Глава 19.
Ближе к вечеру, когда я уже проснулась и сравнительно протрезвела, выползаю из своей комнаты, сразу наткнувшись на охранника в гостиной. Обычно, они стоят за дверью, никого не впуская и не выпуская, а сейчас один из них стоит прямо посреди комнаты, со слегка смущённым выражением лица. Заметив меня, он тут же выпрямился.
— Миссис Андерсон, ваш муж просил привезти вас к нему.
Сразу, мгновенно напрягаюсь, почувствовав, как алкоголь полностью выветрился из крови. Киваю мужчине, и, переодевшись в шерстяное платье (без понятия, как мои вещи оказались в квартире), следую за ним, приглаживая волосы на макушке. Что-то случилось, что-то очень важное, иначе Алекс позвонил бы. Зачем я ему понадобилась? Может, решил устроить какой-нибудь романтический вечер? Вполне себе возможно. В конце концов, теперь мы муж и жена, нам просто по должности положено выходить куда-то вместе. Особенно по вечерам, когда наступает самая интимная пора. Всё, что происходит под покровом тьмы всегда захватывающе. Надо бы научиться ценить моменты. Или создавать незабываемые, когда у тебя такой муж как Алекс.
Всю дорогу хихикаю про себя, представляя разные вариации нашего свидания. С трудом сдерживаюсь, чтобы не оглянуться в прошлое и не вспомнить покалывание в губах после сегодняшнего поцелуя. Теперь мне точно стоит перестать это делать. Это бессмысленно. У меня только одно будущее — Алекс, со всеми его положительными и отрицательными качествами. Может я не стану идеальной женой, но зато попытаюсь стать равной ему. Ирина права, я должна заставить его уважать меня. В таком развитии нашего брака, даже если мы не достигнем всепоглощающей любви, то хотя бы станем достойными партнёрами. Либо так, либо никак.
Мы доезжаем к странному, заброшенному дому, похожем чем-то на амбар, где некогда держал Колесников Женю. Неприятная дрожь проходится по позвоночнику, а мозг включает панику. И пока я медленно ступаю за охранником, перебираю тысячи вариантов того, что происходит. Может у нас персональный ужин при свечах? Неужели Алекс такой уж романтик? Или это все же предсмертный ужин, после которого меня убьют за чрезмерную дерзость? С Алексом никогда не ясно, что последует дальше.
Замечаю высокую фигуру мужа, прежде пробежавшись взглядом по помещению. Обычная белая тёмная комната, с потолков которой свисают паутины столетней давности. И только одна лампа, свисающая с потолка. Черт возьми, мы как будто в каком-то фильме ужасов.
— Знаешь, честно признаться, я рассчитывала на романтический ужин. – произношу со смешком, потирая запястье. Алекс медленно поворачивается с показушным высокомерием, открывая вид на длинный прямоугольный стол прямо под лампой. Крик застывает где-то в глотке, — Влад!
Бросаюсь вперёд, начиная ощупывать безжизненное тело своего бывшего, который лежит на столе, полностью в крови. Вцепляюсь пальцами в его плечи и начинаю трясти, с природным ужасом не видя ответной реакции. Перевожу взгляд на Алекса, который стоял рядом, смотря прямо на меня нечитаемым взглядом. Как только наши глаза встречаются на его губах появляется улыбка без тени веселья. Холодная. Обжигающе ледяная. Абсолютно мёртвая. Его руки в крови, полностью, до краёв закатанных рукавов рубашки. Металлический запах порождает рвотные позывы, но я сдерживаюсь. Вместо этого отпускаю Влада, заметив, как его грудь медленно вздымается и опускается, и подхожу к своему мужу.
— Т-ты п-поранился? – спрашиваю неуместный вопрос, протягивая руки, — У-у т-тебя к-кровь. Поехали домой, я-я все обработаю и смою весь этот беспорядок с тебя. П-поехали, Алекс.
