Холодная кровь ворона

И вот он впервые увидел сияющие солнечные лучи, сплетенные из золотых нитей. Впервые вдохнул манящий и невероятно вкусный воздух. Впервые глотнул свежайшей живительной воды, состоящей из прохладных кристалликов-капель...

Он родился.

И впервые перед ним предстал наш мир, который был для него рисован яркими и радужными красками, будто рисунок пятилетнего ребенка.

Росток затрепетал от наслаждения и стал жить.

Он потянулся навстречу алмазным бусинам искрящейся воды и начал с жадностью поглощать ее. Будь это человек, окружающие мигом бы оторвали его от напитка, опасаясь, что жаждущий испить может захлебнуться. Но это был всего лишь росток прекрасного в будущем цветка, и он захлебнуться не боялся, а потому - пил, пил и пил, не в силах насладиться невероятным и изысканным вкусом воды.

Бабушка, закончив поливать растение, отставила банку и с невероятной любовью взглянула на проклюнувшийся стебелек.

- Эх, красивым будет! - не в силах отвести взгляд от нежнейшего создания природы, прошептала баба Вера.

Видеть жизнь в растениях или неодушевленных предметах - исключительный дар всех женщин.

Николай же, к сожалению, такого дара не имел, а потому со слабо выраженным непониманием косился в сторону бабушки.

Старушка пригладила седые волосы, некогда бывшие великолепными кудрявыми локонами, и с нотками легкой тревоги спросила:

- Коль, а тот черт... Он ведь больше не придет? Что за дело вновь связало тебя с ним?

Воронцов впился руками в взлохмоченные волосы и кашлянул:

- Громов помнит, каким я был хорошим следователем, а потому - просит меня помощи в одном... незначительном деле.

- Так уж и незначительном? - прищурилась баба Вера.

- Сущий пустяк, - натянуто улыбнулся Николай. - В питерском музее украли одну вещь, и мне необходимо приехать, разобраться... Ты не волнуйся, Дмитрий Григорьевич оплатит мою поездку!

- Почему же за это дело не возьмется местная полиция? - уперла руки в боки бабушка, склонив голову.

Воронцов открыл было рот, но тут, к его великому счастью, раздался звонок в дверь.

Реакцию бабы Веры нужно было видеть. Она моментально слилась с белоснежной скатертью и, мелко перекрестившись, прошептала:

- О, господи, хоть бы не Громов! Хоть бы не он!

Да. Это был не он. За дверью, шустро поблескивая глазами и почесывая кудрявую макушку, стоял Семен Дубровский.

Первой репликой гостя была фраза, которая заставит всколыхнуться сердце любого человека.

- Я все знаю!

- Да неужели? - изогнул бровь Николай и попытался сделать серьезное лицо, но сквозь его сжатые губы просачивалась невольная улыбка.

Все-таки вечно оптимистичный, веселый и озорной Сенька всегда внушал Воронцову чувство непонятного доверия, давал прилив сил и, как ни странно, желание жить. Есть такие люди, после разговора с которыми становится тепло на душе и уютно в сердце. Они, подобно психологам, успокаивают возбудившиеся нервы и подают слабый блеск веры в будущее.

Вот таким человеком и был Семен.

- Египетские клещи, он еще и неужелькает! - всплеснул руками Дубровский, укоризненно посмотрев на друга.

Николай же в свою очередь скосил взгляд на бабушку и с облегчением заметил, как ее кожа обрела естественный цвет, нахмуренность спала, глаза наполнились теплотой и лаской.

- Сенька! - радостно воскликнула старушка. - Проходи, мой хороший, сейчас я тебе чайку заварю!

- Вера Анатольевна, нам бы поговорить! - отважно отрапортовал Семен и, потянув Николая за рукав, отвел его в комнату и закрыл дверь.

Воронцов с немым вопросом в глазах уставился на Сеню. Какая же, интересно знать, новость заставила его примчаться сюда?

- Я все знаю, - повторил Дубровский, но уже не с былой уверенностью, и тревожно покосился на дверь. - Бабушка не подслушает?

- Она тактичная, - качнул головой Николай. - Во всяком, случае, подслушивать точно не будет. Что ты хотел?

- А то! - неожиданно злобно воскликнул Сеня и плюхнулся в кресло. - Что у тебя тут, египетские клещи, происходит?! Садовник погиб, домработница... А следующий кто? Дворецкий?!

- Помолчи, - поднял ладони вверх Николай.

