играть с волчонком!

- Ох, Чимин, - застонал отец, разворачивая одеяло. Ему помогл подоспевшая няня. Ее руки тряслись, когда она расстегнула мою пижаму.

Вода не успела нагреться, но взрослые не желали ждать. В меня ударил сноп ледяных струй, и я завизжал от ужаса.

В ванную влетел папа: волосы растрепаны, лицо серое, бескровное, в руках чемоданчик с лекарствами. Он посмотрел на мое перекошенное от испуга лицо и сам начал плакать.

- Мне холодно! - плакал я.

- Потерпи, Чимин~и, сейчас вода станет теплее...

Меня тщательно намылили и вымыли, потом начали поливать руки и лицо какими-то спреями, которые отвратительно пахли. Глаза начали слезиться от обиды и резкого химического запаха, но... что-то в моем теле стало тревожить гораздо сильнее, чем ледяная вода и запах лекарств. Руки - они начали гореть. Щека - ей словно влепили пощечину. Губы - онемели и начали кровоточить: я почувствовал привкус крови во рту.

- Джун, выгляни, кажется, скорая приехала! Чимин, малыш, мы едем в больницу.

- Но я хочу играть с волчонком! - воскликнул я, чувствуя, как по подбородку течет что-то теплое.

- Скоро, очень скоро ты поиграешь с ним...

- Завтра? Обещай! - выпалил я, задыхаясь.

Воздуха вокруг вдруг стало совсем мало, в груди так потяжелело, как будто в легкие насыпали песка...

- Завтра, - сказал папа, глядя на меня широко распахнутыми глазами со слипшимися от слез ресницами.

Он сказала неправду. Волчонка я увидел снова только через месяц. Когда затянулись сильные ожоги на руках и лице. Губы заживали хуже всего. Потребовалась операция, чтобы восстановить кожу, - цена, заплаченная за поцелуй.

* * *

Моя любимая няня уволилась. Родители уговаривали ее остаться, но потрясение было слишком велико. Кажется, это пятая няня, которая не выдержала бремени сложного ухода за столь необычным ребенком. Вместо нее пришла какая-то другая дама, полная, круглая и розовощекая. Она была похожа на большую надувную игрушку - казалось, если ткнуть ее иголкой, то она сдуется и улетит. Папа без конца инструктировал новую тетю насчет того, как ухаживать за мной. Как будто я был волшебным зверем, за которым нужен особый магический уход.

- Ён А, мы очень надеемся, что вы справитесь. Следующая ошибка может стоить слишком дорого. Это вопрос жизни и смерти. Прикосновение к другим людям - хуже, чем позволить ребенку прикоснуться к раскаленной каминной решетке.

- Пак Сокджин, не волнуйтесь, я подойду к делу со всей ответственностью, - сказала дама, перелистывая страницы большой папки, которую разложил перед ней папа.

- В прошлый раз Чимин просто убежал из игровой и направился в нашу спальню, а я не запер дверь. Не предполагал, что он может вот так взять и ворваться. Раньше такого никогда не случалось. Я был неодет, а Чимин обнаружил утром подарок от бабушки и был так возбужден, что забыл о правилах. Конечно, он знает, что ему нельзя прикасаться к другим людям. Разве что на них несколько слоев одежды, перчатки и нет обнаженных участков кожи.

- Мы уже поставили замки на всех внутренних дверях в доме, запирайте те комнаты, где он играет, - сказал отец, который стоял тут же, хмуро глядя в окно.

Я слушал краем уха разговоры взрослых, но мне было не слишком интересно. Волчонок завладел моим вниманием. Вообще-то это был не волк, потому что он лаял! И у него обнаружился длинный хвост - в прошлый раз я просто не успел рассмотреть.

- папа, это щенок! - закричал я.

- Здорово, милый. Иди сюда.

Я прибежал к папе вместе со щенком - он был огромный, тяжелый и смешно покряхтывал на каждом шагу. Папа крепко обнял меня, прижимая к груди. На этот раз на нем был жакет с высоким воротником, и пуговицы были застегнуты до самого подбородка. И он, как обычно, надел латексные перчатки, отчего руки казались пластмассовыми, гладкими, как у моих кукол.

- Ты придумал ему имя?

- Да! Я назову его Жеон! Папа сказал, что это мальчик!

- Почему Жеон?

- Потому что он большой, сильный и крепкий!

- И еще в коридоре кто-то наложил целую кучу! Пахнет не очень, - заметил кто-то.

- Чонгук!

Я еще не успел повидаться с ним, после того как вернулся из больницы. Он был в школе, а теперь наконец приехал.

- Чонгук! - Я бросился к мальчишке с почти чёрными волосами и карими глазами. Он раскрыл руки для объятий. На его ладонях не было перчаток, рубашка была расстегнута на груди. Полосатый школьный галстук повис через плечо змейкой.

- Чимин! - улыбнулся он, подхватил меня и закружил в воздухе. - Ты дома!

