Творец

Диссоциальное расстройство личности. Оно следовало за Сарой с самого юношества, вплетаясь в её сознание, заполняя пустоту, которую она не могла объяснить. Импульсивность, отчуждённость, неспособность подчиняться чужим правилам.

Она никогда не чувствовала вины - улыбалась, говорила правильные слова, но внутри оставалась ледяная пустота. Жестокость не была для неё выбором — скорее, естественным состоянием. Она не умела сопереживать, но могла притвориться, если это давало преимущество, могла сыграть роль, если того требовала ситуация.

Но чужая боль? Она была просто фактом. Как ветер за окном, как дождь, как любое неизбежное явление, не вызывающее ни сожаления, ни сочувствия.

Мораль? Пустой звук. Совесть? Лишь слово. Закон? Декорация, придуманная теми, кто не способен существовать без ограничений. Люди? Инструменты. Игра, в которой нет ни правил, ни наказаний.

Она не знала страха, не чувствовала стыда, не признавала границ. Могла убить, могла спасти, могла причинить боль — и наблюдать, изучая, запоминая. Но внутри всегда царил абсолютный штиль.

Она разрушала не потому, что ненавидела, а потому что могла и не знала, что можно иначе. И когда это стало очевидным, когда диагноз стал реальностью, уже было слишком поздно, чтобы исправить.

Но Сара пыталась. Она пыталась быть «правильной», переча себе, своему разуму, своему естеству.

Она воспринимала жизнь как шахматную партию. Каждый шаг — просчитанный ход, каждое решение — стратегически выверенное. Чувства - излишний шум, мешающий эффективности. Жизнь просто напоминала в этом механизме работы Джона Бауэра. Но даже лучший стратег не выигрывает без союзников. Если Сара замкнётся в своём контроле, её игра может превратиться в бесконечную партию без победителя.

И у неё был Сэм. Он видел в ней не только расчётливого игрока, а видел луну - ту, что никому не принадлежит, но на которую все смотрят с восхищением.

Когда Сара начинала загоняться, убеждая себя, что: «Я никогда не смогу прочитать все книги, которые хочу. Я никогда не смогу стать всеми, кем хочу. Я никогда не проживу все жизни, которые хочу. Я никогда не обучусь всему, к чему тянусь. Я ужасно ограничена...»

Сэм лишь смеялся и говорил:

— Стакан всегда наполовину полон.

— Тарелки бьются на удачу.

— Если план А не сработал, в мире ещё много алфавитов.

— Самый тёмный час — перед рассветом.

— Если случилась неудача, значит, удача копится к лучшему моменту.

— Если чёрный кот перешёл дорогу, значит, просто ваши пути пересеклись.

— В конце всё будет хорошо. Если всё плохо — значит, это ещё не конец.

Сэм не пытался её изменить, а просто был рядом, как и отец. И она цвела вместе с ним. Казалось бы, обычный друг детства, но именно он выбрал её и не отпускал.

Сэм... Высокий, даже выше её, голубоглазый блондин с той самой, почти хищной улыбкой, в которой ярко выделялись клыки — словно у хитрого, довольного кота. Пирсинг на губе поблёскивал в свете ламп, и каждый раз, когда он вежливо целовал её руку при встрече, металл холодил кожу. Его жесты всегда были лёгкими, непринуждёнными, но в них чувствовалась своя особая грация — будто он жил в своём ритме, не подчиняясь чужим правилам.

Они познакомились ещё в детстве, лет в десять. Парень просто подошёл и протянул ей мороженое. Просто так. Без слов, без объяснений. Протянул и улыбнулся — так искренне, так просто, будто это был самый логичный поступок в мире.

И с этого момента он начал медленно её излечивать. Не словами, не обещаниями — своей беззаботностью. Сэм был тем, кто наполнял пустоту. Отец Сары видел, как его дочь с каждым днём всё меньше напоминала холодного, отстранённого ребёнка, травмированного разводом родителей. Она снова смеялась. Снова училась чувствовать. Она была прежней.

А потом — школа. Сколько в ней было эмоций, свободы, веселья: они дрались подушками, убегали с уроков, сидели на крыше, обсуждая вселенную и смысл жизни. Больше всего, конечно, космос... Сара знала, что рядом с ним она может быть собой.