Тихий стон доносится откуда-то сзади, но я не прекращаю смотреть в глаза своему мужу, хватаясь за его руки. Он смотрит сквозь меня, не замечая. Сейчас передо мной не тот Алекс, который готовил утром мне завтрак и планировал нашу поездку на Рождество; он похож на сорвавшегося с цепи зверя, только что вкусившего чужую плоть и теперь потерявшего весь контроль. Мне становится страшно, до ужаса, до дрожи во всем теле, но я не отступаю. Вместо этого прижимаюсь грудью ближе, пытаюсь вернуть лик своего мужа. Поднимаю ладонь, прикладываю к щеке, ощущая её гладкость. Но потом очередной стон возвращает все безумие обратно.
— Я уж посчитал, что ты не вернёшься для продолжения. – Алекс отстраняется, лишает меня своего внимания.
— Лиса? – обессиленно шепчет Влад, видимо, заметив меня. Закрываю глаза и мысленно умоляю его замолчать, — Лиса, что ты здесь делаешь? Тебе нельзя находиться здесь. Уходи сейчас же. – эти слова даются ему трудно, но он справляется, периодически отвлекаясь на кашель. Поворачиваюсь к нему, следя, как он выплевывает кровь на пол, пытаясь безуспешно встать. Первым порывом было броситься и помочь, но я продолжаю стоять на месте, кожей ощущая внимательный взгляд Алекса, — Лиса, пожалуйста, уходи.
— Моя жена никуда не уйдёт, – видимо, устав от этого театра, Алекс бросает фразу, от которой глаза Влада распахиваются настолько широко, что мне становится страшно, — Скажу больше, это я пригласил её сюда, Владислав. – он вдруг подходит ко мне и обнимает за талию, скользя руками по всему моему телу с явным превосходством. Точно показывает, что только у него есть на это право, — Мне казалось, нельзя разлучать вас, так и не дав возможности попрощаться.
— Лиса?.. – растерянно произносит он моё имя, которое звучит как молитва на его губах. И это становится фатальной ошибкой. Если уж я услышала это благоговение в его голосе, то Алекс и подавно. — Я думал, твой муж...
— Скажу больше, Владислав, – Алекс двигается, становится позади меня, никак не прекращая свои объятия; наклоняется и начинает оставлять невинные поцелуи на моей шее и щеке, — Я её первый мужчина. – закрываю глаза, пытаясь отгородиться от происходящего. Мне нельзя реагировать, нельзя. Если Алекс увидит хоть что-то с моей стороны, то точно убьет Влада, — Пока ты витал в своих мечтах о вашем совместном будущем, я трахал её, раз за разом заставляя выкрикивать моё имя до хрипоты в голосе. – его большая ладонь поднимается, обхватывает грудь; сжимаю губы, сдерживая всхлип, — Слышал бы ты, как ломается её голос, когда она достигает оргазма. – пытка продолжается; Алекс действует, как трепетный любовник, не упуская ни один миллиметр моей кожи, — Покажешь ему, малышка? – вторая ладонь соскальзывает ниже, играючи приподнимает платье, скользя по оголенному бедру. Бесполезно дергаюсь, остановленная мужской ладонью.
— Ублюдок! – хрипит Влад и пытается встать, но не может и падает обратно, — Отпусти её! Ты даже волоска на её голове не достоин!
— Ты прав, – вдруг отступает Алекс, выпустив меня на свободу, но лишь для того, чтобы подойти к столу и возвыситься над Владом, с видом серийного убийцы на лице, — Я ублюдок и я не достоин её. Но, вот ведь парадокс, именно я её муж. – дьявольская ухмылка расползается на его красивом лице, превращая его в самого Люцифера; прекраснейшего и опаснейшего, — И сегодня ты посягнул на моё. А я такое не спускаю.
