Моя любовь больна | 18+

Он сидит в кожаном кресле, будто король, водрузив руки на подлокотники. Почти откинувшись на спинку, но намеренно сохраняет напряжение в натренированных мышцах спины чтобы не выглядеть слишком расслаблено. Жалкие шесть лет не оставили ни единого отпечатка на его безупречной бледной коже, не округлили черты лица. Острые как лезвие скулы, мужественный подбородок, нос с лёгкой горбинкой и миндалевидные глубокие синие глаза. Всё осталось в точности таким, каким Кейт виделось в воспоминаниях. Высокий, ставший ещё более влиятельным, богатым и сильным.

«Это он... Это он!» — Пищит внутренний голос, и кровь стынет в жилах. Отливает от мозга, зигзагообразной волной спускаясь вниз по позвоночному столбу прямиком к ногам. Доминик жестом приглашает девушку присесть на диван по правую руку от себя, и Кейт подчиняется, сосредоточив внимание на поверхности пола под собой. Движется медленно, шаг за шагом. Главное не упасть и не позволить лодыжкам подвернуться. Собственное тело внезапно кажется ей слишком тяжёлым, будто с титаническим трудом сброшенные килограммы вернулись от одного лишь их упоминания. И пусть от выпитого накануне кофе с сиропом это физически невозможно, но Кейт жалеет что поддалась соблазну нарушить распланированный рацион. Собираясь утром, она урезала количество калорий завтрака вдвое, но не перестала чувствовать себя виноватой. В нахлынувшем наваждении фигура опять кажется ей далёкой от идеала. Но это не правда. Нужно отбросить эти мысли! Пальцы девушки больше не дрожат, сцепленные в замок перед собой. Однако стоит Кейт на секунду взглянуть в лицо парня, ладони покрываются липким потом. Присаживаясь, она делает вид будто разглаживает юбку, но на деле пытается скрыть охвативший её ужас и избавиться от влажности на руках. Ей остаётся жалеть, что в просторном кабинете нет того же стола, что и в зале для конференций. Высокого стола за которым можно спрятаться хотя бы наполовину. А ещё надеяться, что Доминик не заметит данного манёвра. И что влажное пятно от воды на блузке высохло не до конца. И что Кейт не может успокоиться, сгорая от стыда за свой внешний вид и посредственное резюме. И... Он ничего не говорит. Доминик поднимает с низкого кофейного столика папку и целиком погружается в чтение. О, он явно испытывает её на прочность! Это обычный стресс-тест? Проверка терпения? Или он узнал её? Вглядывается в фотографию, но по тексту только пробегает быстрым вкрадчивым взглядом хищника.

Он узнал её или нет?

«Я больше не тот подросток, но пожалуйста... Пожалуйста, вселенная или кто бы там ни был сверху, сжальтесь надо мной. Умоляю. Молю, пусть он меня не узнает!»

Кейт прочищает горло, с напускной уверенностью выпрямляясь и закидывая ногу на ногу. Тем самым совершая ошибку. Изначально, когда выбрала туфли на высоком каблуке. И ныне, меняя позу. Стой она, коленки бы подогнулись и падение было бы неизбежно. Сейчас они просто дрожат, предательски выдавая каждую испытываемую эмоцию. Девушка вновь сцепляет руки в замок, кладя их на колено. Но поздно. Это действие он заметил. Положение рук, то как Кейт закрывается. Уголок его тонких губ по звериному ползёт вверх. Всего на секунду, но её достаточно чтобы в разуме разверзся настоящий Ад. Папка с тихим шлепком падает на стеклянный столик. Но он кажется Кейт громоподобным грохотом. Настолько оглушающим, что приходится приложить массу усилий чтобы не вздрогнуть.