- Нет уж, я не помолчу! Я не помолчу, Коля! Что это за картина такая, из-за которой всех убивают? Думаешь, тебя это не коснется? Думаешь, ты избраный, да? Полагаешь, бандит пожалеет портить такую красоту и не станет уродовать твое лицо, вырезая глаза, как он сделал это садовнику?!

Вырезая глаза? Откуда Семен об этом знает? Хотя... трудно ли узнать...

- Прошу вспомнить, глаза он вырезает не всем, а лишь тем, кому, по его логике, нужно, - криво улыбнулся Воронцов. - У Яны они были целы. Если ты такой всезнающий, ты должен был быть в курсе.

- Откуда? - горько вздохнул Семен. - Я ж не бывший мент, в самые интересные места меня, в отличие от тебя, не пускают. Кстати, ты что, с Громовым на пару работаешь?

- Обстоятельства вынудили, - туманным взглядом окинув комнату, сказал Николай.

- Египетские ж клещи! У-у, помню, как этот зверюга меня допрашивал! У меня там чуть сердце не остановилось, думал, умираю уже, так эта тварь все орет: "В скольких преступлениях замешан?! Сколько человек ограбил?! Были ли совершены убийства?!". Ох ты ж, его голос у меня до сих пор в голове... Не представляю, как ты с ним ладишь.

- Пока и не лажу. Так, пытаемся создать иллюзию нормальных отношений... Хотя я прекрасно вижу, что он ненавидит меня. Да и я его тоже, если не ненавижу, то... Ну, не внушает он мне доверия, что поделать.

Семен скрестил руки на груди, икнул и с опаской спросил:

- Коль, тебя... тебя ведь точно не убьют?

- Да зачем им меня-то убивать? Яна с Костей, возможно, знали какую-то чудовищную тайну, либо были знакомы с Черным Вороном лично, отчего серийный убийца и решил их убрать. В любом случае, мне неизвестно ничего о преступнике, за исключением его личной подписи в виде птицы, которую он вырезает на теле жертв. Определенно, у этого Ворона невиданное хладнокровие, в венах этого преступника течет холодная кровь. Впрочем, это все, что мне известно. Я не вижу смысла Черному Ворону убивать меня. Возможно, он даже и не знает о моем существовании.

- Ты ведь ведешь это дело! - вскочил с места Семен. - Я уверен, очень скоро ты докопаешься до истины! Ворону это будет, посуди сам, ну никак не выгодно!

- Полагаю, он даже и не подозревает о моем расследовании.

Дубровский сипло вздохнул, вновь рухнул в кресло и неуверенно сказал:

- Ну... хорошо. Тебе лучше знать. Но на твоем месте я бы все-таки предостерегся и не стал бы лезть в самое пекло. А что с глазами?

- С какими глазами? - не понял Николай.

- Египетские клещи! С теми, что маньяк у жертв вырезает. Ты сказал, это он делает только с отдельными людьми. Возможно, если мы поймем, с кем, мы сможем узнать хотя бы примерную его личность?

Воронцов тоже аккуратно уселся на кровать, настойчиво потер уже давно не бритые щеки и устало сказал:

- Да. Наверное. Не знаю. У меня уже голова кругом идет об этом думать. Скорее всего, это какое-то послание. Возможно, Костя увидел что-то лишнее, отчего Черный Ворон избрал такой метод убийства? Хотя... По показаниям экспертов, когда садовнику выкалывали глаза, Костя был еще жив. Обездвижен, но жив.

Семен со свистом выдохнул воздух, откинулся на спинку кресла и прошептал:

- Это... это немыслимо...

- Согласен. Я считаю, садовник узнал что-то... что-то такое, чего знать не должен. Ведь не зря он мне тогда заикнулся о Черном Вороне. Сказал, дескать, последние деньки здесь работаю, а потом... А что потом? Потом он заработает столько денег, что работа будет ему не нужна? А что, если он шантажировал Ворона? Тогда логика убийцы вполне ясна. Также Софья, жена Константина, упоминала, что он ранее работал в ФСБ. Там он мог и узнать о такой личности, как Черный Ворон. Но Яна! Обычная простушка, ничем не примечательная девушка! Да, она болтлива, и, порой, рассказывала всякие небылицы, пусть даже и про Ворона. Но ее рассказам - грош цена! Ну какой адекватный человек поверит в то, что маньяк превращается в птичку?! Даже если бы она что-либо рассказала кому о Черном Вороне, ей бы все равно никто не поверил. И если в убийстве Кости, бывшего фээсбэшника, я нахожу хоть какой-то смысл, то в убийстве Яны... Странно, что бандит вообще ее знает.

