ДОЖДЬ НИКОГДА НЕ КОНЧИТСЯ [18+]

Бензина им хватило, чтобы уехать от бункера до спального района, а позже вернуться обратно. Ни на что больше они не рассчитывали, не хотели после прокатиться на машине, как было раньше, когда Вася, ещё даже несовершеннолетний, просил подождать друзей у забора своего дома, а затем глубокой ночью выкатывал чудовищно старый, но ещё живой запорожец из гаража. Ребята садились по местам и вскоре мчались за лес, дальше этого города. Сейчас у каждого из них трясутся руки, по спине бегут мурашки, чувствуется холод, но из окон не дул никакой ветер. Зато все ясно ощущали сырость и влагу. И как же страшно было видеть этот длинный дом впереди. Он, словно крепость, был недосягаем для простых смертных, там скрывались цари. А серди царей — воры.

Багровый «Жигуль» вскоре останавливается около подъезда. Владислав поворачивается в сторону, смотрит на улицу. Слышит одинокий вороний крик, но не видит живых людей. Двор освещают фонари, яркие, почти даже жёлтые, словно пытающиеся вернуть воспоминания о солнечном свете. Дроздовский взялся за ручку на двери и вышел, наступив на влажный асфальт под ногами. Вместе с ним вышел Александр. Владислав не закрывал дверь, собираясь сказать своему товарищу на переднем сиденье:

— Через двадцать минут если здесь не появимся — делай ноги. Если кто-то чужой будет идти к машине — делай тоже самое.

— Понял, — ответил Василий, натянув шапку поглубже на глаза.

Дроздовский видел, как тот сидит в полном напряжении, пытаясь выровнять взгляд и не потерять ориентир. Но ведь ему всего лишь придётся ждать, он должен успокоиться и не паниковать. Но не может. Ожидание даже страшнее самого действия. Ты не знаешь, что произойдёт с этими людьми. Боишься за их жизни, ведь не понимаешь, что придётся делать после, когда случится непоправимое. Здесь нет борьбы, кроме единственной: борьбы против себя. Страхи — не иллюзия. Люди боятся, это свойственно каждому. Но страх ещё и умеет придавать человеку сил, как запасное питание. Кончилось одно, включаешь другое. Страх нужен, чтобы пытаться его победить.

Он взглянул на дом. В прошлый раз тот выглядел куда более презентабельно, однако сегодня его спрятала гуща тумана, из-за которого он заметил только тусклое отражение квартирного света у тех, кто ещё не придавался сну. Всё вокруг вызывало лишь неизвестность, и синий свет, витающий повсюду, навивал тоску. И где-то там, на верхнем этаже, горит свет в квартире четырех братьев. Он думал, что это был последний его взгляд на такое сооружение. Почему-то не хотел ошибаться.

Владислав одним выражением лица дал Александру указание открыть багажник. Его друг тут же поспешно направился к грузу, достал тяжёлую сумку и, повесив на плечо, хлопнул крышкой. Далеко они не уходили, всё время глядя на свет от лампочки у козырька подъезда. Владислав искал камеры и нашёл всего одну, на уровне первого этажа. Он считал, что в темноте их лица пока ещё трудно было разглядеть. Дроздовский натянул на руки перчатки. А затем произнёс Александру:

— Надевай.

Они вытащили белые банданы и закрыли ими часть лица. Владислав бросил на голову капюшон. Оба двинулись к двери. Когда стояли под крышей, Дроздовский позвонил в самую последнюю квартиру, чей номер был указана на табличке.

— Время видали? — спросил мужской и очень раздражённый голос.

— У меня ключ сломался, от домофона. Пропустите, пожалуйста, мне домой срочно надо.

Без ответа мужчина открыл им дверь. Всем ведь наплевать, кто ты есть. Лишь бы была причина поскорее сбросить и пополнить себе карму хорошим поступком. Но ничего хорошего здесь не было. Они пришли не домой. Они пришли грабить.

