Глава 1
Алана
Пояс моего шелкового халата туго затянут, и я прохожу в небольшую комнату для переодевания. Дыхательные упражнения не останавливают крошечные перевороты в моем животе. Мои нервы находятся в состоянии хаоса с тех пор, как я прошла собеседование на эту работу.
Действительно, очень уникальная работа.
Еще неделю назад я даже не подозревала о том, что подобные заведения расположены так близко от дома. Когда человек думает о борделе, на ум приходят такие места, как Лас-Вегас или Амстердам. Но не мой пригородный горный городок Джулиан. В месте, где соседи знают, чем ты занимаешься, как зовут твою маму, и какой кофе ты заказываешь, не существует приватности.
Меня бы здесь не было, если бы я не находилась в отчаянии, а я в отчаянии. Поэтому, когда на прошлой неделе моя подруга Рипли ворвалась в мою импровизированную фотолабораторию, заявив, что у нее есть способ, как мне оплатить обучение в колледже, я была вся во внимании.
Сегодня вечером я лишусь девственности.
С человеком, которого не знаю. С человеком, который, судя по всему, готов заплатить за нее целую кучу денег. Скорее всего, это слюнявый старик с плохим запахом изо рта и яйцами до колен. Но все часы, которые после этого я проведу на терапии, будут стоить того, чтобы на следующей неделе зайти в кабинет «Фотография 101».
Не так ли?
Все, о чем я когда-либо мечтала, — это фотографировать. С тех пор как мама купила мне старый Никон на распродаже, я фотографирую все, что меня интересует. То, как у щенка иногда торчат ушки на макушке. Или то, как дети смотрят на незнакомцев в ресторанах и выглядят так, будто они действительно злятся, но на самом деле просто редко видят кого-то, кроме своих родителей, поэтому очарованы. Такие моменты. Забавные, повседневные вещи — это мой конек. Смогу ли я построить целую карьеру на глупых фотографиях?
Скорее всего, нет. Но как еще я смогу узнать, на что способна, если не поступлю в колледж?
Одна ночь. Наверное, не больше пяти минут. И тогда я буду в безопасности в течение первого года. К тому времени я найду работу и накоплю достаточно денег на следующий год. Я могу сделать это.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю в потолок как раз в тот момент, когда дверь открывается и, как это обычно бывает, моя подруга Рипли врывается, словно рыжий ураган. Она одета в темно-синий халат, идентичный моему белому, а глаза подчеркнуты подводкой в ее фирменном кошачьем взгляде. Рипли — самый красивый человек, которого я когда-либо видела в реальной жизни, и она втягивает меня в неприятности с четвертого класса. Я готова пустить себе пулю ради нее, и она сделает то же самое для меня.
— Вот это да! — Рипли подпрыгивает передо мной. — Мы делаем это.
Я прошу ее дышать, как делаю это я.
— Правда? Я имею в виду... — я нервно кручусь вокруг своей оси. — Кто наживается на своей девственности? Это же безумие, правда?
— Неужели? Спроси любую женщину, и она скажет, что первый раз в жизни секс был ужасным. А так мы гарантированно получим от этого что-то.
На прошлой неделе, после того как Рипли каким-то образом узнала об этом скрытом ряде роскошных комнат в подвале респектабельной, как я всегда считала, гостиницы, мы запрыгнули в ее фиолетовый Фольксваген жук и отправились сюда для личного интервью.
Хозяйка этого прекрасного заведения — семидесятилетняя вдова по имени Эстель. Когда в девяностые годы умер ее муж, и она не могла свести концы с концами, то, видимо, вступила в игру «секс за деньги», и именно это привело нас сюда сегодня, дамы и господа.
— О, да. Девственницы пользуются большим спросом, — пробормотала она, делая пометки в очень стильном планировщике «Vera Bradley». — Я дам знать своим постоянным клиентам, и мы посмотрим, кто готов заплатить самую высокую цену.
Она широко улыбнулась.
— Я беру тридцать процентов.
Если честно, я все еще немного недовольна гонораром Эстель за поиск.
Эй, я на сто процентов отказываюсь от своей девственной плевы, не так ли?
От размышлений меня отвлекает то, что Рипли достает из кармана маску и завязывает ее на затылке так, что верхняя половина лица оказывается скрытой.
— Почему у тебя маска? У меня не было маски.
Рипли расправляет плечи. О-о-о. Начинается что-то безумное.
— Я должна тебе кое-что сказать. Но ссылаюсь на пункт о недопустимости осуждения.
— Торжественно клянусь не смеяться, не задыхаться и не читать нотаций.
— Даже не меняя выражения лица.
— Не буду! Скажи мне. — Я смотрю на часы на стене. — У нас есть всего пять минут до того, как мы сможем официально начать жаловаться на наши первые разы.
