Проклятые

Семья Блэр наконец вернулась домой — в Дэнбор, город, о котором столько говорили и который давно стал легендой. Венди покинула его в четыре года, и воспоминания о нём были размыты, как картинки во сне. Лишь мамины истории питали её воображение. Мать любила Дэнбор: его солнечные и туманные улицы, горные тропы, затаённый шёпот ветра и предания, передающиеся из уст в уста.

Все эти годы Венди спрашивала: «Почему мы уехали?» — и каждый раз слышала одно и то же, будто замёрзший в вечности ответ: «Так надо».

Но за год до возвращения, когда Венди исполнилось шестнадцать, мама наконец заговорила. Неохотно, с горечью, как будто ей приходилось снова проживать старую боль. Она говорила, что люди в Дэнборе — толпа: крикливая, суеверная, с плотно сжатыми челюстями и страхом в глазах. Мать смотрела на дочь, пожимала плечами, словно не находя слов. А потом, внезапно, решила: пора возвращаться. Дом зовёт. И Блэр поехали домой.

Дэнбор — город в горах Нью-Гэмпшира, две тысячи человек, всё ещё хранящий атмосферу старинного проклятия. Погода здесь менялась внезапно, будто кто-то ссорился на небе. Легенды говорили: этот город построили ведьмы, спасаясь от огня инквизиции. Сначала в землянках, потом в деревянных домах, они осваивали этот забытый Богом угол.

Бабушка и мама Венди говорили, что их кровь — из тех, кто пережил костры. Их род — род ведьм. Венди всегда относилась к этим словам с долей скепсиса, но… иногда, особенно в часы тишины, она чувствовала: внутри что-то есть. Что-то, что шевелится в темноте.

Они уехали тогда, потому что начались слухи. В день, когда родилась Венди, пропала Молли Томпсон. Небо вдруг разодралось надвое: солнце и дождь, одновременно, как знамение. Люди сошли с ума. Их обвинили. Шептали: «Это они». А потом кричали. Блэр не выдержали и уехали. За ними ещё долго тянулся шлейф ненависти.

Теперь, спустя тринадцать лет, они вернулись.

Машина въезжала в город, и Венди, приникнув к окну, разглядывала местность. Лес стоял мрачный, будто задумавшийся. Над вершинами лежал туман — не белый, а серый, тусклый, как пепел. Всё казалось знакомым, но пугающе чужим. Мама молчала, и только губы её двигались едва заметно.

— Что-то здесь не так, — пробормотала она.

— Что случилось? — Венди вопросительно взглянула на мать.

Та улыбнулась чуть криво:

— Ничего, дорогая. Просто наслаждайся видом.

Но уже через мгновение она снова обернулась:

— Ты видишь, как они на нас смотрят?

Венди кивнула. Люди на улицах действительно оборачивались, прятались за шторами, замедляли шаг, делая вид, что просто смотрят в небо.

— Они нас встречают, — с усмешкой прошептала мать.

Они остановились у старого дома — трёхэтажного, облупившегося, но гордо стоящего посреди запущенного сада. У ворот рос старый дуб, и на одной из ветвей по-прежнему висела покосившаяся шина — качеля. Венди вспомнила, как кричала от восторга, раскачиваясь на ней до головокружения.

— Ты готова? — спросила мама, распахивая дверцу машины.

— Да, капитан, — усмехнулась Венди.

Дом встретил их тишиной и пылью. Всё было на своих местах, как будто кто-то заморозил время. На стенах висели рисунки, детские каракули, сквозь пыль проступали знакомые очертания. Семейные фото на комоде были покрыты плотным серым налётом. Венди вытерла одну из рамок — на ней отец подбрасывал малышку в воздух, а она хохотала. Сейчас у него новая семья, и память резанула больнее, чем следовало бы.

На втором этаже что-то грохнуло.

— Венди! Помоги мне, чёрт бы побрал эти коробки! — крикнула мама, и девушка хмыкнула: ничего не меняется.

Спускаясь по крыльцу, она заметила человека у машины — шериф, с цепким взглядом, в потёртой форме, внимательно рассматривал дом.

— Чем могу помочь? — спокойно спросила Венди, подходя ближе.

Шериф, достав удостоверение представился:
— Джонатан О'Брайен — шериф города Дэнбор.