Чонгук поцеловал меня, его губы прижались к моему носу, и я засмеялся от переполняющих чувств - самых светлых и нежных, какие только может испытывать ребенок. Ему было уже двенадцать, и он был самым красивым мальчиком на земле, хотя, признаться, я не слишком много видел мальчиков. И он никогда-никогда не отшатывался, если мне вдруг хотелось обнять его. И целовал меня, когда хотел, чего папа и так отец никогда не делали. Он - единственный человек на Земле, чьи прикосновения не оставляли на мне ожогов и не причиняли боль.

- Все в порядке, это Чонгук - брат Чимина. Они совместимы, - объяснил папа новой няне. - Он здесь единственный, на кого у него нет аллергии.

* * *

Я был лишен всего того, что даровано обычным детям: школа, общение со сверстниками, экскурсии, путешествия, игры, объятия, ладошка в ладошке, одно печенье на двоих.

Дети имеют привычку прикасаться друг к другу, обниматься, драться, меняться одеждой и делить еду. Все это могло стоить мне жизни. Поэтому образование я получал дома, под присмотром родителей. С репетиторами, облаченными в свежие халаты и перчатки. И общался только с родителями, Чонгуком, няней и взрослыми людьми, которым не придет в голову предложить мне доесть свой сэндвич или поменяться одеждой.

Меня окружали идеально чистые вещи. Все, к чему я прикасался, не должно было контактировать с потом и жиром других людей. Я постоянно носил перчатки и закрытую одежду. А о технологии приготовления еды для меня можно было бы написать целый трактат. Посуда должна была быть идеально чистой, повар работал в маске, и ел я всегда один. Чтобы случайно не перепутать и не взять со стола то, что мне не предназначалось. Иногда еду мне готовил Чонгук, и потом мы ели ее вместе за одним столом - о, трапезы с ним были моими самыми любимыми! Только благодаря брату моя жизнь не превратилась в жизнь Рапунцель. Мы общались, смотрели кино, вместе играли с Жеон, принадлежали друг другу.

А какая жуткая ревность переполняла меня, когда к нам в гости приходили его друзья-мальчишки или девчонки. Я не испытывал никакого интереса к другим детям, а если во мне и просыпались крохи любопытства, то их тут же сметал на своем пути ураган зависти и злости. Они претендовали на моего Чонгука! Они трогали его, хлопали по плечу, толкали в бок, обменивались игрушками, ели картошку с одной тарелки!

«Чимин, иди к нам! - не раз предлагал мне Чонгук. - Тебя никто не будет трогать, я предупредил их, что нельзя».

Но присоединиться к ним означало примириться с их посягательствами на то, что было моим. А мириться я не собирался. Я хмурился, громко стучала пятками по лестницам, запирался в комнате и ломал игрушки: выдергивал глаза у зверей и рушил построенные из "Лего" замки.

Родители думали, что мое деструктивное поведение - результат недостатка общения со сверстниками. Соблюдая все меры предосторожности, они начали приводить в дом детей близких друзей. Но я не хотел играть ни с кем, кроме Чонгука. Чужие дети пугали меня, они тянули руки к моим игрушкам, занимали много места, говорили слишком громко, странно пахли. А невозможность наброситься на них с кулаками и прогнать вселяла в меня гадкое чувство бессилия. Все равно, что в ваш дом привели бы чужака, а вас привязали к батарее и сказали: «Терпи, пока он не уйдет».

Дошло до того, что появление в доме других детей стало вызывать у меня ужасные истерики и приступы паники, и родителям ничего не оставалось, как приостановить план моей социализации.

- Наверное, стоит подождать, пока он не станет чуть старше, - предложил отец. - В конце концов, нам некуда торопиться.

- Или отказаться от социализации вообще, - всхлипнул папа. - Джун, кого мы обманываем? Что мы пытаемся ему навязать? Интерес к другим людям, с которыми он не сможет толком общаться? Которым он будет смертельно завидовать, когда поймет, как много дано им и как мало - ему?! Я с ужасом думаю о том дне, когда он осознает, что не сможет жить полной жизнью, выйти замуж, завести семью...

Я слушал все это под дверью. Пришел на кухню среди ночи попить и стянуть что-нибудь вкусное из холодильника. Но на кухне были родители, снова говорили о чем-то, чего я не понимал, спорили, плакали... Как же все это мне надоело!

Я вошел на кухню с беззаботным видом, шаркая по полу тапочками-зайцами, и направилась прямо к холодильнику. Папа тут же замолчал, а отец наигранно воскликнул:

- Это кто у нас не спит?! Маленький цепленок?

Я открыл холодильник, отщипнул себе пару больших кусков марципана, вернулся к столу и забрался к отцу на колени.

- Почему это я не выйду замуж? Выйду, - сказал я очень серьезно. - За Чонгука.

Папа отвернулся к окну, его плечи тряслись. Мне казалось, что он смеется. Только через много лет, вспоминая этот вечер, я понял, что он беззвучно плакал.

___________________________________________
Пока главы будут выходить каждый день не раньше  21:00.