Часть 9 «Кометы»
Утро началось с легкой суеты. Даня, одетая в свои привычные черные брюки и белое худи, стояла у окна, наблюдая, как Саша допивает последние глотки своего утреннего кофе. Ее пальцы нервно барабанили по подоконнику, а глаза были прикованы к часам. Они опаздывали, и это ее бесило. В комнате царил легкий беспорядок: на столе валялись пустые чашки, окурки в пепельнице, гитара в углу, а на полу — разбросанные листы с текстами песен. Воздух был наполнен запахом кофе и сигаретного дыма.
— Саш, блять, давай уже! — она крикнула, ее голос был резким, но в нем читалась скорее усталость, чем злость. — Ты же староста, тебе вообще-то надо быть примером, а не тормозить всех!
Саша лишь усмехнулся, не торопясь ставить чашку в раковину.
— Дань, успокойся, мы успеем, — он сказал, его голос был спокойным, но в нем читалась легкая ирония. — Ты уже третью сигарету выкурила, пока я кофе пил. Может, тебе стоит меньше нервничать?
— Да пошел ты, — она фыркнула, но в ее глазах мелькнула улыбка. — Ты вообще не понимаешь, как мне сейчас херово. Давай, шевелись.
Глеб лежал на диване, его черные кудрявые волосы растрепались, а глаза были полузакрыты. Даня подошла к нему, потрепала его по волосам и поцеловала в висок.
— Просыпайся, братан, — она сказала, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась нежность. — Мы уже опаздываем.
Глеб лишь кряхнул, но встал, потянувшись.
— Да вы, бля, совсем с ума посходили, — он пробурчал, но улыбнулся. — Кто вообще встает в такую рань?
Когда они вышли, Даня села на переднее сиденье машины, а Саша — на заднее. Аверс уже ждал их за рулем, его лицо было спокойным, но в глазах читалась легкая усталость. Он завел двигатель, и они поехали в сторону университета.
В машине царила тишина, нарушаемая только звуками двигателя. Вдруг Аверс решил заговорить.
— Дань, ты когда к психологу записалась? — спросил он, его голос был спокойным, но в нем читалась тревога.
Даня вздохнула, ее пальцы сжались в кулаки, но она ответила без агрессии.
— Сегодня, вроде бы, — сказала она, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась решимость. — Не лезь ко мне с этим, ок?
Аверс кивнул, но в его глазах читалась забота. Он понимал, что ей тяжело, но не стал настаивать.
Когда они подъехали к университету, Аверс остановил машину у входа. Саша и Даня вышли, а Аверс остался, чтобы покурить. Саша слегка придержал Даню за руку, передавая ей легкую уверенность. Она посмотрела на него, ее глаза были полны благодарности, но в них читалась тревога.
Вдруг перед ними появились те самые парни, которые чуть не избили Даню на прошлой неделе. Их лица были искажены злобными ухмылками, а глаза сверкали ненавистью. Саша грозно на них посмотрел и отодвинул Данию за спину. Она в ужасе схватилась за ткань его ветровки, и оттянула его назад.
— А у нас тут что, новая парочка? — один из парней начал, его голос был полон сарказма. — Два отброса общества теперь вместе?
Саша отошел на шаг, но в этот момент раздался крик Аверса:
— Кого ты там отбросами назвал? — его голос был громким и резким. — Ты хотя бы смотрел, на кого пиздишь! Ты как минимум ничего не стоишь, пока моя дочь и ее лучший друг зарабатывают и не живут за счет мамочки с папочки, да, Данчик?
Даня сверкнула своей улыбкой, подходя к Аверсу и обнимая его одной рукой за плечо.
— Точно, пап, — сказала она, ее голос был полон сарказма. — Эти ублюдки даже не понимают, как они выглядят со стороны.
Саша подошел к ним, чувствуя себя впервые частью семьи. Но парни отступать не собирались.
— Ну ладно, Даня, а Саша-то чего добился? — один из них начал, его голос был полон злорадства, а глаза сверкали решимостью — С тетей живет на третьем курсе?! Отличный результат!