Вбежав в подъезд, оба стали подниматься пешком, чтобы проверить обстановку на ближайших этажах, чтобы не встретить какого-нибудь мужика с сигаретой посреди ночи, чтобы не увидеть малолетних пьющих или таких же курящих. Чтобы опознать всех свидетелей и удостовериться в тишине. А потом эту тишину разрушить.

Владислав оглядывал каждый этаж с особой тщательностью, подслушивал все двери и, удостоверившись, что большинство жителей спит, стал подниматься выше. За ним шёл друг с сумкой наперевес, попутно стараясь перевести дух. Поднимались намеренно долго.

Седьмой. Ноги задрожали, когда ступили на бетонный пол. Владислав встал около лифта, смотря на дверь без предбанника. На ту самую, где сидят воры. Александр догнал его.

— Какая? — спросил он, запыхавшись.

Владислав показал пальцем. Александр ничего не ответил, он работал по плану. Позже Дроздовский перешёл на шёпот.

— Ломаем без звука. Делаем всё быстро и валим.

Маска немного натирала нос, дышать в ней тоже было сложно. Однако нельзя оставлять следов, иначе катастрофы не избежать никому. Александр положил сумку на пол, повёл бегунок и расстегнул молнию. Владислав посмотрел на содержимое. Саша вытащил охотничье ружьё своего отца. Где-то там, в недрах сумки, прятались патроны с карчетью. Все необходимое уже было внутри. Александр заряжает ружьё. Сначала вставил патрон в патронник и потянул за цевьё, досылая, после сунув в магазин оставшиеся четыре. Магазин полон. 

Владислав не стоял на месте и подготавливал нужные предметы для взлома замка. Он решил брать верх над врагами неожиданностью, напасть на них так, чтобы заставить его бояться. Но ему всё равно жутко. Вариантов того, что всё пройдёт нормально — очевидно мало. Он не собирается тащить за собой на дно друзей. Александр лишь должен поддержать его, не сводить с воров мушку. Всем остальным займётся он сам. Грязные руки не время чистить, лучше скрыть их другим. Кровью.

Он подхватил бутылку с жидким азотом, выложил рядом путевой костыль с заострённым концом и молоток с драной деревянной ручкой. Саша дал добро. Владислав приготовился. Эта работа требовала кооператива. Пока Александр льёт содержимое бутылки в скважину, Владислав держит внутри неё костыль. Но постепенно его слух услышал звуки прямо за дверью. Приложил к ней ухо. Голоса оттуда были скверно различимы, говорили явно на другом языке, на своём родном. Жаль, что ничего не понимает. Но по интонации ощутимо, как они чем-то взволнованы. И долго сидеть в этом месте не собираются.

— Должно замёрзнуть, — сказал Саша после того, как азот уже растекался по замку. — Подождём, тут недолго.

После этой фразы он схватился за ружьё, перекинув ремень через голову. У Дроздовского забилось сердце. Осталось немного. Почти мгновение. Но тревога не проходит, не подавляется. Он смотрит на эту дверь с отчаянным страхом. Переживает не за себя. И не хочет думать о хорошем, ведь плохое позволяет понять, что будет дальше. Плохое — это правда. И он живёт с этим. Мирится с этим. В этот момент он подумал, что стоит помолиться богу. Но крест более не присутствовал на его шее. Она пуста. Он ощутил себя одиноким, без веры, без бога. Ему больно осознавать эту потерю единственной надежды на счастливое будущее. Бог подарил ему шанс. А сейчас смотрит на то, как твердеет азот. Он аккуратно вставляет в отверстие костыль. Ноги не держат, словно тело совсем изнеможено. Всё больше его одолевает нервы из-за предстоящей опасности. В этот момент его чувства настолько обострились, что он даже услышал неровное дыхание друга. Его эхо витало по всему подъезду, мешая сосредоточиться. Времени теперь не стало. Молоток в руке дёргается. Тогда он понял, что не может больше терпеть. И со всей силы ударил по костылю.

Замок вылетел в ту же секунду. В голове стало шумно. Вены промчались внутри кожи. Кровь забурлила, потерялось ощущения дыхания, в глазах на секунду потемнело. Он распахивает дверь и орёт во всю глотку:

— Не двигаться, блядь! На месте все! Ни шагу!

