Творец

Итан, поглощённый воспоминаниями, так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как оказался в комнате отдыха. Там, несмотря на все часы ожидания, всё ещё сидели Сильвия и Ким, спокойно обсуждая что-то между собой. Морально истощённый, вымотанный за эти несколько часов, он ощущал себя лимоном, из которого выжали всё: превратили в кислый лимонад, истёрли на тёрке до последней цедры, выдавили эфирные масла, а затем выбросили, оставив лишь пустую кожуру. Но даже в своём беспомощном состоянии он знал: лимонад всё равно способен подарить лёгкость и, возможно, даже поднять настроение, если в него добавить немного сахара, в его случае этой распространённой продовольственной смесью сахарозы и примесей, были друзья.

Удивительно, но Сильвия влилась в их дуэт. Она не нарушила ритм, а наоборот, плавно дополнила его, добавив новые оттенки. Так их мелодия, прежде звучавшая в два голоса, трансформировалась в трио, где каждый был важной частью единой, неповторимой композиции. Прямо как тогда...

Но внимание неожиданно привлекло кое-что другое. Вдоль стены, под холодным светом ламп, стояла инвалидная коляска. В ней неподвижно сидел юноша, выглядевший лет на 16-17. Итан знал это лицо. Слишком хорошо знал.

Майкл Ромарх.

Старшеклассник, чемпион по баскетболу, гордость школы и любимчик учителей. Тот, чья белоснежная, всегда безупречная улыбка казалась чем-то неизменным, таким же привычным, как звонок на перемену. Тот, чьи яркие голубые глаза вечно сверкали игривым огоньком — полная противоположность иссиня-чёрным, слегка взъерошенным волосам.

Но сейчас он не улыбался.

Сейчас он вообще не двигался.

Юноша тупо смотрел в одну точку, даже не осознавал, что находится здесь, что его окружает кто-то ещё. Рядом с ним суетилась Эми. Она что-то говорила, её голос был полон искренней заботы, но отголоски надежды в интонации быстро угасали. Ни один мускул на лице Майкла не дрогнул, ни одна искра эмоций не проскользнула в его взгляде. Эми медленно выдохнула, улыбка незаметно сползла. Она коснулась его плеча, прощаясь, и, опустив руки в карманы халата, направилась к выходу из комнаты.

— Жалко его... — раздался тихий голос рядом.

Итан вздрогнул, резко поворачиваясь. Рядом стояла девушка, появившаяся так неожиданно, что у него на мгновение перехватило дыхание. Сильвия.

— Ты его знал? — уточнила она, не отводя взгляда от неподвижного Майкла.

— А? Да. Да... Знал, — пробормотал Итан, поджав губы. Голос предательски дрогнул. — Хороший парень. Бабушка всегда с ним сравнивала... Его исчезновение стало большой трагедией. - Он сглотнул, борясь с неприятным комом в горле. — А... а что с ним?

Сильвия тихо вздохнула, её взгляд остался отстранённым, но в голосе скользнула лёгкая грусть.

— После «Зори» он стал овощем. Резко, внезапно, бесповоротно... Кататония, если быть точнее. - Она сделала паузу, задумчиво склонив голову набок. — Эх, а симпатичный ведь... - Девушка растянула фразу, смакуя, хоть и выглядела при этом так, будто трагедия Майкла её не особо волновала. — Это место ломает и убивает людей с великим будущим...

Итан сглотнул, ощущая, как по спине пробежал лёгкий холод. Он хотел сказать что-то умное, философское, чтобы поддержать, но вместо этого первое, что сорвалось с губ, было:

— Ты бы вот точно стала моделью. - Мгновенно осознав свою неуместность, он напрягся. Слишком прямо. Слишком резко. — Я не то имел в виду! — быстро исправился он, чувствуя, как тепло поднимается к щекам. — То есть ты красивая, но... если бы мы были в другой ситуации...

