Пепел

Мы с Березовым шли по одной из улиц, вздымая то и дело пепел. Он уже остыл, но эта пыль – казалось, что она никогда не прекратит висеть в воздухе. Наверное, мы поднимали ее вместе с пеплом, только пепел постепенно опускался обратно на землю, а пыль была просто невесомой для этого.

Мы направлялись в «Мир», нужно было принести еще одежды и снаряжения из туристического магазина, плюс там был огромный гипермаркет с едой, до которого мы просто не дошли в прошлый раз – нам хватало продуктов из магазина на другой стороне дороги.

– Подождите, – позвала я Березова, останавливаясь рядом с книжным магазином.

– Что такое? – обернулся он, и я зашла внутрь, уже без всяких чувств переступая через немногочисленные дурно пахнущие трупы. На одном из них виднелись очевидные следы зубов, отчего я все же внутренне содрогнулась.

Историк зашел вслед за мной, оглядываясь по сторонам, нет ли где мутантов. Он сжимал в руке кирпич, а в кобуре на поясе, я знаю, был пистолет.

– И что ты хочешь здесь найти? – поинтересовался он, глядя, как я направляюсь к тетрадям и канцелярии.

Я молча вытащила из сваленных в кучу блокнотов и тетрадей толстую книжку в кожаном переплете без каких-либо опознавательных знаков на обложке. Она была пыльная, но я провела по ней предплечьем, стирая грязь, и книжка стала темно-серой. Я раскрыла ее на случайном месте, в котором была тканевая закладка – страницы из бежевой бумаги с тоненькими линейками. Идеально.

– Зачем? – выгнул бровь Березов.

– Писать, – я взяла с полки целый стакан с ручками и высыпала в рюкзак все. Конечно, чернила могут высохнуть, но это лучше, чем ничего.

Историк недоверчиво скрестил руки на груди.

– Буду записывать все, что с нами происходит, – пояснила я. В день катастрофы я ведь начинала что-то строчить. – Я раньше писала истории.

Березов улыбнулся:

– О чем?

– Обо всем на свете... – я вспомнила свою потрепанную тетрадь со стихами и рассказиками, начатую еще в детстве, и то, что писалось недавно. – О реальности тоже, о себе, о подругах.

– Да, в таких историях можно делать то, что реально хочется, – вдруг серьезно сказал мужчина.

Я посмотрела на него – по его лицу невозможно было точно сказать, о чем он думает сейчас.

– А что хочется? – тихо спросила я.

– Например, этого, – Березов чуть улыбнулся, одним шагом преодолевая разделяющее нас расстояние, и, обняв и прижав к себе, поцеловал.

Казалось, я сейчас умру от переполняющих меня эмоций – это, несомненно, было счастье. Вот оно, то чувство, о котором пишут в книгах и о котором снимают фильмы, которое воспевают в стихах и песнях. Это было именно то ощущение чистого восторга и бесконечной любви, несмотря на все то, что произошло с миром и с нами.

Наверное, прошла целая вечность, прежде чем мы оторвались друг от друга. Я открыла глаза, встречаясь с ним взглядом, и увидела в них отражение собственного светлого чувства.

Вдруг его лицо изменилось, за считанные мгновения становясь бледным, почти белым. Глаза расширились, рот раскрылся в слабом стоне, и я почувствовала, как в мою грудь что-то упирается. Я перевела взгляд вниз и застыла от ужаса – из груди мужчины торчала обугленная рука с зажатым в ней истекающим кровью сердцем, а из-за спины выглядывало мерзкое страшное лицо мутанта. Бельмастую рожу перекосил оскал, и мутант с отвратительным чавканьем вынул руку, оставляя в теле Березова зияющую дыру, из которой хлынула кровь.

– Нет... – прошептала я, видя, как закатываются глаза историка, и пытаясь поймать его, когда он начал оседать на пол. Еще несколько секунд он слабо подергивал руками, а потом замер. Я почувствовала, как внутри что-то обрывается, и глаза застилают слезы. – Нет! – я дрожащими руками пыталась зажать рану, чтобы кровь перестала течь, но конечно, из этого ничего не получалось. Березов холодел.

