Воришка снов

Есть хорошие дни.

Есть плохие дни.

А есть дни, когда приходит Макс.

Семен пробежался глазами по листам досье. Я расслабленно лежала в любимом кресле, наслаждаясь светом, пробивающимся в окно. Голова не болела уже почти неделю, Макс как сквозь землю провалился. Его искала группа из лучших информатиков Конторы, но пока дело с мертвой точки не двигалось. Зато по заданию Президента работали без сучка, без задоринки –вот уже папка с бумагами лежит в руках моего друга. Пусть ознакомится, выскажет свое мнение.
- Не, - Семен бросил папку через стол обратно. - Мы не возьмемся. Сны у него будут про жаркие пляжи, или про свои совещания бесконечные, ну или заседания, как их там... Короче, мои парни там ни к чему. Сложные устройства не понадобятся, а для простых у тебя в команде есть умельцы.
Я покладисто кивнула. Ничего другого и не ожидалось – все-таки техники больше исследовательский, чем прикладной корпус. Связано такое распределение обязанностей с восприятием человека. Огромного робота, впрочем, как и шикарную Бентли, посреди пустыни, пляжа или пресс-конференции увидеть никто не ожидает, а мы стараемся, чтобы жертва до самого конца не понимала, что спит. Так больше шансов, что она не ускользнет от нас. А если сознание цели обучено защищаться, то тем более важно ничем его не потревожить. Хотя иногда, когда жертва уже точно в железной хватке Конторы, можно выпускать техников. Они справляются быстрее и надежнее. И зрелищнее, чего уж там.

- Тогда направим «Альфачей», дадим шанс реабилитироваться.
- С ними пойдешь? – Семен направил на меня внимательный взгляд.
Я сделала вид, что очень заинтересована первой попавшейся папкой на рабочем столе.
- Боишься, да?
- Чего я должна бояться?
- Не «чего», - буркнул друг, - «кого». Думаешь, Макс и в этот раз попытается жертву «украсть»?
Я неопределенно повела рукой. Говорить не хотелось совершенно.
- Не, ну не хочешь, не будем. Только вот...
- Да понимаю я!
Вскочив со стула, я стала мерить шагами кабинет.
- Нельзя так рисковать всей операцией! Если он...
- Если он вас уделает, то может сорвать дело. Но! – Семен поднял палец. - Как только Макс высунет нос, у нас появится шанс его задержать. Все-таки там будет еще четверо оперативников, помимо тебя. Да даже если сбежит – все равно, куча материала для работы!
- Попытаемся задержать - будет сопротивляться, - я взяла в руки пепельницу в виде советской пятиконечной звезды. В последнее время в ней прибавилось окурков. Я даже стала замечать траты на сигареты. - Учитывая его уровень погружения и сорванную моральную планку – мы «Альфовцев» под удар подставим.
Семен не ответил, лишь забарабанил пальцами по столу.
- Ну, что ты молчишь?
- Я думаю, что парни знали, на что подписывались, поступая к нам.
Пепельница полетела на пол.
- Ты чего? – вздрогнул друг.
- Может тогда лучше Мишу твою отправим, а? – прошипела я. - Она тоже знала, на что шла!
Семен поднялся и с кряхтением присел на корточки и стал собирать разлетевшиеся по ковру окурки.
- Ну, ну, Свет. Испачкала весь ковер. Напрасно ты так нервничаешь.
Я не ответила, решив, что пора как следует полить цветы. Каждый кактус, бегонию и аспарагус. Льем-льем-льем...
- Света.
Семен мягко отобрал у меня из рук пустую бутылку.
- Слушай, я все понимаю. Но сама посуди: у нас ни одной зацепки. У этого психопата на тебя зуб. А еще – детонатор от пластида под фундаментом дома. Одна ты с ним не справишься. Но если вас будет пятеро, и, если вы будете готовы, у Макса не останется ни шанса.
Глубокий вдох.

