Глава 19. Арест
Непонятная страсть переполняла сердце Воронцова - он трепыхался, стоя посреди огромного количества шкафов с неизведанной информацией и чужими, страшными и сокрытыми от остальных тайнами.
Тетрадь несчастного мальчика, потерявшего родителей, была найдена здесь, в библиотеке. И диалог притворяющегося некультурным Виктора с мнимым собачником, в котором его попросили что-то - или кого-то - устранить. Фотография Людмилы-Анны тоже была найдена в библиотеке - пропахшей пылью и старой бумагой, в месте, где легкие сжимаются от нехватки свежего воздуха. Здесь, в мрачных темных шкафах, переполненных классикой, крылся ответ. Николай был в этом уверен.
Интуиция его не подводила еще ни разу.
Он уже знает, кто Черный Ворон. Он знает, кто столь безжалостно лишает людей жизни и почему он это делает. Почему одним он выкалывает глаза, а другим нет...
И вот сейчас, когда семья Ягужинских куда-то уехала, Николай разворошил все книжные полки, стряхнул книги и непрерывно искал. Искал, искал, искал... Искал, сидя в куче этих пыльных и потрепанных томов... Он искал.
Книга за книгой с глухим стуком поочередно падали на пол, привычно поднимая за собой облако удушливой пыли. И мрак... этот мрак был везде. За каждым шкафом. В каждом углу.
Всюду.
Нет, Николай найдет улики. Он найдет их. И тогда Черного Ворона больше не будет. Эх, напрасно дворецкий полагал, что Ворон даже не знает его. Нет, бандит прекрасно его знает. Как больно понимать, что это...
- Коля?
Воронцов от неожиданности выронил из рук книги и обернулся.
- Людмила?! Что вы здесь делаете? Я думал, вы уехали...
- Нельзя трогать книжки, - пролепетала дочка Ягужинских, с опаской глядя в сторону Николая. - Мама ругаться будет.
- Ругаться? - с иронией переспросил Воронцов. - Но вы же ей не скажете, верно?
Девушка обняла свою костлявую фигуру и тревожно произнесла:
- Нет... Не скажу. Только... ты не пакости сильно, Коль... Мама тогда точно узнает и прибьет тебя...
- Прибьет? - усмехнулся Воронцов. - В каком смысле?
- В... в переносном, - выдавила Люся, опасаясь смотреть бывшему следователю в глаза.
Николай вздохнул и, подойдя к девушке, утешающе обнял ее.
- Не переживай, - ласково говорил мужчина, но его глаза отдавали невероятной суровостью и серьезностью. - Все пройдет. И будет все хорошо. Переменится.
- Коля, не уезжай от нас, - всхлипнула Людмила и, переполнившись слепым доверием, прижалась к дворецкому. - Я же не смогу без тебя... Ты добрый, понимающий, такой светлый и хороший... Ты не уезжай, никого не бойся... Живи здесь всегда, ты ведь любишь меня?
Воронцов кашлянул. Так как он не понял, в каком именно смысле был задан вопрос, то, дабы не рассердить сумасшедшую, уверенно сказал:
- Да, конечно, Люсь. Разумеется.
Хозяйская дочка воспылала невиданным счастьем и крепко обняла Николая своими костлявыми ручками.
Нет. Ягужинская младшая его не выдаст. Она действительно помешалась на Воронцове, как безумные фанатки помешиваются на своем кумире.
Значит, ее можно не страшиться. Во всяком случае, всегда можно придумать хорошую отмазку и на вопрос "что делаешь?" спокойно ответить: решил найти Людмиле Станиславовне новую интересную книжку, чтобы она полюбила ее так же, как и ту, про принцессу и рыцаря...
Жаль девочку. Так и не появился в ее жизни рыцарь... Ну, зато мага убили - и то хорошо.
Осторожно высвободившись из объятий Людмилы, Николай вновь стал разгребать блеклые и пыльные тома. Люся же вскоре, к великому счастью дворецкого, интерес к его занятию потеряла, а потому - неслышно покинула библиотеку.