Алекс хватает Влада за руку, поднимает её и, не сводя с меня взгляда, делает одно движение. В голове эхом раздаётся хруст пальца, за которым следуют ещё четыре, вперемешку с криками агонии Влада. Вздрагиваю каждый раз, будто тоже прохожу через эту боль, но не отвожу взгляда. Это опасная игра. Алекс — это как непроглядная тьма, я — луч света, а Влад — утопающий в бушующем море. И только мне решать выйдет он на берег живым или наткнется на скалы. Потому продолжаю смотреть только на Алекса, не видя ничего и никого больше.
— Лиса, не смотри! – выкрикивает Влад, когда Алекс переходит к другой руке, проделывая те же махинации с абсолютным спокойствием. С таким же уверенным выражением лица он готовил утром завтрак, — Прошу тебя, Лиса, отвернись.
— Отвернешься, Лиса? – усмехается Алекс, скопировав манеру Влада, — Сделаешь это, и он точно не выйдет отсюда живым. – добавляет настолько хлестко, что я вздрагиваю и делаю шаг назад.
— Лиса, я...
А потом начинается самое ужасное. Алекс в прямом смысле начинает забивать Влада. Его кулаки обрушиваются на моего бывшего с такой силой, что я слышу, как ломается каждая косточка в его теле. Это настоящее убийство; неподдельное; не приукрашенное, как происходит в фильмах. Алекс беспощадно и неумолимо подводит Влада к смерти, пока тот, наконец, не затихает. Закрываю на секунду глаза, пытаясь вернуть самообладание и отключиться от звука стучащих друг о друга зубах.
— Он м-мёртв? – спрашиваю через какое-то время, все так же стоя на месте.
— Отключился, – пожимает плечами Алекс, проверяя пульс.
— Алекс... – шепчу практически не слышно; делаю шаг вперёд, — П-пожалуйста, давай уйдём. – ещё пара шагов, — П-прошу, не позволяй никому встать между нами. – Алекс выпрямляется, позволяет мне вновь прижаться к нему, — Он прошлое, ты мое настоящее и будущее. Сегодняшний поцелуй был ошибкой, – и в тот момент, когда эти слова сорвались с моих губ, я поняла, что допустила первую ошибку. Алекс усмехается, хватает меня за шею, сжимает, но недостаточно, чтобы заставить задыхаться. Показывает свою силу и власть.
— А знаешь, он ведь прав. – усмехается впервые настолько ядовито и зло одновременно, что, будь я свободна, уже бы бросилась бежать, — Тебе нужен не я, а кто-то другой, вроде него. – небрежный кивок в сторону Влада, — Тот, кто даст тебе почувствовать себя нужной, любимой, – (здесь он опять скривил губы, будто ему противна сама мысль о любви) — окружённой заботой. Я не дам тебе всего этого. – его голова опустилась, нос зарылся в мои волосы, — Такие как я, прошедшие настоящий ад, теряют смысл возвышенных чувств. – он усмехнулся, пуская дрожь сквозь моё тело, — Тебе стоило бежать сразу, как только ты проснулась в моем номере утром, одна. Потому что больше такого шанса не предоставится.
— Мне не нужен никто другой, – отчаянная попытка вернуть его расположение к себе, — Они все не сравнятся с тобой и выглядят блеклым пятном на фоне тебя. Мне нужен только ты. – наклоняю голову, оставляю скромный поцелуй на его губах, видя, как мой муж возвращается. Тьма покидает его глаза, не справившись с нежностью, подаренной мною, — Не важно, будешь ли ты меня любить. Если понадобится, я буду любить за двоих, мне не сложно. Просто будь рядом.
— Моя малышка, – улыбается он, подталкивая меня к стене, впечатывая в неё своим телом, — Маленькая и наивная Алиса, которая хочет верить в любовь во всем мире. Мне действительно не хочется ломать твои мечты, но лучше это буду я, чем кто-либо другой. – оставляет череду быстрых поцелуев на челюсти, лаская кожу, но одновременно вырывая по грамму души из груди, — В конце концов, я единственный, кто сможет дать тебе новое будущее, новые планы и новую веру. – внезапно прижимается губами к уху, и шепчет настолько обжигающе, что я вздрагиваю, — Ведь отныне только я твоя судьба.