В его руке молоток. Он смотрит на всех четверых. Они встревожены, однако даже так непоколебимы, осознавая, что терять им практически нечего. Дроздовский пытается рассмотреть у кого-либо из них оружие. Метким взглядом он обращает внимание на четверых братьев. Те взирают на него в ответ. Не двигаются, как им приказывали. Ведь за спиной у Владислава стоит другой человек. И ружьё его уже давно заряжено.

— Тихо, тихо, — с акцентом произнёс длинноволосый. Малик.

Как только Дроздовский опознал его, он постарался приблизиться к Малику как можно ближе. Остальные трое взволнованно смотрели, как старший брат пытается обойтись без кровопролития. Или же он просто хочет отвлечь недруга. Владислав не мог разобрать на его лице хоть какой-то эмоции. За этой бородой видна прочностью лицевых мышц, их спокойствие.

— Чего тебе надо? — вновь начал Малик. — Мы тебя обидели, что ты к нам в квартиру так вламыва...

Дроздовский взял его за волосы и треснул коленом в живот. Когда Малик наклонился от боли, он не отпустил его. Позже Малик был притиснут к нему спиной. Владислав держал его, словно в заложниках, сдавливая шею предплечьем. Лица остальных братьев становились ещё более грозными.

— Без глупостей! Без глупостей, говорю! — крикнул дрозд, увидев, как младший и низкорослый тянутся к чему-то за футболками. — Нам кровь не нужна. Дайте пакеты, что украли и всё будет нормально!

— Какие пакеты, д-дружище? — осведомился через силу Малик, удерживаемый тяжёлой рукой Дроздовского.

— Ты глухой?! Что вы спиздили, сука! — прокричал он ему прямо на ухо.

— У кого? У кого, ты мне скажи!  — раздался голос упитанного в середине комнаты.

— Сами знаете, не стройте тупых! — ответил Дроздовский. — Если не увижу их прямо сейчас перед собой... — Владислав поставил молоток на затылок Малика. — Вы его мозги будете с пола соскребать. 

— Хорошо-хорошо, эй, остынь!

Кавказец среднего роста направился искать в этом полупустом пространстве нужную вещь. Владислав внимательно наблюдал за каждым из них, продолжая ощущать во всём этом какой-то подвох. 

— Быстрее! — подгонял он. — Не дай бог ствол вытащишь, падла. Своего брата живым больше не увидите.

— Карим... не глупый, — проговорил Малик. — Да, Карим? — спросил брат брата. — Не надо лишнего. Отдай и закончим.

Карим посмотрел на брата повинующимся взглядом, однако свою злость к незнакомцу не скрывал ни капли. Эта квартира не имела даже обоев и нормальной мебели. Всё здесь было расставлено наспех, включая и шкаф, который кое-как примкнули к стене. В него и полез Карим, пока его двое рядом стоящих братьев смирно убивали Дроздовскго одними глазами. Карим достал из шкафа два запечатанных пакета с белым порошком.

— Сумку.

Александр, услышав это слово, отдал запрошенное дрозду. Владислав пнул сумку на середину комнаты. Карим благополучно бросил в неё героин. Но позже Дроздовский осознал, что чего-то не хватало. Он бегло взглянул внутрь сумки. Вспомнил:

— Где ещё четыре?

— Отдали, — заявил Карим.

— Кому?

— Слышь, сука! А ты выйди со мной один на один! Как баба прячешься, — озверело сказал ему Карим. — Ты обосрался, что ли?! Тебе говорю, мразь!

Дроздовский не отвечал на это. Он лишь произнёс:

— Пни сумку обратно.

Но тогда Карим сказал по-другому, размеренно тихо:

— Сам возьми, — не отводил он от него свои глаза. — Давай, а, мохия! Хайати эчодий!

Владислав не собирался поддаваться эмоциям. Дроздовский понимал, что ему ни за что не справиться с этими людьми, какими бы навыками он не обладал. Его единственный шанс — забрать и сбежать. Вот только их не отпустят. Они догонят. Они запомнят их по глазам, по одежде. От последнего ещё можно избавиться, но вот глаз больше не вернуть. Нужен другой выход.