Я подняла голову, наверное, только для того, чтобы мутанту было проще схватиться за мое горло. Сейчас было уже все равно, доведет ли он начатое вчера до конца, я уже хотела с этим покончить. В глазах начало темнеть, и я последний раз кинула взгляд на лежащего на моих коленях Березова. Это конец...

– О боги.

Я резко села на матрасе, пытаясь осознать, что то, что только что произошло, было всего лишь сном. Кошмарным, жутким и леденящим кровь, но все же сном.

Я тяжело дышала, как после бега, а приложив руку к мокрой щеке, убедилась, что действительно плакала во сне. Этого еще не хватало. Я быстро вытерла лицо предплечьем – руку засаднило, и я прищурилась, пытаясь разглядеть что-либо в темноте. Кажется, царапины начали кровить, и я цыкнула, накрывая их ладонью другой руки. Это потерпит и до утра.

Я нашла глазами спящего Березова – его матрас был возле дальней стены, сам он лежал на спине со скрещенными на груди руками и выглядел абсолютно живым и здоровым, не считая бинтов на плече. Я с трудом подавила желание подползти к нему и дотронуться, чтобы удостовериться, действительно ли он теплый и дышит.

Нет, глупости, одернула я себя. Этим я его только разбужу, а кому это надо? Я перевернулась на бок, подкладывая ладонь под голову, и закрыла глаза, проваливаясь в беспокойный сон, на этот раз без сновидений.

Утро наступило слишком быстро и началось с кружащейся головы. Я зажмурилась от ослепляющего света лампочек, помотала ей и почувствовала, как закручиваются внутри лопасти невидимого и несуществующего вертолета.

– Как твои царапины? – спросила уже окончательно проснувшаяся и заплетающая косы Оля.

Я перевела слегка плавающий взгляд на бинты и увидела, что они немного пропитаны кровью. Это было не страшно – я тяжело поднялась, с трудом удерживая равновесие и закашливаясь, но быстро восстановила внутренний баланс и прошла к медицинским принадлежностям, усаживаясь там и начиная менять повязки. Это не заняло слишком много времени, и вскоре я уже вытянула руки с почти что сверкающими белизной бинтами в сторону Оли:

– Все нормально.

Девушка улыбнулась, завязывая вторую косу резинкой.

– Что же, я думаю, что сегодня мы пойдем искать вторую машину, – сообщил Колосовский, в позе лотоса жующий бутерброд и запивающий его водой из бутылки.

– Будьте осторожны, пожалуйста, – тихо попросила Маша.

Я посмотрела на нее – девочки начали потихоньку оправляться от шока, становиться активнее, чем были все это время. До сегодняшнего дня они больше напоминали испуганные тени, теперь же они стали иногда вставлять свои слова в наши общие разговоры, в отличие, например, от Зинаиды Николаевны, которая совсем ушла в себя и ограничивалась лишь «спасибо», когда ей давали или она сама брала еду, и «спокойной ночи». Честно признаться, я иногда даже забывала, что она с нами, но когда она выходила на поверхность, все равно волновалась за нее, как и за всех, кто покидал бункер. Снаружи было отнюдь не безопасно, и даже такая безобидная вылазка, как по нужде, могла закончиться очень печально.

– Мы всегда осторожны, – Березов, разминающий хрустящую после сна шею, подошел к еде и взял свой завтрак. С его плечом все на вид было хорошо, раны не открылись, значит, все потихоньку заживает. Он поймал мой взгляд и ободряюще улыбнулся, – все в порядке.

Я очень на это надеялась. Сон все еще не хотел выпускать меня из своих липких объятий, и мне до сих пор мерещилась костлявая сожженная рука, торчащая из груди историка. Я внутренне содрогнулась, снова ощущая то чувство ужаса, и попыталась прогнать эти мысли куда подальше. Нужно как можно быстрее выкинуть это из своей и без того много чем забитой головы.

– Я уже, на самом деле, боюсь предлагать разделиться, – хмыкнул информатик, делая последний глоток из бутылки и закрывая ее крышкой. – После того, что случилось вчера. Нужно продумать, кто пойдет чинить ту машину, а кто – искать новую. Плюс нам нужно еще найти решетки на стекла. Знаю, – он поднял руку, останавливая уже открывшего рот Жукова, – их можно самим сварить из арматуры, но, во-первых, у нас нет сварочного аппарата, а во-вторых, не факт, что если даже мы его найдем и я подключу его к нашему электрогенератору, он не сдохнет.

