Здесь или никогда

«И ветры нам напрасно пели песни.
В отместку подняли они из моря
Губительный туман.
Тот пал на землю. Реки рассердились
И вышли, возгордясь, из берегов.
С тех пор напрасно тянет вол ярмо,
Напрасно пахарь льет свой пот: хлеба
Сгнивают, не заколосившись.»

Как бы там ни было, дни продолжали течь обычной чередой, сменяя друг друга. Мы потерялись в них, понимая, что не рутина наш главный враг, а именно то, что наш дом стал слишком уютным и удобным, чтобы нам вообще хотелось когда-нибудь его покидать.
И вот, в один из солнечных дней, когда река оставляла серебристые блики на деревьях, стоящих на её берегу, а акации цвели и жужжали от пчелиных очередей на их медовые цветы, я забирал почту и молоко, которое принес добродушный курьер.
Мы с ним обменялись парой приветливых фраз о погоде и планах на ближайший день. И пока курьер, поднимал свой велосипед, чтобы поехать развозить заказы дальше, я понял, что в череде этих дней, совершенно позабыл про свои мечты, которые хотел осуществить, после переезда сюда.
Список был не велик, тем более что неосознанно мы с Ханной практически ежедневно выполняли хоть по одному пункту оттуда.
Поэтому, забежав в дом, гремя стеклянными бутылками с еще теплым молоком, я позвал вниз свою прекрасную жену.
— Ханна, помнишь, о чем я мечтал до покупки этого дома?
— Могу ответить, что обо мне, а потом все твои мечты разом потеряли смысл в моем сиянии.
Я улыбнулся, расставляя молоко в холодильник и затем оторвал лист от ежедневника, висящего на холодильной дверце.
Наконец-то, после той самой клятвы, она стала прежней. До этого казалось, что сама жизнь забирает её соки и выпивает без остатка, но стоило нам тогда поговорить по душам, как она вновь стала острой на язычок и страстной.
— Здесь не поспорю, милая, но я тут вспомнил, что мечтал о...
— О чем? Давай запишем все на листик и будем выполнять заветные мечты друг друга по очереди? Мне кажется это очень романтичным.
— Ммм, да, идея хорошая, но я тут решил, что запишу, конечно, свои мечты, а ты соответственно свои и мы займемся этим, а пока я должен поехать...по неотложным делам.
И под уже подозревающим что-то взглядом Ханны, я кинул лист с ручкой на стол, накинул свою любимую желто-черную флисовую рубашку и поспешно прошел к выходу.
— А ты ничего не забыл? — Ханна стояла, поджав губы и топая ножкой в розовом тапочке с пушистым помпоном.
— Милая, как ты могла вообще так подумать!
Пришлось отвлечься от этого жгучего желания исполнить свою мечту прямо здесь и сейчас, и наспех чмокнуть Ханну в румяную щеку, с отпечатавшейся на ней подушкой.
Может обижаться сколько хочет, но я-то знаю, что мой сюрприз ей точно понравится. Она визжать будет как чайка и моментально забудет про свои наигранные обидки.
И, улыбаясь своим мыслям, и напевая под нос веселую песенку, запрыгнул за руль машины и завел мотор.
Вернулся я уже под вечер, когда фонари по нашей улице, застеленной гладким асфальтом, оставляли тепло-желтые поцелуи на моих боковых стеклах, везя за своей красной легковушкой небольшой фургон, в котором громыхало то, что помогло бы нам начать чаще выбираться из дома.
В нем, в нашем доме, к слову, совсем не горел свет, хоть было еще не настолько поздно, чтобы спать. Лягушки на реке протяжно запевали свои лирические серенады. И в тот момент, когда я, заглушив мотор, захлопнул дверь машины, на террасе зажегся свет и вышла заспанная, взлохмаченная Ханна.
— Неужели ты вернулся сегодня, думала ты заночевал у своих бывших.
— У Бритни или у Леди Гаги?
Я подошел к ней, взял со стула около фортепиано зеленый плед и завернул её в него, как котенка. Она зло зыркнула на меня, а потом рассмеялась, натягивая плед и на мои плечи.
— Если к ним, то прошу, в следующий раз прихвати меня с собой, ладно?
— Без проблем, милая.
Мы присели на верхнюю лесенку террасы, обнявшись.
— Что там в фургоне рассказать не хочешь?
— Давай мы сделаем вид, что, когда я приехал, ты спала, и я не смог разбудить тебя и решил оставить это дело до утра, чтобы вместе вскрыть эту подарочную упаковку?