Сильвия вдруг улыбнулась. По-кошачьи мягко.

— Я поняла, — перебила она слегка ленивым голосом. — Спасибо, Итан. Мне приятно.

— Чё шушукаетесь, голубки? - Ким налетел неожиданно, едва не сбивая Итана с ног, хлопнув его по плечу с такой силой, что тот инстинктивно отшатнулся. В ответ раздался тихий смех Сильвии — звонкий, по-девичьи лёгкий и прекрасный. — Меня обсуждаете, да?

— Конечно, — фыркнул Итан, вскидывая подбородок вверх, будто считая ниже своего достоинства вообще разговаривать с другом. — Ты нам не нужен, идиот. Вообще, неинтересный, странный, глупый и некрасивый! - Сказав это с преувеличенной важностью, он демонстративно отвернулся, скрестив руки на груди.

Ответ не заставил себя ждать — локоть Кима резко впечатался ему в бок.

— Я вообще-то красивый, придурок! — возмущённо бросил тот, но уголки губ предательски дрогнули, и выражение его лица выдало всю фальшивость обиды.

Сильвия рассмеялась ещё звонче, а к её смеху тут же прибавился и беззвучный, чуть сдавленный и хриплый смешок Итана.

— Ребят, мы тут уже какой час... — наконец, переведя дыхание, протянула Сильвия, заправляя за ухо выбившуюся снежно-белую прядь. — Есть хочется.

— Согласен, — лениво кивнул Итан, но в глазах его вспыхнул лукавый огонёк. Он склонился ближе к Киму и прошептал: — Эй - Кей, там мятное Орео есть...

- Чего удивительн...- начала было девушка, но была прервана.

Реакция была мгновенной. Глаза Кима округлились до размеров монет, и в этот момент Итан понял, что сказал что-то действительно весомое.

— Чего?! — буквально взорвался Ким, вскинув руки вверх. — Да какого хрена?! Даже тут есть, а у нас, блин, нет?! Это нечестно!

Итан, не выдержав, расхохотался, на этот раз громко и без стеснения.

— Ну всё, всё, спокойно. — Он положил ладони на плечи друга, приводя в чувства. — Ты можешь, как тогда, часа два распыляться, но, пожалуйста, не надо...

Ким, казалось, на секунду задумался, но, судя по тому, как он поджал губы, явно собирался начать целую тираду. И под возмущённые и полные негодования рассуждения, троица покинула комнату отдыха, оставляя Майкла одного, под холодным светом и строгим взглядом санитаров, которые уже знали его судьбу...

---

В аудитории царила полусонная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов и редким шорохом бумаги. Здесь собрались те, за кем были закреплены пациенты — специалисты, каждый со своими мыслями, тревогами и сомнениями. Этот консилиум собирался каждый раз, когда возникал спорный вопрос, требующий коллективного решения.

Довольно демократично. Удивительно даже. Такую систему ввела Сара — чтобы не было разногласий, чтобы каждый голос был услышан.

Она медленно ходила из стороны в сторону, заведя руки за спину, её шаги совпадали с равномерными ударами секундной стрелки. Свет падал на её лицо под определённым углом, высвечивая скулы, но оставляя глаза в тени. В них можно было прочитать всё: сосредоточенность, усталость, скрытую тревогу, которую она тщательно маскировала под контролем.

Эван сидел на краю лекторского стола, оперев голову на ладонь. Его взгляд был прикован к Саре. Волновался ли он? Или размышлял? Что делать — поговорить с ней или смириться с тем, что он больше не часть её жизни? Любовь умерла, растаяла где-то между этих стерильных стен и бесконечных ночных смен. Теперь он для неё — лишь прошлое. Теперь он никто?

Доктор Уиллингс устроился подальше ото всех, на втором ряду, окружённый хаотично разбросанными бумагами. Диаграммы, отчёты, графики — вся его жизнь в этих строгих линиях и цифрах. Он писал что-то размашисто, быстро, не поднимая взгляда. Лишь иногда поправлял очки и тяжело вздыхал, пытаясь заглушить в себе какую-то неудобную мысль.