Но детство закончилось слишком быстро. В старших классах всё стало другим. Отец уезжал в командировки всё чаще, а Сара оставалась с матерью. И тогда в её мире снова начали появляться трещины.

— Нет! Прошу, пап, не уезжай! - Семнадцатилетняя Сара срывалась на крик, её голос дрожал, слёзы текли по щекам, но она их не замечала, цепляясь за его руку, изо всех сил сжимая ткань пиджака, будто если хватка будет крепче, он не уйдёт. — Я не выдержу... пожалуйста...

Отец не отвечал. Его лицо оставалось непроницаемым, но во взгляде мелькало что-то, что Саре хотелось назвать болью. За её спиной, в дверном проёме кухни, стояла Мэнди, скромно сложив руки, молча наблюдала за сценой, не вмешиваясь. Она не проронила ни слова, не сделала ни шага, просто ждала, когда всё закончится.

Выпускной класс. Сара осталась на второй год, поэтому попала в группу Сэма. Обострение. Она могла сидеть часами, не двигаясь, не моргая, уставившись в одну точку. Её сознание будто выключалось, погружая её в вязкое, безразличное небытие.

Сэм беспокоился. Он крутился рядом, болтал без остановки, пытался вернуть её в реальность шутками, лёгкими прикосновениями, даже ссорился с ней — но ничего не помогало.

А потом в их жизни появился Джон. Он был старше, уже учился на журналиста, но вклинился в их компанию так легко, так естественно, будто был частью этой истории с самого начала.

Не друг, не враг, он был кем-то ещё. Джон умел слушать, слушать так, что даже Сара иногда начинала говорить. Он выглядел взрослым, уверенным, в его голосе звучала та спокойная убеждённость, которой не хватало ни ей, ни Сэму.

И Сара потянулась к нему. Сэм не доверял. Что-то в Джоне было не так. Слишком правильно, слишком ненатурально, слишком вовремя он появился.

Но Сара, кажется, этого не замечала. Или не хотела замечать.

---

С утра пораньше Сэм не затыкался. Он увлечённо что-то рассказывал, перескакивая с темы на тему, путаясь в языках, вставляя фразы то на французском, то на латыни. Сара терпела, а потом с тихим, раздражённым вздохом захлопнула книгу, резко подняла её и со всей возможной серьёзностью ударила блондина по спине.

— Дурак! Дай сосредоточиться. У нас сегодня тест...

Сэм вздрогнул от неожиданности, но тут же развернулся к ней, прикрыв один глаз, потирая «ушибленное» место.

— Ох, какой удар... — протянул он с преувеличенной трагичностью.

Но, несмотря на притворное страдание, его губы тронула привычная лукавая улыбка. Светлые волосы упали на глаза, скрывая искрящийся насмешкой взгляд. Сара смотрела на него с лёгким прищуром, но не выдержала и расхохоталась вслух.

— Я дам тебе списать, ангел, — хмыкнул Сэм, наконец откидывая прядь с глаз. Он улыбнулся шире, подаваясь вперёд, и многозначительно добавил: — И у тебя обворожительный смех...

Сара подняла на него подозрительный взгляд.

— Не хочешь его продемонстрировать сегодня моей маме?

— Что? - Она резко вскинула голову, растерянно пробегаясь глазами по его лицу, пытаясь понять, не шутит ли он.

Сэм усмехнулся, но в этой ухмылке было что-то грустное, чуть надломленное. Он пожал плечами, словно говоря «тут без вариантов».

— На ужин. Мама моя приглашает. - Выдержав паузу, а затем, вздохнув, добавил: — А ты сама знаешь... лучше согласиться.

Он родился в семье, где деньги решали всё.

Просторный дом, прислуга, дорогие машины — казалось бы, у него было всё, о чём другие могли только мечтать. Но чего не было — так это настоящей семьи.

Отец всегда был где-то далеко. Слишком занят, поглощён работой, чтобы тратить время на что-то столь «мелочное», как жена и сын. Он существовал где-то на бумагах, в докладах, на снимках в газетах, но не в доме. Его пальцы не касались дверных ручек, его голос не звучал за ужином, его присутствие чувствовалось только в отсутствии. Сэм не помнил, когда в последний раз видел его дома дольше, чем на пару дней.