И вскоре после долгих, мучительных и протяжных поисков, перевернув с ног на голову тысячи классических книг, проведя в библиотеке множество часов, Воронцов наконец-таки нашел его.
Его - современный сборник стихов Сергея Александровича Есенина.
***
Кто лучше всего умеет орудовать ножом?
Мужчины или женщины?
Женщины.
Вспомните, сколько вкуснейших блюд они готовят с помощью этого простого, казалось бы, кухонного прибора. Да без ножа в наше время не обойдется ни один человек, ни одна кухня!
Разрезать хлеб, помидоры, огурцы... Нож с давних времен стал незаменимым предметом любого человека, будь то мужчина или женщина...
Но согласитесь, женщина готовит куда чаще, чем мужчина. И это не стереотипы, как кто-то бы на это незамедлительно ответил. Это история, дошедшая до нас с незапамятных времен. Это наше прошлое, это наша культура. Всегда и во все времена мужчина являлся добытчиком пищи, а женщина эту пищу готовила, даруя ей хоть какой-то съедобный вид.
Вот и сейчас баба Вера стояла и, вытирая невольно просочившееся жгучие и щиплющие глаза слезы, кромсала ножом луковицу, намериваясь добавить ее в суп и получить жирненький острый бульончик.
- Вот зря Коля тебе этот вуй фуй показал, - сетовала бабушка, поглядывая на Марину. - Теперь ты только и сидишь с этим компуктером и этими... как их... чертями... наголовниками.
- Наушниками, - весело отозвалась девушка.
- Ну и придумают же! - ворчала Вера Анатольевна. - Надевают их на голову, а называют наушниками!
Безродных счастливо рассмеялась, опрокинулась на спинку стула и поделилась:
- Баб Вер, да это просто такой тип, который на голову надевать надо. А так, обычно наушники в уши втыкают.
- Кошмар! - воскликнула бабушка. - Больно, наверное, да?
- Да нет, - пожала плечами Марина. - Они же маленькие. Правда, я никогда их не вставляла. У Паши когда-то были, но он не разрешал их брать, говорил, сломаешь. Только он сам их потом сломал. Вот.
Бабушку история о сломанных наушниках не интересовала. Она высыпала нарезанный лук в кастрюлю и начала резать морковку.
- И что? - начала баба Вера, чтобы проявить хоть какой-то интерес и не показаться несовременной. - Ты музыку прямо с вуя фуя слушаешь?
- Вай фая. Ага. Мне Коля такой сайт показал, там такие песни замечательные...
Марина вновь счастливо рассмеялась.
Нож бабушки ловко ходил по морковке, раздавая равномерный стук, соприкасаясь с разделочной доской. Аромат булькающего супа и свежей моркови заставил Марину выбраться на кухню и усесться за стол, с любопытством смотря на бабушку.
Вера Анатольевна покосилась на девушку и проворчала:
- Что это у тебя такие щеки румяные и глаза блестят? И еще подозрительно веселая такая... Я надеюсь, реплика о... кхм, Диме, являлась просто глупой шуткой с твоей стороны?
Невероятно красивое и обожаемое девушкой имя пронзило ее слух, что вновь заставило ее нервно хихикнуть.
- Да. Может быть. Это всего лишь шутка. И надо смеяться. Потому что она смешная! Да. И я сама ее придумала...
Баба Вера окинула девушку долгим взглядом, потом улыбнулась и вновь принялась за морковь.
- У него такие глаза! - с невероятной страстью крикнула Марина. - О-о-о, такие... Потрясающие! А лицо его... Даже словами не описать... У меня мурашки по коже, когда я вдруг где-нибудь чувствую запах сигарет... Да Дима же неповторимый! Он такой добрый! Такой нежный и ласковый!
Бабушка вздохнула:
- Я тоже, когда в Колиного деда Мишку влюбилась, тоже самое говорила. Точь-в-точь как у тебя слова были. И глаза, и запах, и добрый, и ласковый... Я не хочу тебя отговаривать, просто делюсь мыслями, что Громов... он способен на все. Будь осторожнее с ним. Не прогадай.