— Не глупи, — ответил Владислав. — Ты меня слышал. Или всё будет по-моему. Или я сделаю его трупом. Выбирай.

В этот момент из соседней двери кто-то вышел. Они все посмотрели туда настороженно. И увидели девочку, что услышала шум в подъезде. За её спиной стоял отец. Это было быстрой сценой. Дроздовский даже не успел заметить, как его ударили.

Молоток выпал из его руки. Малик стал вырываться и бежать. Братья кричали ему, чтобы тот спасался сам. Но в подъезде его выловил Саша, приставив ружьё к лицу. Малик поднял руки. Они слышали звуки борьбы в квартире. Там была настоящая бойня. От сквозняка дверь в квартиру закрылась без чьей-либо помощи.

Они бросали Дроздовского по углам, как неугодную птицу мучают безжалостные дети. Он не успевал уворачиваться от ударов. Трое против одного. Ему не выжить. Карим больше всех пытался убить его голыми руками. Он кидал его в шкаф, ломая брошенным телом предметы интерьера, били кулаками по животу, красили в красное его лицо и белую маску. Дроздовский почувствовал, как падает на пол. Как по нему долбят целых шесть ног. Он перестал думать, потерял возможностью сделать хоть какое-то ответное движение. Синяки не успели скрыться. Они появились вновь.

В квартиру вбежал Александр, выстрелив в потолок. От громкого хлопка сверху посыпалась побелка, а все трое тут же остановились. Карим обернулся на стрелявшего. За ним он увидел Малика, не понимая, жив тот или мёртв. Карим с криком набросился на Сашу. Дроздовский не мог его остановить, но пытался, потянулся рукой как в предсмертной агонии. В голове терялась картина происходящего. В размытом изображении он смотрел, как Карим отбирает у его друга ружьё, а тот не может больше себя защитить. Владислав закричал. Он поднимался. Встав на ноги, оттолкнул двух наблюдателей и, дотянувшись до молотка, замахнулся со спины и ударил им Карима по затылку. Ружьё укатилось в сторону. Всё замерло. Владислав не удержался, припав к стене. Он ощутил, как кровь струиться по его лицу. Он взглянул на тело почти безжизненного Карима. Тот, лежа на полу, в ужасе трогает свой затылок, вскоре осознавая, что у него с головой, омывая свою руку в кровь. Владислав поднимается сам и поднимает друга. Он вновь даёт ему в руки оружие, но через стиснутые зубы пытается устоять от чужих ударов.

— Не своди с них... дула... — сказал он другу.

Дроздовский снова прижался к стенке. Он не мог стоять ровно. Изнутри словно вытащили все органы. В животе одна пустота. А в голове — никакой пощады. Он подошёл к Кариму, пока тот всё ещё старается понять, откуда идёт его кровь. Владислав встал над ним. Сжал в руке молоток. Закричал. И ударил им прямо в лицо. Остальные издали непонятный звук резкого вдоха. Он означал лишь страх.

— Вл... Уходим! — опомнился Александр, вытерев окровавленный нос, когда глядел на это.

— Не своди... дуло... — произнёс Владислав опять. Он делал шаги вперёд. На братьев. — Кто первый. А-а?!

Они не рыпались, не двигались, не говорили ни слова. Но позже самый младший из братьев рванул в его сторону. Дроздовский увернулся от его взмаха кулака и ударил кулаком в спину. Младший рухнул на пол, широкий из жалости кинулся на помощь к брату. Дроздовский хотел добить его. Однако решил не трогать, но и отпускать тоже не собирался. Разжал руку, позволив широкому оказать помощь родному человеку. 

— Ты что делаешь, — с акцентом спросил широкий со слезами на глазах. — Уходи, уходи!

Владислав не слушал. После обернулся на лицо Карима. Его нос был повёрнут в другую сторону, из небольшой дыры на переносице сочилась бордовая жидкость. Карим пытался встать, вертя руками. Дроздовский наклонился к нему.

— Давай... Один на один. Ты же хотел... Вставай, мразь.