Даня подняла голову, поправила волосы и подошла к главарю банды. Она выставила палец с длинным ногтем ему в грудь и произнесла:
— Заметишь, чего он добился, тогда, когда он на сцену выйдет, ты меня понял? Мудак, блять! Еще раз подойдешь ко мне или к Сашке — я тебе шею сверну!
Парни отошли, их лица выражали смесь злости и страха. Даня мягко улыбнулась Аверсу и Саше, помахав рукой на прощание.
Саша и Даня вошли в здание и сели на уже привычную заднюю парту. К ним подошла Ира, ее лицо выражало смесь неуверенности и надежды.
— Привет, Даня, — начала она, ее голос был тихим. — Ты сегодня выглядишь... очень элегантно.
Даня посмотрела на нее, ее глаза были холодными, но в них читалась злость.
— Где-то я тебя уже видела, — она сказала, ее голос был резким. — А точно, ты та самая, из-за которой Саша и Глеб перестали общаться. Ушла от Саши к моему брату, а ты смышленая. Повторю еще раз: не приближайся к моей семье и Саше!
Ира покраснела и быстро ушла, ее глаза были полны слез. Саша посмотрел на Данию, его лицо выражало смесь удивления и благодарности.
— Дань, ты... — начал он, но она перебила его.
— Не благодари, — сказала она, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась решимость. — Я просто не позволю этим ублюдкам лезть в нашу жизнь.
Саша проворачивал ее слова в голове раз за разом: «в нашу жизнь». Считалось ли это вторым, да нет уже четвертым шагом к ее доверию? Он не знал, просто хотел верить, что она реально считает его семьей.
Через пару минут началась пара. Препод увлеченно рассказывал теорию, но Даня и Саша совсем его не слушали. Даня лежала на парте, наблюдая за тем, как Саша пишет конспект красивым, почти каллиграфическим почерком. Ее глаза были полны усталости, но в них читалась какая-то глубокая нежность.
Половина пары прошла, и вдруг Саша повернулся к ней.
— Дань, может, прогуляем оставшиеся пары? — предложил он, его голос был тихим, но в нем читалась забота.
Она недоверчиво на него посмотрела, переспросила, а потом улыбнулась.
— А ты начинаешь мне нравиться, — она сказала, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась искренность. — Пошли.
Они вышли из аудитории, оставив позади скучные лекции и ненужные разговоры. На улице светило солнце, но в воздухе чувствовалась легкая прохлада. Даня вздохнула, ее глаза были полны облегчения. Она знала, что с Сашей ей будет легче, чем с кем-либо другим.
День был пасмурный, небо затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, словно готовыми пролиться на землю холодным осенним дождем. Воздух был насыщен сыростью, а легкий ветерок, пронизывающий до костей, заставлял людей кутаться в куртки и шарфы. Листья, уже пожелтевшие и опавшие, кружились в воздухе, создавая меланхоличную атмосферу. Даня шла за Сашей, смеясь и размахивая руками, как будто пытаясь отогнать от себя все плохие мысли. На ней была черная кожаная куртка, слегка потрепанная на локтях, и рваные джинсы, которые она сама когда-то порезала в порыве бунтарства. Ее волосы, выкрашенные в черный цвет, были собраны в небрежный пучок, а на губах — темная помада, которая слегка размазалась после того, как она выпила кофе в ближайшей забегаловке.
Саша, напротив, выглядел более сдержанно: серая худи с капюшоном, натянутым на голову, и черные джоггеры. Он шел впереди, изредка оборачиваясь, чтобы убедиться, что Даня не отстала. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась легкая усталость, будто он нес на себе груз, о котором предпочитал молчать.
— Ты, блять, вообще куда идешь? — крикнула Даня, спотыкаясь о бордюр. — Я еле поспеваю за твоими длинными ногами, мудак!
Саша обернулся, ухмыльнулся и протянул ей руку.
— Ну давай, держись, если не можешь сама идти, — сказал он, слегка подтрунивая.
