Акрофобия

Огромная чёрная тень от конструкции подвесного моста налетела на машину. Джек Торренс убрал взгляд от зеркала и стал рассматривать свои новые ботинки. На его лбу выступили капельки пота.

– Папа, – сказал его сын Эрик, вертя в руках коробку с воздушным змеем, – а когда ты в последний раз запускал эту штуку? А?

Отец не ответил. Машина налетела на небольшую корягу, и он вздрогнул.

– Джек, – нервно произнесла Анна, которая приходилась ему бывшей женой, – ребёнок тебя спрашивает. Может быть, ответишь?

Мужчина поднял голову, быстро огляделся, словно находился не в уютном автомобиле, а в клетке со змеями и, сопровождая речь отрывистым дыханием, сказал:

– Я... Кажется, когда был маленьким, тогда и...

Торренс вытер со лба пот. Его руки были холодным, а по телу, несмотря на довольно тёплую погоду, бегали мурашки.

В салоне вновь нависла тишина. Мотор новенькой «Хонды» работал тихо и надежно, как швейцарские часы, чему не мог не радоваться её обладатель Генри Тор, новый муж Анны. Джек работал с ним на бирже, хорошо его знал и в своё время познакомил со своей женой. Это обернулось не самым лучшим образом, но мужчина отметил для себя, что особой горечи по этому поводу не испытывал. Если он не смог сделать Анну счастливой, то хотя бы его друг сможет. В целом всё было бы хорошо, если бы после одной довольной страстной и бурной ночи не совсем трезвой любви шесть лет назад его ныне бывшая жена не вручила ему маленький продолговатый прибор, похожий на толстую ручку, где виднелась злосчастная полоска.

После столь интересной новости Торренс, поддаваясь импульсу и чувству долга, сделал девушке предложение, и кому, как не ей, вполне вероятной матери-одиночке, которую после такой выходки ни за что не пустили бы за родительский порог, было соглашаться на предложение биржевого маклера среднего звена.

И вот теперь этот плод случайной любви сидел рядом с Джеком, внимательно, с профессорской настойчивостью изучая инструкцию к воздушному змею в форме дракона из глупых китайских сказок.

– Долго ещё ехать? – спросила Анна, ёрзая на сидении.

Ей эта поездка порядком надоела, хотя ещё толком и не началась. Впрочем, реакцию, похожую на эту, получали от неё все идеи Джека. Генри нехотя отвлёкся от дороги.

– Уже совсем скоро, – отвечал он, улыбаясь ей.

И правда, вскоре «Хонда» притормозила, примкнула к обочине и остановилась за широким зелёным холмом, с которого виднелся крутой скалистый берег реки, через которую они проезжали несколько минут назад. Двери почти синхронно открылись, и люди оттуда буквально вывалились. Торренс ощутил лёгкое дуновение холодного ветра, и это его немного взбодрило. Он посмотрел на сына, который был единственным из всей компании, кто выглядел бодрым и весёлым, и решил, что хотя бы ради ребёнка не будет киснуть и постарается держать себя достойно.

– Давай коробку, Эрик, – Джек протянул ему руку, но сын отстранился от неё и прижал змея к себе.

– Нет, пап, я хочу сам. Как я научусь всё делать, если ты будешь постоянно помогать и делать всё за меня?

– Хорошо, беги запускать, – Джек улыбнулся и с гордым видом похлопал сына по плечу.

Тот с нетерпеливым видом помчал на лужайку готовиться к запуску змея.

– Зачем ты отпускаешь его так далеко? – недовольно спросила Анна, поправляя причёску.

– Он будет под моим... под нашим присмотром. Далеко не убежит.

– Да ну, – женщина закрыла небольшое зеркальце-пудреницу и теперь всецело занялась Джеком, – в Кентукки, на ранчо моего отца, ты тоже заявлял подобное, хотя Эрик тогда едва не потерялся в лесу. Ты эту кашу заварил, а нам с отцом пришлось расхлёбывать.