- Вот! - поднял указательный палец вверх Семен. - Значит, вполне вероятно, он знает и тебя.

Николай задумчиво провел рукой по волосам.

- Да нет... не думаю. Яна впустила гостя в дом, отрезала ему кусочек торта, значит, с убийцей она была знакома достаточно хорошо. Навряд ли Ворон так же отлично знает и меня. Ну, все! Хватит о преступлениях! Мне завтра еще в Питер ехать, ума не приложу, как я буду там что-либо искать, под прицелом камер... Хотя, Громов ведь как-то искал. Значит, и у меня получится. Пошли, бабушка уже, наверное, чаю налила.

- А где Марина? - как бы невзначай спросил Дубровский.

Николай поднялся с места, подошел к другу и, пристально взглянув ему в глаза, коротко усмехнулся.

- А зачем она тебе? - с ноткой иронии спросил Воронцов.

- Жениться хочу, - неожиданно честно ответил Сеня. - А что тут такого? Она красивая, ласковая и добрая. Не орет. Готовить вкусно умеет. Идеальная жена.

- Бабуля ее в магазин отправила, - рассмеялся Николай. - Что ж, в таком разе, я вынужден тебя, как говорят нынешние подростки, обломить. Она уже нашла подходящую, на ее взгляд... кхм, кандидатуру.

Семен осекся, взглянул на Воронцова с нескрываемой обидой в глазах и всплеснул руками:

- Египетские клещи! И тут ты преуспел! Ну, да, конечно, ты ж у нас такой вежливый!

- Семен, послушай...

- Где же дураку-Сеньке на счастье-то рассчитывать? Дядя Коля уже все добро к своим рукам прибрал!

- Семен, ты неправильно...

- А я уж такую свадьбу у себя в голове нарисовал! Тортики, салатики... И придумал уже, как детей назвать! Оля и Катя, если девочки, и Федя и Коля, если мальчики. Да, да, в честь тебя хотел сына именовать, морда крысиная! А ты... ты...

- Сеня, пос...

- Ты свинья!

- Семен! - воскликнул Воронцов. - Речь не обо мне! Марина всерьез заинтересована совершенно другим человеком.

Дубровский запнулся, закашлялся и изумленно взглянул на Николая.

- А кто это? Я его знаю?

- К сожалению, да.

- К сожалению? Почему к сожалению? Кто это, египетские клещи? Стой, подожди, молчи, я сам догадаюсь... Так, сейчас перечислим все русские имена... Он ведь русский, да? Федя, Коля, Петя, Ваня, Егор, Кирилл, Андрей...

- Так ты до ночи угадывать будешь, - вздохнул Воронцов, косясь на дверь. - А чай остывает. Не парься, его зовут Дмитрий. Дмитрий Григорьевич Громов.

Семен поперхнулся, пораженно взглянул на Николая и вдруг, повалившись на кресло, истерично рассмеялся.

- Ой, Коля, извини, что я считал тебя угрюмым человеком, не умеющим шутить... Фух, так это прикол был, да? Значит, нет у Марины никого? Египетские клещи, ну зачем так пугать-то?

Воронцов кашлянул, поджал губы, но ничего не сказал, лишь жестом приказал Сене следовать за ним на кухню, опасаясь за остывающий чай.

- Нет, ну это ж надо так придумать! - веселился Семен, отправившись за Николаем. - Громов! Вот же фантазия у тебя, у меня такой даже нет!

Горький аромат чая проникал во все комнаты. Бабушка, с нетерпением катая карамельку по столу, ждала, когда же гость и внук наконец сядут за стол.

- Из сладенького только немножко конфет, - радостно сказала старушка, завидев мужчин. - Сейчас Марина придет и что-нибудь принесет. Я ей сказала ватрушек купить, у нас в магазине такие вкусные ватрушки сейчас привозят... И не черти какие-нибудь их пекут, а хорошие пекари! О, вон, в окне ее вижу! Идет уже! Быстро она управилась, прям как метеор! Значит, сейчас будем пить чай с ватрушками!

Однако чай с ватрушками им попить не удалось. Неизвестно, что случилось с Семеном, но он буквально налетел на девушку, едва ли не сбив ее с ног. Выхватив у нее пакеты и буркнув: "Давай помогу", Дубровский дотащил их до стола.