— Да пошел ты, — огрызнулась Даня, но все же взяла его руку. — Ты вообще знаешь, как ходить нормально? Или тебя в детстве не научили?
— А тебя научили материться, как сапожник? — парировал Саша, смеясь. — Ты, блять, как будто из подворотни вылезла.
— А ты как будто из церкви, — фыркнула Даня, но в ее голосе не было злобы. Она чувствовала себя странно легко, будто все проблемы остались где-то далеко позади.
Когда они дошли до подъезда, Саша быстро ввел пароль от домофона, и они поднялись на лифте. Квартира Саши встретила их теплом и уютом. Даня, войдя внутрь, сразу почувствовала запах ванили и крепкого кофе, который витал в воздухе. Она осмотрелась: квартира была выдержана в белых тонах, с минималистичным дизайном. Белые стены, белый диван, белый ковер на полу. Все это создавало ощущение чистоты и спокойствия, но в то же время казалось немного стерильным, будто здесь никто по-настоящему не жил.
— Ну и хоромы у тебя, — проворчала Даня, снимая куртку и бросая ее на стул. — Как будто в больнице, блять. Ты вообще живешь тут или это просто для показухи?
Саша усмехнулся, проходя на кухню.
— А тебе нравится, когда все в грязи и бардаке? — крикнул он оттуда. — Или ты просто привыкла к своему свинарнику?
— Ой, иди ты, — огрызнулась Даня, но в ее голосе снова не было злобы. Она подошла к дивану и неуверенно села, оглядывая комнату. На стене висел большой телевизор, к которому была подключена PlayStation и VR-очки. Рядом стоял стол с наушниками и клавиатурой, словно здесь проходили настоящие киберспортивные баталии.
— Ну что, поиграем? — предложил Саша, возвращаясь с кухни с тарелкой суши. — Я вчера купил новую игру, думал, ты оценишь.
— Да я, блять, никогда в жизни не играла, — ответила Даня, скептически глядя на контроллер. — Ты думаешь, я тут буду кнопки тыкать, как дебил?
— Ну, попробуй, — настаивал Саша, усаживаясь рядом. — Может, тебе понравится. А если нет — всегда можно просто посмотреть, как я играю.
— Ну, смотри, если я что-то сломаю, это твои проблемы, — предупредила Даня, беря контроллер в руки. — И вообще, ты, блять, странный. Кто вообще в такие игры играет? У тебя жизни нет, что ли?
Саша только усмехнулся, запуская игру. Они провели за игрой пару часов, смеясь и подкалывая друг друга. Даня, несмотря на свое первоначальное сопротивление, постепенно втянулась и даже начала получать удовольствие. Но в какой-то момент она вдруг вспомнила о своем визите к психологу и нахмурилась.
— Эй, Саш, — сказала она, откладывая контроллер. — Мне, блять, надо к психологу. Совсем забыла.
Саша посмотрел на нее, слегка удивленный.
— Сейчас? — спросил он. — Ну, ладно, я тебя отвезу.
Они вышли из квартиры, и Саша повел ее к своей машине — новенькой Audi, черной и блестящей, которая явно выделялась среди других машин на парковке.
***
Больница, в которую вошли Саша и девушка, была типичным учреждением с длинными, слегка мрачноватыми коридорами, выкрашенными в бледно-зеленый цвет, который, казалось, был выбран специально, чтобы не вызывать лишних эмоций. Полы были покрыты линолеумом, слегка потертым от времени, но чистым. На стенах висели плакаты с информацией о здоровом образе жизни и расписанием приема врачей. Воздух был пропитан слабым запахом антисептика, смешанным с легким ароматом кофе из соседнего автомата. Где-то вдалеке слышались шаги медперсонала, тихие разговоры и изредка — звонок телефона на reception.
Саша был одет в темные джинсы и простую черную толстовку с капюшоном, которая слегка болталась на его худощавом теле. Его волосы были слегка растрепаны, а на лице читалась смесь беспокойства и решимости. Он крепко сжимал руку Дани, как будто пытался передать ей часть своей силы. Его пальцы были слегка холодными, но крепкими, словно он боялся, что если отпустит, она может просто исчезнуть.
