Безмолвный пустырь. Пустота

День горчит, колит иглами в поясницу и обжигает мокрым языком пса. Едва приоткрыв глаза, становится ясно, что ничего не мерещится, обостряя тошноту и чувство брезгливости. Псина убежала, испугавшись пробуждения. Судя по оставшейся на пальто шерсти, она согревала Марго всё то бессознательно, что дарило чувство сна. Обернувшись на спальное место, где Марго поняла, что картонки уже были примяты давно хозяйкой этой подворотни. Марго сняла с плеч верхнюю одежду, расстелила её, образуя из пальто собачью постель, и обмотала плечи и шею шарфом, прячась от холода. Всё равно одежду было уже не спасти ни от запаха, ни от щетины.

Утренние улицы пустынны и туманны. Они ластились и принимали в объятия весь путь, что ноги несли по асфальтированной и щебеночной дороге до самого поля. К тому моменту, как Марго скрылась у холма с церковью, город начал просыпаться.

— Боги, — выдохнул Ярик, подбегая ближе и обхватывая Марго за щёки, чтобы рассмотреть ненормальные расширенные зрачки. — Я всё утро тебя искал. Руслан такую панику поднял, когда проснулся.

— Проснулся? — неясно уточнила Марго, все ещё прибывая в бреду. Ярик набросил на неё вторую кофту и спрятал от ветра и моросящего дождя. — Так ты занимаешься в церкви, — констатировала Марго, оборачиваясь на возвышенность.

— Нет, я думал, что ты можешь там быть. Давай, пора возвращаться. Никто уже не спит.

— Из-за меня? — вновь глупо переспросила она, поднимая глаза.

Ярик не ответил, сопровождая её по тропе вглубь леса. Они шли через тени, ветви и вчерашних ночных чудовищ, мелькающих среди стволов и травянистых зарослей. Вчера лес казался страшнее. У дома на веранде стоял Кирос, опираясь бёдрами о деревянный столб и сложив руки на груди крестом.

— Где была? — спросил он так, словно быть на ногах в шесть утра для него привычное дело.

— В «Корабле поколения», — честно призналась Марго, подталкиваемая Яриком в спину в дом.

— Сначала умоешься, поешь, а потом все расскажешь. От тебя пахнет уличной псиной.

Увидев Руслана, Марго застыла в дверях, глубже укутываясь в куртки. Что-то необъяснимо тяжёлое повисло на плечах, не давая приблизиться и коснуться. Руслан выглядел будто не спал вовсе, хотя едва ли стрелка часов перевалила время его первого пробуждения. Второе наступало ближе к десяти утра.

— Где твоё пальто? — начал было он, не решаясь коснуться её плеча.

— Я сначала помоюсь, хорошо? — покачала она головой, скорее убеждая себя, а не его в правильности выбранного пути.

Чувств не было. Каких? Вчерашних? Или их не было уже давно? Чем больше Марго думала, тем хуже ей становилось, тем меньше ей хотелось видеть Руслана. Но верилось, что сказывалась усталость и боль в пояснице. Самой худшей, но по предчувствую верной, была мысль о простуженной почке. В зеркало Марго заглянула лишь краем глаза, чтобы убедиться, что лицо цело — без порезов, синяков и ссадин. Всё такое же бледное и вытянутое.

Когда Марго вернулась на кухню, говорили о ней:

— Судя по зрачкам...

Бронтэ так и не договорил, сильнее вжимаясь бедрами в столешницу, на которую опирался.

— Что? — тут же спросила Марго. — Судя по зрачкам что?

Отчего-то энергии было столько, что сердце стучало быстро-быстро. Хотело пробежать пару кругов вокруг дома наперегонки с Яриком, а затем подраться с ним в кулачном бою и выплеснуть все чувства, идеи, мысли, слова и ощущения, накопившиеся за десятилетия. О встреченном, упущенном, пережитом и потерянном. Кто-то обнажил Марго душу, а теперь просился показаться из-под шарфа, болтая без умолку.

— Лекарство из лаборатории - мухомор, — сказал Бронтэ, сложив руки на груди. — Для «Корабля поколения» это обычная тема, странно лишь, что ты не задумываясь приняла его. 

— Я только сделала несколько глотков коктейля.

Кирос цыкнул и закатил глаза к потолку.

— Значит он был в коктейле, — поджал губы Бронтэ. — Мухоморы изначально жидкого состава. Мне вкалывали жидкий, — тише закончил он.

— Еще немного и ты бы валялась на дороге перед башней, — Кирос тяжело выдохнул воздух, поднимаясь со стула, и размял мышцы. — И зачем ты только туда попёрлась?

Марго начинала злиться от того, что Кирос ее не слышал, и злость ее была острой и колкой. Марго становилось дурно от самой себя. Ей хотелось прилечь на что-то мягкое в тишине.

— Да, зачем? — тут же встрял Руслан на повышенных тонах.

Одного взгляда Кироса хватило, чтобы Руслан больше не пытался встревать в разговор в его присутствии.

— Я хотела найти Четвертый час, — тихо ответила Марго, поджимая губы.

— Успешно?

— Ничего. Лишь тот, кто предлагал мне выпивку, сказал, что тот точно был там, — перед глазами мелькнули татуировки. Извивающиеся змеи, звёзды, луны — вся смесь волшебства и дурмана, а за ними сменилось всё кровью, огнём и фигурой Маркиза, затаившейся в толпе. — У него были такие длинные пальцы, и тату...