— Реально думаешь, что я смогу спать, видя из окна этот черный фургончик, прямо как у маньяков, возле твоей машины?
— Если ты думаешь, моя испуганная жена, что там и внутри него содержимое как у маньяков, то ночью проверять это не самая разумная идея, верно?
— Туше! Ладно, тогда поиграем по твои правилам и пойдем спать, но не пугайся, если в пять утра проснешься от моего пристального взгляда.
— Пять утра еще ничего, вот если в три ночи, то я точно наложу под себя от страха, а убирать будешь ты.
— Ладно, уговорил.
— Ты какая-то подозрительно сговорчивая сегодня, все в порядке?
Ханна загадочно заблестела глазами и ухмыльнулась.
— Скажем так, у меня тоже для тебя есть сюрприз, одно выполненное дело из списка мечт, но я раскрою тебе эту тайну, сперва оценив твой сюрприз.
— Нет, мне показалось, что ты стала сговорчивой. Словил помутнение от долгой дороги.
— Ой, иди купаться уже, что я зря что ли кровать тебе грела?
И мы, игриво толкаясь бедрами и по-доброму подначивая друг друга, поплелись в обнимку на второй этаж.
Я очень надеялся, что у Ханны хватит выдержки не залезть в фургон посреди ночи и когда я, утром сам туда загляну, выпрыгнуть словно черт из табакерки с диким возгласом «Сюрприз!».
Да и, честно говоря, мне самому до одури, хотелось поскорее испробовать в деле то, что я приволок домой.
Утро, казалось, наступало бесконечно. Мы по очереди ворочались в постели, будя друг друга от нетерпения, как дети, которые ждут прихода Санты.
За ночь Ханна раз пять, если не больше, шепотом спрашивала у меня, а точно ли надо ждать до утра, а я, мастерски, как мне казалось, делая вид, что я спал и крайне недоволен таким её поведением, бурчал, что никто не ест торт на стадии теста и нужно подождать, пока он испечется.
Время пробуждения настало, когда под окном зазвучал велосипедный звонок парнишки-почтальона. Мы одновременно поднялись в постели, откидывая пушистое одеяло и переглянулись в предвкушении.
— Пора?
Ханна затянула шёлковый халатик на талии и уже начала надевать пушистые тапочки, но пришлось её остановить, не так я себе представлял процесс сюрприза. Как обычно, на обратной дороге, я планировал все до мельчайших подробностей, мечтая, что все пройдет как по маслу. И тем более, если она пойдет туда в таком виде, то мой подарок не получится сразу испытать в деле.
— Нет, нет, нет, моя нетерпеливая любовь! Для начала, доброе утро. Иди в ванную и почисти свои зубы, нет, я не говорю, что ты пахнешь неприятно, просто мне необходимо время, чтобы подготовить тебе подходящую одежду. Наденешь то, что я положу на кровать и спускайся вниз позавтракать, а затем мы вместе пойдем к фургону.
— Даже не знаю я расстроюсь или обрадуюсь, если это не БДСМ игрушки, а приготовишь ты мне не латексный костюм и кожаную плетку.
— Целый фургон игрушек? Давай-ка ты запишешь эту свою мечту в свой список, я в целом, не против поскорее её осуществить.
— Я пошла чистить зубы!
Дверь ванной комнаты снизу уже захлопнулась, не успел я договорить. У кое-кого в этом доме, нетерпение посильнее моего будет.
Через полчаса, сытые, облаченные в спортивные брюки и футболки, мы с улыбками на лице, в предвкушении стояли у фургона.
— Только не говори мне, что сам фургон — это сюрприз!
— Секунду!
Я парой резких движений снял брезент с крыши, скинув его на газон, и явил взору Ханны для ярких велосипеда, выглядящих один в один как детские, но сделанных как раз для таких сумасшедших взрослых как мы.
— Не может быть, это же точная копия моего детского велосипеда! Как на той фотографии, что я тебе недавно показывала, где папа учит меня на нём ездить! Какой красивый! Я так плакала, что выросла из него и приходилось ездить в школу на скучном сером без этих розовых блестящих кисточек и корзинки! Аааа! Спасибо!
Ханна прыгала и хлопала в ладоши как ребенок и я не мог отвести взор от неё. Значит, угадал. Прижал её к себе и поцеловал в губы, что было сил. Моя.
— Я так счастлив, что попал в десяточек! Хочешь опробовать? Ой, вот еще, чтобы снимать все, что мы будем проезжать!