— Не слишком впечатляет. — Заключает господин Паркер, постукивая кончиками коротких ногтей по кожаным подлокотникам кресла. Его голос стал ниже, тональность глубже, но фальшивые скрипучие нотки всё же прослеживаются в произнесённых словах. Произнесённых с холодом, равнодушием, беспощадностью. Но почему у Кейт возникает чувство, будто парень наслаждается происходящим? — Единственное за что могу похвалить Вас, мисс Миллер, так это за смелость. Прийти сюда с этим — Доминик кивает в сторону папки, а после вновь возвращает взгляд к лицу девушки. Взгляд, под которым она готова разбиться на тысячи осколков, ощущая себя беззащитной, уязвимой, голой. — почти подвиг.
— Благодарю. — Тихо, сдерживая дрожь в голосе, отзывается девушка.
— Не стоит. — Ухмыляется он. — Не люблю формальности, поэтому можем перейти на «ты»?
— Если собеседование ещё не окончено, то разумеется.
— Находчиво. Мне нравится. Но хочешь знать, что меня смущает?
— Разумеется, господин Паркер.
— Ник.
— Разумеется, Ник.
— В твоих «рабочих похождениях» прослеживается чёткая тенденция. — Он слегка наклоняется вперёд. Не нарушая допустимых социальным поведением личных границ. Но даже это его движение заставляет Кейт внутренне сжаться. К счастью, Доминик слишком увлечён помпезностью речи чтобы отреагировать в ответ. — Давай так, я задам тебе несколько вопросов по ходу объяснения. И ты ответишь на них. Честно. Не пытаясь впечатлить «босса». Простая, понятная, дружеская и доверительная беседа. Я здесь временно, пока не поправится отец и сотрудника тоже ищу временного. Мне не нужен идеальный вышколенный робот. Больше всего я ценю доверие, откровенность. Правду. Понимаешь? — Он выдерживает паузу, выделяя каждое слово в последнем предложении. Дожидается положительного кивка и только после продолжает. — От степени искренности твоих ответов будет зависеть моё окончательное решение.

«Он играет? Или это простой стресс-тест? Другие кандидаты тоже через это проходили? — Кейт снова кивает, пытаясь сосредоточиться на вербальной информации, пока мысленно бьётся в конвульсиях панической атаки. — Пожалуйста, только не спрашивай как я к тебе отношусь. Этот день и так сплошные эмоциональные качели!»

— Центр искусств, какая-то заурядная компания, ресторан... Ты как будто без конца бежишь. И вот первый вопрос: ты бежишь к чему-то или от чего-то?
— Я... — Девушка ставит обе ноги на пол. Эта «почва» под ногами единственное, что удерживает её от того чтобы не провалиться в пропасть навязчивых воспоминаний. Наполненных горечью и сожалением. — Не слишком задумывалась об этом. Я не боюсь ответственности, если вопрос заключается в этом...
— Мы на «ты». И не пытайся угадать мои мысли, просто отвечай.
— Извините.
— Продолжай, я весь внимание.
— Каждый пункт в резюме скорее неудачное стечение обстоятельств. Не хочу чтобы у вас... у тебя сложилось впечатление, будто я приношу неудачу. По большей части меня увольняли потому что компанию ликвидировали, офис переехал в другой город или я попадала под сокращение штата. Мне не везёт, это правда. Но я не ходячая катастрофа, клянусь. — Кейт заставляет себя улыбнуться. Снова. И любой человек, обладающей хотя бы толикой эмпатии, поддержал бы этот жест. Однако выражение лица Доминика не меняется. Он одаривает девушку долгим изучающим взглядом, заставляя испытывать ещё большую неловкость.

Специально или нет?