А мать не находила любви. Она искала и хотела её, но вместо этого получила роскошь, одиночество и пустые комнаты. И тогда её любовь обрела новую форму - если муж был всегда холоден и недоступен, значит, всё тепло и заботу можно отдать другому.

Сэму.

Сын стал для неё смыслом, опорой, единственным, кто всегда рядом. Бриджет заботилась о нём, оберегала его с навязчивой нежностью, ухаживала так, будто он был не ребёнком, а кем-то большим. Будто мужем, единственным мужчиной, который не предаст, не уйдёт, не бросит в одиночестве.

Женщина гладила его рубашки с той же тщательностью, с какой жёны гладят вещи своих мужей, ставила перед ним еду, следила, чтобы он хорошо питался, заботилась, касалась его лица, поправляла волосы, целовала в лоб так, будто это было больше, чем просто материнская ласка и ревновала. К друзьям, к свободе, к каждой девушке, что оказывалась рядом.

И Сэм не мог просто уйти и разорвать эти невидимые нити, связывающие его с матерью, потому что знал — если уйдёт, она останется совсем одна, и одиночество будет разъедать её, как яд.

Поэтому парень оставался, улыбался, шутил, смеялся, скрывал тревогу за озорным блеском в глазах, но иногда, в самых редких моментах...Сэм осознавал, что она ухаживала за ним не как за ребёнком, а как за тем, кого нельзя потерять. Не так, как мать заботится о сыне. А как женщина... о мужчине - неосознанно, инстинктивно, но слишком явно.

Её любовь тяготила, душила, не оставляя пространства для самого себя и тогда Сэм бежал. Не физически — он не мог уйти, но он искал спасение в делах, которые поглощали его целиком.

Стрельба из лука — чтобы сосредоточиться, затаить дыхание, почувствовать контроль. Пианино — чтобы прятаться в звуках, давать голос тому, что невозможно выразить словами. Стихи — чтобы говорить без необходимости быть услышанным. Рисование — чтобы создать миры, где можно дышать. Он хватался за любое занятие, лишь бы не чувствовать этот липкий, удушающий груз чужой любви, в которой было слишком мало материнского и слишком много... чего-то другого.

Он хотел любить мать, но не знал, как это сделать без страха.

— Конечно, если у тебя нет планов! — Сэм вскинул руки в капитулирующем жесте, его улыбка стала шире, почти игривой. — Не отменяй ничего из-за меня. - Он склонил голову набок, наблюдая за её реакцией.

Сара всё ещё смотрела на него с лёгким подозрением, пытаясь понять, не скрывается ли за этой просьбой что-то большее.

— Ужин с твоей матерью... — Сара задумчиво постучала пальцами по столу, отводя взгляд в сторону. — Это звучит, как что-то... обязательное.

Она не торопилась отвечать. Нечто в этой просьбе Сэма было слишком выверенным и аккуратным. Её взгляд вернулся к нему, теперь более внимательный, даже с долей волнения.

— Но, Сэм... ты правда этого хочешь? - Девушка не уточняла, что именно он должен хотеть: чтобы она пришла или чтобы вообще кто-то присутствовал рядом в этот момент.

Его улыбка замерла, затем медленно сползла, стираемая невидимой рукой. На мгновение он задержал дыхание, взгляд стал рассеянным, а потом...Сэм пожал плечами.

— Да.

— Хорошо. Я приду.

Сэм медленно выдохнул, но уголки губ даже не дрогнули в улыбке.

И в тот же момент на стол перед Сарой опустились две руки, слегка касаясь поверхности пальцами.

Девушка вздрогнула, повернулась и закатила глаза.

— И куда это мы пойдём? — лениво протянул голос, полный нескрываемого любопытства. Джон склонил голову набок, наблюдая и изучая.

Сэм, не говоря ни слова, хмыкнул и, наконец, опустился на стул за спиной Сары, принимая удобную позицию наблюдателя.

— На свидание, — беззаботно улыбнулась она, не удостоив Джона даже взглядом, раскрывая книгу.