Моя истерика спала только тогда, когда мы оба оказались в машине, оставив Влада ни живого ни мёртвого в том затхлом подвале в руках охранников. Моя совесть, конечно же, не позволила мне и вздохнуть спокойно, но разум благоразумно отмалчивался, впервые не соглашаясь. Нам удалось утихомирить бурю, пережить её. Главное не то, каким мы его оставили, а что он остался жить. Что-то мне подсказывает, что не всем удавалось уцелеть после его гнева. Сыграв в русскую рулетку мы выжили, и это самое главное.
Не знаю, было ли это желанием выплеснуть всю оставшуюся злость или попыткой отвлечься, но Алекс впервые отказался от водителя и сам сел за руль, прежде усадив меня на пассажирское сидение. Коротко переговорив с охранниками, которые покорно кивнули со стеклянными глазами, он забрал ключи и сел в машину, громко хлопнув дверью. В каждом движение виднелась все ещё не прошедшая ярость и сдерживаемый гнев, но это не помешало ему резко ударить по газу, после чего машина просто взлетела с места. Нервными рывками я пристегнула ремень, опять ощутив знакомый скрежет паники на затворках сознания. Скорость набиралась постепенно, и мои глаза неумолимо следили за тем, как цифры постепенно набираются, пока, наконец, не остановились на нейтральной. Алекс не гнал, ехал размеренно, лишь сжимая левой рукой руль, пока правая покоилась на подлокотнике.
Вся его поза, манера вести машину и уверенный профиль манили к чему-то запретному. Мой пьяный от ощущений и количества алкоголя в крови мозг вдруг выдал желание, не подлежащее никакой логике. Потому я выпалила его, ни секунды не раздумывая.
— Ты можешь ехать быстрее?
Его глаза мучительно медленно скользнули ко мне через зеркало, пока мы ехали по пустой дороге. В этих льдинках появился вопрос, потом осмысление и, наконец, усмешка.
— Не с тобой в одной машине. – просто ответил он, но рука его на руле ослабла, точно этот вопрос убрал немного его злости.
— Почему? Не доверяешь себе? – начинаю сыпать вопросы, расходясь не на шутку, — Думаешь, разобьемся?
— Твоя нестабильная психика оставляет желать лучшего.
— Покажи мне. – продолжила настаивать я, вдруг ощутив пульсацию между ног; Алекс покачал головой, сдерживая улыбку на этих прекрасных губах, — Ну же, Алекс, покажи насколько ты можешь быть безрассуден. Даже бизнесмены должны иметь тягу к нарушению законов.
Алекс поймал мой взгляд в зеркале и не отпускал. Моё тело вдруг начало вжиматься в кресло, а машина разгоняться. Цифры на спидометре менялись с катастрофической скоростью; но это не отразилось на лице моего мужа. Он все ещё оставался спокойным, уверенным в себе, не выражающим и грамма эмоций. А я вдруг рассмеялась, заметив ужасную отметку на циферблате. Пульсация стала сильнее и единственное, что останавливало меня от желания прикоснуться к себе был некий отголосок стыда и неловкости.
Мы ехали все быстрее, набирая скорость, которой я никогда прежде не чувствовала, мягко лавируя между машинами. Счастливый смех вырвался из груди, особенно когда, открыв окно, я запуталась в своих же волосах. Мне нравилась эта свобода и безопасность в руках Алекса. Он мог сыграть на моих нервах, довести до истерики, а потом вновь вернуть в строй, ничего при этом практически не делая. Какая-то магия, не меньше.