Я достал с переднего сидения новую модель её любимых полароидов и целую стопку картриджей.
— Спрашиваешь? Конечно хочу! Ты ведь со мной? Роб, ты что волшебник? Спасибо!
— Я что, зря что ли себе купил такой же, но синий?
— Ты, кстати, нагло испортил мой тебе подарок! Не подумай, я помнила про то, что у тебя в детстве не было красивого велосипеда и ты очень о нем мечтал. Просто я хотела подарить тебе такой же, только зеленый и на твой день рождения.
— Милая, не подумай пожалуйста, что я псих, но, когда у меня мой день рождения?
Я замер, словно меня припечатали электрошоком. Забыть свой собственный день рождения, это уже серьезно. Моя радость покинула меня, а Ханна, стоящая рядом, не услышав мой вопрос, или посчитав его шуточным, уже доставала свой велосипед, поспешно залезла на него и положила в свою корзину фотоаппарат и пленку.
И слава богу, что она не расслышала этот идиотский вопрос, каким бы придурком я оказался в ее глазах. Просто по приезду посмотрю на своей страничке в социальных сетях и сразу вспомню. Легко решу эту проблему сам.
Я помню, что мое имя Роб, мне двадцать шесть лет, я женат на Ханне, у меня есть мама, она живет в Лиссабоне. И я достаю свой синий велосипед с блестящими кисточками и корзинкой, кладу в него две бутылки воды и пачку персиков и залезаю на него, чтобы поехать на пикник со своей женой. Моя жизнь похожа на средне бюджетный ситком, но с хорошими любимыми актерами. А я всего лишь не помню, когда день моего рождения. Это вообще не беда.
— Куда отправимся, милый?
— Просто поедем прямо по дороге, в любом случае получим массу удовольствия. Ведь важна не цель, а сам путь.
— Ты прямо настоящий самурай с этими кисточками из дождика на руле! А что так скис? Ездить не умеешь?
— Вроде умею... Ты, главное, поезжай спереди, тогда мое настроение сразу пойдет в гору.
— Засранец!
И мы начали движение по живописным улицам нашего городка. К своему собственному удивлению, ездить я умел, причем довольно неплохо. Пару раз соскакивала нога с педали и один раз цепь чуть не зажевала мою штанину.
Я совершенно не помнил, где научился ездить, попытался вспомнить, и тупая боль начала появляться и колотить меня по темечку. Поэтому я принял решение, полностью отдаться моменту и чувству свободы.
Свежий ветерок ласково облизывал моё лицо, запахи вокруг вызывали какой-то невероятный всплеск радости, проносясь мимо облаком сначала сладкого аромата лилий, затем горького полыни и болотными нотками застоявшейся заводи реки.
Впереди мельтешил золотой хвостик Ханны, туда-сюда, и я засмотрелся на её упругие ягодицы и позабыл про все проблемы, включая легкую головную боль.
Мы покинули черту города, и я начал задыхаться с непривычки, пока моя женщина неслась быстрее ветра и пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы нагнать её и через отдышку попросить замедлиться.
— У меня уже ноги болят, давай остановимся попить водички?
— Шутишь? Я только вошла в ритм, просто расслабься. Сейчас заедем на этот пригорок, там каждый год местные фермеры высаживают новые цветы для продажи.
— Откуда ты знаешь?
— Когда ты уехал по неотложным делам вчера, я пошла пообщаться к соседке и у нее дома стояла целая ваза с пионами, я спросила, где она нашла такую красоту, и она поделилась, что нарвала их на одном из фермерских полей.
— Так все-таки наш путь имеет цель с самого начала?
— Я совмещаю приятное с полезным, мой скрипучий муж, тем более что идти пешком далеко, а на велосипедах в самый раз. Осталось то тут минуты две ехать.
— Если больше, то повезешь меня на руках обратно.
— Ага, мечтай!
Она вновь прибавила скорости, улыбаясь мне прямо в лицо. И откуда у этой женщины столько прыти?
И вот мы выехали на долгожданный мной пригорок. Рассветное солнце слепило глаза, которые застилали градины горячего пота, но я приятный прохладный ветерок на высоте обдувал сильнее и был свежее, чем в низине.
Ханна слезла с велосипеда, и я наспех последовал её примеру, чтобы поскорее сделать долгожданный глоток прохладной воды. Горло пересохло и язык побаливал от постоянных попыток сглотнуть слюну, которой и в помине не было. Рот мой пылал как выжженные пустынные пески.