- Ладно. Надеюсь, ты прав. Раздам «Альфовцам» копии материала. Поработаем. Очередное задание, очередная смерть.
- Тебя это волнует? - Не то, чтобы... - поправив волосы, я вернулась за стол, - Я будто перестала чувствовать вкус, и теперь могу поглощать сколь угодно отвратительную еду. Но иногда скучаю по нормальным блюдам.
- Говорю тебе: возьми отпуск.

***

Дома дело читать удобнее. Я села напротив террариума, перелистывая одну черту личности за другой. Ум. Жажда власти. Слабость к блондинкам. Эдипов комплекс. Как интересно. Отдыхает каждый год на Сейшельских островах - это можно использовать!
Каждая из больших отметок изобиловала мелкими – от IQ сенатора, до размера обуви его покойной мамаши. На ближайшие пару недель мне придется стать им, пожить в его шкуре, ощутить его боли и мелкие радости.
- Ну, не такие уж и мелкие.
Макс стоял в нескольких шагах от меня, рассматривая моих красавиц, резвившихся за стеклом.

- Что ты здесь делаешь? – я вздрогнула.

Макс постучал по стеклу. Сколопендры никак на это не отреагировали.
- Расслабься, красавица моя. Я пришел просто поговорить.
Я потянулась за пистолетом.
- Не надо, ты начнешь стрелять, я – уворачиваться. Разобьем террариум. Насекомыши разбегутся. Кому от этого будет хорошо?
- Как ты обошел охрану?
- В смысле, твоих спрайтов, играющих роль охраны? Это было несложно.
- Что тебе надо? – я положила беретту обратно на тумбочку.
- В перспективе? Или прямо сейчас? – Макс огляделся в поисках второго кресла или стула. Их не было.
- Прямо сейчас! - выпалила я, но потом спохватилась. - Нет, в перспективе!
Воришка искренне рассмеялся. Смех у него на удивление оказался приятный – бархатный, глубокий, чувственный. Страх перед неизвестностью чуть отступил, и я с удивлением поняла, что и голос Макса мне нравится.
- Жадина какая. Хочешь все знать, все контролировать, всем управлять. Впрочем, ладно. Я отвечу тебе на один из этих двух вопросов, если разгадаешь загадку. Ответ за ответ, честно же?
Я неуверенно кивнула. Макс как-то растерянно потоптался на месте.
- Слушай, я все понимаю, но, может, переместимся в более удобную комнату? А то и присесть негде.

***

«Какого черта ты делаешь?!»
Макс звякнул зажигалкой и закурил. Мы сидели на кухне, друг напротив друга. Все мои чувства кричали, что этот человек опасен, что его нужно немедленно схватить или вообще прикончить. Я ничего не делала. Достать Воришку сейчас? Подать сигнал охране? Нет, он активирует детонатор. Придется разговаривать.
- Итак, - Макс стряхнул пепел в одну из моих чашек для чая. Пепельниц дома не водилось, курила я только на работе. - Готова слушать?
- Как ты вошел в дом?
- Не входил. Ты готова?
- Не понимаю, - наверное, я подсознательно оттягивала вопрос, - зачем все это?
- Потому что в лоб не получается. Крепко ты здесь прописалась. Готова?
Я обхватила голову руками, чувствуя, как пульсациями возвращается боль.

– Да, я готова.
- Хорошо. Мой вопрос, - Макс чуть подался вперед, и я различила небольшой шрамик у него под левой губой. - Что общего у курьеров и киллеров?