Венди кивнула. Он продолжил:
— Давно приехали? — голос у него был низкий, натренированный временем.

— Только что.

— Вы не видели мальчика? Исчез сегодня утром, около пяти. — Он достал фотографию.

Венди внимательно посмотрела. Нет, она не видела этого мальчика. И чувствовала: шериф ей не верит. Он смотрел в её глаза, будто надеясь увидеть дрожь, тень, ложь. Но Венди стояла спокойно, руки вдоль тела, взгляд прямой.

Мама вышла из дома и, увидев мужчину, сразу напряглась.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Вы — Реджина Блэр?

— Да.

— Исчез ребёнок. И... люди начали говорить.

— Что именно? — лицо матери стало жёстче.

— Говорят, вы вернулись.

Реджина кивнула:

— Мы дома. И мальчика мы не видели.

Шериф задержал взгляд, потом кивнул:

— Что ж... добро пожаловать в Дэнбор.

Он повернулся, направляясь к машине, но у дверцы остановился и добавил:

— Если что-то вспомните, сразу звоните.

Когда он уехал, мать с дочерью остались стоять на крыльце. В окне соседнего дома Венди заметила женщину, что с интересом и толикой недовольства их рассматривала. Та, поймав взгляд девушки, тут же задвинула штору.

— Нам здесь всё ещё не рады, — тихо сказала Венди.

— Это точно, — усмехнулась мама. — Ладно, марш разбирать вещи.

Венди обречённо вздохнула.

— И ещё. Завтра ты идёшь в школу.

— Просто чудесно...

В участке тем временем царила напряжённая тишина. Детектив Майк Томпсон склонился над столом. Перед ним лежала та самая фигурка из веточек с клочком волос в черной ленточке. Всё отправлено на экспертизу, но Томпсон уже знал: это дело не обычное.

Он верил. Потому что видел. Потому что помнил.

Когда он был ребёнком, его мать исчезла. Лил дождь и небо окрашивалось молниями. А в тот же день у Реджины Блэр родилась дочь. Солнце с радугой в контрасте с дождем и молниями, пожалуй, самое прекрасное, что когда либо видели жители и сам Майк. Это была плата. Томпсон понял это слишком поздно. Но он надеялся, что она просто уехала, что просто его бросила, но все говорили обратное. Виноваты Блэр. Убийцы. Ведьмы.

И теперь, глядя в стену, он снова чувствовал: всё повторяется.

В кабинет зашёл Джон О’Брайен — шериф, немного усталый, но всё ещё твёрдый.

— О чём думаешь? — спросил он, плюхаясь в кресло.

Майк молчал. Джон нашёл колпачок от ручки и щёлкнул им в голову напарника.

— Ты охренел? — вскинулся Майк.

— Слегка. Так о чём думал?

— О Чарли, — глухо ответил Майк. — Где он может быть...

— Жутко это всё. Жертвоприношения, похищения детей...

Майк отвернулся:

— Не хочу об этом говорить.

Шериф хотел извиниться, но в этот момент зазвонил телефон.

На экране — имя сына. Джон вздохнул:

— Сколько раз тебе говорить — не звони мне на работу.

— Мне нужна машина, срочно.

— Она же еле как ездит.

— Я справлюсь. Где ключи?

— Зачем?

Пауза.

— Дэвид, если ты ввязался в дерьмо — я узнаю. И поверь, ты пожалеешь, что вообще родился на этот свет.

— Понял.

— В гостиной, в шкатулке. Найдёшь. Или если совсем слепой, то спроси у Джулии. — Дэвид усмехнувшись, отключился.

Разговор закончился.

В кабинет вошла мисс Роджерс, секретарша. Волосы собраны, лицо тревожное.

— Мистер О’Брайен, по городу пошли слухи. Миссис Смит расклеила листовки, люди волнуются. Говорят о Блэр. Все ждут вашего слова.

— Завтра будет собрание, — сказал шериф, тяжело поднявшись. — Сегодня… у меня другие дела.

Секретарша кивнула и вышла.

Майк посмотрел на Джона:

— Ты был у них?

Тот кивнул. Томпсон сжал кулаки:

— Где Блэр, там всегда смерть.

И на этот раз даже Джон почувствовал, как холодно стало в комнате.