Глава 4. Чувство вины
Домой я вернулась в весьма раздраженном состоянии. Меня бесило буквально все: чья-то собака, нассавшая на колесо моей машины; курица, хлопающая своими перьями в полном непонимании, за что я обложила ее несчастную трехэтажным матом, когда она перекрыла выезд с парковки; красный цвет светофоров, который срабатывал на каждом, сука, перекрестке; а вишенкой на торте был неработающий лифт, из-за которого пришлось подниматься на восьмой этаж пешком.
Пока я добиралась до дома, думала, что прибью кого-нибудь, и долго приходила в себя у входной двери, чтобы не сорваться на сестру из-за мелочи. Однако квартира встретила меня знакомой тишиной. Лишь легкий аромат парфюма с нотами ягод асаи напомнил, что здесь кто-то недавно был.
Может, спит?
Скинула босоножки и повесила рюкзак в прихожей, но он рухнул на пол вместе с отвалившимся крючком. Подняла глаза и посмотрела в потолок, мысленно обращаясь куда надо:
Издеваешься, что ли? Тебе-то я что сделала сегодня?
Если Айноа отдыхала, то шум, по идее, должен был разбудить девушку, так как дверь ее комнаты оказалась открыта. Однако ничего не произошло — даже шороха не было слышно.
— Ноа! Я дома!
И снова тишина.
Прошла в гостиную, заглянула в спальню и убедилась, что сестры в квартире нет.
Прекрасно... И куда отправился человек, который не знает города, да еще и без связи? Ладно, девочка взрослая, дорогу обратно найдет. Подожду до вечера и, если не вернется, брошусь на поиски.
На улице стояла прекрасная погода, не считая духоты и жары, которою я терпеть не могла. Самое время было посетить пляж, освоить виндсерфинг или поиграть в волейбол, а также пропустить пару вкусных коктейлей и насладиться шумом океана... Но нет же! Меня огорошили новостью, выбившей всю почву из-под ног, да еще и отпуск отозвали...
Отодвинув занавеску в сторону, я присела на небольшой диванчик, который стоял у витражного окна. Отсюда открывалась прекрасная панорама на город, и когда мне необходимо было привести голову в порядок, я проводила какое-то время, любуясь пейзажем, — единственный действенный способ, помогавший успокоиться и избавиться от любых мыслей.
Ненавидела, когда меня ставили перед выбором, но больше всего ненавидела, когда этого выбора лишают... Прикрыв глаза, я тяжело вздохнула, вспоминая последний разговор.
«Минуты ожидания складывались в вечность. Я сидела в своем кабинете и прокручивала в голове все, что произошло на «деловых переговорах».
«Надеюсь, Чейз выпроводил эту подозрительную особу, не понравившуюся мне с первого взгляда».
Сквозь закрытое окно пробивался чуть слышный шум улицы, настенные часы отбивали свой четкий ритм, а за пределами кабинета кипела рабочая обстановка, которая на данный момент меня не касалась.
«С закрытыми глазами, и правда, обостряется слух... Интересно, а тактильные ощущения тоже становятся более яркими? Надо бы проверить...
Господи, да что так долго-то?»
Не успела я мысленно возмутиться, как дверь моего кабинета открылась. Лениво разлепив глаза, я встретилась взглядом с начальником. По-хорошему надо бы встать, как в школе, когда ученики приветствуют учителя, но мне было лень даже пальцем пошевелить. Сидела и наблюдала, как Ньюман демонстративно осматривал петли двери и их работоспособность.
— Из-за твоей выходки у меня окна задрожали в кабинете, а про сотрудников офиса я вообще молчу.
Чейз спокойно закрыл дверь и встал напротив стола, засунув руки в карманы брюк. Его взгляд скользнул по моим глазам, затем прошелся по волосам и продолжил спускаться ниже до тех пор, пока тело не скрылось из поля видимости.
— Давай без визуальных прелюдий, переходи сразу к делу. Что решили? — вроде я только немного успокоилась, но стоило увидеть своего босса, снова завелась...
