8
Даня чувствовал, как паранойя сжимает его горло, не давая нормально дышать. Весь день прошёл как в тумане. Тексты песен, которые он пытался вымучить из себя, казались пустыми и фальшивыми. В голове крутилась одна и та же пластинка: Арина, Денис, он сам – треугольник, который он невольно создал.
Месяц бешеной работы должен был отвлечь. Концерты, студия, бесконечные стримы – всё это должно было заглушить навязчивые мысли. Но чем больше он работал, тем сильнее становилось чувство вины. Вины перед Денисом, своим другом, с которым они прошли через многое. Вины перед самим собой за то, что не мог честно признаться себе в своих чувствах. И конечно, вины перед Ариной, которую он, возможно, обманывал, заставляя думать, что между ними просто дружба.
Этот поцелуй… Он всплывал в памяти снова и снова, обжигая щёки жаром. Короткий, но такой чувственный, такой… правильный. Арина ответила на него, и этот миг, казалось, перевернул весь его мир. Но потом наступало отрезвление. Что это было? Минутная слабость? Дружеская поддержка? Или что-то большее?
Даня знал, что Денис до сих пор переживает из-за расставания с Ариной. Он видел это в его глазах, слышал в его шутках, чувствовал в его молчании. И теперь, когда Даня проводил всё больше времени с Ариной, поддерживал её, смешил, он чувствовал себя предателем. Что Денис думает о нём? Считает ли он его крысой, которая пытается увести у него бывшую девушку?
Он понимал, что Денис имеет на это право.
Даня остановился на светофоре, барабаня пальцами по рулю. В голове роились обрывки фраз, оправдания, объяснения. Но все они звучали жалко и неубедительно. Он не мог больше это держать в себе. Ему нужно было поговорить с Ариной.
Наконец он не выдержал. Схватил телефон и быстро набрал сообщение:
– Ты дома?
Сердце бешено колотилось в груди, пока он ждал ответа. Каждое мгновение казалось вечностью.
– Да. Что-то случилось?
Облегчение и тревога смешались в нём в равных пропорциях.
– Могу к тебе приехать?
– Конечно, жду.
Он сорвался с места, как только загорелся зелёный. Дорога казалась бесконечной. В голове крутились вопросы: что он ей скажет? Как объяснит свои чувства? Как убедится, что она не считает его просто другом?
Подъехав к её дому, Даня заглушил мотор и несколько секунд сидел неподвижно, собираясь с духом. Он боялся. Боялся услышать правду, боялся разрушить то хрупкое равновесие, которое сложилось между ними.
Он вышел из машины и направился к подъезду. Каждый шаг отдавался гулким эхом в его голове. Он знал, что этот разговор может изменить всё.
В лифте он смотрел на своё отражение в зеркале: уставшее лицо, запавшие глаза, нервный тик в уголке рта. Он выглядел как загнанный зверь.
Дверь лифта открылась, и он вышел на её этаж. Несколько глубоких вдохов. Он поднял руку и постучал.
Внутри всё сжалось в тугой комок. Он ждал, затаив дыхание.
Дверь открылась, и на пороге появилась Арина. В домашней футболке и шортах, с растрёпанными волосами, она выглядела такой уютной и настоящей, что у Дани перехватило дыхание.
— Привет, — тихо произнесла она, в её голосе звучала лёгкая тревога.
— Привет, — ответил Даня, чувствуя, как слова застревают в горле.
Он не мог отвести от неё глаз. В её взгляде он искал ответ на все свои вопросы. И, возможно, он его нашёл. Но был ли он готов к этому ответу?
Арина отступила в сторону, приглашая его войти. Даня переступил порог, и дверь за ним закрылась, отрезая его от внешнего мира. Теперь он был один на один со своими страхами и надеждами — и с Ариной.
В квартире пахло ванилью и чем-то неуловимо домашним. Даня прошёл в гостиную, оглядываясь по сторонам. Всё здесь напоминало ему о ней: фотографии на стенах, книги на полках, мягкий плед, небрежно брошенный на диван.
Арина молча прошла на кухню и поставила чайник. Даня последовал за ней, чувствуя себя неловко и неуверенно.
Арина прислонилась к кухонной столешнице, наблюдая, как Даня нервно ходит взад-вперёд по комнате. Он остановился, словно собираясь с духом, и наконец наполнил лёгкие воздухом.
— Арин, мне нужно тебе кое-что рассказать… всё рассказать. Я больше не могу это держать в себе.
Он начал говорить, и слова хлынули из него потоком: о том, как его преследует ощущение, что за ним постоянно следят, что каждый его шаг оценивают и осуждают; о том, как он боится потерять всё, чего достиг, из-за одной ошибки, одного неверного слова.
Потом он перешёл к ней. Голос его дрогнул.