– Ну да, сварочному нужно двести двадцать вольт, – Березов зевнул, прикрыв рот ладонью, и отпил воды из своей бутылки. – Решетки на стекла найдем – город весь в этих обломках и обрезках.

– А еще нам нужен бензин, – вставила Оля.

– Да, джип ест много, нам придется сливать бензин по дороге в безопасных местах, – кивнула я. – Сейчас нам нужно набрать максимум того, что мы сможем, и уже начать загружать наши машины.

Артем, до этого сидевший поодаль от всех, презрительно посмотрел на меня и проговорил:

– Ты сначала вторую машину найди. Загрузить всегда успеем.

Я непроизвольно закатила глаза, и Соловьева, чтобы не развивать тему, быстро сказала:

– Ну, так и чего мы сидим? Нужно идти.

Через несколько минут оживленных, но не агрессивных, споров, мы, все же, решили, что разделимся и пойдем группами – Василий, Сережа и Дима чинить джип, мы с Олей и Березов искать газель и тент от нее, а Артем с вдруг изъявившей желание быть полезной на поверхности Машей отправятся за решетками. Такими составами мы и вылезли из бункера, оставив Нику, Даню и Дорогу упорядочивать и собирать уже имеющиеся вещи так, чтобы они занимали как можно меньше места.

– Помнится, вчера я говорила, что нам нужны ракетницы, чтобы находить друг друга в случае чего, – пробормотала я, когда мы разделились, уходя в ту сторону, куда мы еще не ходили искать машины.

– Думаешь, их будет видно через этот... туман? – спросила Оля, задумчиво тыкая пальцем в небо.

Я пожала плечами, сжимая в руке кирпич и думая о том, что ракетницы через этот воздух могут нормально и не сработать.

– Смотрите, – вдруг воодушевленно воскликнул Березов, ускоряя шаг и подходя к чудом не перевернутой на бок тентованной газели.

– Бинго! – я хлопнула в ладоши, и черная пыль вокруг меня закружилась вихрем.

– Подожди радоваться, – историк открыл капот, внимательно изучая. – Вроде все нормально. Ключи нужны.

Я открыла дверь, и на меня буквально вывалился труп водителя – я еле успела отскочить, и он шлепнулся рядом со мной, растекаясь кровью. Я зажала рот рукой, отходя еще на шаг. Да, во сне такие зрелища уже воспринимались как что-то обычное, но в реальности все было куда страшнее.

Эта бомбежка, это химическое оружие – все это было ради массовой смерти людей. Кому это было нужно? Как можно было столь сильно ненавидеть человечество, чтобы решиться на такое? Смотря на обстановку в мире последние несколько лет многие предрекали такой конец. Но никто не сказал, что это будет именно так.

Без сомнения, это была война. Даже если расстреляли только один наш город, то что с небом? Неужели химия настолько сильно влияет на атмосферу Земли, если на многие километры вдаль небо все еще белесо-желтое? Если с нашим городом кто-то посмел сотворить такое, то ответная реакция не заставит себя долго ждать. И ответная на ответную тоже, и так до бесконечности, пока планета не будет сожжена окончательно.

Глядя на обугленные трупы и живых мертвецов, встающих и убивающих под влиянием радиации или химии, я в полной мере осознавала, насколько романтизирована в наше время война. Можно сколько угодно смотреть фильмов, читать книг о войне и изучать ее историю, но всю кровь, грязь и заразу прочувствовать можно только попав в этот котел.

И я отдала бы все, лишь бы не попадать сюда.

– Все нормально? – вывел меня из раздумий голос Оли.

Я встряхнула головой, которая снова начала кружиться, и ответила бодро:

– Да, конечно. Сейчас залезу и посмотрю ключи.

На наше счастье, ключ оказался в зажигании, и я повернула его, с нарастающей радостью слыша, как гудит и постепенно раскочегаривается двигатель.

– Работает! – почти подпрыгнула Соловьева. – С первого раза, работает!

– Надеюсь, здесь нет подводных камней, – почесал затылок историк. – Иначе мы очень серьезно влипнем.