***

- Ты работала кем-нибудь до института?
Я сошла с дорожки и пинала золотистые листья. Осень в этом году выдалась теплая, ласковая. Как говорят в деревнях, бабье лето. Мы с Сергеем шли по парку и разговаривали. Часть обучения.
- Да, курьером.
- Курьер, - учитель (так я его тогда называла) озадаченно хмыкнул, - Хорошая подработка. У тебя, должно быть, сильные ноги?
Я кивнула. Сергей Андреевич указал на полянку, по краям которой расположились уютные скамейки. Мы опустились на одну из них.
- Здесь никто нас не услышит. Можно спокойно говорить.
- О чем? – я напряженно замерла.
В НИИ я поступила лишь неделю назад, и это был второй урок мимикрии. На первом мы тренировались в актерском мастерстве, показывая друг другу написанные на бумажках роли. Тогда нас в классе было человек семь. Теперь осталась только я. Семен и еще один парень, Тихон, кажется, выбрали работу у техников, двое девушек ушли в информатики. Еще двое пока не определились, но точно не желали работать Кошмарами. Так называли немногочисленную группу дрим-сталкеров, способных входить в чужие сны. Вместе с ужасом и болью.
- Ты как струна, - Сергей похлопал меня по ладони, - Выдохни. Мы будем учиться мимикрии, а это довольно пугающее для посторонних искусство. Только поэтому я привел тебя сюда.
- Мы могли бы заниматься в закрытой аудитории! - Могли бы, - кивнул учитель, - А ты хочешь?
Я осмотрелась. Поляна мне нравилась – тихая, спокойная, очень светлая даже в это время года. Здесь пахло цветами, а ветер шептал что-то на ушко. Все вокруг настраивало на общение и... учебу, наверное.
- Нет... Извините.
Сергей Андреевич негромко рассмеялся и склонился над портфелем с документами. Он вытащил папку с фотографиями.
- Ты ведь уже проникала в чужой сон, я прав?
Я кивнула.
- Расскажи.
- Я... Мне было тринадцать. Я не специально. Я свела одноклассника с ума.
- Чувствуешь себя виноватой?
- Да, - я тряхнула головой.
- До сих пор?
- А разве у совести есть срок годности?
Напряженную тишину, возникшую между нами, можно было резать ножом. Сергей Андреевич молчал, глядя куда-то сквозь меня. Бледно-голубые глаза подернулись дымкой воспоминаний.
- Срока годности нет. Есть срок износа.
Я промолчала, переваривая фразу. На соседнюю лавочку присел дрозд.
- И как же определить этот срок?
- Чаще всего он состоит из не особо длинной цепочки первых убийств.
- Первое убийство только одно, - я сжала кулаки.
Сергей весело хмыкнул.
- Ну, если ты кровожадная социопатка – может быть. У меня было двенадцать первых убийств, Света. И что-то мне подсказывает, у тебя будет не меньше.

Я промолчала. Конечно, поступая в Контору, я подписывала кучу актов, и не только о неразглашении. Знала, на что иду, и что, если скажут, придется убивать. Не знала только, что об этом заговорят на вторую неделю.
- Ладно, - Сергей Андреевич кивнул каким-то своим мыслям, - не время обсуждать моральную сторону работы. Сейчас у нас другая задача: поговорим о погружении. Вспомни, как проникла в сон к однокласснику
Я потупилась и стала вспоминать.
- Убивала его. Он обидел меня днем, и ночью я убивала спрайтов, которым придавала его лицо. И... Один из них не был спрайтом. А может и ни один не был. Не знаю.
- Нужно научиться различать. Но этим займемся через пару месяцев, когда сможешь скопировать заданного мной человека.
- Скопировать?
- Да, - Сергей достал, наконец, из папки фотографии и несколько листов с текстом. - Вот, возьми, почитай.
С фотографий смотрела темноволосая женщина с худым, вытянутым, каким-то лошадиным лицом. В глазах ее плескалось что-то неприятное, у женщины (не девушки, морщины говорили о приближающейся старости) был попросту отталкивающий и пугающий взгляд.
- Искусство копирования состоит из трех частей, - заговорил Сергей. Я не поднимала головы, бегая глазами по тексту, но слушала учителя внимательно, - из погружения, мимикрии и возвращения. Сейчас ты погружаешься. Читаешь описание внешности и характера Валентины Михайловны Шариповой. Правда, я взял на себя смелость выдать тебе нещадно урезанную версию собранной информации. Досье для погружения обычно состоит из ста-трехсот страниц. Тонна сухой информации, из которой тебе предстоит научиться понимать мозг другого. Сознание человека складывается из нескольких факторов – поведение, комплексы, опыт прошлого, характер...