— Тату? — остановился Кирос, переглядываясь с Бронтэ. — Змея на шее была?

— Она словно душила его, — нахмурилась Марго. — Это ваш знакомый?

Кирос оскалился.

— Ну, конечно, кто бы ещё носил с собой красные мухоморы и раздавал бы их направо и налево. Что ж... — лицо Кироса стало удаленным и словно что-то ясно осознавшим. — А Зефир? Там был Зефир? Марго, как ты вышла оттуда живой?

Кирос подошёл вплотную, хватая Марго за руки и закатывая ей рукава водолазки. Проверяя кожу на наличие синяков и ссадин, да даже мелких ранок, указывающих на возможную драку.

— Зефир? — непонимающе нахмурилась она. — Возможно, да. Я с кем-то говорила. Помню только, что получается... Четвертый час получается... поднялся по лестнице, а потом... Что-то ещё.

— Ну всё! хватит! Не видишь что ли? — встрял Руслан, когда Кирос потянулся руками, чтобы оголить ей живот. — Она устала и всё ещё в дурмане.

— Заткнись, — огрызнулся Кирос.

— Кирос, — осторожно поддержал Ярик со стороны стола. — В самом деле, если у Марго есть раны, она бы нам сказала. Неужели ты хочешь оголить её перед всеми из-за недоверия?

— Кирос, если надо... — кивнула Марго, даже не поднимая рук, чтобы оказать сопротивление. Стояла смирно и тихо, ожидая, когда Кирос наконец-то отпустит. Сил не было, чтобы сопротивляться. Минутный выброс адреналина сменился эйфорией и усталостью до следующего скачка. Ощущения стали американскими горками — то набирали скорость, то тормозились. А ещё ужасно тошнило. Марго ломало и сшивало, подкидывало и разбивало, морозило и пленило, она была оголившимся нервом. Ей хотелось сбежать от ненормальных чувств, которые в ней будил взгляд напротив. Откуда они взялись? все спрашивала она себя.

— И что? — резко обернулся Ярик на Бронтэ. — Ты всё ещё уверен, что тогда был не Четвёртый?

Бронтэ только бросил серьёзный взгляд на Кироса, сильнее закрываясь сложенным из рук крестом, но отвечать ничего не стал.

Выходя из кухни, Кирос хлопнул дверью так, что даже окна затрещали. Повисла тишина.

— Мне пожалуй нужно поспать. Я прилягу, хорошо? — обессиленно пробормотала Марго.

— Хорошо. Если бы ты проглотила её, ты бы, — Ярик показал двумя пальцами на свой висок, делая вид, что простреливает его.

— Умерла?

— Может и да. А может только на сутки. Потом вернулась бы. Сильное дерьмо, и опасное. Никогда его больше не трогай.

Марго послушно кивнула, давая мысленное обещание.

Он вышел из кухни вслед за Бронтэ, оставляя Марго наедине с безвольным сконфуженный Русланом, сложившим руки на груди в знак протеста. Ничего не хотелось ему говорить — все слова были излишни и вульгарны. Молчание и удовлетворение от возникшей паузы подтолкнули Марго к печи и она забралась наверх, укрываясь одеялом и погружаясь в неспокойный сон.

Днём Марго проснулась позже Кироса, уже сидевшего за столом и читавшего последнюю сводку новостей. На удивление ни голос Ярика, ни голос Бронтэ, так и не пробудили её, лишь отдаленно напоминая о себе в иллюзорных видениях. Поясницу закололо резкой болью, стоило Марго пошевелиться и откинуть в сторону одеяло. Рядом с подушкой лежала стопка газет — сверху сегодняшняя. Марго подняла её, стараясь не шуметь и пролистала руками.

— А если пожарить сначала чеснок с шампиньонами вместо бекона, перемешать с вермишелью, залить сливками и сыром. Немного трав, соли, курицы, мёда, лимона и...

— И весёлые выходные на унитазе тебе обеспечены. Что за издевательство над макаронами? — Ярик сморщился, отворачиваясь в сторону плиты. Бронтэ задумчиво перебирал пальцами листья чабреца, перевязанные бечёвкой. Они лежали венком у его кружки с чаем на столе. Марго видела, как Ярик пощипывал их и добавлял в свой кофе.

Марго развернула третью страницу — на заднике газеты было её лицо, смотреть на него лишний раз желания не было.

— Тогда можем приготовить что-нибудь необычное. Даже без мяса. Смесь риса, капусты, брокколи и грибов.

— А что мухоморов тебе не хватило? — оскалился Кирос, получая от Бронтэ фак в ответ. Между их стульями расстояние было в метр и острый нос стола, смотревший исцарапанной кривой ножкой.

Статьи про продажи устаревших машин мешались со статьями про неожиданные находки вблизи леса — крысиных королей всё больше находят среди оврагов и дорог. Бедные твари путаются хвостами и умирают, так и не осознав, что их погубила привязанность.

— Может лучше сладкое — что-то вроде торта? У нас есть противень. Что-нибудь сливочное или карамельное. Конечно, никто не приготовит чизкейк вкуснее французских мадмуазелей в пригородах Франции... — наигранно мечтательно протянул Ярик, изворачиваясь от брошенного в него комка салфетки.

