Глава 4. Что такое мир?
Что такое мир?
Это безумный круговорот, засасывающий людей в серую рутину жгучей тоски.
Это война, в которой каждый сам за себя - и против всех.
Это место, заселенное лживыми и прогнившими людьми, фальшивыми улыбками, неестественным смехом и неестественными слезами.
Это скала, по которой требуется карабкаться вверх, изрезая руки и срывая ногти... Отпуститься нельзя - сорвешься.
Да. Мир ужасен и гадок, если вы беретесь за его оценку в скверном расположении духа. Когда вас предал лучший друг. Накричало начальство. Украли деньги. Пропала любимая собака. Будете ли вы в такой момент восхвалять красоту нашей планеты и глупо улыбаться каждому встречному? Вы будете сладостно замирать, говоря о том, насколько добры все люди и как прекрасно жить?
Нет?
Но представьте... Лучший друг вас не предавал - это была лишь глупая клевета завистников. Начальство осознало свою ошибку и извинилось. Деньги, оказывается, не украли - они одиноко лежали под вашим матрацом. Собака преданно сидела возле вашей двери и виновато смотрела в пол. Не испытаете ли вы явное облегчение? Не почувствуете, как что-то тяжелое растворяется в сердце, превращаясь в легкую облачную дымку? Не признаете невольную снисходительность - а, возможно, и нечто большее - к нашему миру?
И вот опять все здорово. Солнце светит, птички поют, приближается весна...
Жизнь чудесна.
Марина энергично пыталась отскрести от тарелки засохшие рисинки плова. Губка была уже очень старой, дырявой и почерневшей. Вода - холодной. Моющего средства было мало, поэтому на посуде оставались капельки жира. И вообще, сама жизнь была глупой и бессмысленной.
Никогда больше не нужно готовить плов... От него проблем больше, чем пользы.
Марина утерла тыльной стороной ладони лоб и продолжила очищать тарелки от засохшей еды.
- Я люблю тебя, Джон, - задыхался телевизор, и Марина принялась драить посуду еще яростнее.
- О, Мэгги, наша любовь взаимна! Я подарю тебе весь мир!
Девушка вздохнула и сунула надоевшую тарелку под струю воды.
Неужели где-то там, в глубине незнакомого и чужого мира, существует такая любовь? Неужели где-то там, в недоступном для девушки месте, мужчины дарят женщинам цветы, водят в ресторан, пишут им стихи? Неужели где-то там, где нет места Марине, существуют счастливые семьи, в которых карапузики-дети бегают по дому, а родители с любовью вспоминают свадьбу и обдумывают планы на будущее?
Это выдумки кинематографов или в мире действительно существует подобное?
А, может быть, и вправду выдумки? Может быть, у девушек совсем другие, несказочные женихи? Вроде... вроде Павла?
Услышав за дверью тяжелые шаги, Безродных сунула тарелку в шкафчик и присела на стул, с замиранием сердца слушая, как лязгает в замочной скважине металлический ключ.
Скрип двери. Запах дыма. Запах перегара.
- Марина! - рявкнул вошедший, и девушка привычно вскочила.
Он снова принес несколько бутылок водки...
- Марина! - повторил он, уже громче и настойчивее.
- Да? - тихо прошептала девушка, помогая мужчине снять его куртку.
- Почему ничего пожрать нет?! - сморкнувшись, крикнул Павел. - Блин! Сегодня такая фигня тупая была... Замотался я весь! И ты еще пожрать не даешь. Хочешь, чтоб я сдох?
- Так я же... Приготовила... Борщ сварила...
- Борщ?! Опять борщ?! Жри сама свой борщ! Ты че, больше готовить ничего не умеешь?! Дура! Толку от тебя, как от козла молока. Надоела! Сидишь у меня на шее, деньги высасываешь. Уж избавиться от тебя пора!
- Паш, - прошептала девушка. - Хороший мой, ты только не сердись... Я сейчас все сделаю. Все, что ты попросишь. Вот чего ты хочешь?
- Хочу, чтобы ты заткнулась и свалила с моих глаз! - хрипло воскликнул мужчина. - И так тошно, сил нет. Уматывай в гостиную, не мешай мне отдыхать.
Марина закивала и послушно удалилась. Спорить с Павлом - все равно, что тушить огонь бензином: вспыхнет пламя - и все, привет котенку.