«Шарипова Валентина Михайловна, спец. корреспондент газеты «Новые известия». Характер умеренно стойкий, психически нестабильна. Истеричная, вспыльчивая, преисполненная чувством собственной важности. Работает журналисткой с двадцати пяти лет, ради материала использует любые, в том числе незаконные, методы.»

- Все это помогает тебе вжиться в шкуру цели, понять, как она мыслит, как чувствует. Скопировать ее полностью. Поначалу придется менять внешность, походку, голос, после станет легче. Будешь надевать одну маску за другой, без долгих приготовлений. Однако, погружение от этого не перестанет быть важной частью работы.
Я, наконец, оторвалась от документации. Сергей Андреевич стоял ко мне спиной и... надевал длинный черный женский парик. А потом обернулся.

Передо мной стояла Валентина Шарипова, вперившись жутким взглядом карих глаз.
- Чего уставилась? – сварливым фальцетом взвизгнула женщина.
Я попятилась. Слова замерли на языке.
- Нет, вот всякий раз, стоит остаться одной, кто-нибудь припрется – и начинает пялиться!
«Паранойя и скоптофобия» - пришли на ум строчки из описания.
- Чего ты тут забыла? – капризно заверещала журналистка... Нет, это же Сергей Андреевич!
- Сергей, вы...
- Какой Сергей?! – совершенно озверела женщина. - Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?!
Она в два шага подскочила ко мне и замахнулась ладонью с накрашенными ногтями. Я зажмурилась в ожидании звонкой пощечины.

Её не последовало.
- Видишь, что значит «погружение»?
Я открыла глаза. Сергей стянул с себя парик и тыльной стороной стер с губ помаду. Потом поднес руки к глазам – и на его пальцы упали цветные контактные линзы. Передо мной снова стоял учитель.
- Это – твоя первая задача. В каждую из целей будешь погружаться все глубже и глубже, сливаться с ними, мимикрировать. Становиться ими. А когда я увижу, что ты действительно научилась погружаться, мы станем учиться возвращаться.
Я отрешенно кивнула, еще шокированная образом «журналистки».
- Отлично, - Сергей Андреевич снова похлопал меня по плечу. - А теперь я тебе кое-что почитаю, по актерскому мастерству...

***

- Ты будешь учиться возвращаться.
- Не смейте так со мной разговаривать, молодой человек!
Сергей покачал головой и снисходительно улыбнулся. Меня это потрясло и возмутило до глубины души.
- Как вы смеете смеяться над академиком?!
Мальчишка прошел через аудиторию, протянул руку.
- Не смейте меня трогать, молодой человек!
И этот хам сорвал с меня... парик???
- Ты не академик, - и Сергей протянул зеркало.
Старческие морщины, подслеповатый прищур зеленых глаз, сгорбленная фигура... и яркие рыжие волосы. Рыжие волосы молодой девушки по имени...
- Света. Я Света.
- Умница, идеальное погружение. Как думаешь, что могло бы присниться нашему почтенному профессору?
Я хитро улыбнулась.
- Его студентки, конечно!
Учитель чуть смущенно хмыкнул.
- Что ж, погружаешься замечательно. Теперь будем учиться возвращению, а заодно – изживать мишуру. Больше ты ни в кого не переодеваешься. Будешь погружаться в нескольких человек за день, а потом – собирать себя по кусочкам. Ты должна всегда помнить где-то глубоко внутри, кем являешься. Сохранять изначальную личность, поверх которой будешь как бы «надевать» все остальные. Понимаешь?
- Да, - кивнула я, чувствуя, как кивнули вместе со мной профессор, шлюха, депутат, педофил, журналистка-параноик, монахиня и пятилетняя девочка.

