Глава 4
Горячий летний воздух обжигал лёгкие Доминики, как раскалённый металл, когда она вырвалась из склада, её босые ноги скользили по расколотому асфальту, оставляя кровавые следы от острых камней. Пот и слёзы текли по её лицу, смешиваясь с пылью, обжигая глаза, пока она мчалась вниз по крутому склону, усеянному колючей травой и обломками ржавого металла. Рихард, Кайден и Элиас гнались за ней, их тяжёлые шаги гремели, как барабаны войны, эхо отражалось от заброшенных зданий, подсвеченных тусклым неоновым сиянием — багровым, зелёным, синим. Она была быстрее, движимая слепой паникой, но разум разрывался от виденного: обугленные останки убийцы, его крики, хруст ломающихся костей, запах палёного мяса и крови, пропитавший её одежду. Внезапно нога зацепилась за корень, и она покатилась вниз, тело ударялось о камни, ветки рвали кожу на руках и ногах, оставляя глубокие, кровоточащие царапины. Она рухнула в холодную, мутную реку, вода сомкнулась над ней, как чёрная бездна, и она не сопротивлялась, позволяя течению затягивать её глубже. Лёгкие заполнялись водой, горькой и солоноватой, пока она тонула в воспоминаниях.
Перед глазами мелькали обрывки прошлого: мать, чьё лицо искажалось в презрительной усмешке, забирала её заработанные деньги, оставляя её голодной, пока сама угощала сестру пирожными, приговаривая с ложной заботой: «Ты ещё мала для денег, детка». Побои — ремни, оставляющие багровые следы на спине, шрамы, которые она прятала под одеждой, насмешки одноклассников за её неуклюжесть в боулинге, крики: «Ты никто!» Ненависть к себе душила её, как эта вода, пока она вспоминала Рихарда, Кайдена, Элиаса — их холодные глаза, их руки, разрывающие плоть врага. Вода хлынула в горло, и она сдалась, желая забыться.
Внезапно железная, мускулистая рука схватила её за воротник, выдергивая из реки с такой силой, что рёбра хрустнули от напряжения. Открыв глаза, она увидела Кайдена, его мокрое лицо было искажено тревогой, чёрные глаза блестели под неоновым светом, капли воды стекали по шраму на брови. Он опрокинул её на спину, его сильные пальцы надавили на грудь, выдавливая воду из лёгких с резким, болезненным кашлем. Кровь из царапин смешивалась с грязью на её коже, пока она хватала ртом воздух. Рихард и Элиас стояли рядом, их лица — впервые лишённые привычной насмешки или ледяной отстранённости — были искажены страхом, глаза расширялись, ожидая, что она не выживет. Доминика не понимала, зачем они её спасли, её разум был затуманен шоком, болью и ненавистью к самой себе.
Элиас шагнул вперёд, его пистолет с глушителем прижался к её виску, холод металла обжёг кожу. Его голос был строгим, властным, как удар хлыста: — Ты готова видеть то, что ты видела, вечно? Если нет, нам не нужны слабые пешки, которые тонут от страха. — Её сердце замерло, пульс отдавался в ушах, как барабанная дробь. Она поняла, почему мафию боятся в Нижнем городе — это не просто сила, а безжалостный контроль. Сглотнув ком в горле, пропитанный вкусом реки, она кивнула, её взгляд был полон решимости, смешанной с леденящим ужасом. Мафия выдохнула с облегчением, напряжение спало, но воздух остался тяжёлым от их присутствия.
— Однако… ты всё же убежала, — прорычал Кайден, его голос был низким, с едва уловимым акцентом, от которого дрожала земля. — Мы не терпим предателей. Но ты показала, что не трусиха… почти. — Он кивнул Рихарду, и тот с хищной ухмылкой перевернул её на живот, придавив коленом к влажной земле, его вес вдавливал её в грязь, ломая траву под ней. Кайден схватил её запястья, его пальцы сжали их так сильно, что кожа побелела, оставляя синяки в форме его ладони. Элиас подошёл, его движения были холодно-расчётливыми, как у палача. Он снял кожаный ремень, широкий и потёртый, и нанёс первый удар по её ягодицам с такой силой, что кожа тут же лопнула, кровь проступила сквозь ткань. Второй удар пришёлся ниже, разрывая плоть, третий — оставил глубокий багровый след, пока её крик не разорвал тишину. Он не остановился, пока её кожа не превратилась в сплошное красное полотно, испещрённое кровавыми полосами, а её тело не задрожало от боли. Затем он отступил, вынув из кармана банку с мазью, и грубо нанёс её на раны, игнорируя её стоны, холодное прикосновение лишь усиливало жжение.
Кайден поднял её на руки, её тело было безвольным, кровь стекала по ногам, смешиваясь с грязью. Он понёс её к чёрной машине, припаркованной у подножия холма, её фары отбрасывали зловещий свет на мокрую траву. В салоне пахло кожей и металлом, а из радиоприёмника доносились искажённые помехи — голоса Нижнего города, шепчущие о смерти. Рихард сел за руль, его пальцы сжимали зажигалку, щёлкая ею в нервном ритме, Элиас занял место рядом, его пистолет всё ещё был в руке. Кайден держал её на коленях, его рука лежала на её спине, не как утешение, а как напоминание о его власти. Доминика молчала, её разум был в хаосе — боль от ран пульсировала, смешиваясь с облегчением от спасения, но страх перед их безжалостностью и её собственной уязвимостью сжимал грудь.