– Да все отлично, – я высунулась из газели, повисая на открытой двери. – Давайте подгоним ее поближе к бункеру, чтобы было удобнее и ближе таскать вещи.

Березов кивнул, заходя сбоку и забираясь на сидение – я подвинулась, уступая ему водительское место. Оля залезла справа, тем самым получилось, что я сидела между ними. Мужчина осторожно и как можно тише выехал туда, откуда мы приехали.

Город, казалось, был абсолютно пуст. Мутантов не было и в помине, и я подумала, что это подозрительно. Не могло все быть так гладко. Что нас ждет?

– Смотрите, решетка, – вдруг показала пальцем куда-то в обломки Оля. Мы с Березовым пригляделись – и правда, там лежали куски арматуры, которые могли сойти за решетку, чтобы мутанты не пробили стекла машины.

– Нужно взять ее, – историк остановил машину и заглушил двигатель.

Соловьева открыла дверь и выпрыгнула наружу, я – за ней. Вдруг в процессе полета я почувствовала, как мои ноги немеют, и в голове за секунду пронеслись картинки того, как я падаю сейчас лепешкой и ломаю все, что можно, особенно если падаю на зажатый в ладони кирпич. На счастье, ноги только подкосились, поэтому я рухнула на колени и руки. Пепел взметнулся вокруг меня, и я закашлялась.

– Ты чего? – сдвинула брови Оля.

– Пеплом поперхнулась, – я, не думая, пожала плечами и поднялась. Нужно было отряхнуться.

Девушка продолжала смотреть на меня так же обеспокоенно.

– Что? – не выдержала я.

– Ты в маске, – ответила Соловьева. – Как ты поперхнулась? Ты же в маске.

Я хотела было что-то ответить, но тут до меня дошло. Я не могла вдохнуть ничего постороннего. Это могло означать только одно, и это мне совсем не нравилось. Особенно вспоминая об информатике и его кровавых платках.

– Ну, значит, просто поперхнулась, - тем не менее, отмахнулась я. Не стоило сеять панику раньше времени.

Оля скептически оглядела меня, но ничего не сказала, разворачиваясь и залезая на обломки. Я последовала за ней, и вдвоем мы быстро добрались до замеченной нами решетки. Она была чуть меньше, чем виделось издалека, но все же подходящей, и спустя несколько минут нам все же удалось вытащить ее из завала.

Вдруг краем глаза я уловила какое-то движение и обернулась, застывая – по дороге, нелепо переставляя не гнущиеся ноги, шел мутант. Я схватила Олю за руку, прижимая палец другой руки к маске и кивая в ту сторону. Соловьева обернулась, и я увидела, как расширяются ее глаза, а через секунду она уже зажала сама себе рот. Мы, не сговариваясь, как по команде, медленно и бесшумно опустились на корточки за обломки так, что торчали из них только наши макушки и глаза. Мутант, тем временем, приближался к газели, стоящей на краю дороги. Хорошо, что мы выключили двигатель, подумала я.

«Березов» – мелькнуло в голове. Я надеялась, что он увидел мутанта раньше нас и успел лечь на сидение, пропадая из его зоны видимости. Судя по тому, что через стекло машина выглядела как будто пустая, так и было. Я внутренне выдохнула, но тут мутант подошел к капоту и остановился.

Я затаила дыхание, чувствуя, как бешено колотится сердце. Мутант стоял, чуть покачиваясь, и гипнотизировал слепым взглядом лобовое стекло. Казалось, еще секунда – и он бросится. Наверное, он чувствовал, что в машине кто-то есть, как иначе объяснишь такой интерес к обычной стоящей на дороге, как и все остальные машины, газели?

Неожиданно мутант потянулся рукой к лобовому стеклу – естественно, его некогда человеческой руки не хватило, и он оставил длинные грязные царапины на капоте. Я как в замедленной съемке видела отрывающиеся ногти и начинающую сочиться из-под них черную вязкую кровь, стекающую по капоту. Оля рядом едва слышно сглотнула, видимо, пытаясь подавить рвотные позывы от этого зрелища. Я крепче сжала ее руку.