***

- Как ты узнал, что я работала курьером?
Макс молча улыбнулся и покачал головой. Сигарета в его руках дотлела. Мне надоело сидеть, и я поднялась, чтобы налить чай. В комнате царила тишина.
- Ты ответишь или будешь курить до завтра?
Я отпила из кружки.
- Не понимаю. Киллеры и курьеры – совершенно разные. Нет ничего, что их бы объединяло, кроме меня.
Макс снова рассмеялся от всей души.
- Ты преувеличиваешь собственное значение! Нет, - воришка мотнул головой, - есть кое-что ещё. Как люди видят курьеров?
Я посмотрела в отражение в чашке.
- Не знаю.
- Думай!
- Люди видят курьеров...
В кухне стало душно. Я уставилась на столешницу, чувствуя себя полной дурой.
«Если разум не видит ответа, может, стоит спросить сердце?»
Как люди относятся к прислуге? К тем, кто доставляет еду и вещи? Как я к ним отношусь?..
- Курьеров не замечают.
Макс медленно кивнул.
- Верно. Продолжай.
Я подошла к окну.
- Убийц тоже не видят, пока они не подойдут достаточно близко для удара. И те, и другие используются как инструменты.
Воришка поощрительно улыбнулся.
- А теперь скажи мне, что же общего у таких киллеров как ты, и курьеров?
Я бы очень хотела посмотреть ему в глаза.
- И курьеры, и киллеры безлики. Никого никогда не заинтересует наше истинное лицо. Я надеваю маски. Курьеры – форму. Это стирает нас для общества.
Воришка кивнул и захлопал в ладоши.
- Наконец, до нее дошло!
Поднявшись, Макс подошел вплотную и, протянув руку, поймал меня за подбородок. Я почувствовала его дыхание на губах.
- Запомни, убийца, - усмехнулся воришка. - У тебя больше нет лица. Его стерли. Ты забыла, кем являешься.
Я оттолкнула Макса.
- Не смей так говорить!
- Ты злишься, потому что я прав.
- Я знаю, кто я! – руки предательски затряслись.
- Ты то, что скажет Президент. А собой становишься в качестве хобби.
Теперь он терялся в темноте коридора. Я пожалела, что не оставила там включенной лампу. Фигура воришки растворялась в тенях, и на мгновение показалось, что Макс – лишь голограмма. А потом он снова заговорил, и голос звучал вполне реально:
- Ты отгадала, хоть и не сразу. Я отвечу на вопрос: «Что тебе нужно сейчас?». Мне нужно, чтобы твоя голова, наполненная пропагандой, боевыми установками, кучей преград на пути мысли, начала, наконец, думать. Тогда туман из нее начнет выветриваться.
- Ты хочешь обратить меня в свою веру?! – я нашарила на плите увесистую сковороду.
- У меня нет веры. Лишь цель.

И Макс окончательно растворился в темноте. Я на дрожащих ногах поднялась в спальню, упала на кровать, медленно расстегивая рубашку на груди. Медленно – потому что пальцы не слушались, путаясь друг в друге и петличках из-под пуговиц.
«Становишься собой ты только в качестве хобби».
Такая работа. Актеры тоже постоянно примеряют маски. Политики изображают из себя то, что выгодно.
«Они при этом не становятся другими людьми. Не превращаются в них, не копируют привычки, не приобретают комплексы и психические расстройства. Ты знаешь».

Как и всегда после встреч с Максом, думать мешал острый комок страха, проросший в груди. Я сидела на кровати, бездумно листая дело политика, в которого предстояло перевоплотиться. А потом снова вспомнился Сергей.

- Главное в нашей работе, - как-то сказал учитель, - не терять себя. Во время мимикрии Кошмар тащит в свой мозг, столько чужого барахла, комплексов, фобий, фетишей, привязанностей и привычек, что невольно может заменить ими часть своих. В начале нашей деятельности перед Конторой стояла острейшая проблема, названная «Распадом Кошмаров». Примерно восемьдесят процентов новичков, практиковавших мимикрию, в итоге забывали, кем являются. Пришлось вырабатывать методики входа-выхода в это состояние. Ты им обязательно обучишься, но основой останется простой принцип: помни, ради кого ты остаешься.

- Главное – ради кого мы остаемся... - медленно, почти по слогам повторила я.

Главным для меня всегда была ты, Уля. И я помнила о тебе до конца.