— Нужно сытное. Сладкое — сплошные углеводы. Провалятся в желудок и энергии как таковой не дадут.

— Ты же говорил, что они полезны для мозга, — возмутился Ярик.

— Тебе уже ничего не поможет.

Они не сговариваясь начали хрустеть содержимым мешочка, перекидывая сокс друг другу через Кироса.

Марго ещё раз беглым взглядом осмотрела страницу — новости про новое лекарство, приносящее чувство счастья, про заканчивающуюся неделю и подступающие солнечные дни, про участившиеся случаи насилия среди детей в общеобразовательных учреждениях. Статья про буллинг занимала на пятой странице квадратик в углу десять на десять сантиметров и имела название: «в наше время такого не было». Уголок губ невольно дернулся, Марго перелистнула дальше, не желая вспоминать, как было в «их» время.

— Марго, — осторожно заговорил Руслан, игнорируя повышающиеся голоса Бронтэ и Ярика. — Всё в порядке?

— А? — Она даже не заметила, что Руслан сидел у её ног на краю одеяла и внимательно следил, как Марго читала, вникая в содержимое новостей. — Извини, давно ты здесь сидишь?

— Всё время. Я спросил всё ли у тебя в порядке.

— Вполне. Только в бок отдаёт. Кажется, моя почка не совсем здорова, — криво улыбнулась Марго, вновь опуская глаза на газету. — Её только сегодня выпустили. Кто-то уже ходил в город?

— Да, Ярик.

Знакомая вывеска «Корабля поколения» привлекла особое внимание — статья про ночное нападение. В ней говорилось следующеее: «... ночью на знаменитый подпольный бар-клуб, работающий вопреки рекомендациям Кальфестро после одиннадцати часов, со стороны бандитских группировок было совершено массовое нападение, забравшее несколько десятков невинных жизней...».

Марго побледнела, вчитываясь в каждую строку. «Крысиные бои», «Побоище», «Кровавая баня», «Никто не выжил».

— Это же устроили не крысы, — неверяще пробормотала она. — Это были сами Кальфестро. Это они всё устроила. Охрана из их башни!

— Марго! Я сейчас же иду в магазин.

— Что? — заморгала она, поднимая глаза.

Руслан встал на ноги, надевая на бедра штаны.

— Если ты застудила почку, нужно срочно найти травы и разогревающие мази, чтобы симптомы не ухудшились. Я... Я пойду в город. Я принесу тебе всё.

— Бронтэ, разве у тебя ничего нет? — не поняла Марго, настойчиво отвлекаясь от собственных неутешительных мыслей. Не думалось Марго, что меньше всего на свете ей хотелось, чтобы Руслан шел в город и смотрел на её развешенное на каждом столбе лицо.

— Бронтэ, — позвал Руслан. Тот повернул голову и недоверчиво поднял бровь, складывая руки на груди крестом. Кирос усмехнулся под треснутый упавший на пол сокс и даже не постеснялся посмотреть на Марго взглядом «и этот твой теперь говорит с нами?». — У тебя есть что-нибудь от болей в почках?

— Не имею понятия, — тускло отозвался Бронтэ, даже не вникая в разговор и разминая плечи.

— Нужно будет раздобыть травы, — засуетился Руслан, прячась от изучающих четырех пар глаз, одновременно притаившихся. — Марго, тебе нужны травы и всё такое. Надо быть готовыми к болям. Лежи на кровати, пока я не приду. Лежи и не двигайся.

— Руслан, — тихонечко позвала она, наблюдая, как Руслан поспешно натягивает на руки её бордовый свитер, оставшийся висеть грудой на стуле.

— Нужно идти, как вы не понимаете? Почему никто из вас и пальцем не пошевелит? Она же всё для вас делает? — закричал он. — Готовит вам, убирает за вами, бегает и переживает о ваших проблемах! А вы даже не переживаете за её здоровье! А если... А если...

— Она умрёт? — с улыбкой закончил Кирос, чуть качнув сожженными волосами.

Ярик присвистнул, показывая Бронтэ жестами, как подпиливает себе горло, а затем засмеялся в шутку высовывая язык как мертвец.

— Послушай меня, Марго. Ты сдурела! Из-за этих всех психов, ты сдурела! Стала неуправляема. Я был там, был среди тех, кто умирал каждый день, и я думал у меня уже никогда не будет другой жизни. Понимаешь? Я думал, что никто не выбирается из лаборатории, но вот я здесь. Живой. И я не хочу потерять жизнь опять! Давай вернёмся к спокойным дням в нашей квартире? Давай вновь просто быть, работать, вечно жить.

У Марго перехватило дыхание. Она даже не заметила, как сжала руки и порвала страницы газеты. Не было смелости, чтобы поднять глаза на Руслана.

— Марго, ты умом тронулась! Тебе просто скучно, — кричал он. — Тебе кажется, что в твоей жизни впервые появилось что-то живее, чем нормальный порядок вещей!

— Не смей трогать её в таком состоянии, — Марго напряглась от резкого голоса Ярика, а не от пальцев Руслана, сжавших её запястье.

Марго встретилась с заинтересованным взглядом Кироса, наблюдавшим за ними, а вот Бронтэ, казалось, на ругань было все равно. Он лениво разминал покалеченной ладонью мячик для сокса.

