Глава 10
Глава 10. Серый свитер с пятнами крови
Автомобиль заглох. Старая телега, которой все в этот городке восхищались, жутко бесила Николая. Управлять ее было невозможно. Она вечно ломалась, перегревалась, не хотела заводиться.
Вот и сейчас автомобиль снова остановился посреди лесополосы. Машины здесь редко проезжают, так что Николаю придется ждать либо попутного транспорта, либо надеяться, что чудо-техника сжалится над ним и, наконец-то, поедет.
Можно было сколько угодно долго ждать, когда кто-нибудь окажет помощь, ведь торопиться было некуда. Работа не тяготила, там теперь вообще было ничего не понятно. Игоря сместила какая-то приезжая из столицы, теперь он на побегушках у нее. А Николай так и остался на своем месте, хотя нет, теперь он точно на своем месте – в кладовой.
Вечерело. Солнце перевалило за верхушки деревьев. Снег, что шел весь день, практически растаял, и поэтому выходить из автомобиля лишний раз не хотелось. Но, тем не менее, придется.
Кожаный ботинок утонул в грязевой кашице, что застелила весь асфальт. Парень обогнул автомобиль, открыл багажник, достал оттуда сумку с инструментами. Пользоваться ими он совершенно не умел. Да, если честно, Николай в этой жизни ничего не умел делать, кроме, как тратить деньги, напиваться так, что на утро не помнишь, где находишься, и разъезжать по городу на дорогих автомобилях, игнорируя все правила дорожного движения. Именно, эти три способности и привели его к тому, что он сейчас имеет. А именно: захудалый городок, поломанный автомобиль, крошечную, казенную квартиру и работу, которая убивала его день за днем.
Ничто не могло приносить ему большие муки, чем секрет, который он прятал ото всех. Тот, что заставлял ночью просыпаться и включать свет, жадно вглядываться в дальний угол комнаты, надеясь, что это все плод его подсознания.
Да, подсознание играло с ним в ужасные вещи. Но он заслужил этого. Его секрет был одним из самым страшных в городе. Никто никогда бы не подумал, что тихий, немного глупый, не способный ни к чему Николай, которого прислали на стажировку в местное отделение полиции, хранит тайну, о которой будет сожалеть всегда.
Ведь нет ничего ужаснее, чем боль, которую ты причинил другим.
***
«Чудеса случаются с теми, кто в них верит»
Эту фразу любила повторять Лиана. Она когда-то давно прочитала «Алису в стране чудес», и эта сказка надолго засела в голове девчонки. Она перечитывала ее снова и снова, рассказывала родственникам и друзьям о Чеширском коте, Безумном Шляпнике и Белом Кролике. Она с придыханием пересказывала все события, что произошли с Алисой в волшебной стране.
Лиана всегда мечтала оказаться в сказочном мире, прогулялся с Белым Кроликом, попить чаю со Шляпником и надрать задницу Червонной королеве. Надеюсь, она все-таки попала в волшебную страну и сейчас гуляет с Белым Кроликом.
Когда мы познакомились с Лианой, то она мне тоже рассказывала про приключения в стране чудес, говорила, что я обязана прочитать эту книгу. Но я постоянно отмахивалась, говорила, что времени катастрофически не хватает ни на что. Откладывала все на следующий раз, обещая, что как только выдастся свободное время – засяду за книгу. Но то ли времени свободного так и не образовалось, то ли мне просто было лень, но книгу я так и не прочитала.
А сейчас я испытывала дикое угрызение совести, которое не давало мне спокойно дышать. Я обещала прочитать книгу, и я сделаю это. Пускай теперь поздно, и я не смогу поделиться своими впечатлениями с подругой. Но я уверенна, Лиана узнает о моем маленьком подвиге и будет мной гордиться.
Книгу я нашла в маминой библиотеке. Томик был немного потрепанный, но зато с крупными буквами и даже иллюстрациями внутри.
Я удобно устроилась в кресле, обложилась подушками и пледом. Сделала себе огромную кружку горячего шоколада. Температуры не было, но меня все равно знобило. Наверное, от погоды, что творилась за окном. Мокрый снег ложился на асфальт и таял. Выходить из дома не было настроения.
Я так сильно погрузилась в книгу. Меня захватили события, что развивались внутри текста, что не заметила, как часы показали шесть вечера. И я бы так и не вынырнула из сказки, если бы не звонок в дверь.
Гулкая трель напугала меня. Я немного подскочила в кресле. Илья ушел несколько часов назад, оставив после себя большую часть торта в холодильнике, немытую чашку в раковине и осадок в моей душе. Но послевкусие встречи не было горьким, но и сладким его было трудно назвать.
