Pars I
Осень 2006-го года. Такая забытая, ушедшая куда-то вглубь нашей памяти, но такая весомая, нужная частичка исторической картины, хоть и не самая яркая.
Несломимая тяжёлыми временами и отчужденностью, одинокая деревенька с её маленькой школой стояла далеко от Центральной России. Количество обучающихся в ней было меньше сотни. «А что вы хотите? Это вам не Америка!» - изрекал на школьном собрании директор, пытаясь скривить лицо в лживую гримасу печали, дабы убедить присутствующих в том, что он сам сожалеет о таком состоянии учебного учреждения, хотя, ему было глубоко плевать на всё это. В этом и заключалась та типичная Россия, типичная старая деревенька, да и типичный директор - злой и противный мужик. Он, как мне кажется, походил на одного из тех самых глупеньких братьев-близнецов из сказки Льюиса Кэрролла, но нет, не по его складу ума, а по внешности: лысая голова, маленький рост и глубоко посаженные глаза. Он не был особо остроумен, да и яркого интереса к жизни школы не проявлял.
Всё произошло не так давно, да и было это там, за Уральскими горами, где холодная Тайга летом пугает своими пожарами, а зимой - мерзлотой. Нам, жителям Европейской равнины, не понять отчуждённость тех населенных пунктов, скрывающихся за высокими елями, и топями торфяных болот. Деревня была отрезана от времени из-за того, что находилась слишком далеко от районного центра, да и дороги как таковой тут не было. Во время войны здесь находился советский тыл, где активно занимались вырубкой леса. В основном это были женщины и юноши до семнадцати лет, а остальные следили за их трудовым лагерем. Так и укоренилась на этом Богом забытом месте деревня, где «как у Христа за пазухой» - тихо, мирно, да и войны не слыхать.
Интернета здесь не "водилось", а если и был, то только в школьном кабинете информатики. В народе его прозвали «Окном в Европу» и ходили туда со всей деревни, если нужно что-то узнать. Короче говоря - связной пункт.
***
Темнело небо с каждым днём. Все ближе и ближе клонились дни к зиме. Изредка пропархивал снежок, падая на старый избитый асфальт, который был старше Жени на несколько лет.
- ... обнял и... Жень! - окликнула Даша девушку, заметив, что та совсем не слушает её.
- А? - возмущённо откликнулась Евгения, ведь ей не нравилось, когда вырывали её из её же мыслей.
- Я для кого рассказываю? - возмутилась она.
Женя лишь выдохнула, выпустив теплый воздух изо рта, который соприкоснувшись с холодным, превращался в белый пар, пропадающий где-то в вышине.
- Ладно. Проехали, - опустила взгляд Дарья.
Они еще долго шли молча не проронив ни слова. Даша никак не могла понять, что случилось с Женей. Да, она и без того была какой-то замкнутой, но и теперь к её замкнутости добавилась необъяснимая печаль. Много раз девушке приходилось спрашивать причину, но получала в ответ холодное: «Да так, знаешь, Дарь, не спрашивай лучше.»
Окружённая лесом, деревня стояла несломимая ветром, дождем и градом. На краю деревни рос огромный дуб, к которому часто прибегают детки, пытаясь залезть как можно выше на прочные ветви дерева, образующие некий купол. Внутри «купола» было сухо, даже если начинался суровый ливень. Он был на столько огромным, что можно было и жить под ним, как дед Константин - местный алкаш, в июне скрывавшийся там целый месяц от своей бабки, у которой стащил всю пенсию и купил два ящика водки, а еще три палки копчёной колбасы. Школьники хохотали от проделок деда и подкармливали его, таская из школьной столовой хлеб или булочки, не выдавая бабке.
Как раз рядом с дубом находился дом Жени. Попрощавшись с Дашей, шла одна, погрузившись в густые холодные мысли. Было у нее странное чувство, будто для нее время потихоньку останавливается. Это было не как раньше. Тогда моргнешь - и лето пролетает, осень, зима... А сейчас все тянулось, повторялось и приобретало какой-то туманный вид. Хотя Женя себя считала совершенно здоровой на данный момент, но никак не могла объяснить эту дымку в глазах. Вроде моргнет раз - туманно, моргнет два - вновь чисто. В очередной раз свалив на усталость, она, глядя на серое темное небо, завернула домой, наступая сапогами на чахлую, пропитанную влагой, словно сгнившую, траву. Ей не было противно ступать на нее, ей уже ничего не было противно. Ей казалось, будто она теряла все эмоции, все чувства с каждым прожитым днём, становясь холодной и пустой. Голова была до самой макушки забита школьными заданиями, стихами и прочей «ерундой», как считала Даша. По мнению подруги, Жене уже давно пора приглянуться к Никите из «одиннадцатого». Этот парень был до жути хитрым, двуличным извращенцем, скрывал свое истинное лицо за маской доброго или даже загадочного красавчика. «Девушки любят загадочность.» - сказал как-то Дима, приобнимая свою Дашеньку за талию, а Женя, безусловно, запечатлела эти слова в своей голове.