Карим потянул голову вперёд. Дроздовский тут же нанёс ему удар ногой в голову. Владислав не останавливался, он взял его за руку и резко поставил на ноги. Карим уходил в сторону, не имея возможности устоять на ровной поверхности. Его старались поддержать братья. Но было поздно. Дроздовский снова ударил его в лицо молотком, пока брат был в лёгких объятьях других своих братьев. В этот момент дрозд разорвал на себе цепь. Он дал волю животному вырваться наружу. Он больше не держал себя в руках. 

— Где остальное?! — спросил он двоих, ещё почти невредимых. — Где?! — плевался он своей кровью.

Но они молчали. Дроздовский оскалился и в очередной раз поднял Карима с пола. Тот словно потерял свой нос, не мог обнаружить его на своём лице. Горбинка была треснутой, почерневшей, повёрнутой в сторону, залитой кровью. Удерживая его рядом с собой, показывая, что может произойти дальше, Дроздовский поставил Карима у окна. Спросил:

— Не молчите. Я убью его.

— Да пошли отсюда уже! Уходим! Соседи вызвали ментов! Нам уходить надо!

— Закрой рот! — крикнул Владислав. Одни лишь глаза напугали его друга.

Дроздовский посмотрел на братьев. Их лица так же выдавали испуг. И почему монстры рождаются? Потому, что им дают возможность. Люди хотят, чтобы они появились. Дрозд держал Карима за кучерявые волосы. Он надавил его сломанным носом на окно. Но так и не услышал никакого ответа. Этого он и ждал. Дрозд замахнулся головой Карима. И пробил её стекло.

В квартире появились крики. Братья заорали, как только могли, вопили о пощаде родного брата. Они делали шаги на помощь, чуть ли не бросались на Дроздовского в панике и ярости. Но ружьё всё ещё было нацелено на них. Александр же хотел только сбежать.

—Последний удар для него будет фатальным! — закричал Владислав. — Говорите!

Карим ничего не видел. Из его глаз торчали осколки, кожа на физиономия порвалась от острого разбитого стекла. Дроздовский продолжал держать его голову. Тогда ответил самый младший.

— Мы их Мину отдали! Они у него, не бей, хватит!

Тогда же Владислав отпустил волосы Карима. Тот рухнул, ударившись лицом о паркет.

— Кто такой... Мин? — выговорил Дроздовский, отдышавшись.

— Не знаю, честно! Он сказал украсть и мы сделали!.. Два пакета отдал просто так, остальное — себе! Всё, прекрати!

— Уходим! — кричал ему Александр. — Давай уже!

Дроздовский одумался. Полиция. Здесь больше нельзя оставаться. Он начал бежать.

Когда оказался в подъезде, заметил Малика, лежащего у лифта. Он тронул пульс у него на шее.

— Живой. Я... вырубил его, — сказал Саша. — Не время. Что с ним делать?

Дроздовский посмотрел на лифт. Он вызвал его. Затащив в кабину тело, Владислав спускался вместе с ним, Александр бежал по лестнице, попутно упрятав оружие в сумку.

Внизу все чувствовали дождь. Эти капли, плавно спускающиеся на головы. Одурманивающие тебя. Дроздовский тащил Малика на себе, но и сам с трудом переставлял ноги. Его одежда в миг стала сырой, а потому передвигаться оказалось ещё тяжелее. Нести на самом себе чужую тушу вдвойне озадачивало. Но всё же он сумел добраться до улицы.

— Открывай багажник! — крикнул Дроздовский, как только приблизился к машине на несколько метров.

Василий засуетился и всё же выбежал со своего сиденья на помощь. Он увидел Александра, ждущего Дроздовского. Позади звонко раздалась сирена. Вместе с ней от стен дома отражались красно-синие огни.

— Блядь!.. Помогайте!

Они оба стали поддерживать тело Малика и засовывать его в багажник. Полицейская машина приближалась с каждой секундой. Времени нет. Александр забросил сумку туда же и, оглянувшись на мерцающие огни, захлопнул крышку.