— Ты… ты мне нравишься, Арин. Очень. И это началось ещё тогда, когда ты была с Денисом. Я ненавидел себя за это. Я чувствовал себя последним подонком.
Он запнулся, провёл рукой по волосам.
— Я знаю, что мы… что у нас ничего не было, пока вы были вместе. Но я всё равно чувствую вину — перед Денисом. Он был моим другом. А я… я мечтал о его девушке.
Даня говорил о бессонных ночах, о терзаниях совести, о страхе, что Денис узнает о его чувствах. Он говорил о том, как сложно ему было видеть их вместе и как одновременно он радовался за них. Он говорил о том, как его сердце замирало каждый раз, когда она улыбалась ему, и как он старался подавить в себе это чувство.
Он говорил о том поцелуе: "Он был… он был идеальным. Но после него я запаниковал. Я боюсь испортить всё. Боюсь, что ты пожалеешь, что мы… что между нами что-то есть".
Он говорил о том, как ему нравится, когда она рядом, как он ценит её поддержку, как он чувствует себя в безопасности, когда она просто молча сидит с ним. Он говорил о том, как он боится, что всё это исчезнет, если он скажет что-то не то, сделает что-то не так.
Он говорил долго, путано, перескакивая с одной мысли на другую, словно пытаясь вывалить из себя всё, что накопилось за долгие месяцы. Он говорил о своих страхах, о своих надеждах, о своей вине, о своей любви.
Арина молчала. Она не перебивала его ни разу. Она просто стояла и смотрела на него, и в её глазах он видел не осуждение, не отвращение, а лишь сочувствие и глубокое понимание. В её взгляде читалось: "Я слышу тебя. Я понимаю тебя. Я здесь".
Даня замолчал, тяжело дыша. Слова, наконец, иссякли, оставив его опустошённым и уязвимым. Он опустил голову, не в силах смотреть Арине в глаза. Ему казалось, что он только что вывернул перед ней всю свою душу, показал все свои самые тёмные и грязные уголки. И теперь он ждал приговора.
Он говорил о том, как его популярность стала для него клеткой, о том, как он чувствует себя обязанным соответствовать образу, который сам же и создал, о том, как он боится разочаровать своих фанатов, показав им настоящего себя – человека, полного сомнений и страхов.
Он говорил о том, как его мучает мысль, что он недостаточно хорош для неё, что он не достоин её внимания, её заботы, её любви. Он говорил о том, как он видит, как другие парни смотрят на неё, и как его охватывает ревность, смешанная со страхом, что она выберет кого-то другого, кого-то лучше, чем он.
Он говорил о том, как он боится, что его прошлое, его ошибки, его репутация испортят ей жизнь. Он говорил о том, как он хочет защитить её от всего плохого, что есть в этом мире, но одновременно чувствует, что сам является для неё угрозой.
Он говорил о том, как он хочет быть с ней, но боится, что это разрушит их дружбу. Он говорил о том, как он хочет прикоснуться к ней, обнять её, поцеловать её, но боится, что это спугнёт её. Он говорил о том, как он хочет быть честным с ней, но боится, что правда оттолкнёт её.
Он говорил о том, как он запутался в своих чувствах, в своих страхах, в своих желаниях. Он говорил о том, как он устал от этой постоянной борьбы внутри себя. Он говорил о том, как он просто хочет быть счастливым, но не знает, как этого достичь.
Он поднял глаза и посмотрел на Арину. Её лицо было серьёзным, но в глазах по-прежнему читалось сочувствие и понимание. Он увидел в них не осуждение, а поддержку. И в этот момент почувствовал, как тяжёлый груз, давивший на него всё это время, немного ослабел. Он понял, что, возможно, не один в этой борьбе, что Арина действительно понимает его и у них есть шанс. Но он всё ещё боялся: боялся поверить в это, боялся надеяться.
Наконец Арина подошла к нему и взяла его за руку. Её прикосновение было тёплым и успокаивающим.
— Даня, — тихо произнесла она, — я понимаю.
Он поднял голову и посмотрел на неё. В её глазах он увидел не осуждение, а сочувствие и… что-то ещё, что заставило его сердце забиться быстрее.
— Я знаю, что тебе тяжело, — продолжила она, — и я ценю то, что ты мне всё рассказал.
Даня молчал, ожидая продолжения.
— Что касается Дениса… Я понимаю, что тебе неловко, но ты не виноват в том, что чувствуешь. И Денис… он сильный, он справится.
— А что насчёт нас? — спросил Даня, и его голос дрогнул. — Что мы будем делать?
Арина отпустила его руку и сделала шаг назад. В её глазах появилась тень сомнения.
— Я не знаю, Даня, — ответила она. — Мне нужно время, чтобы подумать.
Даня почувствовал, как надежда, только что зародившаяся в его сердце, начинает угасать.
— Я понимаю.