Открыв ворота, зайдя во двор, дворняга залилась прерывистым лаем, встречая знакомого ей человека, запах которого она бы узнала из тысячи. В первый раз за этот хмурый день уголки рта Жени поднялись вверх.
- Линда! - не громко сказала с восторгом Евгения, подойдя к собаке, смело почесав ей шею. - Что это с тобой?
От Линды, как и от других здоровых собак, всегда пахло псиной, поэтому, тётя Жени обычно брезгливо гладила собаку, а потом тщательно промывала руки, словно на них была несмываемая мылом грязь. Девушка заметила на брюхе животного кровоточащую царапину, а вокруг неё огромный тёмно-синий синяк. Она коснулась раны и собака взвыла, зарычала, показав свои белые клыки, но не посмела укусить хозяйку.
Волнение подступило куда-то к шее. Уже который раз, после того, как они отпускают на ночь Линду, собака приходит вся измученная и в некоторых случаях даже раненная. Тетя постоянно сваливает все на собачьи драки, но в этот раз Женя запретит отпускать собаку, боясь самого страшного - её смерти.
У Жени не было родителей. Сирота ютилась в тесном доме тётушки Риты, которая в придачу воспитывала ещё двоих своих сыновей. Муж Риты был тихим, не имевшим сказать и слова против своей суровой жене, хотя, быть может, он и не хотел ничего говорить, чтобы лишний раз не подливать масла в огонь. Он был лесником и поэтому наподолгу уходил в лес. Не смотря на свою незаметность и скромность, он, как казалось Жене, не испытывал никаких чувств к своим троим сыновьям, а вот девочку иногда, как бы то ни было странно, называл «дочкой» и улыбался.
- Ванечка! - кричала его с кухни Рита, когда становилась доброй.
В этот же момент в дом зашла и Женя.
- Ты сегодня чего так поздно? - улыбнулся Иван, встретив девушку.
- Сегодня было слишком много дел, дядь Вань, - на выдохе протараторила Женя.
Нос уловил контрастный запах жареного лука, который девушка не особо любила, но почему-то он все же вызывал слюноотделение во рту. Пройдя гостиную, она незамедлительно завернула в свою крохотную комнатку, имеющую лишь одну кровать и высокую прикроватную тумбочку со шкафом. На тумбочке, сидя на кровати, Женя учила уроки. Она не испытывала дискомфорт, ведь привыкла за последние годы и не к такому.
Самым старшим братом был Денис - сморчковатый, скрытный бедолага, которому никак не давали покоя старшеклассники. Ему всего тринадцать, он костляв, с виду вовсе не вызывает умиления. «Чудовище!» - кричали они в спину, а он укрывался теплым серым шарфом, прикрывая все свои угри и прыщи.
Было и такое, когда Женя стала свидетелем слепой ненависти. «Противный мальчик! Весь в прыщах! Мать хоть бы последила за его лицом!» - шептала одна из учительниц, но кто это был, девочке поначалу не удалось понять. Во время урока Жене нужно было спуститься в раздевалку, чтобы взять кофту, дабы накинуть её на продрогшие плечи. В коридоре было как обычно тихо, но пройдя возле двери учительской, она вдруг резко затормозила, услышав знакомое имя - «Денис».
- Отвратительный... - громче сказала одна из учительниц и Женя тут же поняла, кто обсуждает её брата за его же спиной.
- Ну, всякие дети бывают.
- Не такие же жабы!
- Наталья Александровна, вы что такое говорите?! Да, Радищев не такой уж и красивый, но это не повод так о нем говорить.
- Не повод?! Он говорит ужасные вещи, Ольга Григорьевна! На уроке, вот недавно совсем, когда я спросила собираются ли их родители идти в лес за грибами этой осенью, знаешь что он ответил?
- Что?
- «Туда никто не пойдет, все же знают, что Он там», - словно боясь говорить это, повторила слова ученика Наталья Соколовская. - После уроков я решила спросить у него о чем это он говорит, ведь вспомни-ка Алексея Ивановича, царство ему небесное, тоже как-то нёс что-то подобное лет так десять назад, а потом сгинул. И черт его знает, где сейчас он.