Я сделал несколько жадных глотков воды и плеснул немного себе на лицо, чтобы стереть пот, от которого щипало глаза. Утерся рукавом и посмотрел на сияющую Ханну. Не понятно было, от кого шло больше света и тепла, от розового солнца на востоке или от неё.
Она медленно, словно погружаясь в море, вошла в поле, которое колосилось словно единый зеленый ковер и доставало ей до поясницы. Рукой она поглаживала свежие наливные колосья, от которых шел неповторимый аромат свежей травы. Я последовал за ней, взяв её за руку и вдруг, немного пройдя, мы увидели целое поле, ярко-красного цвета.
Ханна резко отпустила мою руку и рванула в это красное марево, которому не было видно ни конца, ни края.
— Роб, пойдем, сделаешь мне пару кадров!
А я застыл как вкопанный, не в силах шевельнуть пальцем. Нет, не от красоты происходящего, хотя это, конечно было невозможно отрицать, а от ужаса.
Липкий страх сковал меня изнутри, боль была уже не безмолвным гостем, который просто стучится в двери. Она выбила дурацкую хлипкую дверь прямо с ноги и нагло, по-хозяйски, заполнила собой все моё естество, сил кричать, сказать, пошевелить пальцем или просто-напросто сглотнуть скопившуюся в моем рту тошнотворную желчь, не было.
Ханна, которая крутилась в поле, срывая огромные красные бутоны и сплетающая из них венок, стала в моих глазах единым целым с поглощающим её красным цветом. На секунду мне почудилось, что она тонет в море, барахтаясь руками и крича о помощи. И даже тогда я ничего не сделал. Я просто стоял и смотрел на целое море крови, заливающей поле, льющейся через край горизонта.
Меня трясло, я ощутил, как холодный пот медленно стекает по моей горячей спине и явственно ощутил солоновато-железный запах свежей крови.
Из последних сил посмотрел вниз, на свои трясущиеся руки и обнаружил, что они тоже в липкой и горячей крови.
Подняв глаза, чтобы сфокусироваться на Ханне и попробовать прийти в себя, я обнаружил её в спортивном розовом костюмчике лежащую в этом теплом вязком океане крови. По мягкой ткани, облегающей её фигуру, расплывались ярко-красные пятна крови, их было смертельно много. Так много, что через секунду она вся слилась с цветом поля и я не выдержал.
Ватные ноги не слушались, но я смог сделать крохотный шаг, стоящий мне последних сил, хватая руками воздух спереди, словно держась за него, как ходок по канату в цирке.
Высохший от страха рот не позволял мне крикнуть, я лишь скрипел, тяжело дыша.
— Ха...на...нет.
И вдруг она исчезла с моего поля зрения и эта кровавая волна накрыла меня с головой. Я упал на колени и поддался потоку. Держась на этой волне с расслабленными руками и ногами, я дрейфовал, ощущая вкус крови во рту, ушах и глазах.
И что странно, мне это чертовски нравилось. Я слышал лишь шум этих волн. Страх о Ханне сменился внезапным удовлетворением, словно выполнена тяжелая работа и я наконец-то получил хорошее вознаграждение.
Руки тряслись от восторга, а мозг твердил мне,
— Роб, это ты убил! Тебе понравилось? Будем еще?
И я отвечал,
— Я хочу еще, мне очень понравилось. Они заслужили.
Теплое удовольствие приятно расплылось по уставшим мышцам, радость кипела в груди. Я закрыл глаза и все пропало.
Тишина. Темнота. И только монолог моего сознания,
— Че, блин, происходит?

***

Вокруг так темно, словно я попал в пасть какой-то глубинной рыбе. Не чувствую, как дышу, а дышу ли вообще? Надо прислушаться. Надо попробовать шевельнуть хоть пальцем.
Не выходит.
Меня могли похоронить заживо или замуровать в бетон? Я помню, что как-то раз очень глубоко уснул и ребята пошутили, что если еще хоть раз так усну, то они закопают меня прямо в пижаме. Если бы это было так, то было бы холодно, наверное, пахло бы землей и деревом. Наверное.
Звуки. Попробую сосредоточится на них. Они вроде есть.
Так. Шаги. Это однозначно они. Свистящий звук пластиковых ботинок, типа кроксов по чему-то гладкому. Я слышу легкий шелест ткани, тонкой ткани, похожий на занавеску или скатерть. Едва уловимое шуршание совсем рядом со мной.
Звон чего-то тяжелого о металлическую поверхность.