Я медленно шла к двери. Не хотелось никого сейчас видеть. Я погрузилась в историю, которая смогла меня отвлечь от переживаний, а теперь меня снова насильно заставляют вернуться в реальность, где не было ничего хорошего.
Открыв дверь, я увидела море. Оно было живым, немного взволнованным, но таким теплым, что хотелось упасть в него и раствориться, как сахар в воде.
– Добрый вечер, – Кай улыбнулся и поправил воротник на куртке, – ты куда пропала, не смог разыскать тебя в институте?
– Знаешь, я с удовольствием проводила время. Отдыхала в психушке, наслаждалась там покоем и уютом.
– Я знаю, – виновато ответил он. – Просто не знал, как начать разговор. А мне очень хотелось тебя увидеть. Последний раз мы разговаривали, когда...
Он резко замолчал и опустил глаза.
– Когда умерла Лиана. Давай называть вещи своими именами. Они заслужили, чтобы о них говорили вслух.
Он медленно поднял голову, затем кротко посмотрел на меня. Горечь отразилась во взгляде. Он не хотел, боялся, но у него не вышло. Он сделал больно, хотя боль – это самое малое, что меня сейчас волновало.
– Что же мы стоим на пороге, тем более в такую погоду. Проходи.
Я пригласила Кая вовнутрь. Он осторожностью, словно зверек, на которого охотится волк, вошел в дом. Стянул с себя куртку, расстегнул сапоги и сел на пол.
– Я, конечно, понимаю, что ты стесняешься, но мой диван ни насколько не хуже пола.
Парень улыбнулся. Я присела рядом. Он нервно теребил в руках край своей кофты. Хотел что-то сказать, но то ли не знал, как начать, то ли боялся, что его слова смогут мены покалечить.
– Лиза, – Кай говорил глухо и практически шепотом, – я понимаю, как тебе сейчас сложно, больно и просто дерьмово. Поверь, я говорю об этом, потому что сам прочувствовал такое, даже хуже. Но если ты будешь постоянно винить себя в смерти Лианы, будешь ходить, как тень и сидеть дома, думая, что одиночество – лучшая терапия, то ты глубоко заблуждаешься. Пойми, могила – это место для одного, двоим туда уже не поместиться. Я уверен, Лиана хотела бы, чтобы ты больше улыбалась, чаще гуляла и просто жила за вас двоих. Пойми, ты должна тянуться к солнцу, а не отворачивается от него, когда оно улыбается тебе с небес. Жизнь и так стала в последнее время похожа на ад, зачем же поджигаться себя самой.
Он перевел дыхание. Его слова заставили внутри меня что-то зашевелиться. Наверное, это червяк, который все это время грыз мое сердца, начал подыхать.
– Поэтому, – продолжил человек, в глазах которого бушевало море, – я решил взяться за тебя, иначе, ты закопаешь себя без лопаты. Приглашаю тебя завтра со мной на гонки, которые устраивают мои друзья. Я заеду за тобой в семь вечера. Я пойму, если ты захочешь остаться дома, но знай, мое сердце будет ранено, а душа будет сильно тосковать из-за того, что я не смог помочь тебе.
С этими словами он поднялся с пола, натянул куртку, сапоги.
– Не горюй. Ведь твой мир еще не рассыпался пеплом, значит не все потеряно.
Он ушел, оставив после себя бушующие просторы, легкий, морской бриз и запах песка, нагретого солнцем.
В одном Кай прав. Могила – это место для одного, двоим туда уже не поместиться. Если мир забирает у тебя самое дорогое, не нужно отрезать себе крылья и падать в пропасть, нужно попытаться вернуть ту самую вещь, что так безбожно отняли у вас. Но кому под силу тягаться со смерть?
***
Сапоги были безнадежно испорчены. Отмыть их от грязи Николай даже не будет пытаться. Да и зачем, просто купит другие. Купил, если бы жил прошлой жизнью. Осознание этого факта больно ударило по голове, заставляя заново вспоминать былые ошибки.
Николай простоял на автотрассе почти три часа. Водитель грузовой газели, который остановился, чтобы спросить у парня, что случилось и не нужна ли ему помощь, оказался прав. Помощь была нужна.
Провозившись полчаса, водитель газели пожал молодому сыщику руку и отправился в свой путь, а Николай двинулся в противоположном направлении. Туда, где его ждала жизнь другого человека.
Он так устал от секретов, которые с каждым днем давили все сильнее и сильнее. Ложь обматывала его жизнь, и та становилась похожа на снежный ком, который когда-нибудь прокатится по Николаю, оставляя после него мокрые пятнашки. Нельзя вечно бояться чего-то, можно сойти с ума.