Девушка задумчиво смотрела в дверной проем на Мамонта, неспешно разгружающего свои покупки на старенький полуразвалившийся стол.
До безумия тощий, морщинистый, высушенный мужчина, будто бы из него выкачали всю молодость и жизнь, явив на свет лишь засохшую оболочку. Рваный свитер свободно болтался на его фигуре, то и дело соскальзывая с плеч... Глаза были блеклые, потухшие, не выражающие ничего, кроме тупой злобы, а иногда - странной любви и обожания ко всем. Дряхлый, сморщенный старик с хриплым и скрипучим голосом. И никто бы не догадался, что данному человеку всего тридцать лет.
Марина медленно открыла окно, с наслаждением ощущая, как ледяные порывы ветра небольно колят ее щеки и изгоняют из комнаты такой отвратительный, но такой привычный запах сигарет и алкоголя.
Да... Давно это было... Марина даже не помнила, когда именно это произошло. Вроде бы, тогда она должна была пойти в первый класс... или же уже была ученицей какой-то школы...
Она смутно помнила лица родителей. Вроде они были очень красивыми... Но навека остался в памяти тот запах маминых рук. Отчего-то они всегда пахли молоком и медом, так нежно и так пьяняще. А еще девушка помнила, когда в детстве она обнимала отца, его колючая щетина маленькими иголками царапала ее пухленькие алые щечки.
- Ты как ежик! - смеялась Марина, ласково обнимая отца за шею.
И все. Больше девушка не помнила ничего, за исключением тех мгновений, когда она, бывало, шалила слишком сильно, и мама сдвигала брови и говорила грозным голосом:
- Не будешь слушаться - отдам тебя в детдом!
Что такое детдом, Марина не знала, но ей всегда казалось, что это страшное место - намного хуже тюрьмы, где непослушных детей морят голодом, бьют и издеваются над ними, настолько страшно звучало это слово.
Конечно, мама в порыве гнева пыталась лишь припугнуть расшалившую дочь. Ничего серьезного она в своем понимании не имела, но в детдом поехать девочке все же пришлось.
Какие-то незнакомые люди вдруг приехали к ней. Странные мужчины в синей форме с жалостью смотрели на Марину, изучали ее квартиру... А мамы с папой все не было.
- Собирайся, мы отвезем тебя в детдом, - приказал один из незнакомцев, и сердце девочки замерло в немом ужасе.
Но она же вела себя хорошо! Она не капризничала, не разбрасывала по комнате игрушки, не смотрела до поздней ночи мультфильмы, не отодвигала тарелку с кашей... За что же ее хотят отвезти в это жуткое место?!
В тот момент все внутри у девочки будто взбесилось, и мозг приказывал лишь одно - сбежать!
Как ей удалось бежать, она не помнила, но жизнь на воле вечным клеймом отпечаталась в памяти.
Вначале ей просто захотелось есть, но во всех кафе и уж тем более ресторанах с отвращением гнали странную девчонку прочь. Никому не хотелось даром давать еду, пусть даже и ребенку, ведь у него есть родители, которые могут его накормить. По крайней мере, так рассуждали продавцы.
Затем, когда девочке пришлось ночевать в одной из многочисленных детских беседок, ей было немыслимо холодно, но какой-то добрый бомж поделился с ней своей разодранной и грязной курткой.
Шли дни. Теперь Марина по-настоящему поняла, что такое голод. Вы думаете, это просто ноющее ощущение в животе? Тогда поздравляю - вы никогда не испытывали истинного голода.
Вначале девочку знобило, у нее появлялась температура. Возможно, это был результат жизни на свежем воздухе. Хоть на дворе и был конец мая, но ночи были слишком холодными для того, чтобы спать на улице. А, быть может, это было причиной голодания?
Живот сводило в мучительных судорогах, девочку лихорадило. Мозг почти перестал соображать, в ее мыслях было лишь одно слово - еда.
Десны кровоточили, к горлу то и дело подступала тошнота, с которой впоследствии Марина уже не могла справляться. Ее шатало, когда она пыталась куда-либо дойти.
Иногда девочка, чтобы успокоить себя, представляла любимую еду - сладкую сочную клубнику, жареную шкварчащую картошечку, бутерброд с майонезом и помидором... Она так живо представляла вымышленный обед, что начала явно ощущать вкус и запахи воображаемых продуктов. К сожалению, такая еда могла насытить лишь мозг, но не желудок. Нужно было срочно найти пропитание.
