1
Резная дубовая дверь отошла назад, впуская толстоватую старушку в льняном тёмно-зелёном платье, ещё более блеклом и застиранном, чем его хозяйка. Половые доски запричитали наперебой, весьма жалостливо. Старческий кашель привёл Рецени в чувства. Не то чтобы он пребывал в бессознательном состоянии, но и особой живостью не отличался. Его вдумчивые серые глаза до последнего смотрели в стену, вид некрашеной древесины успокаивал их. Коренастый плотник только недавно распрощался с фартуком подмастерья, хотя фартук на нём остался тот же, и ещё толком не освоился в своей мастерской. Не сразу своей, конечно. Она перешла к нему, в каком-то смысле, в наследство, после пропажи Корвика, здешнего плотника.
- Овели! – Рецени вяло улыбнулся первой за долгое время посетительнице. В мастерскую уже давненько никто не захаживал. Что странно, в плотнике обычно-то всегда нуждались, но почему-то не сейчас. И ни вчера, ни позавчера тоже. – Платье вам идёт.
- Учтивость ни к чему, дорогуша, - старая Овели подошла к прилавку и оперлась на него с кряхтением. Рецени хорошо знал её. Престарелая соседка любила перекидываться с ним новостями, вне зависимости от того, хотел он этого или нет. Она избрала его в качестве жертвы своей досужей болтовни в тот день, когда он неосмотрительно осмелился поддержать беседу, которую она затеяла. С тех пор, убедившись, что в ней безвозмездно заинтересованы, а в её перетолках нуждаются, как в крепком сне, Овели не упускала ни одной возможности переброситься с соседом словцом-другим. По правде, говорила обычно лишь она. – Я такая же трухлявая развалина, как и моя дверь. Разве что я ещё не развалилась окончательно, а она – да. Мне нужна другая. Собственно, поэтому я и пришла.
- Плёвое дельце. Поставлю вам новую, раз надо. Вы уж денёк дотерпите, а завтра сделаю вам дверь.
Изъеденное временем жирноватое лицо Овели сделалось ещё более неприглядным, но на этот раз причиной тому стал испуг.
- Как же это... Вы, Рецени, видно, вздумали подшутить над седой женщиной? Как это «дотерпите»? До вечера ещё далеко, вам не составит труда сделать всё сегодня.
- Овели... - Рецени потёр нос большим и указательным пальцем, припоминая свойственное ему учтивое выражение лица. Вспомнив-таки, он вздохнул и отрывисто улыбнулся. – Поймите, всё не так просто. Дверь надо сперва сколотить. Прибить петли. О дверном кольце, надеюсь, вы не забыли. Много чего, Овели. За один вечер не управиться. Подмастерья у меня нет.
- Вы, кажется, не расслышали, - Овели перешла на заговорщицкий свистящий шёпоток. – Дверь выпала. То есть совсем выпала. Прямо только что. Там голый проём в стене. Как же я смогу без двери? Что запирать, если нечего? Дверь должна быть. Если нет двери... Дверь должна быть заперта.
Рецени натянул нервную улыбочку.
- Овели, вы же не верите в эти байки, так? Никогда б не подумал, что вы суеверны.
- Дело не в суеверии, дорогуша. Вы молоды. Поверьте старой женщине. Прошу вас, постарайтесь сегодня. Я буду ждать, Рецени. От вас зависит... Не мешкайте, прошу вас, настоятельно.
Старушка прощально кивнула с тревожным видом и вышла. Казалось, доски заскрипели не так громко, как в обычности. Будто и они перепугались. Рецени и сам разделял их опасения. Сложно было оставаться скептиком, глядя на испуганные лица тех, кто спешил вернуться домой, до того как закат наступит. В тёмный час улицы Тэрсву пустели. Не как это бывает, а совсем. До последнего горожанина.
День только-только начал идти на убыль, но Рецени всё равно заторопился. Больше всего ему не хотелось оставаться снаружи хоть немногим дольше, чем того требовала работа. Из двухэтажного дома с пустым дверным проёмом доносился глухой раскатистый лай. Овели примостилась на пороге, отчаянно понурив голову. Ей через плечо глядел громадный буровато-чёрный пёс и скалился, пуская слюну. Перво-наперво Рецени смерил взглядом распластанную на земле дверку, прогнившую от дождя.
- Наконец-то вы пришли, – Овели просветлела, завидев плотника. – Что там с дверью?
- Сейчас поглядим, но я бы хотел сделать это в тишине, пожалуйста.
Рецени намекающее посмотрел на собаку.
- Да-да-да, разумеется, - спохватившись, Овели принялась заталкивать пса в спальню. – А ну заткнись. Совсем не бережёшь меня, старую. Вот случится дрянное – кто будет тебя кормить?
Осматривая проём, Рецени уловил на себе взволнованные взгляды соседей.
- Рецени... - старая Овели управилась с псом и вышла наружу под его недовольное скуление. – Ну... Как там с дверью?