— Ты берешься за это дело, Алварес.
— Не могу поверить... — приложив ладонь к лицу, старалась потушить внутренний пожар, от которого начинали гореть щеки.
«И этот человек мне еще что-то про любовь говорил...»
— Все расходы заказчик полностью берет на себя, а в случае раскрытия дела тебя ждет такое денежное вознаграждение, какое ты не заработала бы за всю жизнь. Плюс, наше издательство выйдет на мировой уровень.
— Если жива останусь! Чейз, да открой глаза! Это все очень подозрительно: появляется какое-то лицо, которое даже имени назвать не может, хочет провести журналистское расследование якобы для собственного интереса, и кого же он выбирает? Девушку, которая похожа на всех жертв. А может, это и есть убийца?
— Не неси бред, Виктория... — он сжал кулаки и уперся ими в стол. — Я вижу, что ты устала, ведь в последнее время жила в этом кресле. Знаю, каких успехов добилась, ведь «выросла» под моим крылом, — не удержавшись я закатила глаза, но Чейз сделал вид, что не заметил этого. — Понимаю твой страх, но это работа. Многие журналисты жизни отдали, когда докапывались до истины.
— Уже похоронить меня решил? — сказав это, я стала вспоминать фамилии знаменитых криминальных журналистов, которых жестоко убили за их деятельность. Ком встал в горле, когда представила эти картины...
Я ненавидела кровь... мне моментально становилось плохо, стоило только подумать о ней... И Чейз знал об этом... А ведь предстояло разбираться не с ограблением цветочного магазина, а с убийствами девушек! Даже от новостных сводок меня выворачивало на изнанку, а видеть всё это воочию...
«Сука!» — хотелось прокричать это в его надменную физиономию, но я не собиралась показывать свою слабость... Много чести.
— Мое предложение в силе, Виктория. Примешь его, и я улажу вопрос с исполнителем... — поняв, что ничего сейчас не добьется, Чейз продолжил: — У меня есть хороший знакомый в департаменте полиции Сан-Диего, попробую договориться о содействии. У тебя два дня, отдохни, потому что я официально отзываю твой отпуск. Прости.
Он развернулся и направился к двери, но, остановившись у самого выхода, снова обернулся:
— У тебя есть время подумать и принять правильное решение, Алварес. Жди звонка, сообщу дальнейший план действий.
Меня никак не отпускало очень плохое предчувствие из-за предстоящего дела, а чуйка еще ни разу не подводила, от чего было страшно...
«Возможно то, что встретит в конце, окончательно сломает меня».
Хлопок входной двери и шуршание пакетов вывели из состояния транса. Выглянув из своего укрытия, я увидела сестру, поднимающую мой рюкзак и крючок.
— Плохой день? — положив мои вещи на тумбочку, Айноа мило улыбнулась, подхватила оставленные на полу продукты и направилась на кухню.
— Хуже некуда, — я закатила глаза и встала с дивана.
Подошла к сестре и рассмотрела содержимое пакета, который Ноа сразу начала разбирать: фрукты, коробочки с китайской едой и бутылка вина.
«Хоть готовить не надо, уже хорошо. Да и самое ценное прикупила, чтобы нервы успокоить...»
— Смотрю, разобралась с районом. Откуда деньги, студентка?
Сестра лишь рассмеялась и отшутилась, что ограбила банк за углом.
Мы решили расположиться в гостиной, как раз напротив окна с прекрасным видом. Накрыли небольшой журнальный столик и обе плюхнулись на диван.
— Расскажи мне, как ты жила все это время?
— Какой конкретно период жизни интересует? — кузина заметно посерьезнела.
— Меня интересует все, начиная с момента моего отъезда... Ты помнишь тот день?