Телефон зазвенел. На дисплее высветилась фотография Игоря. Можайкин глубоко вздохнул, мысленно приготовился к нападкам и обвинениям в его никчемности со стороны начальника.
– Да, я слушаю, Игорь Александрович, – Николай присел на край дивана.
– Какие новости по моему поручению? – Игорь задал вопрос.
– Ну, я был в институте, там сказали, что Самойлова болеет. Завтра еще раз наведаюсь туда, если она снова будут отсутствовать, поеду к ней домой. Игорь Александрович, я все сделаю.
– Надеюсь на тебя Николай, – Игорь отсоединился.
Но Николай на самом деле никуда не ездил. Он просто позвонил в деканат учебного заведения, где обучалась Лиза Самойлова, и узнал все о девушке: как учится, где участвует, и спросил ее домашний адрес. Этим он хотел заняться завтра, сегодня он сделал, куда большее дело.
Николай тяжело вздохнул. Стянул с себя футболку, швырнул ее на стул, но та упала мимо. Парень гневался. Его раздражала жизнь, которой теперь он живет.
Слабость сковала все тело. Невыносимая тоска напала на него, поработила, сделала апатичным. Николай просто уснул.
Сны ему виделись часто. Все они были практически одинаковыми. Все начиналось с ночного клуба, в котором весело смеялись ребята, поднимали фужеры с алкоголем, и заканчивалось в темной комнате, посреди которой стоял деревянный стул. А рядом лежал серый свитер с багровыми капельками по центру и краям. Николай знал, что это кровь. Знал, молчал и боялся.
Из его груди вырвался гортанный крик. Николай кричал, просил отпустить его, молил о пощаде. Но сон был сильнее, а страх безжалостен.
Парень пытался проснуться, пытался разомкнуть веки, но у него ничего не выходило. Он бы, наверное, умер во сне, но небеса любят издеваться над грешниками. Именно поэтому со всхлипом, жадно ловя горячий воздух, парень вскочил с дивана и упал на пол. Он никак не мог прогнать от себя остатки кошмара, они до сих пор витали где-то рядом, противно жужжа и напоминая Николаю, что он натворил, за что его терзают.
В комнате было темно. Ночник сгорел пару дней назад. А новый сыщик забывал купить.
– Черт! – громко выругался Можайкин. – Завтра же куплю два ночника, чтобы они светили, как прожектора.
А вот упоминать нечисть в такой момент явно было лишним. Того гляди она и придет, не спросив разрешения.
Холод сковал тело. Было страшно, невыносимо жутко. Внутри все горело, просило о пощаде.
На минуту Николаю показалось, что в дальнем углу что-то шевелится, смотрит на него. Парень попытался приглядеться, и вдруг из горла вырвался протяжный всхлип, словно кто-то лопнул шарик. Николая стало не по себе. Ему показалось, что из угла на него смотрели глаза. Они были зеленые, как молодая трава, и большие. Они жадно всматривались в него, заучивали черты его лица, тела. Запоминали его манеры, как охотник прежде, чем напасть на добычу.
Тошнота подкатила не вовремя. Стало дурно, голова кружилась, а виски, словно проткнули раскаленным штырем. Что-то явно происходило, но Николай понимал, что конец один, что от себя не убежать. Как бы долго ты скрывался, сердце не обмануть.
Его тело обмякло. Стало неподвижным. Он ничего не чувствовал: ни холода, ни сна, ни боли. Только запах дождя, мокрой дороги и оглушительный крик, который, увы, не принадлежал ему.
***
Парень в кожанке выбежал из двухэтажного дома. Выругался и сплюнул прямо на дорожку из красного кирпича. Оглянулся, надеялся, что вслед за ним выйдет кто-то, попытается его остановить, захочет поговорить. Но двери были неподвижны. Шагов не слышалось.
Парень снова выругался и направился вдоль аллеи идеально подстриженных кустов роз. Грязные ботинки оставляли следы на все той же дорожке из красного кирпича. Красивый, даже можно сказать роскошный, дом оставался позади.
Слишком много грязи было вылито там внутри, слишком много боли было нанесено там, слишком много предательств пришлось там ощутить. И слишком мало слов сказали жильцы этого дома друг другу. За красивым фасадом, безмолвными окнами и высокими воротами роскоши прятались гнилые, никчемные и бессовестные люди. Именно это сказал своим родителям Николай Бражников. Но они его не поняли, не выслушали, ни смогли и не захотели принять и ощутить его тоску.