— Я... Я ничего не делал, — хватка ослабла. Ярик поднял в ответ одну бровь, словно намекая, что ни от кого в комнате не укрылась внезапная агрессивная потеря контроля.

— Если так хочешь в город, сначала придётся вырезать чип, — ответил Бронтэ, разрушая повисшее молчание.

— И вырвать язык, — без улыбки добавил Кирос, покачиваясь на стуле. Половицы заскрипели под ним, хотя до этого они поскрипывали лишь в прихожей. Он вдруг встал, размял шею и вышел за дверь, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Марго смотрела ему вслед, пока не услышала тихий голос Руслана:

— Он ведь так пошутил?

— Кто знает что у Кироса в голове. Но с чипом действительно придётся разобраться, — Бронтэ тоже поднялся, а затем свернул в сторону второго этажа, по пути подкидывая мяч к потолку и ловя его только здоровой рукой.

— Куда они все пошли? — не унимался Руслан. Марго стало за него стыдно. Он совсем не вписывался во все происходящие события и совсем ничего не понимал. Когда-то она ведь была такая же, нужно было время, чтобы принять остальных.

— Сомневаюсь, что Кирос хочет на это смотреть, — покачал головой Ярик, отрываясь от столешницы и набирая из-под крана воду в чайник.

Руслан глупо заморгал в упор смотря на Марго, молчаливо наблюдавшую за разговором со стороны. Она сжала пальцами одеяло и села на кровати, поворачивая голову на оставленную у подушки баночку из-под крема. В похожую Бронтэ однажды складывал ей крем, когда готовил его на втором этаже. Крем настолько быстро закончился, будто бы не она одна им пользовалась, хотя никто кроме Руслана не приближался к их стеллажу с вещами.

Марго глубоко вдохнула терпкий запах трав и тут же закрыла баночку, пряча её под подушкой. Руслан настолько был поглощен разговором, что даже не заметил этого.

— У меня все это время был чип, а вы молчали? — засуетился Руслан, вскакивая со стула.

Ярик ответил без особых эмоций, поворачиваясь и едко приподнимая уголок губ:

— Он не действует вне городских стен. В лаборатории, к слову тоже не действовал, а вот в городе да. У всех людей первого порядка, у которых метка с номером — он есть. Ну или был. У Кироса их было три.

— Три? А у меня сколько? Восемь?

Ярик и вовсе расхохотался, складывая руки на животе.

— Сравнил себя и Кироса. Вот умора.

Марго заметила, как Руслан сжал руки и прижал их к бёдрам, опуская глаза в пол. Ей стало его жаль, и уже пробежавшее вскользь сомнение настолько разграничило всех находящихся в доме и Руслана, что ей стало ещё и жутко за него. Он буквально оказался в логове муравьедов будучи муравьем.

Ярик подошел к ним так близко, что Марго могла коснуться его, а затем протянул руку для пожатия:

— Ладно, извини, что засмеялся. Мир и дружба?

Руслан недоверчиво ответил, Ярик потянул его за ладонь на себя, делая вид, что хочет обнять. По комнате раздался несдерживаемый вздох. Если бы не острая боль, Марго вскочила бы на ноги и подняла отрубившееся тело Руслана с пола.

— Спокойно. Надо было его вырубить до того, как Бронтэ отключит его своими химикатами.

— Отключит? — Марго наблюдала, как Ярик положил тело на стул грудью. Ноги безжизненно волочились по полу.

— Не думаю, что тебе понравится то, что ты увидишь, — усмехнулся он, наблюдая, как Бронтэ поливает кипятком из чайника пинцет размером с два пальца, скальпель и иглу с нитками. Нитки решили использовать медицинские.

— Может лучше его сюда? На кровать? — Марго похлопала рядом с собой, осторожно отодвигаясь в сторону.

— Крови много будет, — пояснил Бронтэ с нечитаемым лицом. К носу Руслана прислонили ватку и перевязали битом через всю голову, чтобы не держать её руками. — Честно говоря, последний раз я это делал больше года назад. Тогда Кирос заявил, что не хочет ходить с этой хренью в теле, хотя из трех чипов работал только тот, что находился над лопаткой, потому что его система оставалась в лаборатории. Устройства для слежки двух других подорвал взрыв.

Футболка полетела на пол. Ярик приволок тряпки и разложил их вокруг ножек, чтобы не залить пол. Марго настороженно приподнялась, упираясь локтями в подушку и позабытую страницу газеты.

Скальпель сделал надрез в два сантиметра над левой лопаткой. Кровь начала стекать по плечу. Бронтэ наклонился и потянул за кончик торчащей металлической иглы, медленно доставая пятнадцатисантиметровый прут. Поток крови усилился, стекая по повисшим руками и спине, капая на пол и тряпки. Марго в ужасе закрыла рот рукой, не в силах заставить себя отвернуться.

— Это чип?

— Да, его обычно труднее достать. Иногда он со ступеньками и цепляется изнутри, — кивнул Ярик, вместе с ней наблюдая, как Бронтэ возится над телом без сознании, обрабатывая кожу и зашивая рану. — Неделю на спине спать не сможет теперь. И шрам останется. Ну ты не переживай, у Кироса эти штуки были над лопаткой, ключицей и в руке. Живёт же как-то. А ему и вовсе в сознании их доставали, тот ещё мат стоял на всю спальню, когда Бронтэ раны прижигал. До сих пор слышу в кошмарных снах.