Но прежде чем её пальцы коснулись бумаги, парень аккуратно выхватил её из рук и лениво пролистал несколько страниц, пробегаясь взглядом по строчкам.

— Поверил, — покачал он головой, ухмыляясь. — Ладно, неважно... Хотел попросить тебя помочь написать одну статью. Про неземную красоту. – Легко сказал Джон, но бросил осторожный, выжидательный взгляд, пытаясь уловить её реакцию.

Сара медленно приподняла бровь, а затем тихо рассмеялась, почти беззвучно, но с явным оттенком насмешки. Рывком выдернув книгу обратно, она облокотилась на спинку стула и смерила парня с ног до головы.

— Это обращайся к Сэму, — девушка кивнула в сторону блондина, который театрально вздёрнул брови, усмехаясь. — Он у нас первый красавец школы.

Джон прищурился, но прежде чем он успел ответить, Сара продолжила:

— А эти тупые подкаты пробуй на других. Я лишь испытываю испанский стыд, Джон.

— Знаешь... — Джон провёл ладонью по поверхности стола, театрально нахмурившись. — Меня это даже немного задевает. Я же специально сбежал с пар ради этого...

— Как жаль, — пожала плечами Сара, улыбаясь шире.

— Как же ты жестока, ангел, — вздохнул Сэм сзади, наблюдая за их игрой.

Ужин пошёл не по плану — и это ещё мягко сказано. Сначала всё складывалось, как обычно: лёгкая беседа за столом, обмен взглядами, редкие шутки, которые хоть немного разряжали обстановку. Сара уже давно была своим человеком в этом доме, и даже Бриджет привыкла к её присутствию. По крайней мере, так казалось.

Но стоило Сэму хоть немного отвлечься от матери и уделить больше внимания гостье — как лицо Бриджет начинало меняться. Сначала появлялась эта едва заметная, кривоватая улыбка, затем следовал тяжёлый вздох, и, наконец, слова, сказанные слишком ровным голосом:

— Я что-то устала... наверное, пора уже заканчивать вечер. Отдыхать...

И хотя формально это звучало как дружеский намёк, каждый раз её слова обрубали любую беседу.

Но сегодня всё было намного хуже. За столом всё ещё царило относительное спокойствие. Они обсуждали какие-то общие темы и Сара в какой-то момент встала, чтобы помочь убрать посуду.

И тут всё случилось. Когда она подхватила стопку тарелок, случайно задела край стола. В этот же миг зажатая скатерть дёрнулась, потянув за собой посуду, и стекло угрожающе звякнуло, готовое в следующую секунду разлететься вдребезги.

Сэм заметил движение краем глаза ещё до того, как всё пошло не так и сорвался с места быстрее, чем это осознала сама Сара.

Резким, но выверенным движением он перехватил тяжёлое блюдо с чайным сервизом, одновременно ладонью отворачивая Сару. Вовремя. Он развернул её в сторону, плавно, но уверенно, не позволяя ей рефлекторно потянуться вперёд и спасти посуду — лучше потерять пару тарелок, чем дать ей порезаться осколками.

Секунда — и всё стихло.

Он осторожно поставил блюдо обратно, а Сара, моргнув, только теперь поняла, что уже стоит в стороне, не касаясь стола.

— Осторожнее, ангел, — тихо заметил Сэм, улыбнувшись.

— Прости, я... — нервный смешок сорвался с губ Сары, и она виновато опустила голову.

Сэм, качнув головой, легко пожал плечами.

— Да брось. Я уже три раза задевал эту грёбаную скатерть, а мама почему-то не хочет её менять. Ненавижу скользкую ткань... — Он закатил глаза, намеренно добавляя в голос лёгкое раздражение, чтобы разрядить обстановку, но в следующее мгновение тихо засмеялся.

Сара подняла голову, и уголки её губ тоже дрогнули. Ей даже удалось выдавить короткий смешок, но ровно в этот момент воздух разорвал резкий звук — что-то звонко ударилось о пол и разлетелось вдребезги.

Сара обернулась в сторону источника шума и замерла. Бриджет. Женщина стояла в проходе, у её ног валялась осколками разбитая тарелка — «случайно» выскользнувшая из рук, а глазах читался личный кошмар.