Билл же застывшим взглядом сверлил точку перед собой, лениво вертя в пальцах ручку. Его лицо почти не выражало эмоций, но иногда на нём мелькали странные тени, словно он вспоминал что-то, или прокручивал в голове диалог, который никогда не произнесёт вслух.

А вот Кейти, напротив, выглядела совершенно расслабленной. Она спокойно дремала, устроившись головой на плече Уилла, а тот даже не пытался шевельнуться, сидел смирно, с довольной ухмылкой, боялся спугнуть этот момент.

Дверь мягко скользнула в сторону, пропуская в аудиторию Эми.

Она вошла быстро, но с натянутой осанкой, внутренне готовясь к удару. Напряжение вибрировало в воздухе, сжимало грудь невидимыми тисками. Все взгляды устремились на неё.

— Эми, а вот и ты, — тихо произнесла Сара. Она попыталась улыбнуться, но это выглядело слишком неестественно.

Девушка замерла у порога.

— Ты уже знаешь, что... — Сара сделала паузу, будто собиралась подобрать мягкие слова, но их просто не существовало. — Пришли результаты тестов и анализов Майкла. И ты сама понимаешь, что они... далеко неутешительные.

— Какое наше решение? — спросила она глухо, поджав губы. Пальцы судорожно сжались в кулаки.

— Кататонический ступор характеризуется двигательной заторможенностью, молчанием, мышечной гипертонией... — начал Эван, поднимаясь со стола. Он разбрасывался научными фактами, пытаясь заглушить собственные эмоции сухими терминами. — В таком состоянии больные могут находиться неделями, даже месяцами. Нарушены все виды деятельности, в том числе инстинктивная...И ты знаешь, что ЭЭГ имеет потенциал в качестве биомаркера восприятия боли, — добавил он, скользнув взглядом по лицу Эми, ища хоть тень понимания. — И в нашем случае...

— Майкл постоянно испытывает невероятную боль, — оборвала его Сара, её голос можно сравнить с острым и тонким лезвием скальпеля, который без труда и жалости разрезает плоть.

В аудитории повисла глухая, давящая тишина. Кейти осторожно поднялась со своего места и аккуратно подошла к подруге, коснувшись её плеча в поддерживающем жесте. Уилл отвёл взгляд, будто ему было стыдно даже находиться здесь. Доктор Уиллингс медленно сложил бумаги, впервые за долгое время оторвавшись от записей.

— Единственным вариантом является эвтаназия, — пробормотал Билл, устало потерев глаза.

Эми замерла. А затем что-то в ней дрогнуло. Она резко качнула головой, плечи напряглись, а в глазах вспыхнул протест.

— Нет...Так нельзя...Нет. Nein! Nein, das ist nicht richtig! — её голос стал громче, резче, гортанный немецкий акцент и непроизвольно вырвавшиеся фразы прорезали воздух.

Кейти едва успела крепче сжать её плечи, пытаясь успокоить.

— Эми... — осторожно начал Эван, но она даже не посмотрела на него.

— Ihr wollt ihn einfach abschalten, ja?!! Отключить его, как машину, только потому, что он не может говорить?!

Она шагнула вперёд, гневно сверля глазами Сару.

— Er ist nicht tot. Он жив, чёрт возьми!

— Эми, послушай... — Сара попыталась говорить ровно, но Эми уже не слышала.

— Ich kann es nicht glauben... – шептала девушка, закрыв рот рукой. - Мы же врачи! Мы должны спасать людей, а не убивать их! - Она сжала кулаки, ногти впились в ладони, но ей было всё равно. — Он не овощ! Вы ошибаетесь! - В голосе звучала не ярость, а мольба.