Парень всегда был таким. Даже его школьная «подружка», безуспешно бегающая за Ником весь выпускной год в попытках привлечь внимание «короля», страдала от неуверенности в себе, в своих чарах и сомневалась в своей привлекательности. И всё это под гнётом равнодушного, недоступного, синеглазого капитана футбольной команды. Если всё-таки окунуться в омут воспоминаний о школьных буднях, то по меркам Ника все были недостаточно хороши. Ущербны, хоть он никогда не заявлял ничего открыто. Этого попросту не требовалось. Все это чувствовали. Но, ослеплённые сиянием его ауры, были готовы на всё что угодно лишь бы оставаться рядом. Все хотели ему понравиться. Даже Кейт. И что в прошлом, что в настоящем, она не понимает почему испытывает ужас при одном только упоминании имени Паркера. В выпускном классе все издевательства, весь вселенский гнев популярных подростков на пике пубертата, обрушивался на её голову не его руками. Стаей популярных шакалов, стервятников, опустившихся до «детских шалостей», руководила Хлоя Стивенс. Та самая «королева» школьного бала, ревнивая собственница, стремящаяся любой ценой заставить Доминика заметить себя. Возможно, с его подачи, по его прихоти. Кейт не знает этого до сих пор. Страх в её разуме всего лишь безусловный рефлекс, симптом выученной беспомощности. Но ведь она больше не подросток. Во взрослом мире люди способны причинить боль тысячью разных способов. Но прямо сейчас, в этом кабинете, некому дёргать её за волосы, разливать на них всевозможные жидкости или отрезать прядь посреди коридора на потеху жаждущей крови публике. Никто не выкинет её рюкзак в мусорку, не вымочит рисунки и учебники в школьном туалете и точно не будет ходить по пятам, называя её «Кекс Диллер» Да и сам Доминик не будет делать этого. Не только потому, что они оба взрослые. Его репутация всегда оставалась безупречной в глазах окружающих. Если он и делал в своей жизни что-то предосудительное, незаконное или аморальное, то только чужими руками. У него всегда есть посредники. Это осознание унимает дрожь в конечностях. Умозаключение проносится в ту недолгую, выверенную парнем паузу, после которой звучит следующий вопрос:

— Почему ты пришла?
— О, это просто! Меня пригласили.
— Добавишь что-нибудь? — Доминик подхватывает папку за уголок, выставляя документы как баррикаду между ними. Вновь пробегается взглядом по тексту и добавляет: — Ты нигде не работаешь сейчас?
— Я устроена не официально.
— Прячешься от кого-то?
— В моей биографии нет тёмных пятен. Нет, просто так легче контролировать своё расписание. Выделять время на искусство.
— Ты ответила не полностью.
— Если мы действительно говорим откровенно, то меня привлекает возможность зарабатывать в разы больше на одной должности, чем бегать по городу в поисках подработок. В том чтобы быть временным сотрудником есть свои преимущества, это бесспорно. Но я молода, амбициозна и талантлива. Я докажу это, если вы дадите мне шанс.

Доминик перелистывает очередную страницу, не глядя на девушку. Выдаёт дежурное задумчивое «угу», но после продолжает хранить молчание, явно ожидая чего-то ещё.

Минута тишины. Две минуты. Три.

— Почему ты здесь, Кейт?
— Потому что мне нужна работа. Простите, обстановка располагает к дежурным ответам. Я пойму, если они вас не устраивают. Но вы просили быть честной.
— «Ты».
— Прости.
— Почему ты извиняешься? — Он поднимается на ноги, заходит за спину Кейт. Топчется на месте несколько секунд. затем присаживается с ней рядом и почти с садистским удовольствием повторяет. — Так почему?
— Мне неловко. И я не могу избавиться от мысли, что мы оба зря тратим время. Не думаю, что такой как ты выберет меня в качестве личного помощника.
— Хм... Ты снова делаешь поспешные выводы. Но знаешь в чём твоя ошибка? Ты делаешь вывод за меня. Думаешь будто можешь предсказать ход чужих мыслей, проанализировать поведение и прочитать человека как открытую книгу? Почему? Потому что обладаешь повышенной восприимчивостью к чужим эмоциям? Эмпатией? Считываешь вербальные и невербальные сигналы в попытках адаптироваться и подстроиться к характеру собеседника. Это видно не вооружённым глазом. Знаешь, я тоже так могу. Это полезный навык. Вот только ты так и не научилась применять его правильно. Нужно действовать хладнокровно и аналитически, не из позиции просящего.

Доминик делает неопределённый жест рукой и разворачивается корпусом в сторону девушки. Впервые смотрит на неё не сверху вниз. Их глаза на одном уровне. И от этого ей становится ещё более неуютно чем прежде. Атмосфера в кабинете тут же меняется с нейтральной, отравленной мыслями самой Кейт, на почти враждебную. Ей в очередной раз хочется сбежать. Как он сказал? Чётко прослеживаемая тенденция? Но на приход её механизмов в действие нет ни единого шанса. Едва только девушка отводит взгляд и напрягает мышцы чтобы встать, на её плечо опускается мужская рука. Не настойчиво, но достаточно властно чтобы лишь касанием подавить все импульсы.