- Что случилось? - ошарашенно спросила Марина.

- Случилось? - наигранно удивился Сеня. - Ничего не случилось! Я просто решил помочь!

Марина вцепилась в прядь волос и, не сводя глаз с Дубровского, осторожно уселась за стол.

Поведение мужчины удивляло девушку. Может, это очередная его шутка? Сеня всегда выкидывает какие-нибудь забавные вещи. Он хороший и веселый, но... какой-то очень странный. Непредсказуемый, одним словом.

- Ты любишь театр? - неожиданно спросил Дубровский, чем возвел в шок и Марину, и бабушку.

- Я... - девушка запнулась. - Я не знаю. Я там ни разу не была...

- Вот и я не люблю. Скука смертная. Подумаешь, поют, танцуют... Другое дело - кино! Там, говорят, новый фильм вышел, захватывающий - жуть! Сегодня уже поздно, давай завтра сходим?

- З...завтра? - оторопела девушка и нервно стала мять в руках обертку от фантика. - А я завтра не могу... Я должна уточнить о... - Марина покосилась на бабушку и завершила: - ...об одном деле. Мне Дима задание дал, будет нехорошо, если я его подведу. Он ведь рассчитывает на мою помощь, переживает, наверное...

- Стоп, подожди, - поднял ладони вверх Дубровский. - Какой еще Дима? Почему я его не знаю?

- Вот именно! - вмешалась бабушка. - Что за черт у тебя появился? Кто такой Дима?

- Д... Дима? - сбивчиво начала Марина. - Я с ним... вместе работаю, получается. Дима Громов. Неужели не знаете?

Баба Вера подавилась ватрушкой. Лицо Сени выразило сначала истинное непонимание, но затем налилось злобой.

- А ну-ка пойдем со мной, - тихо, но требовательно сказал Дубровский.

Предвещая нечто плохое, Марина последовала за Семеном в комнату. Николай же отправился вместе с ними, дабы спасти девушку, если Сеня вдруг захочет ее прибить.

- Чем я хуже него?!

Неизменный вопрос всех мужчин, которые когда-либо попадали в подобную ситуацию. И неизменно девушки не будут знать на него внятного ответа.

- Сеня, - тихо проронила Безродных. - Да с чего ты взял...

- Чем. Я. Хуже. Него, - делая длинные паузы между словами, воскликнул Дубровский.

Марина с мольбой во взгляде посмотрела на Воронцова, словно надеясь на поддержку с его стороны. Но он также ждал ответа.

Его тоже интересовало: а чем Семен хуже Громова?

- Ты хороший, - поняв, что ответа не избежать, начала Марина, тревожно теребя краешек свитера. - Ты слишком хороший, Сеня.

- Ага, - кивнул Дубровский. - То есть, я слишком хороший, чтобы быть твоим мужем. А Громов слишком плохой, он идеально подходит.

- Да, - твердо ответила девушка. - Понимаешь... Ты успешный, красивый и веселый человек. Найти невесту тебе не составит труда. По тебе видно, ты счастливый. У тебя была любовь. Любовь родителей, бабушек и дедушек... А вот Дима уже потерял всякую надежду. Любовь для него является наивной детской сказкой. Он... он ведь не жестокий, он в душе очень добрый, просто... Он боится показывать свою доброту, иначе этим начнут пользоваться. Мне... мне очень его жаль. Он на меня похож, я имею в виду, своей судьбой. И если его полюбит хоть кто-то, пусть даже я, он изменится. Лишь капелька добра - и люди меняются. Тем более, он очень красивый, харизматичный. А глаза у него... такие пронзительные! Такие великолепные! Когда он на меня смотрит, у меня прямо все внутри трепещет!

- Дура ты, - со вздохом сказал Семен. - Явно перечиталась любовных романов. Вот ну любого понял бы, но Громова... Только вспомню, как он меня допрашивал... б-р-р! Может, хоть сейчас тебе глаза открыть? Хорошо, открою. Тебе явно хочется любви, как в дешевой мелодраме, но запомни: Громов не будет дарить тебе цветы и плюшевых зайцев. Он не будет гулять с тобой под дождем, говоря неземные комплименты. Он не будет делать шокирующие сюрпризы, вроде кольца в бокале. Он не будет тем, кем ты его себе представляешь. И хоть тысяча человек полюбит крокодила, он не превратится в кролика.

- Дима тебе не крокодил, - с обидой в голосе крикнула девушка. - Не смей его обзывать! И чтоб ты знал: он блестяще распутывает дело о Черном Вороне. Он полицейский, каких еще поискать надо!