Он был чужд им, чужд каждой клеточкой тела. Здесь его не понимали, зато он точно знал, где его поймут, и кто его поймет.
Он мчал по мокрой дороге, которая петляла, делая крутые повороты. Но ничего не пугало человека, которому было больно, невыносимо больно.
Ночной клуб «Степной койот» принял его, как родного. Да Николай и был ему почти родным. В этом душном, полном разврата и грязи помещении Бражников проводил двадцать часов в сутки, а остальные четыре на съемной квартире, пытаясь отоспаться.
Парень знал здесь каждый закуток, каждую трещинку на кафеле. Это место он называл домом. А то место, где родился, где провел свое детство, полное одиночества и глупых сказок, которые ему рассказывала няня, он называл адом.
Подошел к барной стойке, заказал водку. Затем еще и еще. Напился так, что превратился в зомби – ни чувств, ни разума, только градус в теле. Пошел танцевать. Пьяный, хорошо одетый, при деньгах – такого легко окрутить. Так и получилось. Ее звали Мила, так она представилась Николаю. Предложила уединиться. Он был не против, после ссоры с родителями, всей этой нервотрепки Мила была хорошим средством для релакса.
Поднялись наверх. Николай оплатил комнату. Все прошла, как-то быстро. Он даже ничего не почувствовал, вырубился сразу. Видать реально много выпил. Проваливаясь в сон, решил, что в следующий раз будет пить меньше, или вообще не пить. Но тогда, как заглушить обиду и тоску, если вообще не пить?
С этими мыслями Бражников провалился в объятия морфея, а девушка, которая представилась Мило, собрала аккуратно вещи, достала из кармана Николая бумажник, вытащила, сколько она посчитала нужным, денег и ушла, захлопнув за собой дверь.
Бражников с детства ни в чем не нуждался. Денег в семье было предостаточно. Даже больше, чем можно было желать. Но именно роскошное финансовое положение делали жизнь маленького Коли невыносимой.
Папу он не видел целыми днями. Он служил, был большим начальником. А мама, спустя девять месяцев после рождения сына, упорхнула к подругам, стала проводить все время в магазинах, ресторанах, а Колю она спихнула няне, которая, как полоумная, твердила всегда, что ребенок должен быть чист от грязных помыслов. Но при этом сама она курила, ругалась по телефону со своим мужем бранными словами, и парень даже был уверен, что няня хорошо выпивала в веселой компании. Но при этом за любой мелкий проступок, будь то уроненная нечаянно вилка со стола, или разбитая тарелка, женщина наказывала Николая строго.
Сначала ставила в угол, а потом, когда Коля вырос и стал ходить в школу, няня заставляла сидеть его в своей комнате и переписывать учебник в тетрадь.
Когда Николай начинал злиться и ругаться с няней, она говорила ему:
– Ты баловниц судьбы. У тебя все есть: игрушки, дорогая одежда, еда, в то время как дети где-то голодают и замерзают. Ты просто эгоистическая сволочь. Ребенок должен быть чист от грязных помыслов. Именно поэтому ты будешь сидеть в своей комнате и переписывать учебники в тетрадь. Только так ты сможешь отвлечься от грязных мыслей.
Николаю всегда казалось, что его няня немного чокнутая женщина, которая каким-то непонятным образом устроилась на работу к его родителям. Просто маме было все равно на своего ребенка, и так же ей было все равно, кто будет заниматься его воспитанием. Кто угодно, но только не она.
Мать Коли считала, что ее муж мало уделяет вниманию своей семье. Отец же напротив твердил, что он зарабатывает деньги, содержит дом, а кто-то все сбережения тратит в пустую. Обе стороны винили друг друга, а страдал Коля.
Когда ему исполнилось четырнадцать лет, его няня умерла. Он не знал причину ее смерти, но был очень рад, что гнет его мучителя, наконец-то, закончился. В это же время паренёк стал курить, чуть попозже в компании парней такого же возраста он попробовал пиво. Никаких последствий после этого не было. Затем он стал пить алкоголь покрепче. Приходил домой под утро, с головными болями после веселой ночи шел в школу. И снова никаких последствий. Учителя боготворили мальчика, за то, что его папа щедро отстёгивает деньги на ремонт классов, родителей самих постоянно не было дома. Коля понял, что, скорее всего, и мама, и папа завели любовников на стороне.
Жизнь под девизом «меня это не касается» устраивало всех. Никто ничего менять не собирался.
Бражников младший окончил школу, папа пропихнул его в юридическую академию. Там Николай учился кое-как. Преподаватели его тащили, закрывали глаза на вечные прогулы, ставили автоматы за просто так, а все по той же причине – отец платил немалые деньги.