Марина счастливо рассмеялась.
- Да что вы, баб Вер! Он ничуточки ни злой! Он мне мороженое купил, и вещи мои у Пашки забрал, и...
Ее фразу оборвал звонок в дверь.
Марина вскочила со стула.
- Это Дима! - вскричала она. - Коля должен быть на работе, а Сеня так рано никогда не встает. Это точно Димочка! Ой, а я ж некрасивая... Надо хоть платье надеть... Ой, пока буду платье надевать, он уйдет...
Опрометью кинувшись к двери, с великим желанием Марина распахнула ее.
- Гражданка Безродных?
Девушка ойкнула и отступила на шаг. Увидеть Василия с Нориковым она никак не ожидала. А главное - их было не узнать. Вместо озорного и веселого взгляда они смотрели серьезно, холодно, что нагоняло некую жуть.
- Здравствуйте... - неуверенно проронила Марина, поневоле сделав еще один шаг назад.
- Вам придется проехать с нами, - заученно сказал Нориков, по прежнему глядя с суровостью, где не было даже намека на дружелюбие.
- Почему? - опешила Марина.
- Вы задержаны по подозрению в сговоре с преступником, - отчеканил Нориков. - Идемте. С вами проведут допрос.
- С... с каким преступником? - девушка сунула резко вспотевшие ладони в карманы, судорожно сглатывая обильную слюну.
- С вами проведут допрос, - уйдя от ответа, сказал Нориков. - Пойдемте же, и не заставляйте нас принимать крайние меры.
- Это какой-то розыгрыш? - с очень сильной неуверенностью в голосе, спросила Марина, но послушно последовала за мужчинами.
Полицейские, не ответив, повели девушку из дома.
Марина слышала, как кричала за спиной баба Вера. Как стучали сапоги полицейских о пол - но эти звуки все же не были похожи на звуки Дмитрия. Как взволнованно дышал Нориков, идущий впереди, и Василий, шествующий сзади.
- Я правда не понимаю, что происходит, - жалобно произнесла Марина. - Это ошибка, я уверена в этом. Позвоните Громову, он подтвердит!
Нориков обернулся, но теперь в его глазах мелькнула... нотка сочувствия?
Мужчины вышли из подъезда. В висках Марины застучало, когда она увидела полицейскую машину. По всему телу пронеслись ледяные мурашки.
- Послушайте, но вы ведь не верите в мою виновность?! - воскликнула Безродных.
За спиной вдруг послышался тяжелый вздох Василия.
- Мы-то не верим. Но приказы Громова не обсуждаются.
***
Тощие лучики света проникали сквозь железную решетку окна и озаряли его черный силуэт, стоящий спиной. От него исходил сигаретный дым, который и обволакивал эту мрачную и сырую допросную.
Из каждого угла доносились запахи гнили, сырости и ржавого железа. Посреди комнаты стоял темный ледяной стол, ножки которого были прикреплены к полу. Впрочем, с тяжелыми стульями была проделана та же процедура, и их невозможно было ни поднять, ни просто отодвинуть.
За железной дверью раздавались тихие мужские голоса и эхо шагов по полу, но ни слов, ни даже смысла уловить было невозможно.
Впрочем, вся эта тюремная атмосфера: мрачная, холодная, суровая, состоящая из сплошного железа не внушала Марине никакой симпатии.
Дмитрий Григорьевич, потушив наконец сигарету, неспешно, растягивая каждый миг, развернулся и уставился на девушку со сталью во взгляде.
- Давай сейчас не будем тратить время и мои драгоценные нервы, которых и так почти не осталось, - медленно, делая большие паузы между словами, отчеканил Громов. - Ты просто скажешь мне, кто Черный Ворон, и где я могу его найти, а потом спокойно, безо всяких конфликтов отправишься в СИЗО.
Девушка ошарашенно взглянула на Дмитрия Григорьевича и едва слышно спросила:
- Дим... ты что? Что с тобой?
- Я повторяю вопрос. Кто Черный Ворон, и где я могу его найти?
