Глава вторая УБЕЖИЩЕ
― Принеси-ка мне еще одеяло. Да не это, господи ты боже мой! По-твоему, это одеяло? Дай из верблюжьей шерсти! Мы же не хотим, чтобы наш гость умер у нас на руках!
― Кажется, он приходит в себя?..
Йонас попытался усилием воли открыть глаза, но не смог, и тут же обрадовался этому факту, потому что, судя по запаху, полоснувшему ноздри, над ним склонился некто с несвежим дыханием. Внутри тут же все вскипело от раздражения, но Йонас напомнил себе, что он писатель, который изучает местный фольклор. Тем временем обладательница скверного дыхания отстранилась и скомандовала:
― Так, пошли все вон отсюда! Давайте оставим нашего дорогого гостя в покое, пусть приходит в себя!
Йонас догадался, что вокруг его постели собралась толпа народа, будто он цирковое животное. Представив себе эту малопривлекательную картину, он ощутил новый прилив злости, но тут же взял себя в руки. Все-таки надо успокоиться, ведь ему необходима помощь. Пусть эти ребята и таращились на него, пока он в отключке, но они спасли ему жизнь. Они ― его шанс. Может быть последний.
― Хватит притворяться, очевидно же, что ты очнулся!
Йонас резко открыл глаза, даже не подозревая о том, что к нему уже вернулись силы. Он обнаружил себя в небольшой деревянной комнате с низкими потолками. Слева от кровати, на которой он лежал, было окно с белой занавеской. С гвоздя свисали какие-то сушеные травы и головки чеснока. Почему-то вид трав и чеснока обеспокоил Йонаса, но он сосредоточился на девушке, которая стояла у его постели.
Она отшатнулась, будто изумившись его внезапному пробуждению, и почему-то выглядела явно напуганной. Целую минуту они таращились друг на друга, а девушка еще и с открытым ртом. Между прочим, она была в его вкусе: высокая и стройная, с длинными прямыми волосами темного цвета и встрепанной челкой. Ее глаза, медово-ореховые, были просто огромными, и Йонас понял, что она не просто напугана, она в ужасе, будто на нее смотрело огромное и уродливое чудовище.
«Должно быть я выгляжу реально паршиво», ― подумал Йонас, сконфуженно ответив:
― Я писатель. ― Глаза девушки стали еще больше, и она покосилась по сторонам, будто боялась, что их подслушивают. Затем внезапно осведомилась:
― Ну и что же ты делал посреди леса за тридцать пять километров от ближайшего города?
― Я писатель, ― сердито повторил Йонас.
― Писатель, который изучает древние легенды, и поэтому оказался в этом богом забытом месте, ― с вызовом закончила она, да так громко, что Йонас испугался: как бы сюда не сбежались все жители дома. Он не понимал, что происходит, но ее изогнутая бровь, звенящий от иронии голос и утверждения вместо вопросов, подсказывали, что она ему не верит.
Попытавшись лечь поудобнее и поморщившись от боли в боку, Йонас спросил:
― А кого вы, собственно, представляете, слыша выражение «писатель»? Наверное, старикашку с дряблой кожей и огромными очками?
Девушка даже не улыбнулась, почему-то уставившись на его руку, лежащую на забинтованном боку.
«Ну и компания».
― А машина?
― Какая машина?
― Твоя машина в порядке?
Йонас и незнакомка снова друг на друга уставились. Йонас почувствовал себя так паршиво, будто он опять очутился снаружи в лесу и провалился в сугроб. «Да, приемчик здесь что надо!»
Не дождавшись ответа, девушка резко произнесла:
― Думаю, было бы логичнее вернуться назад и дождаться помощи на дороге. Рано или поздно будет ехать кто-нибудь еще, они увидят аварию и помогут тебе. Здесь нет ни интернета, ни сотовой связи.
Йонас ощущал, как мышцы лица горят от напряжения.
― Нет, это не логичнее. Там снег. Температура ниже нуля. Я погибну от холода. ― Он повысил голос, ненавидя себя за то, что испытывает странную смесь обиды и раздражения: ― Я уже едва не погиб!
Глаза девушки сузились, кажется, она готова была вступить в спор, но тут за ее спиной скрипнула дверь, и она вздрогнула и отошла от кровати, освобождая место для полной дамы, похожей на огромную зефирину.