Её сын, её единственная любовь, её мальчик... прикасается, нет, обнимает, эту... эту чужую.

Сэм не сразу двинулся с места. На несколько секунд он окаменел, лишь лёгкая тень раздражения мелькнула в его голубых глазах. Но почти сразу он натянуто улыбнулся, как будто ничего не случилось.

— Мам, дай, я помогу, — спокойно сказал парень, делая шаг вперёд.

Сэм присел рядом, ловко подхватывая острые осколки. Сара всё ещё стояла в напряжении, ощущая нечто липкое в воздухе - застывший в ожидании шторм под названием «скандал».

— Сара, можешь пока в гостиной подождать? — он обернулся к подруге с той же натянутой улыбкой. — Тут быстро.

Это не было просьбой. Девушка не сразу поняла, почему сердце сжалось в неприятном предчувствии, но всё же кивнула и медленно вышла, оставляя их вдвоём. Стоило двери на кухню закрыться, как атмосфера мгновенно изменилась.

— Что ты творишь? — ровным голосом спросил Сэм, осторожно высыпая осколки в мусорное ведро.

— Это я должна спросить тебя, милый, — Бриджет сложила руки на груди, приподняв голову.

— Только не начинай... - закатил глаза парень.

— Ты обнимал её, — женщина не повысила голоса, но в её интонациях было что-то ядовитое. — На моих глазах.

— Мам, прекрати.

— Здесь, в моём доме, за моим столом... Ты позволил себе прикасаться к этой девочке.

— Сара не просто «эта девочка».

Бриджет медленно подошла ближе, её шаги были бесшумны, но Сэм ощутил, как пространство сузилось.

— Она отнимает тебя у меня, — прошептала она, и в этом шёпоте было больше угрозы, чем если бы она закричала.

— Мам, ты в своём уме? – нахмурился Сэм.

— Ты больше не мой. Ты её.

— Господи... — он развернулся, собираясь уйти.

— Я тебя вырастила, Сэм. Заботилась о тебе, когда никто другой не заботился. Я была с тобой, когда ты был одинок. Я — твоя семья, а не она.

— Ты говоришь так, будто я твоя собственность, — парень остановился, его голос стал тише.

— Ты всегда был моим, — Бриджет улыбнулась, слишком ласково, слишком нежно.

— Нет, мам. Я твой сын. И у сыновей есть своя жизнь. - Парень уже стоял в дверном проёме, когда позади раздался глухой, сдавленный всхлип. Он замер, не оборачиваясь.

— Сэм... — голос женщины дрожал, ломался, в нём плескалась боль. — Ты так просто уйдёшь?.. Оставишь меня одну? После всего, что я для тебя сделала?

Сэм стиснул зубы, пальцы непроизвольно сжались в кулак. Всё внутри сжималось от этого голоса — тёплого, родного, но наполненного вязким отчаянием.

— Ты же знаешь, что не в этом дело...

— Нет, в этом! — внезапно её тон изменился. — Я вижу, как ты смотришь на неё. Как ты прикасаешься к ней! А я?! Я теперь просто пустое место?!

И в следующий миг бокал сорвался с кухонного стола и полетел прямо в его сторону. Сэм в последний момент рефлекторно отшатнулся, и стекло с грохотом разбилось о стену рядом с ним. Осколки полетели во все стороны, падая на паркет. Молчание.

Парень медленно развернулся. Бриджет тяжело дышала, её плечи поднимались и опускались. В глазах застыл блеск слёз, которые безостановочно скатывались по щекам.

— Ты спятила?! — голос гулким эхом отразился от стен. — Всё... — Сэм провёл рукой по лицу, прикрыв глаза на секунду, потом шагнул вглубь дома, туда, где осталась Сара. — С меня хватит.

— Мы уходим. - Он ворвался в гостиную, схватив девушку за запястье.

— Что? Но...- растерянно и взволнованно пробормотала Сара, так и косясь на закрытую дверь кухни, откуда несколько секунд назад доносились крики. – Ты в порядке?