Ее голова уже почти не работала, когда вдруг Марина увидела мужчину, который ел гамбургер. Трясущиеся ноги сами поднесли девочку к господину.
- Еда, - прохрипела Марина, и из ее губ зазмеилась тонкая красная полоска.
- Ты хочешь есть? - с искренней жалостью спросил мужчина.
- Еда, - глухо повторила девочка и потеряла сознание.
***
Первое, что ощутила Марина сквозь темноту плотно сжатых век - тепло.
Оно нежно ласкало измученную ослабшую девочку, которая неопределенное время, будто бездомная исхудавшая собака, болталась по уголкам негостипреимного города.
Горячий куриный бульон обжег ее простуженное горло.
Над ней стоял человек. Зрение девочки никак не хотело фокусироваться, силуэт то и дело расплывался, словно под матовым стеклом.
- Она очнулась! - радостно воскликнул чей-то высокий мальчишеский голос.
Картина вокруг немного обрела четкость. Марина находилась в комнате - уютной, светлой, чем-то похожей на ее родной дом, но с чужой мебелью и незнакомой обстановкой.
Над ней склонился мужчина - тот самый, что ел бутерброд за уличным столиком. Взгляд у него был нахмурен и строг, но почему-то от человека исходила неведомая теплота, заставляющая Марину расслабиться.
- Как тебя зовут? - тихо спросил мужчина, проведя рукой по своим волосам с легкой проседью.
Девочка огляделась. Оказывается, помимо уже знакомого ей человека в комнате присутствовали еще двое - полноватая женщина в радужном халате и белобрысый мальчишка, с любопытством глядящий на гостью.
- Я Марина... - ответила девочка и сильно закашлялась.
- Как твоя фамилия? Сколько тебе лет? Как зовут твоего папу? - начал засыпать вопросами мужчина.
- Я... я Марина Безродных... - прошептала девочка, поборов кашель. - Мне семь... Папу звать Сережей... Я... я хочу домой, но там какие-то люди... Они хотят отвезти меня в детдом.
Мужчина нахмурился еще больше. Провел рукой по спутанным волосам - теперь уже волосам Марины - и спросил:
- Где же твои родители?
- Не знаю... Они уехали в деревню по делам и еще не вернулись, хотя обещали приехать через два часа...
Мужчина взглянул на девочку теперь уже с выражением истинной жалости. Его глаза отчего-то поневоле увлажнялись, когда он смотрел на костлявое, измазанное грязью тельце, на изорванную одежду и засаленные волосы.
Наконец, будто бы взяв себя в руки, окрепшим голосом он произнес:
- Меня зовут дядя Леня. Это мои жена и сын, - он кивнул на женщину с мальчишкой. - Я постараюсь помочь тебе найти твоих родителей.
И Леонид действительно приложил все усилия, чтобы отыскать отца и мать Марины Сергеевны Безродных. Он очень удивился, когда оказалось, что родители девочки погибли в аварии, а она сама сбежала при попытке определить ее в детский дом.
И даже сейчас, познав ужасную жизнь в чужом для нее мире, девочке со слезами обнимала Леонида и шептала:
- Пожалуйста, не отдавайте меня в детдом... Я буду хорошей... Я буду послушной...
Мужчина явно мешкался:
- О тебе больше некому позаботиться, - уверял он. - Там не так плохо, как ты думаешь. Люди там добрые. Ты найдешь новых друзей и...
- Я не хочу! - ревела девочка. - Дядя Леня, пожалуйста, не отдавайте меня! Я хочу жить с вами!
- Да я не против... - мялся Леонид. - Но вдруг тебе у меня не понравится? Вдруг ты не найдешь общий язык с моим сыном? Ведь он мальчишка, а ты девочка...
- Мне уже понравилось! И Павлик мне тоже понравился, он добрый и хороший! Он для меня рисунок нарисовал, он также не хочет, чтобы я уезжала!
Сердце Леонида дрогнуло, и он оформил опекунство.
Вот так Марина стала членом семьи Мамонтовых.
Дядя Леня плавно перешел в папу, тетя Инна - в маму. Впрочем, милый белобрысенький мальчик настаивал, чтобы его звали по имени. Зваться братом он никак не хотел, хотя очень тепло относился к неожиданно возникшей сестре.