Рипли издает нечленораздельный звук.
— Вот в чем дело. Я не знаю, буду ли жаловаться. — Она сглатывает. — Я знаю, кто мой клиент.
— Что? Как? Эстель нам не сказала. — Я таращусь на нее. — Кто это?
— Здесь очень важно не осуждать. — Она поджимает губы и делает долгий вдох, медленно выдыхая воздух. — Это мой сводный дядя Мэйз.
Никогда еще оговорка об отсутствии судебного решения не подвергалась такому испытанию.
О, я очень хорошо знаю дядю Рипли — Мэйза. Он бывал на всех ее шумных семейных сборищах с тех пор, как мы стали подругами — а это было сразу после того, как отец Рипли снова женился. Дядя Мэйз — мотоциклист, курящий сигары, татуированный, крутой ублюдок, который, как я уверена, провел девять лет в Сан-Квентине по обвинению в убийстве.
У меня каменное выражение лица, но я уверена, что красная, как спелый помидор.
— Откуда ты это знаешь? — спрашиваю я, стараясь звучать непринужденно. Но в то же время звучу так, будто меня душат.
Рипли берет на себя мои обязанности по вышагиванию.
— На прошлой неделе он был у меня дома на ужине, и я, возможно, просмотрела его контакты на айфоне. Я... возможно, искала женские номера, чтобы удалить их. Странно, но их не было. Но все равно. Я нашла номер этого заведения, но там не было имени. Загадочно. Так что я позвонила туда и... — она останавливается и поворачивается на каблуках, ударяя ладонями друг о друга. — Бам. Я нашла бордель, который все это время работал под носом в нашем маленьком городке.
— Хорошо, — медленно говорю я. — Пожалуйста, не говори мне, что ты носишь эту маску, потому что...
— Не хочу, чтобы он знал, что это я. — Она бросает взгляд на часы. — Это долгая история. Я любила его много лет и... послушай, мы поговорим об этом после.
— После того, как ты трахнешь своего дядю?
Рот Рипли приоткрывается.
— Это похоже на осуждение. И он мой сводный дядя.
Я ухожу в себя, применяя технику медитации, которой занимаюсь каждое утро, чтобы привести себя в порядок.
Я ни за что не позволю Рипли уйти отсюда, не ответив за то, что она скрывала эту давнюю влюбленность от своей лучшей подруги, но, прежде чем я успеваю начать допрос, в комнату входит Эстель.
Господи, она выглядит так, будто направляется на распродажу выпечки. Неудивительно, что это место так хорошо спрятано.
Эстель похлопывает Рипли по руке.
— Пятая комната, дорогая. Он готов.
Бросив последний нервный взгляд в мою сторону, Рипли вылетает из комнаты в вихре голубого шелка и рыжих локонов. Я собираюсь идти за ней, но Эстель преграждает мне путь, двигаясь слишком резво для семидесяти лет.
Я начинаю думать, не ниндзя ли она в костюме бабушки.
— Твой джентльмен тоже здесь, дорогая. И я рада, что мы одни, потому что сначала мне нужно поговорить с тобой. — Она постукивает себя по подбородку. — Этот человек не входит в число моих постоянных клиентов, поэтому до сих пор я не знала, что его вкусы... несколько иные.
В моей голове раздается предупреждение о цунами.
— Что вы имеете в виду под «вкусом»?
Эстель тщательно подбирает слова.
— Запретные, дорогая. Сегодня ты — запретная девственница.
Она смеется.
— Честно говоря, это абсурд. В конце концов, это нелегальное заведение.
Я неловко смеюсь, чтобы заполнить тишину, которую она оставляет после себя.
— Значит... я просто веду себя как обычно?
— Это зависит от тебя. Ты из тех, кто называет мужчину папочкой?
Звук, который я издаю, находится где-то между кашлем и взрывом бомбы.
— Нет. То есть у меня есть отец. Наверное, я называла его так, когда была младше.
— Превосходно. Опирайся на этот опыт.
Неужели мне снится один из тех странных кошмаров, которые бывают только после еды в «Тако Белл»? Серьезно?
Эстель вздыхает, бросая тоскливый взгляд на настенные часы. Я опаздываю на две минуты из-за обвисших яиц.
— Послушай, дорогая. У меня нет времени на длинный урок психологии, поэтому вот сжатая версия. Отец — это бухгалтер в свитере, который зевает во время твоих танцевальных выступлений. Папочка дергает тебя за волосы, трахает, пока ты стоишь на руках и коленях, а потом покупает тебе красивое ожерелье. Разница есть. И тебе позволено наслаждаться этим.
Она окидывает меня одобрительным взглядом.
— И он, конечно, получит наслаждение.
— Спасибо?
После одного кивка она подталкивает меня к двери.
— Комната три. Время представления.