Я представляла, какой ужас испытывает сейчас Березов, и поняла, что нужно что-то делать, и прямо сейчас. Тыкнув пальцем в мутанта, я показала Оле руками, как бегу к нему и убиваю, и начала потихоньку выбираться из обломков с другой стороны, прихватив с собой увесистый кирпич с куском не отколовшегося от него еще одного и надеясь, что останусь незамеченной и неуслышанной.

До газели оставалось всего несколько метров. Я видела, как повторил движение по капоту мутант, но уже другой рукой, и это подстегнуло меня приближаться к нему быстрее.

Не оборачивайся, тварь, только не оборачивайся!

Вдруг я заметила движение обугленных плеч – мутант собрался повернуться в мою сторону. Я сорвалась на бег, в два прыжка преодолевая расстояние до него, и обрушила кирпич на его голову со всей силы. Черепная коробка громко треснула, и мутант засучил руками, разбрызгивая кровь повсюду. Я не выпускала из рук кирпич, ударяя еще и еще. В голове стояла картина недавнего сна, и меня вдруг охватила такая ярость за то, что было лишь в моем воспаленном подсознании, что я продолжала бить уже и так лежавшее на земле грязное черное месиво из крови, костей и остатков мозга.

– Крис! – ко мне подбежала Оля, пытаясь схватить меня за локоть. – Крис, перестань, он уже не встанет. С ним покончено.

Я повернулась к ней, и она невольно отшатнулась – конечно, Соловьева не могла видеть моего искаженного злобой лица полностью, но, видимо, глаза выдавали все мои эмоции.

– Господи, что это? – Березов выглянул из газели, с ужасом смотря на Олю, на меня, стоящую на коленях с кирпичом в руках и всю в брызгах черной крови, и на мерзкое нечто, в которое превратился под моими руками мутант.

– С ним покончено, – глухо произнесла я и снова закашлялась, инстинктивно прикрывая рот в маске рукой.

Историк смотрел на меня недоверчиво, но никак не прокомментировал.

– Нужно забрать решетку, – напомнила Оля, и я кивнула, кидая кирпич рядом с мертвым мутантом и направляясь к обломкам.

Мы подъехали к бункеру в полном молчании. Каждый думал о чем-то своем, и поэтому я вздрогнула, вырванная из своих невеселых мыслей, когда мы затормозили.

– Нам нужно еще слить бензин из ближайших машин, – сказал Березов.

– Сначала я помоюсь и сменю вещи, – безапелляционно произнесла я, вылезая из газели и отворачиваясь от самой себя.

Кровь мутанта, в которой я была, в буквальном смысле слова, по локоть, запеклась и стала пахнуть еще хуже, чем сами эти нелюди. Она запачкала мне штаны, жилет и бинты на руках – я очень надеялась, что она не попала внутрь царапин.

– Советую делать это на улице, или хотя бы внутри той же газели, – оглядел меня Березов. – Я принесу тебе воду и чистые вещи.

– Спасибо, – я кивнула, и мужчина скрылся в бункере.

Вскоре я уже переоделась и отмылась от этой грязи и крови, и почувствовала себя немного лучше. То чувство, появившееся во время моей расправы над мутантом, постепенно уходило на второй план, уступая усталости и тоске, но все еще было слишком сильным. Это пугало. Тот факт, что я могу в любой момент сорваться и сойти с ума, заставлял паниковать больше, чем за что-либо. Что, если я кому-нибудь наврежу? Этого мне хотелось в последнюю очередь.

Неужели так действовала на меня химия в воздухе? А вдруг на остальных тоже, но они скрывают это? И все мы скоро превратимся в существ, средних между человеком и агрессивным животным. Я содрогнулась – нет, такого не могло быть. Мы останемся людьми, во что бы то ни стало. Ведь мы выжили, значит, была на то причина. Должны выжить и теперь.

Остаток дня мы провели в поисках бензина – с машин в радиусе четырех кварталов нам удалось слить двенадцать канистр, чем мы были, в принципе, удовлетворены. Решетку решено было приколотить к лобовому стеклу джипа, чем и занялись Березов, Василий и Жуков, а мы с Олей спустились в бункер.

Уже перед сном, снимая маску, я увидела на ней следыкрови вперемешку с черной слизью, напоминающей бензин.