Это однозначно плюс, что я могу слышать. Значит, если вокруг ходят и что-то застилают, то я точно не закопан заживо и не залит в бетон.
Но минусов, увы, в разы больше. Я не вижу, вообще не ощущаю своего тела и не могу контролировать дыхание. Запахи, к слову, тоже отсутствуют. Нос, возможно тоже. Не время для шуток, но здесь возможны любые варианты, так что я вполне себе могу оказаться Темным лордом.
Говорят, вокруг кто-то говорит, но разобрать слова невозможно. Как-будто на меня надели мотоциклетный шлем или шапочку из фольги. Нужно вспомнить что было до этого. Давай, парень, напрягись. Ты, конечно, не трус, но сейчас слишком страшно. Если бы я мог обмочиться от страха, то сделал бы это.
Начнем с того, что я уверен, что я парень. Отлично. У меня есть уши, судя по тому, что звук идет с обеих сторон, два. Значит я не Ван Гог при смерти, что обнадеживает. Так, это выяснили. Теперь мне нужно имя...
Ну же, черт тебя дери, вспоминай. Сейчас попробую представить, что я стою спиной и меня зовут.
Блин, слышу только «Б», но если я парень, то так меня звать все-таки не могут. Биб, Боб... Роб! Так, вроде попал.
Мысленно я отзываюсь на это. Даже вроде вижу себя со стороны. Хочется верить, что я не душа, вышедшая из тела. Итак, выводы: я, вроде, высокий шатен, если так, то хорошо, держу за руку женщину. Она рыжая, смутно знакомая, словно видел её где-то. Но если за руку держу, то явно не первый раз вижу, хотя, я весьма неплох собой, поэтому. Так, не об этом сейчас. Она красотка.
Черт! Такой резкий звук прямо над моим ухом, холодный такой звон, словно на железный поднос кинули что-то типа щипчиков для бровей.
Если эти два мерзавца усыпили меня с помощью снотворного и щипают мне брови, я их прикончу. Хотя, если бы они такое делали, то непременно бы ржали, а смеха нет.
Сейчас вокруг снова стерильная тишина.
Какие мерзавцы и почему два? О чем это я? Кто они?
Звук стал еще громче и противнее. Он словно идет из моего тела. Шуршание моей одежды, нет, это похоже на звук отрезания моего тела. Самое время наложить под себя, Роб. Самое время. Может этот некто испугается, что я уже отбросил коньки и перестанет это делать.
И тихие разговоры больше похожие на слабо включенное радио.
Прикатили что-то на колесиках. Мне кажется, я пересмотрел фильм «Бивень», теперь я абсолютно уверен, что маньяк прикатил мне железное инвалидное кресло, ведь мне отрезали ногу, потому что я её не чувствую.
И руку, потому что я её тоже не чувствую. Но уши на месте, слава богу. Двадцать процентов оригинальности мне обеспечено.
Дурак! Не время для шуток! Тебя кромсают, абсолютно точно тихо о чем-то говорят, а ты в темноте, даже из образов только ты и какая-то рыжая девка. Красивая зараза.
Эту штуку на колесиках откатили обратно. Ну что ж, наверняка поняли, что сотворили чудовище, пришив мне гигантский хвост, и теперь хотят испытать меня в деле...
Стоп, я что-то испытывал в деле. Нужно попробовать вспомнить, что последнее я видел. Поднажми, мозг, ты пока со мной и должен быть на моей стороне.
Красный.
Что красный? Код Красный? Нифига ты очевидный. Я явно не гений, но тут и пню понятно, что такая ситуация это самый красный.
Красные цветы. Или кровь на цветах. Цветы в крови? Я что, похож на того, кто придумывает название для женского романа в мягкой обложке?
Меня кромсают на части, а я шучу. Ну, возможно, я стендап комик. Был.
Хруст из моей головы? Эй, вы, засранцы! Вы че, отрезаете мои уши?
Почему так громко хрустит...мой череп? Мне разламывают череп.
При чем здесь орехи? Я ничего не понимаю! Я хочу плакать! Я очень зол.
Какая нелепость... Я так хочу встать и пойти, как никогда в своей жизни, я хочу убежать.
Я убегал от кого-то, или я бежал к кому-то? Сейчас бы сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но даже такая очевидная и доступная раньше вещь, мне не подвластна.
Что имеем не храним, потерявши-плачем. Чувак, боже, что за розовые сопли? Нам нужно собраться с силами и заорать, что есть мочи. Давай!
3...2...1...