Так прошло почти четыре года. Николай пил, гонял по городу, вел разгульный образ жизни, а в университет приходил только во время сессии, и то на «красную неделю». Протягивал зачетную книжку, затем бросал ее на заднее кресло автомобиля и мчал в бар «Степной койот». Так Николай мстил родителям за то, что они не уделяли внимание ему в детстве, не разговаривали с ним, не спрашивали, что ему нравится. Он был один, всегда один.
Отец заставил его идти в ненавистную Николаю юридическую академию. Когда сам парень мечтал стать архитектором. Мечтал строить дома, памятники. Мечтал, что будет жить в доме, который сотворит сам. Но его мечты были только его мечтами. Всем было плевать на них с высокой секвойи.
Николай сто раз повторял себе, что нельзя строить планы на будущее. Мечты имеют нехорошее качество – они не всегда сбываются.
Солнце поднималось из-за горизонта, когда Бражников вышел из бара и отправился на парковку, чтобы отыскать свой автомобиль. Его «лошадке» завидовали многие. Ее подарил ему отец на совершеннолетие. Стоила она внушительную сумму.
Автомобиль ждал на том месте, где вчера вечером Николай оставил его. Рев мотора был для Бражникова подобен колыбельной. Он много раз ночевал на заднем сиденье, когда был не в состояние вести машину.
Теперь он мчал на съемную квартиру. Николай хотел безумно спать, глаза слипались, впереди все застилала мутная пленка. Он мысленно уже лежал на диване и видел чудесный сон.
Утро было прохладным. Ветер гудел, наклонял кроны деревьев в разные стороны. Ночью был дождь, об этом говорили лужи на обочине и мокрый асфальт, по которому предательски скользили шины.
Дорога постоянно петляла, крутилась, извивалась. Она пыталась запутать, запугать Николая. Но Бражников уверенно вел автомобиль по шоссе.
Солнце почти выплыло на небосвод, когда Николай проезжал парк. Дорога там пролегала через полосу насаженных деревьев. Скорость, согласна знакам дорожного движения, должна быть минимальна на этом участке трассы. Но парень попросту наплевал на все закону, правила, порядки.
«Кто может в такую рань бродить по парке? Еще даже солнце окончательно не встало. Все люди спят дома», – рассуждал Николай вслух.
Как произошло дальнейшее Николаю до сих пор не понятно. Скорость автомобиля была бешеная, дорога мокрая, в глазах – мутная пелена, а в сердце горечь обид и боли. Все смешалось в одно и вылилось в несчастный случай, который стал самым большим секретом и одновременно страхом Николая.
Парень выскочил из автомобиля. Руки тряслись, в голове пульсировало, а внутри все сжалось от страха. На асфальте, широко раскинув руки, лежала девушка в сером свитере. Ее глаза были неподвижны, в них отражались первые рассветные лучи.
Именно тогда мир рухнул. Навсегда в глазах Николая сохранились те рассветные лучи.
Бражников растерялся. Испугался. Он бросил девушку в сером свитере на дороге, а сам умчался вперед, стараясь не думать, не вспоминать, не помнить. Но воспоминания не спрашивают разрешения войти, они делают это по наглому, причиняя огромные страдания человеку.
Николай примчался домой. Разбудил всех истошным криком и плачем. Кричал, что убил, убил человека.
Прислугу тут же распустили по домам. Отец Николая был генералом правоохранительных органов. Большая шишка, уважаемая персона. Он быстро пробил по своим каналам, дело передали его другу. И все, оно перешло в раздел «висяков».
А что с Николаем? Отец быстро состряпал ему производственную практику задним числом, на всякий случай. Николай по бумагам умчался в небольшой городок, который располагался недалеко от столицы, тремя днями раньше, чем было совершенно убийство. В баре всех купили, да и никто бы не возмущался, иначе арестуют всех за торговлю наркотиками.
А Николай быстро превратился из Бражникова в Можайкина, фамилия мамы была не столько звучна и известна, как отца. И теперь Николай Можайкин служит под руководством Игоря Громова. Ездит на развалюхе и живет на зарплату и подачки, которые присылает папаша раз в месяц.
Но практически каждую ночь ему снится девушка в том сером свитере с каплями крови по краям. Она смотрит на него пустыми глазами, не просит ничего, просто молчит. И от этого Николаю становится еще мучительнее.
Его самый большой страх – это ни то, что кто-то узнает, что он убил ту девушку, а то, что рано или поздно он встретит ее на том свете, и что он ей скажет? Этого он боялся больше всего.