Глава 5. "Тьма, что говорит моим голосом"
Тьма дышала.
Она обвивалась вокруг Алисы, как вторые руки, цепкие и послушные. Где-то впереди Лилит шипела, отступая к разбитому окну.
— Ты не должна была проснуться! — её голос дрожал, но не от страха. От восторга.
Каэл поднялся на одно колено, его когти впились в пол.
— Выходи из неё, — прошипел он. — Это не твое тело.
Алиса (не Алиса) повернула голову, и ее шея хрустнула слишком громко.
— Разве не за этим ты приходил каждую ночь? — её губы растянулись в улыбке. — Жаждал крови Блэквудов. Чтобы стереть прошлое.
Каэл вздрогнул, будто его ударили.
Правда.
Лилит засмеялась, прижимая руку к разорванному плечу — там, где тьма повредила её кожу.
— Он никогда не говорил тебе, да? — она облизнула кровь с пальцев. — Как в ту ночь он пришел к твоей прабабке... не чтобы спасти. Чтобы убить.
Воспоминание ударило, как нож.
1893 год. Глухая ночь.
Молодой Каэл (его глаза полные слёз и ярости) стоит над колыбелью. В его руке серебряный кинжал.
— Прости, — шепчет он, занося клинок над грудью младенца (мать Алисы).
Но тут дверь распахивается — в проеме бабушка Алисы в ночной рубашке, её глаза широкие от ужаса.
— Нет!
Каэл замирает. Его рука дрожит.
— Я должен... Она вложила в вас часть себя...
— Возьми мою кровь вместо неё! — женщина рвет ворот рубахи, подставляя шею. — Но оставь мое дитя!
Каэл вопит — как зверь в капкане — и вонзает кинжал себе в грудь.
Кровь брызжет на стены.
Лилит, наблюдавшая из угла, вдруг кричит — не от победы. От ярости.
— Ты выбрал их вместо меня?!
---
Алиса упала на колени, тьма отхлынула, оставив во рту вкус пепла и лжи.
— Ты... пытался убить мою семью, — прошептала она.
Каэл не отрицал. Его глаза были полны той же боли, что и триста лет назад.
— Чтобы спасти мир от того, что сейчас происходит с тобой.
Лилит выпрямилась, её раны затягивались.
— Слишком поздно, — она махнула рукой, и тени сгустились вокруг Алисы. — Она уже не та девочка, которую ты знал.
Алиса посмотрела на свои руки — кожа трескалась, обнажая что-то черное и блестящее под ней.
— Что я?
Лилит улыбнулась, и на этот раз в её глазах была почти... нежность.
— Мое самое прекрасное творение.
Стекло в окнах взорвалось наружу, и тьма унесла их обеих — прочь от Каэла, прочь от правды, прочь от человечности.