- Да, кстати, - опомнился вдруг Николай. - Вы узнали что-нибудь насчет детдома?

- Да, узнали! - завелась отчего-то Марина. - И это, между прочим, Громов узнал!

- Рассказывай, - потребовал Воронцов.

Девушка, обрадовавшись перемене темы, начала:

- Пожар действительно был, да такой, о котором месяца три в газетах писали. Те, кто были внутри, живыми не остались. Абсолютно. Дверь была заперта, поэтому никто не вышел наружу. Это сказал сторож, у которого в тот день был выходной, а о пожаре он услышал из первых уст свидетелей. Когда редкие ночные прохожие - а случилось это ночью - увидели огонь и додумались отпереть дверь, детдом уже полыхал настолько, что ни выйти, ни зайти туда не представлялось возможным. Дима говорит, что Елене удалось бы выжить только в одном случае: если она сама и устроила бы этот поджог.

***

Освежающий и чуть влажный воздух отрезвлял ее затуманенное сознание.

Ее руки и лоб взмокли от напряжения, она упорно ходила взад и вперед, совершенно не замечая этого.

Сердце колотилось, и стук его ощущался и в висках, и в животе, и в кончиках пальцев.

- Нет, Марина, дурочка, что же ты делаешь, - твердила она себе, но ее вторая личность упрямо стояла на своем и не сходила с тропы своего мнения.

Ее поведение уже выглядит не просто навязчивым, оно выглядит глупым. Чрезвычайно глупым.

- Если ты действительно хочешь повысить себя в его глазах, - порой, говорил ей Воронцов, когда они вдвоем с Мариной сидели на кухне, - то не будь его преданной собачкой. Стань гордой. Стань выше этого. Поверь, он уже не знает, куда от тебя деться, по нему это отчетливо видно. Не мельтеши перед ним хотя бы недельку. Дай ему отдохнуть от твоего постоянного присутствия. Дай ему соскучиться.

Представление о том, как Дима сидит и скучает по ней, будоражило кровь Марины, заставляло все внутри заливаться мелкой дрожью, а дыхание - сладостно замирать.

Да, это, конечно, разумный ход... Но он был гораздо сильнее воли Безродных. Она жаждала находиться рядом с ним, вдыхать тот умопомрачительный запах сигарет, видеть его черную кожаную куртку, высокие сапоги и потертые джинсы...

И вот сейчас она находилась возле его дома. Кто знает, что привело ее сюда, но здесь, рядом с ним, девушка чувствовала прилив уверенности и некого душевного удовлетворения.

Пускай Дима не увидит ее. Пускай... Это ее не волновало. Марину успокаивало, что он рядом, и что с ним все хорошо.

Девушка аккуратно уселась на чуть влажную скамейку. Из левого нагрудного кармана, согреваемого сердцем, она достала визитку. Ту самую, на которой был запечатлен он. Аккуратно причесанные пшеничные волосы, лесные глаза, смотрящие подавленно и устало... Громов ассоциировался в сознании Марины с лесом - великим, бескрайним, неприступным, не пускающим посторонних в свою глубь, в свою сокрытую душу...

Но рядом с девушкой была лишь фотография. Мертвая фотография. А ей нужен был живой человек! Его голос, запах табака, шуршание кожаной куртки и стук высоких сапог...

Не в силах одолеть свою страсть, Марина, опьяненная жаждой этих звуков и запахов, вбежала на нужный этаж и вспотевшей ладонью вдавила кнопку звонка.

На этот раз никто не ответил девушке. Никто не открыл дверь.

Возможно, Громова не было дома, а, возможно, он не хотел нарушать свое железное пространство одиночества и впускать кого-либо в свою квартиру.

Очевидно, сама судьба на стороне Марины. Сама судьба говорит ей: "Что же ты делаешь, дура... Остановись!".

И вновь девушка вернулась на влажную весеннюю лавочку.

Нет, фотография - это мертвое изображение человека. А Громов нужен был ей живым.

Тогда Марина решила следить за прохожими, коих было, в связи с выходным днем, обильное количество.

Вот прошел мимо мужчина, чьи волосы напоминали волосы Дмитрия Григорьевича. А вот парень в потертых джинсах, которые были в точности, как и у майора. Вот какой-то господин взглянул на Марину, и у нее внутри все затрепетало от волнения - его глаза походили на глаза Громова...