— Никогда не забуду, — Ноа замерла, выдерживая паузу, а затем продолжила: — Меня лишили связи и заколотили окно в комнате, чтобы я не сбежала к тебе... — грустная улыбка коснулась ее лица. — Видела, как ты стояла напротив нашего дома, видела твой взгляд, умоляющий, чтобы я хотя бы выглянула... но мать пригрозила, что выпорет, если ослушаюсь, поэтому я рыдала и наблюдала из-за занавески, как ты прощалась со мной...
Усмехнувшись, Айноа разлила вино по бокалам и сделала первый глоток, видимо, для храбрости... Затем взяла китайскую палочку и стала крутить ее в руках, так и не притронувшись к еде.
— Я расскажу о своем детстве, но моя правда тебе не понравится... — откинувшись на спинку дивана, сестра тяжело выдохнула, глядя на вечерний город.
Согласно кивнув, я уже приготовилась к долгому монологу, полному неприятных моментов.
Чего еще можно ожидать от ее чокнутой семейки?
— Когда ты уехала, для меня начался сущий Ад на Земле... — Айноа начала рассказ, смотря в одну точку, словно погружалась в неприятные воспоминания. — Однако у меня была личная просьба к Алваресам — ты ничего не должна была знать, — кинув на меня мимолетный виноватый взгляд, она снова отвернулась к окну.
— Почему? — голос дрогнул, стало жутко обидно от услышанного.
И так чувствую вину перед ней, а она решила еще и масла подлить...
— Ты мечтала переехать в Штаты, поступить в колледж, и огонек искреннего счастья в твоих глазах грел мою душу на протяжении многих лет... Я не могла лишить тебя этой радости.
Прекрасно...
Начало мне уже не нравилось... Девушка снова перевела на меня взгляд и, уловив возмущенные сигналы, решила провести превентивные меры. Айноа уперлась на одну руку, а вторую поднесла к моему лицу, наклонившись очень близко. Указательный палец нежно коснулся губ, призывая сидеть молча:
— Все претензии выслушаю позже, скажу лишь, что это было моим желанием. Я не хотела, чтобы ты волновалась.
Неуверенно очертив нижнюю губу, Ноа смущенно улыбнулась и убрала руку, словно извиняясь за этот порыв. Странно, казалось бы, волнующее касание, но я даже близко не ощутила того, что почувствовала на пляже. Просто сестра, просто обычное прикосновение... Видимо, тогда дофамин выработался в огромном количестве от неожиданной встречи.
— Я боялась оставаться с отчимом наедине, поэтому после школы приходила на задний двор вашего дома, — она продолжала говорить, избегая зрительного контакта со мной. — Когда твои родители узнали об этом, стали оставлять ключ в потайном месте. Чужой дом стал родным... — Айноа снова усмехнулась, в то время как глаза стали наполняться влагой. — Свободное время проводила в твоей комнате и занималась любимым делом — рисовала. Сеньор Алварес купил целый набор для юной художницы: от красок до мольберта.
Я видела, как заблестели глаза сестры, и мысль о том, что меня не было рядом, душила, сдавливая горло костлявой рукой. Мне хотелось излечить ее душу, укрыть теплым мягким покрывалом и согреть от холодных детских воспоминаний. Стереть память и позволить жить со счастливой улыбкой на лице, не оглядываясь на проклятое прошлое. Конечно, это было невозможно, но обнять ее было мне под силу, что я и собиралась сделать, однако кузина отсела чуть дальше, заметив движение с моей стороны.
— Эти мгновения были самыми яркими в серой и никчемной жизни маленькой девочки, но даже эту радость у нее отобрали...
Ноа замолчала на какое-то время, погрузив нас в давящую тишину. Мои нервы уже не выдерживали, но я не могла себе позволить и слово вымолвить, понимая, как тяжело кузине давался этот разговор.
Может, прекратить все? Мы только встретились, у нас полно времени чтобы наговориться...
Хотя я же не усну теперь всю ночь, если не получу полную информацию... Напиться, что ли?