— Останови машину! – выкрикиваю тогда, когда возбуждение уже невозможно сдержать, а внутри становится настолько пусто, что больно. Алекс плавно сбавляет скорость, вероятно, боковым зрением наблюдая, как я быстро отвязываюсь от назойливого ремня.
Только-только мы притормозили, как, не в силах воспротивиться животным желаниям, я подаюсь вперёд и впечатываюсь в мужские губы, услышав цокот зубов. Язык тут же врывается в мой рот, даря ласку на грани жестокости, выписывая странные узоры на моем нёбе. Тут же перебираюсь на колени к Алексу, обезумев от пронзившего возбуждения. И, судя по нарастающей дикости в серебристых глазах, мне не одной понравилась эта поездка.
Платье в миг оказывается задранным, а трусики сдвинутыми. Истерика бьётся где-то на заднем плане, пытается простучаться сквозь огонь удовольствия, пока я резкими движениями расстегивала ремень Алекса, закатывая глаза от тех поцелуев, что расцветали на коже. Он прав, моё эмоциональное состояние в данный момент совершенно не стабильно. Но почему тогда мне так нравится сходить с ума в его объятиях; слышать сердцебиение и перехватывать его воздух? Особенно, когда его губы плавно скользят по моим, а руки поглаживают тело так, будто обращаются со святыней.
— Пожалуйста. – вырывается из груди вместе с хриплым стоном, — Алекс, ещё. – продолжаю как в бреду, выгибаясь под ласки его рук. — Господи.
Бессвязные реплики продолжают вырываться из моего рта, но мой муж не спешит с главным лакомством. Продолжает издеваться, вводя и выводя пальцы из меня, не отрывая глаз от моего лица. Стоило бы остановиться, задуматься на секунду о своих действиях, однако это слишком хорошо, чтобы так быстро заканчивалось. Я просто не прощу себе, если не получу хотя бы грамма наслаждения.
— Ты так красива, когда просишь. – шепчет Алекс, закусывая мочку моего уха, — Даже там, внизу, когда просила меня сохранить жизнь своему бывшему, – короткий смешок на секунду отрезвляет, но потом одно лишь движение его пальца вновь отправляет меня в полет, — Такая самоотверженная, даже вызывает жалость. – вторая рука движется к груди, болезненно сжимает её, вырывает всхлип изнутри, — Послушная, когда дело касается чужих жизней.
— Нравится видеть меня такой? – спрашиваю с трудом, не прекращая двигаться, гоняясь за удовольствием, — На коротком поводке? Черт, – следует сразу, когда пальцы задевают особенно приятную точку.
— Мне нравится видеть тебя сильной, – пальцы останавливаются ровно в моменте перед сильным взрывом, от чего слезы едва не наворачиваются на глаза, — Храброй. – руки ложатся на талию, — Дерзкой. – слегка приподнимают, — Своей.
Особенно громкий стон вырывается, почувствовав резкий и глубокий толчок. Алекс не щадит меня, пока насаживает все грубее на себя, толкая за грань с таким остервенением, точно не может и сам справиться с охватившими его эмоциями. Отдаюсь чувствам, наконец ощущая себя живой и способной на жизнь. Все обретает цвета, а боль в груди сменяется пожаром наслаждения, готового вырваться из заточения и сжечь все на своем пути, включая меня. И я позволяю ему это; особенно когда ладонь Алекса ложится на шею, слегка сжимает, заставляет открыть рот в немом стоне, перекрывая кислород. Безумие сносит крышу, утоляет внутренний голод. Хочется заплакать от ослепляющего удовольствия. Но я лишь испускаю длинный стон, запрокинув голову и закатив глаза, плывя на волнах оргазма. Алекс продолжает вбиваться в меня, болезненно сжимая талию и бедра; утром на этих местах точно останутся синяки, однако об этом подумаю позже. Не сейчас, ощущая, как Алекс наконец кончает внутрь, добавляя наслаждения мне, от чего я вымученно вздыхаю и содрогаюсь, уперевшись лбом в его плечо.