Девушка, напротив, выглядела хрупкой и потерянной. На ней были черные джинсы с рваными коленями, слегка потертые кеды и та самая серая худи Саши, которая была на пару размеров больше, чем нужно. Она утопала в ней, словно пытаясь спрятаться от всего мира. Ее длинные волосы были собраны в небрежный хвост, а лицо, обычно живое и выразительное, сейчас было бледным и напряженным. Ее глаза, обычно яркие и полные ярости, сейчас казались тусклыми, словно затянутыми дымкой. Она шла, слегка сгорбившись, будто стараясь стать меньше, незаметнее.
Когда они подошли к двери кабинета психолога, девушка остановилась, словно не решаясь сделать последний шаг. Она взглянула на Сашу, и в ее глазах читалась мольба, словно она просила его не отпускать ее. Саша, не говоря ни слова, лишь кивнул, пытаясь передать ей уверенность, которую сам едва чувствовал. Его губы слегка дрожали, но он сжал их, стараясь не показать своего волнения. Он уже сделал шаг вперед, чтобы обнять ее, но она быстро отвернулась и скрылась за дверью, словно боясь, что если задержится еще на секунду, то передумает.
Кабинет психолога был небольшим, но уютным. Стены были окрашены в теплый бежевый цвет, на одной из них висела картина с изображением леса, который, казалось, должен был успокаивать. На столе стояла лампа с мягким светом, а рядом — стопка бумаг и несколько книг. В углу комнаты стоял небольшой диван, покрытый пледом с геометрическим узором. Психолог, женщина лет сорока с строгим, но не лишенным доброты лицом, сидела в кресле напротив двери. На ней была белая блузка и темная юбка, а на носу — очки в тонкой оправе. Ее взгляд, однако, был не таким уж дружелюбным. Она смотрела на девушку с легким презрением, словно уже заранее знала, что та пришла с пустыми жалобами.
Девушка села на кресло, поджав под себя ноги и стараясь занять как можно меньше места. Она уткнулась лицом в рукав Сашиной худи, словно пытаясь скрыться от мира, который, казалось, давил на нее со всех сторон. Ее пальцы нервно теребили край рукава, а дыхание было слегка прерывистым.
— Ну что, рассказывай, — произнесла психолог, слегка наклонившись вперед. Ее голос был ровным, но в нем чувствовалась легкая нотка нетерпения. — Что привело тебя сюда?
Девушка молчала, словно слова застряли у нее в горле. Она лишь крепче сжала рукав худи, а ее глаза наполнились слезами.
— Я... я не знаю, — наконец прошептала она, едва слышно. — Мне просто... плохо.
Психолог вздохнула, слегка откинувшись на спинку кресла. Ее взгляд стал еще более холодным.
— Плохо? — повторила она, слегка приподняв бровь. — Это все, что ты можешь сказать? Плохо — это не диагноз. Ты должна быть конкретнее.
Девушка сжалась еще сильнее, словно пытаясь исчезнуть. Ее плечи дрожали, а глаза были полны страха и отчаяния. Она хотела сказать что-то, но слова снова не шли. Вместо этого она лишь крепче прижала к себе ноги, словно пытаясь защититься от мира, который, казалось, был против нее.
Атмосфера в комнате была тяжелой, словно воздух наполнился невидимым напряжением. Свет лампы казался слишком ярким, а тишина — слишком громкой. Девушка чувствовала, как ее сердце бьется все быстрее, а дыхание становится все более прерывистым. Она хотела убежать, спрятаться, но знала, что это невозможно. Она была здесь, одна, лицом к лицу с человеком, который, казалось, не понимал ее и не хотел понимать.
— Ладно, Дания, — начала она мягко, — давай попробуем разобраться, что происходит. Ты говорила мне по телефону, что часто чувствуешь гнев, который не можешь контролировать. Можешь рассказать, как это проявляется?