- Семен!
- Да, Свет.
- Он опять явился ко мне в дом!
- Что он сделал?
- Ничего. Просто говорил.
- Как проник? Что с охраной?
- Понятия не имею. Еще не проверяла.
- Ты записала разговор?
- Запомнила.
- Отлично. Я приеду сейчас, запишем и обмозгуем. О чем в общем говорили?
- Не приезжай, поздно уже. Завтра проанализируем. Об общих чертах некоторых профессий с ним болтали.
- Что?
- Начал промывать мозги. Пока я успешно сопротивляюсь.
На том конце трубке шумно выдохнули.
- И это замечательно, подруга. Проверь, что он сделал с парнями. Потом перезвони.
Я положила трубку и направилась к входной двери.
«А что, если у тебя на крыльце два трупа и море крови?»
Позвоню Семену. И перекрашу ступени.

Парни стояли на месте, и когда я открыла дверь, вытянулись и замерли в ожидании приказа.
- Только что меня посетил человек, от которого вы должны охранять, - опершись о косяк, я по-птичьи склонила голову на бок. - Потом он вышел. Я хочу знать, каким образом. Чем вы вообще занимаетесь?!
Оба оторопело замерли, невольно потянувшись к оружию на груди. Я указала рукой себе за спину.
- Обыщите весь дом. Если вы не видели, как псих входил, то, возможно, он остается внутри. Да, кстати, - крикнула вслед рванувшимся в комнаты солдафонам. - Не лезьте к сколопендрам.

Разумеется, Макса в доме не окажется, но вдруг что-нибудь найдется при обыске. Я прикрыла уставшие глаза. Ночь затягивалась, будто паутина, в которой увязла одна маленькая рыжая муха.
Телефон в кармане завибрировал снова.
- Да, Сем. Все с ними в порядке, но Макса прохлопали. Нет, не надо. Не приезжай, я сказала. Завтра обсудим. Все, до связи.
- Светлана Владимировна!
- Ну? - я обернулась к парню, спускающемуся по лестнице.
- На втором этаже открыто окно. Скорее всего, так он и ушел.
- А пришел?
- Что?
- Как он попал в дом?
Мой охранник неловко потоптался на месте, уставившись под ноги.
- Мы патрулировали, клянусь!
- Да-да, - головная боль уже начала возвращаться, - Вот что: я сейчас иду спать. Постарайтесь хоть на этот раз не пустить в дом психопата.

Попытаться заснуть. В заминированном доме, который уже дважды посещал маньяк-фанатик. После разговора, выворачивающего наизнанку. Да, я попытаюсь. Прикрыв глаза, натянула одеяло до подбородка. Терпеть не могу одеяла, но иногда это единственный способ почувствовать себя защищенной. Глотнула вина, чувствуя, как приятно оно шумит в голове. Боль в висках отступила почти окончательно, и вскоре я смогла погрузиться в некоторое подобие сна – дремоту, связывающую реальность и забвение. Опускаться глубже не хотелось – всего-то дать отдых телу и глазам, размышляя, что делать дальше.

Макс действительно решил играть со мной в странную игру, но для чего? Хочет заставить думать, как он сказал. Но думать так, как ему выгодно. Значит, мне выгодно думать наоборот. Или не выгодно? Не понимаю.
«Ты должна сопротивляться. Стоять на своем до конца. Неважно, в чем он собирается тебя убедить: что вода горит, что дважды два – пять, что небо твердое или что власть в нашей стране требует свержения – ты должна твердо сказать «нет!», когда придет время!»

- Мама постоянно вспоминает разговоры с Сергеем. Иногда мне кажется, что она на нем зациклилась.
- Ну ещё бы! – хмыкнул Семён, - Учитель, настоящий друг и первая, хоть и не взаимная, но серьезная любовь! Да она в нем идеал нашла, как ты не поймешь!
- Я понимаю, - кивнула Ульяна, - Но все-таки, это же уязвимость. Почему никто о ней не знал?
- Ты же сама понимаешь, - поморщился старик, - После того, что между ними произошло, мы о Сергее молчали, как рыбы. Ну, а Светка вообще не из болтливых была. Работа такая.