- А что Денис то? - нервно спросила Ольга Григорьевна, подгоняя Наталью к сути.
- Он сказал, что лучше в лес далеко не соваться, дескать там есть место, которое не принадлежит живым. Я замечала за его семьёй странности, конечно...
- Радищевы - мрачноватая семейка, - перебила её другая.
- А я тебе о чем! О, Боже...
Наверняка в эти секунды в слова Натальи не верила и сама Женя, знавшая Дениса с малых лет. Педагоги лишь вздохнули, не зная что ещё и добавить к этому странному диалогу.
Женя не имела смелости спросить об этом самого Дениса, боялась услышать что-то ужасное, в которое смогла бы поверить сама. В те же минуты, проведенные у двери учительской, Евгения вспомнила, как зимой, когда были жестокие холода, дядя Ваня пошел в свою избушку, сколоченую из плотных дубовых бревен, которая находилась где-то далеко за глубоким рвом. Он взял с собой Дениса. Сам, потом, дядя рассказывал, как вышел посмотреть окрестность, а сына в домике оставил. «Шёл с час где-то», - говорил Иван, - «а темнело будто с каждой секундой». Остановился он, чувствует, что ветер поднимается, значит будет буря. Хватила его паника, ведь ладно он, а Дениска там один сидит. С каждой минутой ветер усиливался, с каждой минутой темнело и темнело. Вроде бы и Ивану - крепкому, несломимому мужику да стало страшно. Страх продирал откуда-то из глубины человеческой плоти, рождая ужасные исходы грядущего будущего в его голове подобно паразитическому червю. Первый раз такое случалось с лесником. Но на благо судьбе, он увидел тусклый свет где-то среди деревьев, подумав, что это его домик, поспешил, но это оказалась та родная деревенька. К этому моменту разразилась суровая метель, ослепляющая даже самого зрячего.
Воспоминания нахлынули подобно мощной волне и Женя вздрогнула, словно почувствовала холод. Этот холод был не такой как в природе, он был каким-то страшным, пугающим, напоминающим пустоту, от которого невозможно убежать или скрыться.
- Женя? - испуганно удивилась учительница биологии, которая выходила из учительской на пару с Натальей Александровной - учительницей физики. - Ты что, подслушивала?
- Я? Н-не-ет... Я-я... - она вся дрожала, не зная, что ответить. - Я обронила кофту, остановилась, чтобы поднять.
Наталья Александровна нервно выдохнула, сохранив на девушке свой подозревающий взгляд. Безусловно, они поняли, что Евгения стала свидетелем их сплетен.
Мимо комнаты прошел Денис. У него был поникший взгляд. Он немного пугал, пугал его длинный костлявый силуэт, наводящий тревогу, а после и саму грусть. На нем был свитер в красно-зелёную полосочку, на котором были хорошо заметны катышки. Он на секунду поднял голову, чтобы оглядеть комнату Жени и её саму, а потом скрылся.
- Денис! - громко и четко вырвалось из уст девушки.
Она сделала это вообще не по своей воле. Сделала это как вдох или выдох. Что-то заставило её.
- Женя? - тихо спросил он, оказавшись в дверном проёме её комнаты.
Она испуганно глядела ему в глаза, хоть и была старше, она чувствовала, что должна спросить его. Должна.
- Я хочу тебя спросить. Сядь рядом. - она положила ладонь на свободное место кровати, чтобы Денис знал куда ему присесть.
- Что такое? - он словно был обеспокоен.
Женя пыталась подобрать верные слова, чтобы собрать тот вопрос, который не давал покоя. Его темные глаза не выражали ничего и это было странным, ведь у любого человека они что-то, да выражают, но не у Дениса. Они пусты, подобно деревянному столу, на котором ничего нет. Вот у Риты глаза какие-то живые, резвые, жаждущие действий, говорящие о её молодой жизни (Рите 39). У Ивана глаза спокойные, но если взглянуть, то внутри все как-то сжимается, даже плакать хочется, но не плачешь, держишься. Может потому, что у него самого была тяжёлая жизнь. Он мало о ней рассказывает, не хочет наступать на больные мозоли.
Собравшись наконец с мыслями, Женя не смело, шепча, спросила:
- Ты что-то знаешь. Знаешь не то, что знают другие. Скажи мне, что...?
В миг лицо Дениса изменилось, помрачнело, а глаза стали холодными, как страх, пустыми. Парень молчал, наверняка тоже собирая в голове пазл из слов, чтобы хотя бы что-то сказать Евгении.
- Ты хочешь узнать о них?