— Сейчас же. — Сэм уже тянул её к выходу, не слушая больше ничего.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, когда они вышли на улицу. Дверь за спиной захлопнулась слишком громко, подчёркивая финал происходящего, ставя жирную точку. Сара почувствовала, как дрожит её рука в ладони Сэма, и осторожно высвободилась, поворачиваясь к нему.

— Сэм... Ты в порядке?

Он ответил не сразу, просто провёл рукой по лицу, вдыхая глубже, пытаясь выгнать из лёгких что-то едкое и прилипшее к коже. Отвращение? Наконец, он кивнул.

— Да, — ответил Сэм, но заметив, как она недоверчиво нахмурилась, быстро добавил: — Правда, Сара.

— Я... я слышала, как что-то разбилось. Ты... ты не поранился? — её пальцы легли на его руку, легко, осторожно, и в этом жесте было больше заботы, чем в тысяче слов.

— Нет, я успел увернуться. Со мной всё хорошо. – Покачал головой парень.

— Но...Всё из-за меня. Если бы... если бы я не...

— Стоп. — Сэм заговорил резче и тут же мягко сжал её плечи, заставляя посмотреть на себя. — Это не твоя вина.

— Но...

— Сара, послушай меня. Это было неизбежно. Она давно копила всё это. Ты здесь ни при чём. Даже если бы тебя не было, она всё равно нашла бы повод.

— Она ненавидит меня, — выдохнула девушка.

— Она боится тебя. Это не одно и то же. — Сэм уже смотрел в сторону дома. — Она не понимает, как это — потерять контроль. Всегда всё держала в своих руках. И тут появляешься ты, и... и она видит, что я меняюсь. Что я не тот мальчик, который всегда делал, как она хочет. И её это сводит с ума.

— Это ненормально, Сэм...

— Я знаю, ангел. — Короткий, нервный смешок — будто парень был на грани истерики, но тут же заглушил его, отступая на пару шагов назад. Пальцы зарылись в волосы, сминая их беспорядочные пряди, в лунном свете они выглядели почти белоснежными, утратив привычный тёплый оттенок спелой пшеницы. Этот свет делал его лицо бледнее, тени под глазами — глубже, а выражение — уставшим, словно он боролся с чем-то, что разъедало его изнутри. — Чёрт, Сара, я знаю это уже давно. Просто раньше я думал, что смогу справиться. Что смогу как-то... сгладить углы. Но я ошибался.

— Что ты собираешься делать?

Холодный ветер пробирался под рубашку, но Сэм, казалось, этого не замечал.

— Позвоню отцу.

— Твоему отцу? Но он... Разве он не... - Сара удивлённо вскинула брови.

— Разве он не сбежал, оставив меня с ней? Да, так и было. Но знаешь что? Я впервые в жизни рад, что он ушёл. Потому что теперь мне есть кому сказать: «Эй, чувак, твоя бывшая жена сходит с ума. Может, пора вернуться, пока она не свела в могилу и твоего сына?»

— Ты правда думаешь, что он ответит?

Парень пожал плечами.

— Я не знаю. Но если я промолчу, то точно ничего не изменится. Она... она не остановится. Я видел это в её глазах. Её нельзя оставить одну.

Ночной воздух был свеж и холоден, пропитывая кожу тонкими иглами озноба, но внутри у Сэма жгло невыносимым жаром. Он стоял, глядя в тёмное марево города, в огни далёких окон, в движущиеся силуэты машин. Их гул сливался в единый, приглушённый шум, в котором тонули мысли, оставляя только звенящую пустоту. Сара же была рядом. Тихая, тёплая, живая — она не спрашивала больше, не давила, не пыталась вытащить из него все, что он сейчас чувствовал. Просто стояла рядом, и от этого становилось легче.

— Мне кажется, я задыхаюсь, — вдруг пробормотал он, и сам не понял, говорил ли это для неё или для себя. — Не думал, что когда-нибудь попрошу о помощи своего отца, — Сэм провёл рукой по лицу, стирая усталость, которая прилипла к нему намертво, будучи постоянным спутником жизни. — Но, похоже, выбора у меня нет.

— Если хочешь, я могу быть рядом, когда ты ему позвонишь.

Парень внимательно посмотрел на неё, затем улыбнулся.

— Спасибо. Но сначала... просто постой тут со мной, ладно?