Марина закашлялась, прижав заледеневшие руки к обжигающим щекам.
- Дима, я тебя не понимаю...
- Я повторяю. Кто Черный Ворон, и где я могу его найти?
Дыхание девушки участилось. Похоже, Громов сейчас не шутит и говорит на полном серьезе. Настроение майора выдавали его пылающие тихой ненавистью глаза и тяжелый, несвойственный ему тон. Нет, Дмитрий, конечно, часто грубит или кричит, но вот таким Марина его никогда не видела.
Он не просто кричал. Он был в ярости, хоть и говорил спокойно.
Однако его тяжелое дыхание и постоянно сжатые кулаки говорили, что он крепится из последних сил.
- Браво, Марина, - выдохнул Громов и демонстративно похлопал в ладоши. - Браво! Признаю. Не ожидал. Хитро. Такой завуалированный план... Не каждый преступник способен продумать столько ходов, а тут девчонка... Верно говорят: не верь никому. Самый родной человек способен оказаться всемирно известным бандитом.
- Каким бандитом? - сжала ладони Марина. - О чем ты вообще говоришь? Я не понимаю до конца смысл этого ареста! Либо ты решил пошутить, либо...
- В первую очередь, я попрошу соблюдать нормы этикета и обращаться к посторонним людям уважительно: на "вы".
- Да? - прищурилась девушка. Слабая надежда теплилась в ее душе, заявляя, что это все лишь удачный розыгрыш, и что сейчас Громов скажет что-то вроде: "Да не парься, Марин! Я ж пошутил! Просто признания в любви в допросной комнате я еще не встречал, а потому решил его устроить. Марина, я тебя люблю!". - Почему же ты всем "тыкаешь"? Где же тогда твой этикет? Где уважение, если ты требуешь его к себе?
Громов усмехнулся, прислонился к стене, постучал пальцами по холодной бетонной поверхности и, ничуть не сомневаясь в своей правоте, сказал:
- То есть, я должен уважительно обращаться к преступникам? К этому не нужному миру мусору, который захламляет нашу страну, нашу Россию? К этой падали, которая бухает в подворотнях и ворует у горожан честно заработанные деньги? Я должен обращаться к ним уважительно? На "вы"? Так, по-твоему?
Марина заерзала на твердом неудобном стуле.
- Ты считаешь меня преступницей? Падалью, которая бухает в подворотнях? Дим, я не до конца поняла твой...
- А ну хватит! - вдруг оглушительно рявкнул мужчина, с невероятной силой впечатав кулак в потрескавшуюся стену. - Я тебе не Дима! Я Дмитрий Григорьевич Громов, но если вдруг твоя короткая память стерла мое отчество и фамилию, то изволь звать меня товарищем майором!
Теперь Марина взглянула на Громова с явным страхом, в ужасе обняв себя руками. Что случилось с ним? Почему его ярость достигла крайней точки?! В чем провинилась девушка?! Ведь в последний раз, когда они виделись, Дмитрий Григорьевич был нежен и ласков, так что теперь с ним стало?! Ведь с того момента Марина ничего не делала! Ну, разве что, поцеловала его...
- Провести меня решила, дрянь?! - гаркнул Громов, с размаху пнув свободный железный стул. - Ресничками вздумала похлопать?! Признаю, такого со мной еще не было! Чтобы преступница, дабы отвести от себя подозрения, не просто втиралась в доверие, но и имитировала влюбленность к полицейскому, который ведет это дело! Хвалю, спектакль вышел почти правдоподобным, Оскара тебе! Да, Марин, на моей практике подобного еще не случалось...
- Дим, - прошептала девушка, сглатывая тяжелый комок в горле. Картинка вокруг исказилась и покрылась матовой пеленой. - Я же просто...
- Только мне интересно, а почему ты так боишься сдать своего дружка?! Почему не называешь имени Ворона? Настолько любишь его, что боишься за его судьбу? Кто он?! Мамонт?! Воронцов?!
Марина опустила голову на стол, уткнувшись лицом в холодную железную поверхность.