Даня нахмурилась, ее пальцы сжались в кулаки. Она долго молчала, словно взвешивая каждое слово, прежде чем произнести его.
— Это... это как будто внутри меня что-то взрывается, — наконец сказала она, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась дрожь. — Я не могу это остановить. Иногда я просто хочу кричать, бить что-то, кого-то... Но потом, когда это проходит, я чувствую себя ужасно. Я не хочу быть такой.
Психолог кивнула, делая заметки в блокноте. Ее лицо оставалось спокойным, но в глазах читалось сочувствие.
— Это важно, что ты осознаешь свои эмоции, Дания. Гнев — это естественная реакция, особенно когда мы чувствуем себя беспомощными или обиженными. Давай попробуем понять, что именно вызывает у тебя такие сильные чувства. Может быть, это связано с тем, что происходило в твоей семье?
Даня напряглась, ее плечи поднялись, словно она готовилась к удару. Она сжала губы, но через несколько секунд все же заговорила.
— Мой отец... — ее голос дрогнул, и она замолчала, словно боялась продолжать. — Он всегда был... жестоким. Он бил маму, кричал на нас. Глеб и Ева... они уехали, как только смогли. Они просто оставили меня там. А потом мой друг подал в суд и получил опеку надо мной. Я чувствовала себя... брошенной. Преданной.
Ее голос сорвался на последнем слове, и она быстро вытерла слезу, которая скатилась по щеке. Психолог слегка наклонилась вперед, ее голос стал еще мягче.
— Это должно было быть очень тяжело для тебя, Даня. Ты чувствовала себя одинокой, преданной теми, кто должен был защищать тебя. Это естественно, что ты злишься. Но важно понять, что твой гнев — это не твоя вина. Это реакция на боль, которую ты пережила.
Дания сжала кулаки еще сильнее, ее ногти впились в ладони.
— Но я не хочу быть такой! — вырвалось у нее, ее голос стал громче, в нем слышалась отчаяние. — Я не хочу злиться на всех! Я не хочу чувствовать, что мне нельзя доверять никому! Но я просто... не могу остановиться.
Психолог кивнула, ее взгляд стал еще более мягким.
— Это нормально, что ты чувствуешь себя так, Дания. Ты пережила травму, и твои эмоции — это способ твоего тела и разума справляться с этим. Но мы можем работать над тем, чтобы помочь тебе найти другие способы выразить свои чувства. Ты не одна в этом.
Даня смотрела на психолога, ее глаза были полны сомнения, но в них также читалась слабая надежда.
— Как? Музыка уже не помогает, — прошептала она. — Я не знаю, как это сделать.
Психолог улыбнулась, но это была не радостная улыбка, а скорее понимающая.
— Мы начнем с малого. Во-первых, я выпишу тебе препараты, которые помогут тебе справляться с тревогой и гневом. Они не решат всех проблем, но помогут тебе чувствовать себя более устойчивой. Во-вторых, мы будем встречаться регулярно, чтобы работать над твоими эмоциями, над тем, как ты воспринимаешь себя и других. Это будет нелегко, но я верю, что ты справишься.
Даня медленно кивнула, ее плечи слегка расслабились, но в ее глазах все еще читалась неуверенность.
— А если... если у меня не получится? — спросила она, ее голос был почти шепотом.
Психолог улыбнулась снова, но на этот раз более тепло.
— Ты уже сделала первый шаг, Дань. Ты здесь, ты говоришь о своих чувствах. Это уже огромное достижение. Мы будем работать вместе, шаг за шагом. Ты не одна.
Даня смотрела на психолога, ее глаза наполнились слезами, но на этот раз она не стала их вытирать. Она просто сидела, чувствуя, как тяжесть, которую она несла так долго, начинает понемногу ослабевать.
— Спасибо, — прошептала она, ее голос был едва слышен.
Психолог кивнула, ее взгляд был полон понимания и поддержки.
— Мы начнем с малого, Дань. Ты справишься. Я верю в тебя.