— Последний вопрос. Но прежде я признаюсь кое в чём. Это я тебя пригласил. Вернее отобрал среди кандидатов из списка, который мне подготовили. Долгий процесс, но я ко всему подхожу обстоятельно.

Он ухмыляется. Или улыбается? Чувства мешают Кейт здраво оценивать посылы его мимики.

— Нет.
— Не отвечай прежде времени, Кейт.

Она нервно сглатывает скопившуюся во рту слюну.

— Ты меня не узнаёшь?

Она коротко кивает.

Маленькая забитая девочка ожидает ещё одного хлопка по плечу. Нарочито ободряющего, за которым последуют преувеличенно радостные рассказы о старых добрых деньках. Кейт молчит. Ждёт этого. Ведь людям свойственно искажать факты объективной реальности, поддаваясь ностальгии, воспроизводить всё исключительно сквозь призму полученного ими опыта. Она готовится отражать очередное нападение. Выслушать как весело он и его шайка прихвостней проводили время, как будто та неудачника «Кекс Диллер» была частью их компании. Будто добровольно терпела насмешки. Будто ей это нравилось! Будто не была жертвой издевательств!

«Посмейся, ублюдок! Давай... Давай вспомним те прекрасные дни! Я тебя больше не боюсь. Плевать... Мне плевать! — Пальцы обеих рук непроизвольно сжимаются в кулаки на ткани юбки по бокам. И вот опять страха больше нет. Кровь отливает от стремительно бледнеющих щёк, а ступор сменяется злостью. — Узнаю ли я тебя? Помню?! Что я здесь делаю?! Нашёл меня? Пригласил сам? Чтобы поиздеваться? Швырнуть мне в лицо мою же никчёмность? Напомнить о несостоятельности? Потешить своё самолюбие? Давай, ублюдок! Вперёд. Я и без тебя всё это знаю! Чем ты можешь меня задеть?»

— Ты сильно изменилась. Я не был уверен когда просматривал резюме, но увидев тебя вживую сразу узнал. Сперва подумал, что и ты меня тоже. Но ты застала меня врасплох! Считай это за комплимент, не каждый на это способен. — Доминик декларирует всё с такой радостью, что к горлу вместе с комом сдерживаемой обиды и гнева подкатывает тошнота. А он тем временем меняет эмоции как барышня серебряного века парадные перчатки. От сосредоточенного президента компании не остаётся и следа. Ему весело! — Проигнорировала все намёки и держалась профессионально. Я это уважаю, но уже ко второму вопросу стало чертовски скучно. Как и весь этот день.

Доминик сокращает расстояние между ними, невзначай кладёт свою руку на её, сжимает запястье и наконец соизволяет заметить состояние девушки.

— Ты бледная.
— Всё в порядке. Но настроения вспоминать школьные будни нет.

Парень разжимает пальцы, отстраняется и подносит руку к виску. Будто обдумывая что-то. Он знает, что теперь Кейт следит за его действиями в желании понять монстр перед ней или всё-таки человек. Есть ли у него совесть чтобы признать свою жестокость? Или Ник предпочтёт перескочить на другую тему. Кейт склоняется к последнему варианту и потому, когда Паркер снова обращается к ней, она чувствует себя обманутой. Ошарашенной настолько, что не может сделать даже один вдох.

— Тебе пришлось нелегко. Я только недавно осознал. Дети жестоки и крайне эгоистичны. Лично мне не было ни до кого дела раньше... Я только отходил от последствий аварии, заботился об оценках, репутации, о том что подумают другие ведь я на два года старше.И о множестве других вещей, которые в итоге, как оказалось, не имели смысла. До меня доходили слухи, но... Сама понимаешь.
— Как раз этого мне и хотелось избежать. Спасибо, что уделил время. Я пойду.

Кейт резко, словно её ошпарили кипятком или грозятся облить серной кислотой с головы до ног, поднимется на ноги. Она обходит диван так стремительно, что окружающий мир расплывается перед глазами. Ещё секунда и по щекам потекут слёзы, сдерживаемые едва ли не через физическую боль. Девушка дёргает ручку двери. Но та не поддаётся. Ещё раз. Ничего. И только после третьей попытки Кейт поднимает глаза. Ладонь Доминика располагается в считанных сантиметрах от её лица. Он делает шаг в сторону, поймав направление её взгляда и, засунув руки в карманы брюк, подпирает дверь спиной.