Торренс тяжело вздохнул, отвернулся и мысленно выругался. Бывшая продолжала буравить его взглядом. Таких сцен за их семейную жизнь он может вспомнить целое множество.

Эрик позвал всех на лужайку; змей уже покинул свою уютную коробку и теперь рисковал взлететь, управляемый его маленькими неосторожными руками.

– Пойдёмте! – сказал Генри.

Анна бросила на Джека ещё один презрительный взгляд, и они зашагали вперёд. Не будь он женат на этой женщине почти пять лет, он уж точно нашёл бы, что ответить на её недовольство. Когда-то Торренс даже пытался это сделать, ещё в самом начале своего неудачного брачного пути, но потом понял, что если не свыкнется с этими нападками и не научится пропускать мимо ушей все колкие словечки, то их жизнь превратится в семейный ад. Ведь он, в конце концов, любил её, любил их сына и в самых смелых своих мечтах видел их общую с Анной старость, где они, уже седые и поношенные, как стоптанные ботинки, будут доживать свой долгий век где-нибудь в пригороде. Но Анна сделала другой выбор.

Тем временем она переключила внимание на сына, её лицо приобрело матерински-назидательное выражение, а Генри шёл рядом с Джеком, молча глядя себе под ноги. Ещё какие-то полгода назад они могли часами говорить о всяких пустяках, направо и налево отпуская шуточки, подкалывая друг друга. Но с тех пор, как Тор стал жить с Анной, их отношения превратились в пытку. Они выдавливали из себя короткие фразы и совершенно глупые, фальшивые улыбки, как выдавливают сок из спелого лимона. Когда они оставались наедине, без компании, слова их и вовсе теряли всякий смысл, они несли чушь и ахинею, и каждый готов был поскорее с этим покончить.

– Просто она волнуется за него, – Генри с надеждой глянул на друга.

– Может быть, – ответил тот.

Где-то вдали послышался радостный возглас ребёнка. Змей, виляя красным шероховатым хвостом, ненадолго взмыл в небо, но вскоре довольно драматично упал головой на зелёную траву. Когда все взобрались на гору, солнце уже стояло в зените, освещая эту прекрасную, на вид гладкую и рукотворную лужайку, где стояла довольно сильная жара.

Генри с Джеком разложили простыню, взвалили на неё две сумки с едой и разного рода спреями да гелями от всякой природной заразы. Все они всецело принадлежали Анне, а её бывший никогда толком не разбирался в них, в душе считая совершенно ненужными.

Слегка утомившись, Эрик присел со своим игрушечным драконом на подстилку к остальным. Он съел сэндвич и вскоре всё-таки не отказался от помощи отца в правильном обращении с этой диковинной штукой. Пока Торренс, пережёвывая салат, объяснял ребёнку хитрости о всяких узлах и ведал об азах физики и механики, супруги сидели немного в стороне. Оба негромко разговаривали, обсуждали отдалённые от пикника темы и старались скрыть ту неловкость, которая, подобно красным пятнам, всё же проступала, несмотря на толстый слой тонального крема.

Человек, который случайно заметил бы эту искусственную идиллию, в душе порадовался бы за счастье этих людей, но если бы он знал истинное положение вещей, не пожелал бы такого и злейшему врагу.

Каждый изворачивался, каждый бросал по одной нелепой фразе и вновь замолкал. При сыне Анна всегда вела себя с Джеком довольно любезно, стараясь скрыть неприязнь, которая накопилась за пять лет брака, а её бывший муж заговаривал лишь иногда, без доли злости или мести, изредка при этом задумываясь, что же он в своё время сделал не так. Ответа не было.

Наконец обед был доеден. Мальчик с помощью отца закончил со своим драконом и теперь резво бегал по полю, наблюдая за красивыми, завораживающими пируэтами, достойными лучших асов лётного мастерства.

– Беги с ним, Джек. Это как раз то, ради чего ты вытащил нас всех, – сказал Генри, улыбаясь ему.