Кинув взгляд на начатую бутылку вина, я стала прикидывать, а хватит ли мне этого количества для расслабления? Однако поток сторонних мыслей прервал голос сестры:
— Однажды мать узнала обо всем и запретила твоим родителям приближаться ко мне, пригрозив, что заявит на них в полицию. А знаешь за что? За домогательство в отношении малолетнего ребенка! Якобы меня подготавливали для съемок в детской порнографии, — на мгновение ее губы искривились в презрении и отвращении, но затем на лице словно появилась каменная маска, демонстрирующая, что сказанное уже пережито и никак ее теперь не касалось.
— Что?! — от резкого вдоха вино попало не в то горло, и я знатно прокашлялась. — Тетя совсем обалдела?
— Кое-что произошло, когда мне было четырнадцать лет... — Айноа встала и подошла к окну, ей явно было легче говорить, избегая взглядов. — Я чудом осталась жива, и главную роль, по всей видимости, сыграли адреналин и мой Ангел-Хранитель.
После услышанной фразы у меня аж дыхание сперло. В комнате стало ужасно душно, словно из помещения выкачали весь воздух. Мелкая дрожь прошлась по телу. Нервный тремор не позволял спокойно держать бокал в руках, и его пришлось поставить на журнальный столик.
— Эдди пришел ко мне в комнату посреди ночи, когда мать спала... Хотел воспользоваться беспомощным положением, но не ожидал, что я буду биться не на жизнь, а насмерть. Не помню, как с разбегу выпрыгнула в закрытое окно и стремительно упала на землю. Мне повезло, — она горько усмехнулась, почувствовав, как неуместно это прозвучало, — осколки стекла практически не травмировали кожу, а козырек первого этажа смягчил удар... Перелом руки в нескольких местах, отбитые внутренние органы и сотрясение мозга прикрыли банальным лунатизмом...
Упырь недоделанный... С лица Земли сотру, суку...
Значит, вот о чем говорила мама?
— Айноа, а есть ли он на самом деле?
— Я расскажу тебе об этом позже, — она повернулась, взглянув на меня с неким укором и обидой, а затем снова отвела глаза в сторону. — Но тогда я не спала и была в сознании, — выдержав паузу, она продолжила: — На этом история не заканчивается...
Господи, да что еще? Мое сердце сейчас не выдержит...
— Из-за напряженной обстановки в семье и гонений со стороны сверстников в пятнадцать лет я хотела свести счеты с жизнью и перерезала себе все запястья вдоль и поперек... — сестра прокручивала правую руку в левой ладони и смотрела куда угодно, только не на меня. — Медики еле спасли, но лучше бы они этого не делали... Мать упекла меня в дурку, где я пробыла два года...
— Какой кошмар... — я закрыла лицо руками, готовая кричать во весь голос от несправедливости к ребенку. — Лагерь... Мама говорила, что ты была в лагере... Про это речь шла? А я еще думала, какой может быть лагерь в разгар учебы?
— Домой не хотелось возвращаться, по крайней мере не к себе, — продолжила она, отреагировав на мои слова коротким кивком. — Алваресы часто навещали меня и вообще были единственными, кто делал это... Моей самой большой ошибкой было возвращение в «семью». Если бы я сбежала, думаю, меня бы и не искал никто. Но однажды ночью все закончилось: дом вспыхнул как спичка. Я чудом выжила, однако ужасное напоминание того вечера осталось со мной навсегда, — закончив свою речь, Айноа указала на объемное тату, скрывающее шрам на бедре.
— Ноа, ты сейчас рассказываешь просто ужасные вещи! Как твою мать не лишили родительских прав? Уверена, моя семья бы оформила опеку над тобой! А своим я еще выскажу... Как они могли молчать о таком?
Возмущение разрывало меня на части изнутри. Хотелось кричать, плакать, бить посуду, только кому от этого стало бы легче?
— Ты не понимаешь, Тори... Ювенальная юстиция только сейчас начинает набирать обороты в Мексике, а тогда было лишь одно слово. Даже полиция не имела право входить в дом без проведения расследования. Детей не отбирали у семей, если это был не вопиющий случай, как в ситуации с девочкой-Маугли. У нас даже детских домов практически не было, поэтому пришлось скрываться какое-то время и подрабатывать нелегально на новые документы...