— Мысль, что прошлое способно причинять боль и ранить в любой момент жизни, слишком очевидная. Да? Дополнительный вопрос на нашем собеседовании. И ты так всё это оставишь? Сдашься, даже не попытавшись?
— А в этом есть смысл? Хорошо. Ты хотел простой, дружеской, доверительной беседы без формальностей. Тогда вот тебе истина — да, я сдамся. Потому что это намного проще, чем послушно ожидать очередного отказа. Или каждый день приходить со страхом получить очередное уведомление об увольнении. Боже! Я столько раз прогоняла это в голове, что самой тошно! Ты спросил почему я пришла. Позволь задать встречный вопрос — почему не выкинул в урну моё жалкое резюме? Решил увидеть воочию во что превратились жизнь изгоя?
— Нет. — Со всей серьёзностью, на которую только способен, отвечает Ник. За лаконичным и простым ответом опять следует долгая пауза, сопровождаемая пристальным, пробирающим до глубины души взглядом. — Я не могу исправить всё на свете. Тем более исправить прошлое. Хоть и хочу.
— Спасибо, но не стоит. Меня устраивает моя жизнь.
— Ложь.
— А тебе-то что?!
— Позволь дать тебе шанс перестать убегать от всего и вся.
— Я не бегу.
— Снова ложь.
— Ошибаешься... Не делайте выводы за меня, господин Паркер. Я не бегу. Просто каждый раз, когда мне казалось что всё начинает налаживаться: появлялась стабильность, друзья и надежда на будущее... Жизнь с огромным удовольствием возвращала меня в выгребную яму.
— А сейчас?
— Считывается та же тенденция.

Он стучит по двери костяшками пальцев и улыбается. Так естественно неловко, что Кейт пропускает смешок.

— Сейчас бегу. — Неохотно признаётся она, затем поворачивается к двери, зарывается пальцами в длинные волосы и подпирает деревянную поверхность спиной. Они смотрят друг на друга, изучая. — Неожиданное окончание дня. Сквозь землю хочется провалиться.
— Ну, у нас хороший застройщик. Полы выдержат, земля под ногами не разверзнется и... Всё в таком духе.
— От этого не легче.
— Так что скажешь?
— Я ужасный кандидат. Или вопрос про другое?
— Готова приступить завтра? С одним условием, разумеется. Я понимаю и принимаю, что тебе нужно было кому-то выговориться. Но с момента как ты подпишешь контракт, будем держаться в рамках профессиональных компетенций. Идёт?

Доминик протягивает раскрытую ладонь и Кейт спешит пожать её, даже не успев обдумать жест. По всем ощущениям, она словно пожимает руку Дьяволу и опрометчиво игнорирует сей факт. Слишком измотана и слишком счастлива, чтобы признаться — не смотря на кратковременную истерику и заверения парня о неведении, она по-прежнему ненавидит и боится его. Это чувство не отпускает её. Как «Дьявол» не отпускает её руку.

— Я передам Алише, чтобы отпустила остальных. Или можешь сообщить им сама? — С хитрым прищуром спрашивает Паркер, затем довольно ухмыляется и наконец прерывает контакт.
— Боюсь блондин в серой рубашке не переживёт подробного унижения. Не хочу множить зло в мире.
— Как знаете, мисс Миллер.

Он возвращается на «престол». Кейт же не спешит рассылаться в благодарностях, ограничивается элементарным «спасибо», а после тихо выскальзывает в коридор. Чем ниже она спускается по ступенькам, тем легче становится дышать. Как если бы она была под водой, карманы её одежды были полны камней, которые отпадали и терялись с каждым шагом. Так ли ощущается надежда? Когда барахтаешься в мутной воде, потеряв ориентир, захлёбываешься, почти тонешь. И затем в самый последний момент ощущаешь лёгкость, избавившись от бесполезного навязанного груза. Ты можешь всплыть. Она может всплыть.
Девушка возвращается с этим чувством в зал конференций, забирает сумку и, игнорируя вопросительные взгляды кандидатов, покидает офис «Авалора». Старается не думать о том с кем бок о бок ей придётся работать, заставляет себя сосредоточиться на материалом. Это всегда помогает. Ещё утром в голове крутились десятки вопросов одновременно. А теперь лишь один:

«Поехать на метро или снова побаловать себя такси?»