Так она и собирала черты случайных прохожих, пытаясь воссоздать в голове образ Дмитрия Григорьевича. Не мертвого изображения, как на фотографии, а настоящего человека.

Мимо проехал парнишка на велосипеде - на парне была надета черная кожаная куртка. А вдали прошагал мужик в высоких сапогах, издавая такой родной стук.

Марина всхлипнула от восторга и прижала помятую визитку к соленым губам.

Из ближнего магазина вышел грузчик с чуть оттопыренными ушами, а у продавца, вышедшего проконтролировать привоз товаров, прямой нос напоминал нос Громова...

Но самый сильный всплеск чувств вызвал малоприятный на вид гражданин, который, покачиваясь, вышел из магазинчика и... закурил.

Вот этот штрих и завершил портрет Дмитрия Григорьевича. Этот запах помог по-настоящему прочувствовать присутствие майора. Марина прижала руку к сердцу, попытавшись успокоить разбушевавшиеся эмоции.

Ее колотило - внутри и снаружи. Сознание девушки, поддавшись лживой иллюзии, упорно твердило о реальном присутствии Громова. Ей удалось создать настолько реалистичный портрет, что она сама поверила в него... и от этого ей стало чуточку легче.

Живот будто окатило кипятком. Марина с несвойственной ей страстью прижала фотографию к бешено стучащему сердцу, а потом отстранила ее, словно боясь передоза этих ощущений. Осторожно, словно фото тоже было способно на чувства, девушка погладила визитку по теплой бумаге, согретой ее сердцем. Потом снова прикоснулась к фотографии губами, совершенно позабыв об окружающих и их непонимающем взгляде, которым они одаряли Марину.

Тот малоприятный гражданин ушел, но запах сигарет по-прежнему не желал покидать Марину. Возможно, сознание, не намериваясь расставаться с требуемым ароматом табака, решило прокручивать его, как зрители перематывают любимый момент из понравившегося фильма.

Нет, а все-таки странно, что тот курящий мужчина ушел, а запах не исчез, хотя прошло уже порядочно времени. Возможно, Безродных просто потеряла счет часам?

Неожиданная мысль током вонзилась в мысли девушки. Неторопливо, будто надеясь, что это все - лишь плод ее разыгравшейся фантазии, Марина обернулась.

Немой крик застыл у нее в горле. У нее хватило сил, чтобы резко вскочить, но затем ее тело моментально онемело, будто повинуясь сильнейшему наркозу. Что она чувствовала, так это лишь то, как влажный ветер обдувает ее вспотевшие ладони.

Громов стоял позади скамейки и смотрел на Марину... не со злобой, и не с яростью, а с каким-то несвойственным для него удивлением. Или, если говорить точнее - с поражением.

Опомнившись в самый последний момент, девушка, изо всех сил контролируя свои онемевшие руки, спрятала за спиной фотографию и честно попыталась выдавить неловкие оправдания, но из ее горла полился лишь нечленораздельный хрип.

Что делать?! Бежать?! Остаться?!

Война мыслей заставляла Марину обездвиженно стоять, нервно пряча за спиной фото. Лишь потом, когда одна из идей все-таки одержала победу, девушка дернулась, намериваясь убежать и... черт возьми, наконец-то принять во внимание совет Воронцова!

С поразительной реакцией Дмитрий Григорьевич вмиг оказался рядом с Мариной и крепко схватил ее за плечи.

Табак, кожаная куртка, джинсы...

Теперь дрожь била девушку не только изнутри, но и снаружи. Она тряслась, словно промерзший до костей котенок, поразившись полному онемению своего тела. Стало вдруг настолько жарко, что Марина подавилась раскаленным, на ее взгляд, воздухом.

- Отпусти... - сдавленно прошептала она, из последних сил держа себя в сознании.

Он будто ее не слышал. Внимательно, будто в первый раз, он смотрел в ее глаза, словно там ожидая найти ответ на переполняющие его мысли вопросы.

А вопросов у него было много...

- Отпусти...

Только сейчас хрип девушки дошел до него, и Громов, будто опомнившись, разжал хватку и опустил руки.

Да, так Марина не бегала еще никогда... Наплевав на боль в боку, на практически не шевелящиеся ноги, она неслась, словно опасаясь, что майор вдруг захочет ее догнать.

Однако ему это было не нужно. Дмитрий по-прежнему стоял на том же самом месте и с выражением истинного непонимания на лице смотрел вслед девушке, оставившей после себя такое количество вопросов...