Леонид оказался очень добрым человеком. Он уважал тишину и спокойствие, но несмотря на это зачастую играл с детьми.
Инна была веселой женщиной с тонким чувством юмора и любовью к природе. Очень часто она выезжала в лес или на речку, в обязательном порядке беря с собой Марину и Павлика.
Что касается мальчика... Он был добрым. Действительно добрым, очень милым и обожающим природу, подобно матери. Он радостно принял Марину в семью и любил играть с ней, хоть девочка и была младше на три года. Они всегда были вместе, и приемные родители с любовью смотрели на возникшую крепкую дружбу.
Часто бывало, когда Леонид заходил в комнату и видел сына, старательно вырисовывающего какую-нибудь диснеевскую принцессу. Завидя отца, мальчик неловко закрывал рисунок и смущенно говорил:
- Это... Маринке. Она любит всяких принцесс, только рисовать вообще не умеет. Я ей подарок решил сделать.
Но один день в корень изменил доброго лучистого мальчика.
Помимо Марины, у Павла были друзья и среди мальчишек, одним из которых являлся Женя Блофов, живущий с сыном Мамонтовых по соседству. Но неожиданно лучший друг Павлика уехал, говоря о том, что его родители хотят переселиться в более просторное жилище в другом городе.
Квартира Блофовых пустовала недолго - вскоре в нее заселилились другие жильцы.
Отец и сын. Яблоко от яблони...
С их появлением все вокруг превратилось в сущий ад.
Стеклянные бутылки, из которых исходил отвратительный запах собачих отходов - а, возможно, и не только собачих. Бесконечные окурки. Грязь, ругательства, ненависть - все это поселилось в подъезде вместе с семьей Рылиных.
- Паша, не смей подходить к сыну соседского пьяницы! - восклицала Инна, впервые узнав о новых жильцах.
- Мама! - искренне возмущался Павел. - Да зачем он мне нужен? Подумаешь, Женька уехал... У меня Марина есть!
И мать расслабилась.
Матерям свойственно слепо верить словам своих детей. И не только потому, что мамы считают своих ребят безгрешными ангелами.
Просто они хотят верить. Они желают верить. Вера - именно она успокаивает встревоженные сердца матерей. Именно она приугасает разбушевавшиеся чувства. Именно она порождает надежду на светлое будущее ребенка.
Но и у детей есть свойство... Им свойственно обманывать своих матерей.
Возможно, они этого не желают. Быть может, они просто вынуждены...
Ведь дети так не хотят, чтобы их ругали. Они так не хотят видеть огорчение на лицах матерей. Их просто убивает родительский крик, который мамы именуют воспитанием.
И они обманывают. Для спасения собственной шкуры - ну и что?
Просто они хотят быть лучшими. Они хотят, чтобы их любили.
Да, быть может, Паша Мамонтов действительно был тогда твердо уверен, что никогда не перейдет на сторону грязи и пьянства. Но ведь детей так привлекает все новое. Им так интересно - а как живут плохие люди? Как они стали такими? Почему они избрали именно этот путь?
Вдобавок, в тот момент мальчика убивало одиночество. Без Евгения... мир ребенка стал каким-то пустым. Серым. Скучным.
Все чаще Павлик подолгу смотрел на дверь, за которой когда-то жил его самый лучший друг... Да, у мальчика была Марина, но она - девочка. С ней все по-другому. Не столь азартно, не столь весело...
Теперь за той дверью жили, как говорила Инна, скверные люди. А такие уж они и скверные?...
В тот день родителей не было дома. Марина лежала на диване и читала любимый журнал. Она ждала появления Павлика - ведь он обещал принести девочке с библиотеки желаемую книгу.
Мальчик пришел - но по его поведению Марина уловила, что с ним что-то не так.
Он не смеялся, не выкидывал глупые шутки, не корчил рожи, дабы напугать девочку. Он просто, скинув куртку, тенью шмыгнул в ванную.
- Паш! - крикнула Безродных, слегка удивленная поведением друга. - Ты книгу принес?
В ванной что-то звонко ударилось о пол, затем мальчик тихо залепетал:
- К...книгу? Какую? А... ту... Да... Принес...
- Где она? В куртке? - продолжала Марина и нетерпеливо взяла верхнюю одежду Мамонтова. - Слушай, Паш... А чего это у тебя кожанка дымом воняет? Опять дымовуху делал? О, кажется нашла! Ой, это не книга...