Кейт достаёт телефон, ленивым движением вырисовывает на экране графический ключ и с удивлением отмечает, что потратила больше запланированного времени.

— Три часа? Нет, не может быть. Нет, нет, нет...

Ей не успеть всё и сразу. Это очевидно. И с одной стороны Миллер не хочется опаздывать, рискуя испортить первое впечатление наплевательским отношением, граничащим с равнодушием. А с другой она не может позволить себе явиться в подобной одежде.

«Офисный стиль мне к лицу... Но это недостаточно женственно. Если он подумает, что не интересен мне? Или что я заурядный офисный клерк?»

Поразмыслив, Кейт делает выбор в пользу возвращения домой. И девушке даже кажется, что удача наконец улыбается ей искренней, теплой безмятежной улыбкой. Такси приезжает едва ли не мгновенно и по пути почти все светофоры горят зелёным, а по выбранному маршруту ни одной пробки. Миллер рассчитывала время в пути исходя из прогноза по последнему пункту. И, оказавшись в квартире почти на час раньше, приходит едва ли не в детский восторг.

Неужели больше не опасно строить планы?

Она надевает тёмно-бардовое платье фасона практически запатентованного Ланой Дель Рей в её лучшие годы: приталенное, короткое с глубоким, на грани приличия, декольте и «летящими» рукавами. Наспех обувается в летней вариант берц из чёрного сетчатого материала, закидывает в сумку водительские права, наличные и духи с ключами.

Исходя из событий одного дня, можно ли надеяться что чёрная полоса закончилась?

Как бы не так.

Все горящие дружелюбным зелёным светофоры обращаются против Кейт на новом маршруте. И она пребывает на пляж с опозданием почти в полтора часа, кляня и ругая себя всеми известными ей нецензурными выражениями.

«По крайней мере, я получила работу... И я не обедала. Значит можно выпить кофе!»

Девушка заворачивает с набережной на узкую тропинку, подавляя надежду встретить Джаспера в условленном месте. Ведь кофе лишь предлог чтобы проверить не ждёт ли парень всё это время случайно встреченную неуравновешенную и замкнутую художницу. Исключительный самообман. Двойной блеф, предназначенный для единственного зрителя. Кейт на хочет надеяться, но и уйти после проделанного пути тоже не может. Хотя они даже не обменялись номерами телефонов! К тому же, пока идёт по тёмному участку тропы продолжает рассуждать Кейт, у них не состоялось какой-либо глубокомысленной беседы. Кто бы стал столько ждать? Только одержимый маньяк, сталкер нашедший жертву для воплощения своих больных фантазий? Нет. Эти мысли напускное. Возникающие из-за располагающей к этому атмосфере одиночества. Из стремления обесценить парня, растоптать его возможное благородство в собственных глазах. Всё это лишь бы не давиться обидой, когда его не окажется за столиком. Чтобы не душить себя в рамках ежедневной программы бессонных ночных «а что если бы?»

Девушка подходит к фургончику, расположившемуся вдали от всех. Слишком тихо. Слишком темно. Вывеска над козырьком не сверкает розовым неоном, а вокруг ни единой души. Ни туристов, ни хозяина заведения, ни... Джаспера.

— Никого. — Она констатирует очевидный факт, затем проходит к столикам, присаживается за один из них и опускает подбородок на ладони. Точно маленький ребёнок, у которого злые и строгие взрослые отобрали все конфеты. Естественно, чтобы тот не испортил зубы. И вроде бы всё из лучших побуждений, но всё равно обидно до ужаса. — Ни кофе, ни даже свидания.
— Ни даже свидания? Даже? — Беззаботно, легко, добродушно и всё же с издёвкой переспрашивает обладатель переливающегося перезвоном колокольчиков голоса. Секунду спустя по левую руку от девушки опускается прозрачный пластиковый стаканчик с напитком карамельного оттенка. — Лёд растаял. За вкус не ручаюсь.
— Ты здесь! — почти с облегчением выдыхает Кейт, и уголки губ непроизвольно поднимаются вверх. Она разворачивается чтобы взглянуть на златовласого ангела.