Ей так не хотелось, чтобы Дмитрий Григорьевич видел ее слезы... Ее слабость...
- А я знаю, почему ты ничего не говоришь! - вдруг рассмеявшись, заявил Громов. - Ты и есть Черный Ворон? Да? Молчишь? И как все гениально продумано! Если бы у меня была шляпа, я бы сразу же снял бы ее перед тобой! Вначале торчишь на улице, чтобы кучка тупых ментов пригрела тебя и прониклась к тебе дружелюбием. Затем, пролепетав, что тебя выгнали из дома, ты заселяешься к Воронцову и очаровываешь своим обаянием и его. Но тут у тебя возникает проблема: на пути встает злой полицейский, который везде сует свой нос! Ты не можешь нормально повертеться и возле питерского музея, и походить возле дома Николая - везде мелькает любопытная морда майора. Устранять его тебе крайне невыгодно, поэтому в твою голову приходит один простой план: очаровать полицейского и влюбить в себя, что значительно снизит его бдительность. Ну, посуди сама: кто будет подозревать человека, которого немыслимо любит?
Теперь уже, даже уткнув лицо в поверхность стола, скрыть слезы не удалось. Тело тряслось от беззвучных рыданий. Горячие струи, обжигая лицо, стекали по щекам и молчаливыми каплями падали на стол.
Невыносимая обида насквозь прожигала тело девушки, заставляя ее с силой закусить свою руку, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшиеся эмоции.
- Вначале ты просто решила за мной увязаться, - Громов сел на стул и достал сигарету. - Постоянно шла со мной на дело, хотя ни капли им не интересовалась. Пыталась разыграть состояние слепой любви, крича и смеясь без повода. Вышло, кстати, слишком уж неестественно, я тебе скажу. Потом ты, предварительно постучав в мою дверь и удостоверившись в моем отсутствии - да, да, алкаш Вовка тебя видел! - ты села на лавочку и стала целовать мою фотографию, дабы привлечь мое внимание и убедить меня в том, что ты действительно заинтересована мной. А потом как ни в чем не бывало вскочила с места и настолько правдоподобно сыграла испуг, что я до последнего сомневался в твоей виновности. Но даже тогда мне пришло в голову: если бы ты и хотела скрыть от меня факт симпатии, тогда почему ты сидела на лавочке прямо рядом с моим домом?! Ты не могла больше найти мест?! А потом началось... Постоянное следование за мной по пятам, поведение психически больной, странный смех, неестественная реакция на все мои слова... Таким образом ты хотела убить двух зайцев: перевести меня на свою сторону и быть в курсе дела, ведь всех свидетелей ты допрашивала вместе со мной. А завершилось все чем? О, да, конечно же, пугливая овечка вдруг превратилась в уверенную даму и осмелилась поцеловать злого полицейского? Красиво. Только неправдоподобно. Актриса из тебя явно фиговая.
Марина подняла покрасневшее лицо и попыталась дрожащими губами выдавить улыбку. Но улыбки у нее не вышло, зато из уголка глаза по щеке покатилась еще одна горячая капля.
- Дим... - прохрипела Безродных. - Ты можешь не верить мне и считать меня сумасшедшей, но я действительно...
- А самое главное, - вдруг вскричал Громов и вскочил со стула, - что я тебе почти поверил! Да, черт возьми, я почти тебе поверил! Я действительно поверил в то, что могу быть хоть кому-то нужен в этом мире! Я поверил, что и меня могут полюбить! Да, я вдруг поверил, что я тоже могу быть ничем не хуже других, что и у меня может быть семья, дети... Мне ж... Мне ж почти показалось, что я тоже могу кого-то любить... Хотя это странно... звучит... Впрочем, тебе же плевать. Ты ведь почти добилась своей цели: обвела вокруг пальца гада-полицейского, перевела его на свою сторону. Охотнику всегда начхать на душу жертвы. Ты ж просто... играла с моими... с моими подозрениями. Но... я же верил тебе! До последнего верил!
В глазах его метались молнии, губы плотно сжаты, крепкие пальцы изо всех сил сдавливали сигарету. Но почему-то казалось, что этот каменный суровый мужчина... вот-вот заплачет?..