Марго повернулась на Ярика, упиравшего окольцованные пальцы в бока и упрямо не смотревшего на неё.

— Вы все три доставали здесь?

— А? Не. Он работающий сам доставал когда-то. Уж не знаю где это было. Крысы говорили, что он почти два года где-то на улицах шлялся, а раз его не вернули в башню, значит сам после побега и выдрал.

— Мы как-то не интересовались чем он там занимался, пока к крысам не попал, — тоже кивнул Бронтэ.

— Кто-то говорил, что постигал мудрость бытия. Даже к океану ходил пешком, представляешь? Я в это слабо, конечно, верю, но и спрашивать у него не рискну. Не ответит же.

Марго понимающе посмотрела на Руслана, а затем поджала неуверенно губы, подумывая о себе, как о чем-то отдаленном и глубоком — оставшимся кусочком уголка подушки, выглядывающим из-под локтя. Не сильно важном. Не сильно важном в сравнении с Киросом.

***

Когда Марго открыла глаза, Руслана в комнате не было. Покинул кухню он бесшумно, а потому Марго сделала вывод, что рана на спине зажила достаточно, чтобы он мог одеваться без шипения сквозь зубы. На стуле лежала часть его вещей и книг, на столе вчерашняя чашка, а в ванной оставалась зубная щетка — Марго вздохнула с облегчением — Руслан ушел прогуляться. Вчера она до самой глубокой ночи смотрела, как Ярик играл с Бронтэ в нарды на кухне и слушала краткие пересказы кельтских сказок, перебивающиеся шепотливым говором об азиатских землях, в которых довелось побывать Ярику.

Бронтэ говорил:

— Книги со сказками были нашими любимыми. Это был целый мир, придуманных по другую сторону от нас. Нам диктовали как жить в стенах, а тем, кто был в книгах ничего не диктовали.

А Ярик отвечал:

— Тебе точно стоит взглянуть на широкие рисовые поля, необъятное голубое небо и фестивальные костюмы. Фонари там крупные и круглые, не такие бумажные, как продают здесь — там они настоящие. Словно созданные из самого огня.

Слушать ночами как Ярика, так и Бронтэ, стало для Марго обыденным делом, и эти вечера, когда они собирались за кухонным столом под светом свечей, дарили ей иллюзию ограниченности в стенах, но безграничности в создании. Мысли становились невесомыми, а рутина и утварь покинутой и забытой. И горько было вспоминать, что когда-то таким светом, приближенным к магии, был для нее Руслан.

Марго поднялась, привела себя в порядок, надела юбку в пол и теплую водолазку, и заколола волосы на затылке с помощью заколки, напоследок бросая в зеркало беглый взгляд. Путь по лестнице на второй этаж был недолгим, но боязливым. И прежде, чем постучаться, Марго осмотрелась.

— Бронтэ, — позвала она, приоткрывая дверь. — Доброе утро.

Бронтэ не спал, хотя шторы в комнате были опущены и плавно перетекали на ещё не заправленную кровать. Обычно Бронтэ убирал за собой сразу, но в редкие дни, когда планировал менять постельное бельё, оставлял до полудня постель разобранной. Марго подозревала, что к такому его приучили в лаборатории.

— Да, — он поднял голову и потёр заспанные глаза. Пускай на столе уже во всю кипела колба с желтоватой жидкостью, а вокруг были распахнуты блокноты с заметками и вырезками из книг, притащенных из шапито от самого Маркиза, Бронтэ выглядел как человек, ещё не готовый проснуться в девять утра.

— Хотела спросить про гибискус. Ты вчера упомянул, что что-то движется, — напомнила Марго, закрывая за собой дверь. Ей вдруг стало интересно что такого могло сейчас вариться в колбе и она подошла ближе, всматриваясь в пузырьки.

— Ну, я не знаю почему именно это случилось, но ты была права — гибискусы концентрируют негативную энергию и выплескивают её. Трое из пяти моих мышат впали в состояние бессилия.

— В самом деле? — не поверила Марго, поднимая удивленный взгляд.

— Да, — кинул Бронтэ, склоняясь над столом. Затем он распахнул дверцу под ним и вытащил гибискус, ставя его на свободное место рядом с фильтрующим устройством. С нижней полки шкафа он достал клетку с пятью спящими в домике мышатами. — Они провели вместе неделю в подвале. К тому же я попросил у Ярика купить мне ещё гибискусов. Очень уж они интересные растения — в детских заметках Маркиза про них ничего нет, а про старшие и говорить нечего, все сгорели со взрывом.

— Но зачем ему это было нужно, — задумчиво протянула Марго, неосознанно прикрывая пальцами серебряную брошку синицы на груди. С недавнего времени она приобрела столь странную привычку всюду — стоило заговорить о Маркизе, рука сама тянулась к украшению.

— Мне неведомо. В голове Маркиза вечно творилась безумная мешанина из экспериментов. Не удивлюсь, если и эти гибискусы лишь часть его творения, — ответил Бронтэ, убирая и мышей и гибискус на свои места.