— О чем ты сейчас говоришь? — мой голос дрогнул.
Блеклая надежда, что у сестры было нормальное детство, расползлась огромными трещинами и с диким грохотом обрушилась.
— Черт... — выругалась сестра за столь глупую неосторожность и села обратно на диван. — У меня нет желания вдаваться в глубокие воспоминания, — девушка скосила глаза в мою сторону, периферийным зрением наблюдая за реакцией, затем слегка нервозно продолжила: — Эдди погиб в том пожаре, а мне и маме удалось спастись. Не прошло и дня, чтобы я не слышала упреков в свою сторону, почему Господь забрал душу такого замечательного человека, как ее второй покойный муж, а я, недоразумение, испортившее ей всю жизнь, осталась цела и почти невредима...
К концу словесной тирады Айноа уже не выдержала и зарыдала в голос, закрыв лицо руками. Эмоции вырвались наружу, словно все это время она копила их внутри себя, а сейчас, как проснувшийся вулкан, извергла свою боль наружу.
У меня все сжалось внутри от этой картины. Хотелось коснуться плеча сестры и забрать все плохое, что тревожило ее сердце, но, к сожалению, это жизнь, а не фантастическое кино. Нерешительно и очень медленно я потянулась к ней, боясь, что сестра снова отсядет дальше и не позволит вторгнуться в личное пространство... Однако Ноа сама схватила мою ладонь, пролезла под рукой и легла ко мне на колени, поджав ноги.
Я молча гладила волосы кузины, мысленно переваривая услышанное. Тетя мне никогда не нравилась, даже до смерти первого мужа (отца Айноа) она всегда казалась высокомерной, лицемерной и завистливой. Постоянно конкурировала с мамой, пытаясь казаться лучше, чем есть на самом деле.
Лучше бы Айноа была моей родной сестрой...
Всхлипы постепенно прекратились, и я ощутила, как девушка значительно расслабилась. Она немного поменяла положение, слегка перевернувшись на живот. Левой рукой сестра по-прежнему удерживала мою ладонь, переплетя наши пальцы, а правую опустила вдоль моих скрещенных ног.
— Сеньор Алварес часто заступался за меня, и мне казалось, что стены вашего дома никогда не слышали столько скандалов, сколько после нашего переезда, — девушка возобновила рассказ как ни в чем не бывало. — Что в итоге? Я сбежала... Жила на улице какое-то время, потом нашла какую-никакую крышу над головой. Изменила внешность, представлялась другим именем, работала нелегально, так как осталась без документов. В общем, моя жизнь была не сахар, как видишь...
— Как же школа? — я вздрогнула, когда почувствовала легкое касание ее пальцев в районе щиколотки.
— Я не закончила ее... Но, — она поспешила вставить свои три копейки, пока я не перебила, — хорошие связи могут хоть луну с орбиты сдвинуть, и у меня появились такие люди. Благодаря им я восстановила имя в документах, купила диплом об окончании средней школы и поступила в высшую школу архитектуры и дизайна.
— Ты связалась с бандитами?
Ноа протяжно выдохнула, проводя кончиками пальцев вверх-вниз по ноге:
— Это в прошлом, Вики... Жизнь в Мексике меня знатно потрепала, но и наградила за страдания. Главное, появиться в нужном месте и в нужное время, — последние слова она произнесла очень тихо. — А моя судьба — подарок и проклятье в одном флаконе, — сорвавшийся с ее губ шепот еле-еле достиг моих ушей, и, если честно, я усомнилась, было ли это сказано на самом деле.
Время близилось к полуночи, а мы все так же были вместе и просто беседовали ни о чем. Айноа постоянно расспрашивала меня о колледже, о работе, о начальнике. Почему у меня нет парня или почему я до сих пор не замужем? Хочу ли детей и какие вообще планы на жизнь? Ей было интересно абсолютно все, неподдельный азарт в глазах даже бутылка вина не смогла скрыть.