Рассержен ли он? Опечален? Но безупречное, почти светящееся белым, лицо не выдаёт ничего кроме задумчивости. Девушка не может уловить ни единой эмоции. Ровно как и не почувствовала его приближение. Ни сейчас. Ни при первой встрече. Это кажется ей странным и выводит из себя. Бытность изгоем дома и в школе приучила Кейт определять настроение людей по незначительным микроскопическим движениям, по количеству вдохов и выдохов в минуту, по шагам. А когда к ней кто-то приближался ближе чем на десять шагов по спине пробегал электрический ток. Особенно если этого человека не видно. Но не с ним. Это завораживает и смущает. Как ей себя вести? Что сказать? Нужно ли оправдываться? Извиняться? Кейт стыдливо отводит взгляд и отворачивается, не зная чего ожидать и как действовать.

— Здесь не занято? — Он обходит столик по дуге, присаживается напротив и, склонив голову слегка вбок, рассматривает Миллер и игриво подмечает. — Вы мне кого-то напоминаете.
— Правда? Кого же?
— Одну девушку. Я встретил её совсем недавно и, не поверите, решился назначить встречу. В несвойственной своему характеру манере, осмелился познакомиться на улице. И это в эру технологий! Когда подобный выпад может быть наверно истолкован.
— Вы очень смелый.
— А вы очень любезны, миледи. Однако всё было напрасно. Боюсь, я даже мог отпугнуть её.
— Почему вы так решили?
— Она не пришла.

Кейт непроизвольно подаётся вперёд, загипнотизированная золотым сиянием ясных глаз.

— Это ужасно. Но, если бы она была здесь, что бы вы ей сказали?
— Что я беспокоился. Не страшно, если она согласилась на свидание из вежливости, чтобы отделаться от тайком сфотографировавшего её парня. Но вдруг что-то случилось? — Он прочищает горло. —  Я переживал, Кейт Миллер.
— Извини. И... Спасибо, что дождался.
— Формально, меня здесь нет. Я ушел где-то полчаса назад.
— Но?
— Но работа не ждёт. — Джаспер ловко поддевает ремешок камеры указательным пальцем и кладёт её на стол между ними. —  Рядом ограбили сувенирную лавку.
— Снова возвращался с места преступления?
— Я часто так делаю. И всегда по знакомой тропе.
— И?
— И?
— Дальше не последует вопроса часто ли я опаздываю?

Джаспер проводит большим пальцем по брови, приглаживая волоски и издаёт приглушённый смешок.

— Это было бы не вежливо, хотя мне и любопытно. Но расспрашивать не стану. Ни о чём. Я лишь посмею заметить, что ты выглядишь уставшей. Ты в порядке?
— Мне правда очень неловко. Я надеялась, что успею всё... Но чувство времени подвело.— Всё хорошо. Тебе ни к чему оправдываться перед незнакомцем.
— Я не оправдываюсь. Просто не хочу чтобы у тебя сложилось неверное впечатление обо мне и... — Она осекается, заметив самодовольную ангельскую улыбку.  Джаспер поднимется, становится рядом с Кейт и протягивает руку. — Что? Ты ведь не уходишь прямо сейчас?
— Я вижу ответственную, целеустремлённую и немного тревожную девушку. Прекрасную девушку, живущую мечтой о мире, в котором на её картины смотрят, а её саму — принимают без условий и причин.
— Тревожную?
— То есть ты опять услышала только это?
— Прости. Я... Нет, конечно нет.
— Давай отбросим всё. Хочешь покататься по ночному городу?

Она вкладывает свою ладонь в его и по коже вновь пробегает дрожь. Приятная. Сладкая. Тягучая. Всё вокруг парня замедляется, искажается и становится видимым. Девушка не почувствовала его приближения, но стоило прикоснуться к нему и в области груди разлилось тепло. Лёгкость. Нерушимая уверенность, что всё будет хорошо. Что всё так, как и должно быть. Но неужели он и правда не злится? Почему Кейт ощущает будто может рассказать о чём угодно и её действительно не осудят?

— Хочу.