Марго понимающе закивала, хотя ясности в её голове практически не было. У неё о Маркизе были слишком расплывчатые представления, а теперь он ещё и умер, и ничего после себя.

— А ты часто разговаривал с Маркизом? — вдруг спросила Марго.

— Нет. Пару раз, наверное, и то я помню это смутно. Всё через его помощниц было. Мы называли их медсестрами, потому что они тоже в халатах ходили, — ответил Бронтэ. — Только белых. Ещё были охранники, но это так. Они наказывали за непослушание, отказы, сопротивления, воровство и хамство. Нам давали еду и кров. К тому же мы играли с детьми, такими же по возрасту, — протянул Бронтэ. Он капнул из пипетки раствор в колбу и её цвет сменился на ярко-красный.

— Много вас было?

— Сначала да. Дети, старики, женщины — все вместе, но в разных комнатах. Затем нас начали делить по группам. В моей были те, у кого группа крови первая отрицательная. Им было интересно узнать сколько крови человек должен потерять прежде, чем умрёт. Я был предпоследним из тех, кто выжил. Тогда меня перевели в другую группу, там уже были все дети — теперь эксперименты были над другим.

— Над чем? — не удержалась Марго.

Бронтэ подозвал её к себе. Марго склонилась, ожидая, что он скажет шёпотом, но он лишь вытянул длинный тощий палец и два раза постучал по её виску.

— Позднее они выработали целую систему, чтобы перешивать сознание своим подопытным. Начались горки — игнорирование, насилие, любовь. И так по кругу. Это подействовало на нас, а значит и на тех кто был причислен к их экспериментам.

— И так... всех?

— Твоего точно, — подтвердил Бронтэ, хотя о Руслане Марго и не подумала вовсе.

— Как ты это понял?

— По его неосознанным реакциям, — Бронтэ приподнял уголки губ и опустил голову к пробирке, давая Марго понять, что и так сказал достаточно.

Тогда она решила разбавить разговор, поспешно и очень неумело переводя тему:

— А это что ты делаешь? — словно невзначай уточнила она.

— В записях Маркиза есть идеи по созданию искусственной крови. Может можно будет использовать как муляж.

— Понятно.

Повисла тишина. Но Марго не хотела уходить. У неё ещё были вопросы и ей нужно было поговорить, чтобы понимать и принимать свои дальнейшие решения. Ей нужны были ответы, которые никто и никогда не даст ей.

— На тебя ведь он тоже повлиял? — и не нужно было уточнять кого имела ввиду Марго.

В комнате только жидкость кипела, остальное прибывало в сумрачном молчании.

— Кирос поступает так, как ведомо только ему одному. Я его должник, поэтому я с ним. А ты?

Марго застопорилась, не ожидавшая такого вопроса.

— Я тоже. Я тоже его должница. К тому же мне некуда идти. Моё лицо на каждом столбе. И... Я знаю, что Кальфестро продолжают собирать людей. И вот это, — Марго указала на гибискус, — доказательство их виновности. Мы ведь можем жить лучше. Так почему бы не попробовать это сделать?

— Будешь мстить за других?

— Пока что достаточно за себя, — без тени сомнений ответила Марго, сама не осознавая, что только что призналась Бронтэ в своём неосознанном секрете. Впрочем, не то что бы ему было до этого дело. — Как произошло, что у тебя появилась такая резкая реакция на... мухоморы? Они же безвредны, кроме легкого различного... опьянения.

Бронтэ всё ещё приподнимал один из уголков губ.

— Хочешь поиграть со мной в вопрос-ответ?

— Игра не получится. У меня вопросов больше, чем у тебя, но я правда хочу понять вас. Вас всех. А значит и знать мне нужно больше, — ответила Марго.

— Не привязывайся сильно, прощаться будет тяжело.

— Я не хочу прощаться.

— Близость причиняет боль. Спроси у Кироса как он зависим от близости с Зефиром. Это дурная зависимость.

— Да, это бывает больно, но и в тоже же время иметь хотя бы кого-то близкого — награда.

— Откуда ты знаешь, — улыбнулся Бронтэ, любуясь Марго сквозь алую жидкость в пробирке.

— Я смотрела на вас, — честно и уверенно ответила она.

Бронтэ покрутил пробирку и наконец отставил её в сторону

— Твоё лицо слишком серьезное для подобных вопросов. Также, как и у всех. Всё стало так, как стало. Отвратно. Ты же хочешь спросить почему у меня произошел приступ после того, как меня накачали мухоморами, я прав?

Марго кивнула.

— Мухоморы не совместимы с тем, что в меня вкачивала лаборатория. Долгое время, кстати, я курил. Курение расслабляло. После эмоциональных горок Маркиза — я думал, что это лекарство, но был неправ. Пришлось бросать.

Марго поджала губы, пытаясь уловить нить разговора. Ее мысли стали слишком путанными от его слов.

— Эти мухоморы — что это такое?

— Витаминные добавки, как ты правильно когда-то говорила. Разные. Они не вызывают зависимости, они ближе к алкоголю или сигаретам, но в отличие от упомянутых имеют разные свойства. Слабовыраженные, если не мешать со спиртом даже самую малость. Голубые расслабляют и клонят в сон, красные увеличивают мозговую деятельность и вызывают эффект творца - вдохновение, желание бегать, оранжевые приводят в состояние уверенности и вседозволенности, есть ещё розовые, их используют обычно для того, чтобы ослабить бдительность человека, так как их легче всего растворить в воде после спирта.