Наши посиделки закончились на веселой ноте, однако колкий осадок осел на душе бесконечными риторическими вопросами:
Смогу ли я оправиться и забыть об услышанном? Нет... Прощу ли я когда-нибудь тетю? Точно нет... Перестану ли испытывать чувство вины? Теперь, однозначно нет...
Прибрав за собой, мы разошлись по комнатам, пожелав друг другу «доброй ночи», но сон не шел ко мне, как бы я ни старалась уснуть. Что только ни делала: и ровно ложилась, вытянув вдоль тела руки, делая глубокие вдохи-выдохи с закрытыми глазами; и считала овец, баранов, коров, слонов, даже мультик вспомнила про мужика, которому тоже что-то мешало уйти в мир сновидений: то капля в кране капнет, то соседи шум устроят.
А самое интересное, я не могла перестать думать о том, с чем же столкнулась сестра, и было устойчивое ощущение, что она явно мне недоговаривала. Успокаивала себя лишь тем, что мы только встретились, впереди много времени, и я надеялась, кузина откроется мне когда-нибудь.
Наконец долгие размышления и ведение внутреннего монолога погрузили меня в подобающее для ночного времени суток состояние, и я отключилась.
Не знаю, сколько проспала, но глаза отрылись сами собой. В комнате стояла ночная тьма, лишь скудные отблески городского освещения проникали сквозь приоткрытое окно. Легкий ветерок колыхал белую занавеску, что и привлекло мое внимание к дальнему углу комнаты. От неожиданности я дернулась и присела, хватая рукой шелковый пододеяльник, который стремительно сползал с меня.
В растерянности я потеряла дар речи... Сон как рукой сняло, да и какой сон вообще? Видимо, какая-то сила разбудила меня, предчувствуя неприятность. Дискомфорт, сопровождающийся чувством волнующего страха, заставил натянуть покрывало по самые уши.
Какого черта мне страшно, это же моя сестра!
Но что она здесь делает?!
— Что-то случилось? Если да, то почему не разбудила? — я наблюдала за девушкой, которая вальяжно развалилась в кресле и молча наблюдала за мной. — Айноа, ау!
Я пощелкала пальцами, размахивая рукой из стороны в сторону, однако кузина лишь наклонила голову вбок, продолжая смотреть под другим углом. От ее взгляда по телу прошелся холодок, оставляя на кончиках пальцев легкое покалывание. Воздух словно затрещал вокруг, и с каждым вдохом становилось все жарче, в носу появилось раздражающее жжение. Сердечный ритм перешел в стадию тахикардии, кровь понеслась по венам, словно скоростной экспресс без тормозов.
Это снова началось... Что происходит?
Жуткое начало совместной жизни...
И только я открыла рот, чтобы что-то спросить, как Айноа прервала тишину низким голосом, от которого моментально бросило в дрожь:
— Прости... У меня не было в планах разбудить тебя.
Ноа медленно поднялась с кресла и расправила плечи. Ее движения были плавными и уверенными, как у человека, знающего чего он хочет от жизни. Она стояла и смотрела на меня с легкой ухмылкой на лице, хрустя пальцами на руках. От непривычного звука все волоски на теле встали дыбом, ведь в моем окружении никто так не делал.
Надеюсь, это не какая-то дикая привычка, потому что слышать такое очень неприятно.
— Так что ты хотела?
Но ответа на мой вопрос снова не последовало. Айноа окинула неторопливым взглядом комнату и вернула внимание на меня.
— Доброй ночи, Виктория... — кузина не спеша развернулась и покинула комнату.
Если сейчас наглядно был продемонстрирован лунатизм сестры, то это жопа... Надо показать ее врачам и что-то делать.
Завтра подробнее расспрошу ее об этом... а сейчас уснуть бы... но как? И что мне делать с накатившим возбуждением?