Черт возьми. Эта поездка выдалась изматывающей. Настолько, что я не могу остановить дрожь в теле, с трудом оставаясь в сознании. Но червячок гордости окутывает мозг, когда я слышу такое же тяжелое дыхание своего мужа и бешенный ритм его сердца — напоминание, что он такой же человек, как и я. Не смотря на страсть к пыткам и причинению боли, он такой же.
— Мне кажется, я схожу с ума, – произношу шепотом, водя пальцем по его груди, — Раньше я никогда столько не плакала и не смеялась одновременно. Мы второй день в браке, но я уже вымоталась. Это как прокатиться на американских горках без защиты. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь к этому привыкнуть.
— Тебе начнет нравиться этот адреналин, – отвечает просто мой муж, достав сигарету и закурив; отстраняюсь, морщась от неприятного запаха, однако Алекс опускает окно и выставляет туда руку, убирая от меня источник дыма, — Быть Андерсон значит быть сильным, готовым идти до конца и подчинять судьбу, если ее замыслы противоречат твоим планам.
— Ты сделаешь меня сильной? – любопытствую настойчиво, упираясь спиной в руль, — Потому что в противном случае мне не пережить этот брак. Знаешь, – ложусь обратно на его грудь, вновь начав свое незатейливое занятие игры с пуговицами, — Почти в первый же день нашего знакомства, мы с мамой и сестрой ходили к гадалке. Звучит смешно, не так ли? – тихо усмехаюсь, — Она нагадала маме, что она расстанется со своим мужем, и так и произойдет. Соне сказала, что ее муж первый и последний мужчина в ее жизни. Мне же... – замолкаю, засомневавшись, стоит ли говорить о Владе; рука Алекса ложится на бедро и сжимает, призывая продолжить, — Что я на тот момент уже встретила того, кто подарит мне все, чего я только пожелаю. Наполнит жизнь красками, но потребует ее же взамен. – вздрагиваю от судьбоносных слов той старушки, — Но еще она предупредила, что женщине не следует выбирать мужчину, энергетически сильнее нее, иначе он ее растопчет. Но у меня не будет выбора, покуда мне придется сделать сложный выбор. Либо настоящее, либо будущее. И, как бы скептично я не относилась к этой идее, все сказанное ею сбылось. – зажмуриваюсь, ощутив странный страх внутри, — Ты в состоянии возродить меня к жизни, а потом отнять ее вновь. Потому мне надо быть сильной, особенно с тобой.
— Ты недооцениваешь себя, – заговорил Алекс лишь тогда, когда выбросил сигарету в окно и потянулся за еще одной, — Знаешь почему, не смотря на твой юный возраст, я согласился на твою безумную затею? – замираю и начинаю дрожать, не готовая услышать ответ на этот вопрос, — В нашу первую же встречу я увидел в тебе силу, которая была заглушена обстоятельствами твоей жизни. Мне стало интересно, что сможет пробудить ее или кто, – здесь он насмешливо фыркает, стряхнув пепел от сигареты, — И этим стимулом стала твоя сестра, внезапно попавшая в беду. Было даже интересно наблюдать за ее влюбленностью в Станислава, – резко отстраняюсь, уставившись на своего мужа, на губах которого заиграла ухмылка, пока я переваривала его слова, — То, с какой легкостью он смог заставить ее лечь под Григория, а потом бегать от него по всему городу. Кто бы мог подумать, что моя деловая поездка превратится в забавное приключение. – сжимаю руки в кулаки, сдерживая свои реплики, ожидая продолжения, — Но мне не хотелось, что бы эти интриги коснулись и тебя, потому приставил к твоему дому охрану. – вспоминаю слова Колесникова и внутренне холодею, — Они защищали тебя до того момента, пока ты сама не прыгнула в омут с головой. Потом пришлось вмешаться непосредственно мне.