— Кому это нужно?

— Тому кто хочет навредить, — Бронтэ поднял взгляд и Марго тут же всё поняла.

— Это не я была. Я ничего не подсыпала вам в еду, — тут же закачала головой Марго.

— Мы знаем, — ответил Бронтэ. — Это были крысы. Меня отравили в тот день крысы. Молодая крыса заявилась и сказала, что хочет стать отречённой. Как я. Той, которая покинула банду и ушла из-под опеки часов. У таких нет защиты — они изгои. Он сказал, что хотел попросить совет, и пока я не видел он подсыпал мухоморы мне в чай. Не стоило терять бдительность. Но я надеялся, что обо мне уже все забыли.

— Как же ты не заметил этого?

— Сложно не верить тому, кого ты когда-то хорошо знал. Мы были в банде Четвёртого часа вместе. Я скорее хотел ему верить, чем действительно верил.

Голос Бронтэ стал тише, когда он начал говорить о прошлом.

— Тогда это был Кирос. Он увидел моё тату и подумал, что я похож на него. Наверное, можно сказать, что мы сейчас здесь вместе только из-за этого, — он усмехнулся и поднял руку, демонстрируя искалеченную ладонь. — Я и сам не знаю как именно он вытащил меня из той дыры, в которую я себя засунул. Повезло, наверное.

Марго не была уверена, что ей нужно было сказать что-то в ответ, а потому она молча опустила взгляд на свои руки.

— Теряющихся в лесах находят и возвращают домой. Запирающиеся в стенах исчезают среди утвари.

— Что прости? — уточнил Бронтэ.

— Так говорила моя мама. Это часть стихотворения, но я не помню его полностью. Помню только эту строчку.

— Не похоже на стихотворение.

— Ну вот теперь я даже не уверена, что строки в нём рифмовались.

Они улыбнулись друг другу. На первом этаже хлопнула дверь.

— Пойду встречу Ярика, раз уж он вернулся после тренировки.

— Или Кироса, — поправил Бронтэ. — Он сегодня рано встал.

Марго бросила последний взгляд на пробирку с алой жидкостью и отвернулась, оставляя все свои мысли:

— Кажется, ей не хватает вязкости. Попробуй добавить немного желатина.

Она уже не увидела, как Бронтэ бросил на неё взгляд и сверился с заметками Маркиза под ладонью — последний ингредиент, написанный кривым и мелким почерком, не разобранный из-за неясности слившихся в забор букв — желатин.

На первом этаже Марго встретила и Кироса, и Ярика. Они оба снимали верхнюю одежду, переговариваясь друг с другом о необходимых продуктах, которых недоставало холодильнику. Марго наклонила голову, прислушиваясь к тому что именно они говорили. Кирос снимал кеды, наступая на задник, Ярик же развязывал шнурки и наклонялся к полу, чтобы снять кроссовки. Интересно, что они переобувались из «зимних» кед в «летние», лишь когда Марго смотрела на них. На деле они могли вообще обувь не снимать при входе и пачкать дом грязью.

— Как тренировка? — обратилась она к Ярику.

— Жарко. Шмотки придется стирать.

— Как и всегда, — улыбнулась в ответ Марго. Она аккуратно обратилась к Киросу, — можно поинтересоваться где был ты?

— Не так жарко. Просто прогуливался, нужно было подумать что делать дальше, пока крысы сами не объявились.

Марго бросила быстрый взгляд на колыхнувшуюся бирку над дверью. Колокольчик в самом деле никогда не звенел, и вряд ли теперь хотя бы когда-нибудь зазвенит. Ей подумалось, что в таком случае в дом мог попасть кто угодно в любое время суток. Ему достаточно молчать, не хлопать дверью и знать по каким половицам ступать, чтобы пол не скрипел.

— А что это? — взгляд зацепился за блеснувший огонёк отраженного света. Приподнявшись на носочки, Марго не поверила глазам, в дверной наличник была воткнута игла. Марго резво отпрянула в сторону.

— А? — Повернулся Ярик, всматриваясь туда же. — Это же просто иголочка. Давай я её сейчас достану.

— Не тронь!

Марго схватила старую куртку, висевшую на крючке и обмотала ладонь прежде, чем вытащила иглу, лишь бы не касаться её голой кожей.

— Что это? — заинтересованно протянул Кирос.

— Возможно ничего, а возможно нечто очень сильное.

— Думаешь на нас наслали проклятие? — Усмехнулся Ярик, закидывая руки за голову и сворачивая в сторону ванной. — Выкинь её да и всё.

Дверь за ним закрылась, но Марго так и продолжила прожигать иглу в руках взглядом.

— Нужно её обжечь, — наконец заключила она, возвращаясь на кухню. Под ладонью хрустнула головка спички. Огонь осветил тень Кироса, застывшую в дверях и сложившую руки на груди. Пускай было утро, в сумраке закрытых шторами окон, казалось, дня не существовало вовсе. Марго захотелось признаться, сказать то, что терзало её столько времени. Как такая маленькая вещица смогла дотронуться до её укрытой секретами и щитами души? Едва ли стержень иглы был толще нитки свечи, но он был прочнее и острее, вонзаясь в ладони и глаза, краснея под пальцами и обжигая щеки чёрным дыханием.