- Петли в порядке. Погнулись слегка, но в остальном вполне крепкие. Старую дверь я заберу. Сделаю вам такую же и прилажу. Замок добротный – целёхонек. Его и врежу. Так что и ключ будет старый.
- Ключ? – Овели шмыгнула глазами по сторонам. – У меня нет ключа.
- То есть? – Рецени удивлённо двинул бровями. – Нет ключа? Как же вы запираетесь?
- А я считала вас рассудительным человеком. Вы и без меня прекрасно знаете. Нельзя запирать дверь своей рукой, или скверное произойдёт.
- Ну я вот всю жизнь запираюсь на ключ. Как видите, всё со мной ладно.
Овели прикрыла рот ладонью.
- Как же вы... Нельзя отмахиваться от таких вещей. Хотите повторить судьбу бедного Корвика? Всё не так просто, как вам кажется, Рецени. Вы должны сделать мне эту дверь. Никаких ключей не нужно. Да хоть бы и без замка, но поставьте мне дверь, дорогуша.
К тому моменту, как Рецени доволок отсыревшую дверь до мастерской, небо успело потемнеть. Обеспокоено поглядывая через плечо, он полез в карман. Ключ зацепился за грубую ткань, отказываясь покидать своё прибежище. «Давай, мать твою», - Рецени нетерпеливо потряс ключ и выдернул, порвав край кармана. Дверь Овели стояла у входа, и её неприглядность казалась всё менее вопиющей – сумерки сгущались.
Ключ вошёл в замочную скважину, скрежеща, нехотя повернулся и застрял. Ничего, кроме металлических щелчков, ничего путного. «Что такое? - Рецени смазал замок неделю назад. Он начинал нервничать, неуклонно забывая о работе. - Нельзя быть снаружи». Замок словно нарочно не поддавался. Вдруг - «щёлк» - ключ повернулся так легко, будто ему в один момент наскучило смотреть, как плотник неуклюже мнётся на пороге собственной мастерской, возясь с замком, который сам врезал в дверь. Рецени ощутил облегчение, но успокоился неокончательно. «Что ж», - на его лице появилась волнительная усмешка, и дверь впустила хозяина.
Темнело, и темнело неприятно быстро. Настенные лампы мерцали всё отчётливее. Рецени положил прогнившую дверку на большой приземистый стол посередине мастерской и вернулся в прихожую, чтобы закрыть свою. В этот раз ключ юркнул в замок без каких-либо затруднений. Вот только провернуть его не удалось. «Опять заклинило?» Прежде подобного не случалось. Корвик относился к своей мастерской с превеликим трепетом, надоумив подмастерье на такую же заботу. По правде сказать, Рецени уже не волновала ни мастерская, ни дверь, за которую он всё ещё не принялся. Ключ ёрзал в скважине со звуком, наводящим на неприятные мысли. «Вряд ли всё это правда, - побелевшие пальцы напряжённо вертели ключ. – Какие-то проходимцы слоняются в ночи и запирают двери вместо хозяев. Ну не глупость? И как она верит в это?» К слову, суеверия коснулись не только Овели. Никто не отмахивался от них. Рецени и сам побаивался. Побаивался до того, что ночью отводил взгляд от тёмного окна. За работой тревога отступала. С приходом мрака он всё чаще стал оставаться в мастерской. А с недавнего времени и вовсе прекратил объявляться у себя дома, как раз после исчезновения старого плотника.
«О чём это толковала Овели? Корвик пропал не по случайности. Его разнузданность доконала его. Ещё бы, по вечерам он надирался так, что еле сидел в кресле. Как вообще с этим могут возникнуть какие-то сложности?» Тем временем замок всё не поддавался. Ночной туман окутал мастерскую. Рецени не думал ни о чём кроме того, что ему придётся спать с отпертой дверью. Наконец, сдавшись, он поплотнее прикрыл её. Его посетило непривычное чувство уязвимости. «Мастер Корвик всегда запирался на ключ...»
Твёрдая, наскоро сколоченная кровать, задвинутая в угол, показалась вдвойне неуютной. Сухой сорняк, лезущий из протёртого тюфяка, колол спину. Рецени вертелся с бока на бок в полудремоте и изредка открывал глаза, поглядывая на дверь. «Суеверия. У нас спокойный город. Ни мародёров, ни воришек. К тому же улицы пусты по ночам. Не о чем печься». Щёлканье ключа по-прежнему звучало в голове, смешивалось с мыслями. Тревожный неразборчивый гул не позволял уснуть окончательно. «Её пёс обслюнявил мне весь рукав... Она ещё чего-то опасается? Такая зверюга отпугнёт кого угодно. Я бы нипочём не сунулся к ней, будь я ключником...» Сон хоть и медленно, но неуклонно одолевал. Глаза перестали открываться, позабыв про дверь. Лишь мысли всё ещё вяло тянулись. «Щёлк-щёлк», - пропел замок. Рецени пробурчал что-то во сне, вздохнул и накрылся покрывалом с головой.