— Ты... Все знал? – закусываю губу от обиды, вспоминая те наполненные ужасом дни, пока мне казалось, что никто не в состоянии спасти Женю и меня, — И ты мог мне помочь, чтобы избежать всех последствий, но не стал этого делать лишь потому... Что тебе было интересно узнать, чем это все кончится?
— В действительности, мне было интересно, как ты будешь справляться с этой ситуацией, ведь Евгения обратилась именно к тебе. А знаешь, почему именно к тебе? – пытаюсь соскользнуть с его колен, вдруг почувствовав себя абсолютно потерянной и разозленной, что оказалась втянута в чужие игры; однако ладонь Алекса возвращает меня обратно, сжав талию, удерживая на месте, — Потому, что знала о твоей связи с кем-то достаточно сильным, чтобы решить все ее проблемы. Не Владиславом, он едва в состоянии обеспечивать себя на те жалкие гроши, что зарабатывает самостоятельно. А с тем, кто стоит выше всех ее знакомых.
— Как она могла узнать об этом? – рявкаю, ошеломленная его поступком, — Я не говорила ей кто ты, лишь то, что ты существуешь. Она не знала, что ты богатый и могущественный бизнесмен.
— Она и не знает, кто я. – милостиво кивает, перехватив прядь моих волос, — Зато Григорий и Станислав знали, что кто-то покрывает тебя, особенно, когда я приставил к тебе охрану и ты появилась с водителем, после нашего совместного ужина. Пока они следили за Евгенией и тобой, я следил за ними и подбрасывал информацию для их жалких разумов. Для Станислава ты стала возможностью, для Григория — опасностью. И после этого каждый попытался использовать тебя в своих целях.
— Только после тебя я приобрела важность в их глазах?! – мгновенно вспыхиваю и отталкиваю его руку, теряя контроль над собой.
— Ни одна звезда не засияет, пока не найдётся человек, который будет держать сзади чёрное полотно*. – задумчиво протягивает он.
— Ты... Просто... Ублюдок. – выплевываю ему в лицо, начав вырываться из его хватки, — Последняя сволочь! Как ты посмел?! – продолжаю сыпать оскорбления, игнорируя, как мне в бедро начинает упираться его твердость, — Ты мог остановить весь этот кошмар, но не сделал из собственного любопытства?! Женя могла не пострадать, а мама не попала бы в больницу! Черт бы тебя побрал, мне бы не пришлось выходить замуж! Какой же ты...
— Омерзительный? – подсказывает он с ухмылкой на лице, вновь направляя свой член в меня, от чего я вырываюсь еще отчаяннее, — Отвратительный? – продолжает издеваться, насаживая меня на себя, — А может, эгоистичный? – максимально стараюсь отбиться от его прикосновений, пока он начинает мягко двигаться внутри, — Ну же, моя маленькая королева, скажи это.
— L'enculé! ( франц. Подонок! ), – выкрикиваю ему в лицо, вновь ощущая прикосновения того самого пламени; Алекс смеется, скользя руками вниз, начиная играть с моим центром удовольствия, — El cabrón! ( исп. Ублюдок! ) – последнее вырывается вместе со стоном и моя ярость отступает, сменившись чем-то не менее горячим, — Ненавижу... Черт... Тебя.
— Ненавидь, – бросает великодушно, ни на секунду не останавливаясь, — Так намного интереснее тебя трахать.
А потом вновь уносит в мир порока и наслаждения; доводит до кондиции, когда мне становится ненавистно свое же возбуждение. Возводит на небеса, дарит еще один крышесносящий оргазм, а потом резко возвращает на землю, трепетно улыбнувшись моему опустошенному состоянию. После чего отпускает и везет обратно домой, пока я, свернувшись калачиком в кресле, тихо плакала и проклинала день нашей встречи.
* Слова Уинстона Черчилля.