― Меня зовут Флора, я хозяйка этого дома и главная в деревне «Угол». ― Йонас было приподнялся, чтобы пожать протянутую ему руку, но Флора материнским жестом коснулась его лба, проверяя температуру. Йонас смутился, ведь за ним давно никто так не ухаживал. Чувствуя себя не в своей тарелке, он вернулся на подушки и только теперь заметил, что в комнате был еще один человек. Это был мальчик лет тринадцати, и сидел он в инвалидной коляске. Заметив, что Йонас смотрит на него, мальчик опустил светловолосую голову. Флора обернулась и с гордостью произнесла:
― Это мой сын Исайя.
Йонас выдавил улыбку, кивнув, и вдруг заметил, что Флора смотрит на него внимательнее чем прежде, словно изучает. Он вспомнил о своей отросшей бороде, о мешках под глазами и о том, как сильно постарел за последние три года. К счастью, хозяйка дома не стала задавать вопросы, на которые он не смог бы ответить.
― Ну ладно, ― вдруг сказала Флора с добродушной улыбкой. ― Мы с Исайей зайдем позже, проведать вас. Принесем ужин. Надеюсь, у вас нет аллергии?
Все еще настороженный, но держащий на губах улыбку, Йонас покачал головой. Он чувствовал себя так, будто проходит экзамен, и от этого экзамена зависит вся его дальнейшая судьба. Наконец Флора отступила, и, сложив руки внизу живота, осмотрела его с головы до ног: болезненного, закутанного в одеяла, обездвиженного. Улыбнувшись, она кивнула каким-то своим мыслям, отвернулась и выкатила коляску с сыном из комнаты. Йонас расслабился и перестал улыбаться только после того, как Флора вернулась и закрыла за собой дверь.
«Ужас», ― подумал он, разминая мышцы шеи и плеч. Только теперь в полной мере ощущалось как затекло тело, как болит лоб от перекроивших его морщин, как начинает покалывать в конечностях от поступающей в них крови, как горит кожа. Застонав, Йонас попытался шевельнуть пальцами ног и тут же прикусил язык: кто-то повернул ручку двери.
«Кто еще пришел посмотреть на экспонат?»
Это был Исайя. При виде того, как мальчик напряг мышцы рук, переезжая порожек комнаты, ругательства застряли у Йонаса в горле ― этого зрителя он не мог спровадить.
― А правда, что вы писатель? ― спросил Исайя, хлопая длинными светлыми ресницами. Увидев на лице Йонаса недоумение, мальчик быстро пояснил: ― Вы все повторяли это во сне: «Я писатель, я собираю фольклор, я писатель, я собираю фольклор».
― Э-э... да, да, это так. ― Йонас снова поежился, представив, что еще он мог наговорить в беспамятстве. Исайя подкатил коляску ближе.
― Значит, вы умный! Очень умный! ― Шокировав Йонаса, мальчик схватил его за руку, воскликнув: ― И такой сильный! Такой сильный!
Йонас высвободил руку и приложил нечеловеческие усилия, чтобы немного отодвинуться. Он еще не пришел в себя после странных видений в лесу, после волшебного пробуждения в этом месте, после слов незнакомой девушки, и не мог раскошелиться на доброе отношение к мальчику-калеке, которого знал всего две минуты. К счастью, ему и не пришлось ничего делать: в комнату с топотом вбежала Флора и схватила коляску за ручки.
― Боже милостивый, простите! Исайя очень взбудоражен, у нас, понимаете-ли, нечасто бывают гости...
― Да, я понимаю.
― Я просто хочу стать таким же сильным и мужественным как вы! ― воскликнул мальчик. Йонас снова нацепил улыбку, но не мог сказать ничего обнадеживающего. Зато Флора наклонилась к сыну и, приблизив свое лицо к его, произнесла:
― И станешь, сынок, станешь! Уже совсем скоро!
Йонас подумал, что это слишком жестоко: ведь парню-то уже тринадцать лет! Он ни за что не поверит в подобную чушь. Но Исайя улыбнулся:
― Жду не дождусь! ― И, помахав Йонасу, уже во второй раз за последние пол часа покатил к выходу из комнаты.
― Простите его. ― Флора подошла ближе к кровати и доверительно зашептала: ― Он, знаете ли, уже родился таким, вот и ждет этого.
― Ждет чего? ― спросил Йонас. Он вовсе не хотел быть резким, но голос прозвучал холодно и отстраненно. Флора махнула рукой, так, будто Йонас задал глупый вопрос, и, пообещав через четверть часа принести ужин, удалилась.