*    *    *

Ночной запах пролез в салон. Он чувствовал живое дыхание, пока из ноздри сочилась кровавая струя. Подтирая её то и дело, она не останавливалась. Как и он и не останавливался, будучи чудовищем. И сам не знал, что его направляло на это. Хотелось крови. Хотелось услышать мучение, попробовать себя в роли убийцы. Успокоить себя. Расслабить. Ощутить, каково это, когда жизнь человека зависит только от тебя. И тебе решать, как ею распоряжаться. Этой власти ему было недостаточно. Захотелось ещё.

Он смотрел на свет от фар, ложившийся на сырую траву. Машина скачет по кочкам, прорываясь вглубь, отдалённую от города. Здесь, и нигде больше, находится покинутая цивилизация. Никто не знает, что стояло на местах этих руин на каждом метре. Никто не скажет, что когда-то город был больше, а сейчас постепенно отрывает от себя свои же корни. И заброшенный бункер тому подтверждение. Ведь все остальные убежища на своих местах, но этот словно Франкенштейн — заново ожил, пока в нём поселились люди, которым больше негде скрыться. И Дроздовский, продолжая наблюдать за фарами, вскоре понял, что уже в машине, а не в том доме. Он снял с себя белую маску. Но в такой ночи даже не заметил на ней всех кровавых пятен.

Василий всю дорогу молчал, как-то с этим справлялся. До Владислава протянулась его энергия, его жажда вопросов, но он был бы рад, чтобы тот и дальше помалкивал. Дело завершено, он устал. Синяки уже образовались, появляются шишки, царапины, раны. Больно, холодно. Но не потерялось то ощущение из руки, когда держал в неё молоток и был готов лишить человека жизни. И ради чего? Он не знал этих людей, никого из них. Они ничего ему не сделали, никак не перешли ему дорогу. Они — просто цель, задание. В тот момент, когда на его друге оказался прицел, Владислав понял, что не защищал его. Ему просто выпал шанс ударить человека молотком по затылку. Понять, что с ним станет. И что станет с самим собой. Но чувств никаких не образовалось, они не поработили его, лишь дали свободу. Страх, который когда-то вцепился в его грудь, растворился. Стал ничем, прошлым. На его место вернулся другой. Он сам, настоящий. Тот, кого он истинно боялся. Отражения в зеркале.

— Там завалено, — сказал Василий, приглядевшись в лобовое. — Куда?

— Направо. Дальше вперёд, — ответил Дроздовский.

Он обратил внимание на зеркало заднего вида, увидел в кромешной тьме свой опухший глаз и Александра. Тот, видимо, спал, он это понял по положению его головы и тела. А ещё по закрытым глазам, которые чуть приоткрылись, когда услышали голоса в салоне. Владислав глянул на руки. Увидел то, о чём и так прекрасно знал. И больше на смотрел на них. Ему казалось, что сейчас сможет разглядеть собственные белые кости. Но и они были в крови.

— Кто там, в багажнике? — спросил Василий тихо.

— Посылка, — произнёс Дроздовский.

— Это его нужно было доставить? Охренеть. Как вы вообще умудрились?..

— Так и умудрились. Тебе же лучше, что этого не видел.

— Чему я очень даже рад, несказанно прям. Потому что крики даже до улицы доходили. Я как... как услышал, сразу подумал, что лучше валить. Ты уж извини за это. Но... блядь. Это... не знаю. Я к такому не привыкну, походу, никогда., 

— Этому тоже радуйся, — сказал Владислав.

— Влад, — Василий мимолётно повернул на него голову, после вытащил платок. — На-ка, протри рожу свою. Вся в крови.

— Уже засохла. Нужна вода, — намекнул он. — Есть?

— С собой не брал.