Сара молча шагнула ближе, обняла его, уткнувшись лбом в плечо. Он вздохнул и крепко обнял её в ответ. И в этот момент, среди ночной прохлады, среди ветра и далёкого гула города, он почувствовал, что не один.

Она была реальной. Не тенью, не цепью, не клеткой. А он всё ещё был жив.

— Я провожу тебя, — тихо сказал Сэм, нарушая момент.

— Сэм... — Сара посмотрела на него, её глаза мерцали в тусклом свете уличных фонарей. — Я могу дойти сама.

— Я знаю. Просто... позволь мне.

Девушка не стала спорить.

Сэм уверенно держал её за руку, ведя по тротуару. Их шаги отдавались тихим эхом в ночи. Где-то вдалеке редкий лай собак, но вокруг них был вакуум, словно этот момент существовал отдельно от всего остального мира.

Они шли молча, но молчание не было тяжёлым. Скорее, в нём ощущалась странная близость – тёплая, почти бережная. Сара то и дело ловила его взгляд, когда он думал, что она не видит. В его глазах всё ещё читался след напряжения, остатки гнева, но теперь это отступило на второй план, уступая место чему-то другому. Чему-то, что она не могла назвать, но чувствовала каждой клеточкой кожи. Или просто не хотела признавать и понимать...?

Наконец, они остановились у её дома. Лёгкий ветер тронул ветви деревьев, зашуршал в кустах. Сара шагнула ближе к воротам, но не торопилась заходить. Она обернулась к нему, приподняв голову, чтобы поймать его взгляд.

— Спасибо, что... — она осеклась, но ему не нужно было продолжение, Сэм уже знал.

На губах промелькнула слабая улыбка – неуверенная, но искренняя. Он молча смотрел на неё, запоминая каждую деталь, пытаясь вырезать этот момент на гранях своей памяти. Блеск её тёмных зелёных глаз с янтарным отливом — таких глубоких, что в них можно было заблудиться, как в старом хвойном лесу, где солнечный свет пробивается сквозь ветви редкими вспышками, оставляя на коже тёплые росчерки. Он мог бы идти по этим тропам днями и ночами, вдыхая густой запах хвои, пока не забыл бы, зачем пришёл. Её губы — тонкий, мягкий изгиб, созданный лучшим скульптором, который веками оттачивал каждую линию, добиваясь идеальной гармонии. Они выглядели так, словно знали слишком много слов, но говорили только нужные. Чёткие, чуть выступающие скулы, придающие лицу упрямый, резкий оттенок — словно её выражение всегда балансировало между холодной расчётливостью и едва уловимой грустью. Иногда, когда она была чем-то увлечена, она чуть прикусывала нижнюю губу, неосознанно, будто это помогало сосредоточиться. Тонкие пальцы — порой Сэм замечал, как она скользила ими по собственному запястью или слегка касалась ключицы, проверяя не сон ли это. На лице Сары скользнула лёгкая тень беспокойства — почти незаметная, но она мелькала чаще, чем следовало бы. Как лёгкое дрожание воздуха перед грозой, как тонкая трещина на стекле, которая могла не разойтись, но могла и расколоть всё до осколков. И тогда, не говоря ни слова, Сэм медленно поднял её руку, пальцы бережно и элегантно обхватили ладонь, а затем его губы коснулись её костяшек.

Холод металла пирсинга на губе скользнул по коже, оставляя странное чувство. Сара знала, что парень проколол губу сам, ещё до того, как это станет модным, и в этом было что-то упрямое, что-то, что он никогда никому не объяснял.

Девушка задержала дыхание.

— Спокойной ночи, — наконец сказал Сэм, кивнув.

Она не ответила, просто смотрела, как он делает шаг назад, затем разворачивается и уходит, растворяясь в полутьме улицы. Только когда фигура парня скрылась за поворотом, Сара выдохнула, прижав пальцы к губам - не для того, чтобы сохранить ощущение, а чтобы разобраться в том, что творилось внутри, когда ночной воздух сгустился, вновь обретая чужое присутствие.