Маленький прямоугольник, который нащупала девочка, никак не походил на том. Да, карманы куртки Павла были довольно просторными, что туда вошло бы даже две книги, но данная вещь не могла быть ею из-за размера.
Мальчик пулей выбежал из ванной и резко отнял у Марины кожанку.
- Не трогай мои вещи! - чуть не плача воскликнул Паша. - Нет здесь твоей книжки!
- Что ты в ванной делал? - с изумлением спросила девочка.
- Горло полоскал... Отстань!
- Ты болен?!
Павел помотал головой.
- Нет, горло у меня не болит. Я... это... зубы чистил, вот.
Девочка, прищурившись, посмотрела на Мамонтова, затем со свойственным ей проворством вытянула у Паши из кармана прямоугольник.
- Ой! - воскликнула Марина. - Ты куришь?!
На ее маленьких ладонях лежала пачка сигарет. Для девочки находка была просто шокирующей, ибо курящий двенадцатилетний ребенок ей еще не встречался - по ее мнению, сигарету в зубах держать могли лишь взрослые, да и то не все, а лишь отъявленные зэки и бандиты.
- Я не виноват! - плаксиво воскликнул мальчик. - Это все Лешка Рылин! Говорит, мол, попробуй, попробуй... Вреда, мол, не будет... А я что?! Я ведь не тряпка! Я не трус! И я так ему и сказал! Маришечка... Ты ведь не расскажешь папе с мамой? Пожалуйста, хорошая моя, любименькая...
Марина не рассказала, напротив - она помогла мальчику замести все следы и даже постирала его куртку, дабы от нее не исходил запах дыма.
Печально, что подобные маленькие прямоугольнички стали появляться в карманах Павла все чаще. И каждый раз девочка прилагала все усилия, чтобы Мамонтов вышел сухим из воды.
Не только по причине ее знания, что родители глубоко расстроятся, увидев сына с пачкой сигарет. Просто Павел был одним из тех, кому Марина была нужна. Он нуждался в ней, и девочка страстно желала отплатить ему за добро добром. Она считала своим долгом жить ради тех, кто спас ее, кому она была нужна. Это осознание нужности пробуждало в ней пьянящую любовь и невиданную благодарность.
И даже когда в тринадцать лет, заявившись вдруг домой в легком опьянении, Мамонт начал заплетающимся языком молить о молчании, девочка твердо пообещала не выдавать его.
А родители слепо не замечали изменения в сыне. Возможно, они просто упорно не желали их замечать.
Ведь выдать друга мальчика могли не только сигареты и алкогольный запах. Сама за себя говорила неожиданно возникшая наглость в поведении Павла, скверные слова, все чаще проскальзывающие сквозь фразы мальчика, его грубость и резко негативное отношение к школе.
Теперь они были вместе - Алексей Рылин и Павел Мамонтов. Павлик считал своего друга кем-то вроде кумира, шел за ним и старался во всем ему подражать.
Со временем Паша начал воровать, отбирать у малышей деньги, устраивать драки, и вскоре он осуществил свою тайную мечту - превзошел своего товарища.
Некий Мамонт, резко обретая популярность, стал приоритетом мелких шпанок. Многие криминальные элементы желали оказаться в его банде, где он был хоть и молодым, но жестким и расчетливым бандитом.
В это же время неожиданно скончались Леонид с Инной. Марина уже замечала, что приемные родители стали постепенно тускнеть, худеть, все реже выкидывали шутки, все меньше ели. Возможно, они узнали о делах своего сына... Но до последнего верили, что это неправда. Однако постоянный стресс и волнение за Пашу сыграли с ними недобрую шутку. Они любили своего мальчика. До последнего.
Впрочем, мальчик тоже любил своих родителей. Порой Мамонт, с опустошенной рюмкой и куском соленого огурца, с невероятной нежностью говорил:
- Ох, жаль, матери рядом нет... Она бы порадовалась... что я стал... таким знаменитым и уважаемым человеком.
Знаменитым и уважаемым человком он действительно стал - его знали и уважали все маленькие и большие бандиты. Мамонт не убивал, нет. Но он был эталоном настоящего грабителя, бесстрашным вожаком среди трусов...
Сам Павел редко ходил на ограбления, но он заведовал той структурой воров, которая и давала ему процент с награбленного.