Владислав вздохнул и расслабил тело на сиденье. Эта дорога и не думала кончаться. Тропинки появлялись снова и снова, пока это не вызвало в нём сон. Сильное изнеможение попросту вывело его из строя. Он не ожидал, что так быстро отрубится. Хотя вскоре понял, что нельзя этого делать. Держался до последнего. И вдруг лицо с осколками стекла начало его преследовать. Не закрывай глаза, даже не думай. Всё равно тяжело. Если уснёт — увидит его слишком отчётливо. Поймёт и узнает дело собственных рук, узрит плоды своей работы. Но дьявол словно покинул его на какое-то время, вернув в настоящее, где к нему возвратилось всё, чего он так боялся. Череп под кожей словно треснул. Было неприятно, мозги будто пошатывались. Он приложил ладонь ко лбу, терпя невыносимые муки. Так больно. И страшно. Вновь и вновь, внутри что-то колотит, пронзает, хочет его убить. Собственный разум старается с ним же покончить. Ведь кто-то в нём ещё способен на борьбу, на борьбу со своим же демоном. Этой войне не будет конца.

Фары осветились растерзанный временем бункер, облачённый в заросли, с длинными трещинами и без целых кусков бетона, валяющихся где-то поблизости. Дроздовский велел не глушить двигатель. Он сказал:

— Ждите здесь.

Но от его слов вдруг пробудился Александр. Пока Владислав не вышел, он заметил его взгляд на самом себе. Открыл дверь, не желая что-либо произносить. Василий также поспешил за ним. Дроздовский пригрозил ему словами:

— Ты какого хуя делаешь?

— Да успокойся. Я просто покурить. Можно?

Владислав не отвечал. Он отвернулся и начал шагать прямо к бункеру. Но тут, остановившись, увидел, как перед ним открывается дверь. Из неё выходит стерегущий убежище человек, вечно испытывающих неприязнь к Владиславу, а за ним следует Натан. Все встают под свет фар, глядят на машину. Натан хочет увидеть лицо Владислава, но то сокрыто его же капюшоном. Омаев делает затяжку. Вскоре он пересекается взглядом с Василием. Догодеев слегка робко отворачивается, смотря на тёмно-зелёную траву.

 — Сделали? — спросил Натан.

Владислав кивнул.

— Твой брат в порядке, — заявил главный. — Его держат в РОВД. Ничего на него у них не имеется. Я прослежу, чтобы ничего и приписывать не стали. Скоро отпустят, можешь не переживать.

Дроздовсский облегчённо выдохнул. Он взглянул на Омаева и снял с себя капюшон.

— Спасибо, — выговорил Владислав.

Натан протянул ему руку. Дроздовский пожал её в ответ.

— Всё нормально? А то мне кажется, что-то пошло не так, — заметил Омаев. — Выглядишь скверно.

— Заново привыкаю, — ответил Дроздовский.

— А друзья твои? Могу им верить?

— Можешь. Они будут молчать, даю слово.

— Хорошо, Влад, — вновь затянулся он, осветив свои черты небольшим огоньком под носом. Натан выпустил дым. Это ком направился на Дроздовского. — А где?..

— В багажнике. Но... есть одна проблема.

Натан внимательно посмотрел на Владислава, удивлённый такими словами и ожидая объяснений.

— Я слушаю.

— Вместо шести пакетов у них было два. Остальное отдали. Эти два пакета им оставили, наверное, как подарок.

— Что ещё за хуйня? Имя выдали?

— Да. Какой-то Мин. Для него же они всё это провернули. Мне кажется, у тебя есть враг. С братьями, считай, покончено.

Натан подорительно поглядел на Владислава. 

— Ты их убил?

Дроздовский смутно произнёс:

— Нет. Но поверь. Они не потревожат. 

— Уважаю. От души, Влад. С Мином мы потом поговорим, — прошло несколько секунд молчания под тёмным небом. — Что, даже не спросишь, кто он такой?

— Это меня не касается.

— Я так не думаю, — сказал Натан. — С этим разберёмся позже. Малик внутри? — указал Омаев на багажник. 

— Да.

— Эй, парень! — свистнул Натан курящему Василию. — Сможешь дотащить сюда этого гандона, получишь на лапу.

Василий даже не стал раздумывать. Он кинул бычок себе под ноги и раздавил его пяткой. Зашёл назад за машину и в спешке, в погоне за лёгкими деньгами, поднял крышку багажника. Из него вырвался Малик с ружьём в руках. Он выстрелил ему в лицо. 

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