Она отказывалась верить, что его нельзя спасти. Эми сидела на идеально заправленной койке, глядя перед собой. Перед ней стояла инвалидная коляска. Пустая. Она пыталась смириться. Осознать.

Потерять первого пациента.

Мысль застряла в голове, глухо отдаваясь эхом. Когда-то Майкл был живым, сильным, энергичным. Он смеялся, бегал по спортивному залу, ловил мяч с лёгкостью, которая казалась врождённой. Его энергия заражала, он был тем человеком, который казался слишком молодым, слишком ярким, чтобы просто исчезнуть.

А теперь его нет.

— Эм? Ты как? — мягкий голос подруги прорезал вязкую тишину. Эми не ответила. Милли аккуратно села рядом, приобняв её за плечи. Тепло её руки пробивалось сквозь тонкую ткань халата, но та не шевельнулась. — Мне так жаль, — продолжила девушка. — Кейт рассказала...

— Он был прекрасным человеком... — пробормотала Эми, даже не моргая. — А наш глупый эксперимент убил его... - девушка замолчала, но спустя секунду вдруг вздохнула и едва заметно поджала губы. — В его возрасте я... - она не договорила.

— Эми, хочешь поговорить об этом? — тихо спросила Милли.

Раньше Эми не замолкала. Она могла болтать часами, комментировать книги, вслух зачитывать непристойные сцены из романов, лишь бы поднять настроение себе и окружающим после долгого рабочего дня. Но сейчас перед Милли сидела совсем другая Эми. Сломленная.

И она рассказала.

Ей было 17.

Она только переехала из Германии. Новый город, новые лица. А потом появился он. Первый парень. Настоящий идеал. Умный, красивый, харизматичный. Только вот его друзья познали «кайф» жизни немного раньше, чем следовало бы. Они шли по белой, лживой тропе, которая казалась светлой, но на деле затягивала в кромешную тьму.

И она пошла за ними.

«Может, здесь это нормально?» — думала Эми, когда её парень настаивал. «Всего раз. Расслабься».

Она попробовала.

Расслабилась.

И это вошло в привычку. Ужасную. Разрушающую. Но приносящую удовольствие в её мрачную, серую жизнь. Прошли месяцы. Отцу она говорила, что всё в порядке, что учёба идёт хорошо. А сама после школы шла в тёмный переулок за пакетиком новой порции счастья.

До того самого дня.

До того, как её лучшая подруга умерла от передозировки. После этого всё покатилось вниз. Отец узнал. Остальные факты всплыли сами.

А потом больница. И боль, которую невозможно описать. Кости выворачивало, тело сжималось в судорогах. Галлюцинации, жар, холод, сменяющиеся волнами, пока не исчезало ощущение собственного тела. Будто позвоночник вырывали голыми руками. Будто по коже царапали миллионы ржавых игл. Будто внутрь вылили кислоту, и она медленно разъедала органы. Она кричала. Но никто не мог помочь.

Она выдержала.

По приказу отца пошла учиться в медицинский. А потом оказалось, что её отец и отчим Эвана были друзьями. Вот так она оказалась здесь. Жизнь, полна боли, страданий и вреда.

Не то что у Майкла.

Он был полной противоположностью её прошлому. Он выбрал хороший путь сразу. Жил правильно, чисто, счастливо. Настоящей, а не искусственной жизнью. Наверное, именно поэтому она так не хотела его терять.

---

Эван быстрым шагом вышел из аудитории, догоняя удаляющуюся по коридору Сару.

— Сара!

Женщина не замедлилась, но, услышав его голос, слегка повернула голову, бросив на него взгляд через плечо.

— Мы же все вместе решили, что это лучший вариант. Или ты тоже хочешь сказать, какая я бесчеловечная?

— К этому факту я уже привык. - Эван ухмыльнулся. Сара коротко выдохнула — то ли от раздражения, то ли в молчаливом согласии. — Как я сказал, это действительно лучший вариант, но я не об этом, — он шагнул ближе и протянул ей несколько листов, зажатых в пальцах. — Заключения. По поводу Итана.