Девушка медленно повернула голову, взгляд инстинктивно метнулся в сторону, откуда исходило ощущение «угрозы». Тёмная фигура вышла из-за угла дома, неторопливо, с той ленивой хищной грацией, которая не нуждается в суете. Джон. Сигарета в его пальцах тлела в ночи, отбрасывая рыжеватые отсветы на лицо.

— Значит, ты тогда не шутила по поводу свидания? — медленно, почти лениво произнёс он, но что-то опасное проскользнуло в интонации.

Сердце глухо сжалось в груди, но не от страха. Нет, это было другое. Злость и обида? Почему он не мог просто оставить её в покое? Почему она не могла просто отпустить?

Джон сделал шаг вперёд — медленный, размеренный, точно кошка, решающая, стоит ли ей прыгнуть на добычу. Он склонил голову набок, изучая её, и, не отводя взгляда, затянулся, глубоко, нарочито. Затем убрал сигарету от губ и медленно выдохнул дым — прямо ей в лицо.

Сара спокойно закрыла глаза и отвернулась, позволяя едкому дыму скользнуть по её коже, проникнуть в лёгкие, раствориться в ночном воздухе. Она не кашлянула, не поморщилась, даже дыхание её осталось ровным, ведь девушка знала, что он ждёт, выжидает признака малейшего раздражения, едва заметного жеста, выдающего слабость, любого знака, что он смог достать её. Но Сара не дала ему этой победы.

Её грудь медленно поднялась, а затем так же медленно опустилась, когда она плавно выдохнула, позволяя дыму рассеяться между ними, исчезнуть, как нечто несущественное. Тонкие пальцы почти небрежно скользнули по волосам, убирая выбившуюся прядь за ухо — грациозное движение, лишённое спешки, словно само время замедлилось. Только после этого она позволила себе заговорить.

— А ты всегда так — решаешь за людей, что они чувствуют?

В её голосе была холодная надменность. Джон почувствовал это сразу: этот тон, этот взгляд. Она не смотрела на него снизу вверх, как другие. В её взгляде не было ни страха, ни покорности, ни даже простого интереса. Только равнодушное любопытство. Это его раздражало и завораживало.

Джон знал таких, как Сара - люди, которые верят, что их ум делает их неуязвимыми, люди, которые прячутся за логикой, потому что боятся признать, что внутри них такой же хаос, как и у него.

Когда он встретил её впервые, именно тогда что-то внутри сломалось, зацепилось, защёлкнулось, образуя странный механизм, который парень не мог объяснить. Он увидел человека с максимально тяжёлой судьбой, девиантным поведением и огромными психологическими проблемами — и это был конец его личности.

А потом Джон увидел её с Сэмом: как Сара смотрела на него, как позволяла прикасаться, как этот мальчишка целовал её руку, а она позволяла. Ревность? Да.

— Не думал, что тебя интересуют такие, как он, — Джон снова затянулся, прищурившись.

— А тебе какое дело? - Сара качнула головой, не теряя самообладания.

— Просто интересно. Ты ведь не такая. Не одна из этих милых, безопасных девочек, которые хотят держаться за руку и слушать красивые слова.

Она не ответила.

— Тебе ведь нужен тот, кто сможет сломать тебя, верно?

Джон увидел, что слова её задели, но девушка не отвела глаз и не шагнула назад, а наоборот — чуть подалась вперёд. И в этом движении не было страха, только вызов.

— И ты решил, что этот «кто-то» — ты?

— Я не решаю. Я просто вижу факты. - Джон усмехнулся.

— Факты? — Девушка скептически вскинула бровь. — Факты говорят, что ты — всего лишь человек, которому кажется, что сила заменяет интеллект.

— Возможно. Но сила — это единственное, что работает.

— Как удобно оправдывать свою неспособность думать.

— А ты всегда говоришь так, словно твои слова что-то решают?

— А ты всегда пытаешься подавить тех, кто тебе нравится?

На этот раз он молчал дольше.

Сара видела его не так, как другие. Она видела его насквозь.

— До встречи, Сара, — наконец произнёс Джон, отворачиваясь.

Девушка осталась стоять на месте, глядя ему вслед.

Сара была сломана. И парень видел это, видел трещины на её душе так же ясно, как шрамы на собственных руках, и именно это притягивало. И Джон не отступит.