- А я-то думал, - горько рассмеявшись, говорил Громов, - что эта девка нашла в таком, как я? Оказывается, есть, что. Мой титул майора. Я долго над этим размышлял, и верить мне в это, как ни странно, совершенно не хотелось. Но пазл в моей голове сложился, и я поверил. Какая же ты все-таки тварь...
Его слова пулей вонзились в сердце Марины. Она с силой сжала свои волосы, взглянула в лицо Дмитрию Григорьевичу, которое немыслимо искажалось и расплывалось из-за огромного количества пелены слез девушки, и медленно, срывающимся голосом проговорила:
- Да. Ты прав. Я тварь. Но что ты хочешь от меня услышать? Извинения? Хорошо, извини меня, за то, что я смогла вдруг разглядеть в тебе хорошего человека, твою светлую строну. Прости меня, что боготворила тебя и считала своим кумиром, тем, на ком должны равняться все сотрудники полиции. Я приношу извинения, что каждую ночь не спала, думая лишь о тебе... Прости меня, если сможешь.
- Иди к черту со своими извинениями! - рявкнул Дмитрий Григорьевич. - От тебя, сволочь, мне больше ничего не надо, кроме одного: настоящего имени Черного Ворона. Скажи мне, кто он, и я спокойно отпущу тебя в изолятор.
- Но... Дим... Я не...
- Заткнись! Лучше заткнись, тварь! Хватит мне свою сопливую бурду нести! Хватит вякать, что ты ничего не понимаешь! Все ты прекрасно понимаешь! Поэтому я спрашиваю тебя: кто Черный Ворон?
Марина простонала и мучительно сжала виски, желая больше всего исчезнуть от этого яростного взгляда.
- Кто Черный Ворон?!
Хрипловатый голос давил на уши, из-за чего пришлось зажать их.
Но это не помогло.
- Кто Черный Ворон?!
Не в силах справиться со своими бушующими эмоциями, Марина стала пытаться рвать волосы на своей голове, намериваясь избавиться от этого голоса, пронзающего душу.
- Кто Черный Ворон?!
Девушка взвыла, сползла на пол и начала изо всех сил долбить кулаками железную поверхность пола, из-за чего на руках образовались кровоточащие раны.
- Встать!
Марина вновь приняла попытку зажать уши.
Нет. Этот голос был в голове.
- Встать!
Резко подойдя к девушке, Громов больно схватил ее за запястье, рывком поднял и швырнул на стул.
- Я не знаю, кто Ворон! - только эту фразу можно было различить сквозь невнятные рыдания. - Я не знаю, кто он! Я не знаю его... Я не зна-а-аю...
Майор раздраженно вставил в зубы очередную сигарету.
- Как хочешь. Не желаешь по-хорошему - будет по-плохому. Сейчас ты пойдешь в СИЗО, а там уж подумаешь, сотрудничать со следствием или нет. Ты подумай, Марина, подумай, времени у тебя будет много. А потом опять поговорим. Но если ты снова передумаешь признаваться - разговор будет совсем другой. Хотя... я очень надеялся, что больше мы не встретимся. Твоя рожа вызывает у меня омерзение.
- Пос... лушай... - всхлипывая и шмыгая носом, проговорила Марина. - Я же тебя...
- И ты поймешь, каково это - полиции мозги дурить.
- Дим, я же тебя...
- Думала, я такой дурак, да? Не пойму твоих целей?
- Послушай, Дим, я тебя...
Громов, выпустив порцию дыма изо рта, постучал в железную дверь и, едва ли оттуда высунулось лицо бдительного, но незнакомого Марине полицейского, майор коротко приказал:
- Увести.
Когда стальная рука ухватила кисть девушки, когда темная холодная допросная была окинута прощальным взором, Марина взглянула на помятое лицо Громова и прошептала:
- Я же люблю тебя, Дим...
- Пошла вон, - устало сказал Дмитрий Григорьевич и, потушив сигарету, вышел из допросной.