Эти слова заставили её замедлиться. Сара полностью развернулась, выхватив бумаги, быстро пробегая по ним глазами. Эван скрестил руки на груди, наблюдая за её реакцией.

— Не знаю, что ты там себе отметила, но мой вердикт такой, — начал он, кивнув на документы. — Никаких когнитивных и эмоционально-личностных нарушений. Нарушений функций мозга тоже не обнаружил, как и признаков нейродегенеративных заболеваний, - парень сделал паузу, но Сара даже не подняла взгляда. — Других слышит, сосредотачивается, умеет строить свои мысли и рассуждать на различные темы. Единственное — не может себя контролировать, то есть излишне импульсивен.

Сара резко подняла взгляд.

— В его ситуации и возрасте это норма, — поспешил добавить Эван.

— Это означает, что по твоей части он проходит?

— Ну... тут есть нюанс.

— Говори.

Эван помедлил, на секунду задумавшись, а затем, поджав губы, спокойно выдал:

— Мне кажется, он дефицитарный нарцисс.

Сара наконец-то отвела взгляд от бумаг. Молчание.

— Вечные спутники нарцисса — обесценивание и стыд, — он говорил ровно, тщательно подбирая слова. — Это защитная реакция на те блага, которые он не может получить, и на собственное несовершенство. Его личность будто расщепляется на две. - Эван медленно провёл ладонью по волосам, собираясь с мыслями. — При друзьях он классный, общительный парень, который к двадцати хочет завоевать внимание всего мира. А реверс этой монеты — Итан наедине. - Он выдержал паузу, будто давая Саре возможность осознать сказанное. - Обычный человек, который считает себя неполноценным, ведь достижения других для него — это полный провал. Он будет съедать себя за каждый промах, ненавидеть за слабость и ошибки, но при этом будет стремиться быть выше всех. Если у него не будет лучшей оценки, дорогой машины и большой семьи... Его внутреннее «я» будет воспитывать его до тех пор, пока не бросит последнюю горсть земли на крышку его могилы.

Глухая тишина повисла в коридоре. Сара молча сжала папку с записями, скользнув взглядом по лицу Эвана.

— Я скажу доктору Уиллингсу об этом. Спасибо, — она сделала выводы и больше не собиралась обсуждать эту тему.

Сара уже собиралась уйти, но Эван снова встал у неё на пути.

— И ещё кое-что...

Он говорил мягко, его слова, как всегда, были точными, колкими.

— Добро пожаловать в клуб «Недосып», — усмехнулся Эван, склонив голову набок, разглядывая её. — Мелатонин падает, нервы шалят, сосуды под глазами сжимаются, кровь застаивается — и вот венозный затвор. Гемоглобин разваливается на билирубин, окрашивая твою кожу в цвета дешёвого детектива: синий, серый, чёрный...

Сара невольно напряглась, но не ответила. Эван сделал шаг ближе.

— В университете мой преподаватель рассказал об интересном явлении - эмоциональный резонанс. Мы заражаемся настроением окружающих, Сара... — продолжил парень. — Наш мозг автоматически активирует те же нейронные сети, когда мы видим какую-то эмоцию у близкого человека, - он на секунду замолчал, позволяя этим словам впитаться в воздух между ними. — Я чувствую, что ты убиваешь себя.

Сердце Сары пропустило удар. Эван смотрел на неё, но не пытался поймать взгляд. Его голос был без укоров, без осуждения. Только усталость. Только беспокойство.

— И если не для себя... что уж говорить про меня. То ради пациентов, которым ты можешь понадобиться в любой момент... отдохни. Прошу... - В последнем слове звучала почти мольба. Он впервые заговорил с ней так.

Эван опустил взгляд. Не дожидаясь ответа, он просто отвернулся и ушёл. Отшатнулся так, чтобы случайно не задеть её плечом.