Торренс встал, но перед тем, как сделать первый шаг, посмотрел на Анну. Это было унизительно, но необходимо. Женщина недовольно кивнула, но на губах её проступила маленькая улыбка, когда отец и сын, смеясь и вместе придерживая змея, побежали по полю. Она любила своего ребёнка, желала ему счастья, и если для счастья ему нужен Джек, он у него будет. На неё упала тень мужа, он обнял её и поцеловал. Тогда Анна подумала, что её сын никогда не будет точно так же вести себя с отчимом, и от этой мысли ей стало очень тоскливо.

*******

Джек с Эриком упали на траву. Они бегали со змеем где-то полчаса и теперь совершенно отдалились от других. Мальчуган, тяжело дыша, притянул игрушечного дракона к себе и положил под боком, словно живое существо. Отец обнял его и поправил воротник.

– Это очень весёлая штука, – сказал ему сын, кивая на змея.

На них подул холодный ветерок с реки, а солнце, совсем недавно бушевавшее вовсю, скрылось теперь за серыми дождливыми облаками. Торренс с наслаждением ловил этот воздух, он любил преддождевую погоду. Она бодрила его не хуже чашки крепкого кофе.

Эрик с беспокойством спросил:

– Папа, а почему стало так холодно, будет дождь?

Мужчина кивнул. Ребёнок опустил голову. Он не любил плакать, и в минуты бытовых ссор предпочитал просто молчать, но плохое настроение на его лице угадать было нетрудно.

– Эй, – Джек похлопал сына по плечу, – такая погода лучше, чем палящее, как в пустыне солнце, да и к тому же, пока эти тучи не доползли до нашей лужайки, ветер будет гонять твоего змея пуще прежнего.

И будто в такт этим словам, на парочку налетел холодный резкий ветер, который захватил с собой легкую игрушку и тут же унёс прочь на несколько метров.

– Папа, папа, – Эрик уже был весел и решителен, – мы должны догнать его, нельзя его упустить!

Последние слова он пролепетал, когда вставал, и со всей мальчишечьей прытью стал гнаться за воздушным змеем.

Джек нехотя встал и пошёл за ним, хотя перспектива бегать по чёртовому бесконечному полю, пытаясь поймать этот кусок ненадёжной материи, не казалась ему такой уж хорошей. Мальчик же воспринимал даже возможную потерю любимой теперь игрушки, как очередную игру, где правила усложняются, а задача поднимается на планку.

Эрик пробежал уже довольно много, колышущаяся трава сменилась безжизненным каменистым грунтом, и, хоть ветер немного ослабел за живой стеной берёз и сосен, которая стояла прямо за лужайкой, игрушечный дракон по его велению всё же продолжал лететь.

– Эрик, – прокричал отец, – вернись, нам его не поймать!

Его лёгкие готовы были разорваться, воздух циркулировал по телу не хуже, чем в тумблере самолёта. Держась за бок, он медленно брёл по опушке леса. Вокруг было довольно тихо, так что шаги его сына, доносившиеся откуда-то впереди, были хорошо слышны. Торренс про себя подумал, что не станет ругать мальчишку за столь самовольный уход, а просто объяснит ему возможные последствия подобных действий.

– Эрик! – позвал он вновь.

– Сейчас, папа. Змей тут зацепился, – голос сына был отчётливо слышен.

Впереди уже виднелся небольшой холм, за которым доносилось журчание водоёма. «Должно быть, один из притоков той реки, которую по пути сюда мы проехали по мосту». Джек остановился, заметив на очередной ветвистой сосне красный кусок змея. Клочок трепался на ветру, как флаг.

Только мужчина подошёл к очередному каменному выступу, за которым заканчивался лес, как вдруг услышал крик своего сына. Резкий и пронзительный, он казался теперь чужим, не принадлежащим его ребёнку. Торренс рванул вперёд, его нога едва не провалилась в небольшое отверстие между двумя большими валунами. Он смог удержать равновесие и побежал дальше, почти ничего соображая. Крики Эрика всё продолжались, и его отец отдал бы всё, чтобы сейчас оглохнуть.