А потом он сел. Слишком много шума с него было тогда, что он не мог не долететь до ушей местной полиции. Сел еще совсем молодым, не повидавшим прелестей жизни, но познавшим вкус алкоголя, табачного дыма и воровской жизни. Марина очень тяжело переживала дни его отсутсвия... и яростно рыдала слезами счастья у него на плече, когда его выпустили.
После выхода из тюрьмы он более не возвращался к прежней жизни.
- Побаловался - и будет, - зачастую говорил Павел.
На жизнь зарабатывать мужчине пришлось иным путем - колкой дров в частных сельских домах, подметанием дворов, ну, или игрой в карты со школьниками, где Мамонт умел неплохо мухлевать.
Устраиваться на работу Марине Мамонтов запрещал. Нет, в начале он сам уговаривал ее об устройстве, но было два но: первое - ужин сам за себя не сварится, одежда не постирается, квартира не уберется, а приходить домой и делать все сам Павел не привык. И второе - устроится на хорошую работу было само по себе затруднительно, потому что, только узнав, с кем делит квартиру девушка, работодатели мигом отказываются от данной претендентки.
Но ведь у них все есть! Квартира есть... правда, черная, неуютная, провонявшая перегаром... но есть! И вкусная еда есть... иногда.
Марина вздохнула, закрыла окно, села на диван и укуталась в плед. А с другой стороны - все не так уж и скверно, стоит лишь вспомнить период жизни, когда Безродных по глупости сбежала из дома.
Мамонт неплох. Он просто с работы злым приходит. Но стоит ему немножко отдохнуть, как он уже вполне нормальный.
Девушка знала - сейчас Павел зайдет в комнату и скажет: "Марин, прости меня, я ведь не со зла..."
- Марин, прости меня, я ведь не со зла, - заплетающимся языком произнес Мамонт, шатаясь, входя в гостиную.
- Я понимаю, - грустно улыбнулась Безродных, задумчиво крутя на пальце темную прядь волос.
- Не сердись, - повторил Павел и, плюхнувшись на диван, привычно обнял девушку.
Свинцовое небо смотрело в испачканное несмываемой грязью окно квартиры. И, могу поклясться, ему отнюдь не нравилась открывшаяся картина. Оно плакало - неспешно, монотонно, стараясь скрыть свои чувства просочившейся радугой, будто выдавленной улыбкой на лице человека, который не мог спрятать красные глаза и тяжелые слезы. Оно плакало, смывая пыль с грязных окон и боясь заглядывать в них. Оно плакало, несмотря на зиму.
- Успокойся, моя хорошая, - бубнил Мамонт, уронив голову на плечо Марины. - Ты же знаешь, я тебе нужен. И ты нужна мне.
- Нужна? - одними губами повторила девушка, словно пробуя на вкус это небесное слово, которое все никак не могло насытить ее измученную душу. - Нужна?
Марина всхлипнула от восторга и соленым мокрым лицом уткнулась в грязный обесцвеченный свитер мужчины.
- Паш, прошу тебя... Будь всегда со мной. Не уходи...
Девушка плакала, спокойно и привычно, прижавшись к суровому мужскому плечу. А хриплый голос Павла медленно напевал, разукрашивая тишину звуками группы "Ленинград":
Ох, русское поле, заоблачный край...
Дороги открыты - иди выбирай.
И каждому выбор в жизни был дан,
И водки слеза наполняет стакан...
Мы в общем вагоне, злодейка-судьба.
У каждого будет своя колея.
Мне вспомнилось детство, я весел и пьян,
Я еду, еду в Магадан...
Колыбельная? Да. Своеобразная, но все же.
Он ведь не со зла. Он хороший...
Девушка засыпала, проникшись привычным доверием. И, как казалось ей, нет никого на свете лучше ее Паши. Никто не добр, так как он, не красив внешне, и даже, имея хриплый и чересчур резкий голос, он умудрялся петь спокойно, красиво и ласково.
Очертания песни ложились на окружающие предметы. И вот Марина представила себя в холодном сыром вагоне, который равнодушно качается, увозя ее все дальше от родного дома...
И так незаметно подкралась ночь.
Колеса стучат, и ждет где-то дочь...
На сердце печаль, его рвет от тоски,
А руки сковали браслеты-тиски.
Мы в общем вагоне, злодейка-судьба.
У каждого будет своя колея.
И годы проходят, я весел и пьян,
Я еду, еду в Магадан...