Наконец за очередным поросшим мхом валуном перед мужчиной воцарилось такое зрелище, от которого он отступил назад и в паническом страхе припал к земле.

Резкий пологий берег сменился самой настоящей крутой скалой, на дне которой текла быстрая река. Взгляд Джека, метавшийся по всему окружающему, остановился на его сыне, который держался за выступ на скале. Метром ниже за ветку зацепился проклятый змей. Эрик всё ещё держался, но острый камень, который служил ему неким спасательным плотом, резал ему ладони, оставляя на них небольшие жгучие ранки. Мужчина тем временем держался за землю руками, впиваясь пальцами в рыхлую почву, хотя сам он в опасности не находился. Для других эта скала была лишь десятиметровой скалой, для него же...

Торренс закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки, но крики сына сводили все старания на нет. Ему казалось, что в один прекрасный момент он из счастливой мирной сказки перенёсся в самый настоящий ад.

Где-то позади послышались крики, громкие голоса. Кажется, это Тор надрывал глотку, но Джек не был уверен. Это могли быть даже голоса в его голове.

– Папа! – взмолился мальчик с охрипшим горлом и со слезами на глазах.

Он так и продолжал висеть, и одна его рука уже почти соскользнула.

Джек попытался дёрнуться, но тут же некая неведомая сила отбросила его обратно. Он услышал крик, и в голове окончательно потемнело. Но потом мужчина понял, что кричал он сам.

Кто-то дёрнул его за руку, и он очнулся. Не успел Джек ничего сообразить, как получил удар по лицу.

– Ах ты, ублюдок!

Мужчина отрыл глаза и увидел свою бывшую жену с красными глазами и до жути бледным лицом.

– Ты... Я не... – она почти заикалась, а по щекам одинокими каплями стали течь слёзы страха.

– Довольно, мы должны спешить в больницу, – послышался голос Генри.

Джек поднял голову и увидел сперва грязные ботинки и мокрые штаны друга, а затем и сына, который беспомощно лежал у того на руках, свесив голову вниз, как утопленник.

– Эрик, – прохрипел Торренс.

– Не смей, слышишь. Убийца!

Анна ударила Джека ногой, а потом резко отошла назад и окончательно разревелась. Она бросила взгляд на Генри, потом на ребёнка. Её била сильная дрожь, зубы выстукивали чечётку. «Она похожа на сумасшедшую», – думал тогда её бывший муж и отмечал потом, что его это радовало.

Генри тем временем бежал к машине. С нарастающим волнением он глядел себе под ноги, чтобы не зацепиться за какую-нибудь корягу, иногда оборачивался назад, посматривая на то, как, едва не падая, шла Анна, а Джек плёлся за ней. От удара губа у Торренса распухла и теперь кровоточила. Голова его наконец начала соображать, но происходящее всё ещё выглядело довольно сумбурно.

Вскоре компания добралась до автомобиля. Аккуратно, поддерживая голову, Тор положил ребёнка на заднее сидение. Тот издал тихий стон, от чего тело Джека содрогнулось.

Генри первым сел в машину и завёл её, но тут Анна громко, назидательным тоном сказала:

– Этот убийца с нами не поедет, он... – она запнулась, лихорадочно думая, что же ещё сказать, но муж жестом приказал молчать.

– Садитесь все в машину, – сказал он. – Джек... Он... не совсем виноват.

Торренс обомлел. Женщина уставилась на Генри, как на полоумного.

– Что ты несёшь? – спросила она, наклоняясь.

– Дьявол тебя подери, садись в салон, – голос Тора был очень грубым и даже ненавистным.

В какой-то момент, когда они наконец-то залезли в автомобиль, и он тронулся, Джеку даже стало жаль эту женщину. Ведь он действительно был виноват. Со змеем. Мужчина отпустил сына бежать, позволил мальчику, которому всего-навсего шесть лет, абсолютно самостоятельно руководить собой. А Анна – мать, её любовь слепа и прямолинейна.