— Я же говорила. Все считают меня ведьмой, — покачала головой Марго, присаживаясь на стул. Пламя обожгло каждую грань. Раскалило металл и облизало языком зубчик.

Кирос не ответил, проходя на кухню перед Марго. Им бы занавеску в проходе повесить, чтобы хотя бы так разграничить пространство. К тому же летом из-за дождей в этих районах были страшные нашествия комаров — Ярик всю кожу химикатами обсыпал против них, потом чесался до кровавых полос.

Кирос наклонил голову, словно не понимая о чем Марго так встревоженно и незнакомо говорила. Её руки не дрожали, но были напряжены и скованы в движениях, а глаза не поворачиваясь наблюдали за огнём.

— Скоро я и сама начну в это верить. Такие вещи, — тяжело вздохнула она, — они заставляют меня чувствовать себя ненормальной. Той, о которой все без конца шепчутся. Словно мне снова двенадцать и моё предназначение — выслушивать слухи, распускающиеся за спиной, — она сделала паузу, — и терпеть одиночество.

— Не понимаю о чем ты говоришь. Это просто игла.

— Это не просто игла, — тут же оборвала Марго, хмуря брови. Спичка потухла в её руках. — Это проклятая игла. Они наложили порчу на дом. Никогда не слышал, что в деревнях поговаривают о чёрном зле?

— Ты придаешь этому слишком много значения. Я не верю в такие штуки.

— Я тоже. Но отсутствие нашей веры не значит, что это не работает.

Кирос усмехнулся. Марго посмотрела на него, встречаясь глазами. Ей на долю секунды явилось видение, но оно было непривычно отдалённым, словно пламя вторглось в разум вместе с мыслями, перемешалось в кислый коктейль и впиталось вязкой субстанцией, ничего от себя не оставив. В последнее время видения являлись редко. Марго уже не смела их опознавать. Кирос вдруг поднял на неё глаза, задумываясь о сказанных словах. Его ветровка оставалась висеть на спинке стула. Он с самого начала шел за ней, чтобы накинуть на плечи. Одной толстовки не хватало.

— Как думаешь, это крысы сделали? — тихо спросила Марго, качая головой. — Они же не помышляют куклами Вуду или предсказаниями на картах таро?

— А ты и в это веришь теперь, да? — уточнил он, проигнорировав вопрос Марго.

Она мягко пожала плечами, разламывая иглу пополам.

— Ты выглядишь напряжённее, чем обычно, — осторожно намекнула Марго. — Уверен, что не хочешь дождаться остальных?

— Я сваливаю, — отрезал Кирос. — Мне надо найти одного придурка и выбить из него всё дерьмо.

Он так быстро набросил ветровку и вышел из кухни, что Марго даже не успела проморгаться, выбрасывая иголку в отдельный мешок.

— Марго, — услышала она голос Руслана со стороны коридора, когда входная дверь захлопнулась. — Нам нужно серьезно поговорить.

***

За холмом, на котором возвышалась церковь, на бывших пустырях и равнинах грибными шляпками стояли сельские поселения. Двадцать дворов и двадцать поникших трухлявых дубовых изб, оставшиеся без глаз и зубов, с грубыми тяжёлыми лестницами, ведущими на веранды. Замолчавшая нелюдимая местность изредка в дни особенно солнечные и тёплые здесь встречались дворовые псы, выгнанные с городских улиц. Псы связанные с ушедшем временем, но не уцелевшие ни холстом, ни кистью. Шли до домов псы долго, хромая то на одну, то на обе ноги. Вряд ли какой из домов ещё был достаточно крепок, чтобы выдерживать и ветра, и дожди, и январские снега, но к началу весны, с потеплением, вслед за псами их обживали ностальгирующие старики, тогда уже бывать у домов было опасно. Это время близилось. Потепление обещали уже через месяц.

Бронтэ двигался осторожно, пряча руки в карманах черной куртки. Левая рука всегда ощущалась иначе. Никакая перчатка, мягкой волной поднимающаяся к локтю, не была в силах сковать пальцы достаточно, чтобы вернуть ощущение их нормальности. Это удручало, но больше удручало то, что об это прекрасно знал Четвертый час, сидящий на поваленном бревне. Лучше бы остался щуриться от солнечных лучах на ступенях веранды. До дома с нормальными стульями оставалось меньше двадцати шагов. Бронтэ не понимал, чем ему старый изъеденный ствол нравился, шаркающий по земле от каждого движения.

— Девчонка от меня ушла.

— Давно?

— Месяц назад. Мы вместе были около недели.

— И что ты тогда страдаешь?

— Не успел её поиметь, — хрипло засмеялся Четвёртый, выдыхая дым. — Теперь всё думаю как мне её вернуть.

Четвёртый затянулся глубже и змея на его шее приподнялась, проглатывая слюну вместо него. Острые клыки вонзились в кожу, оставляя черную полоску — имитацию крови. У Четвёртого была татуировка на виске в виде игральной кости, от которой невозможно было отовать взгляд. Кубик будто бы вечно балансировал на грани, грозясь свалиться к острому оголённому плечу под растянутой серой футболкой.

— Ты под красными мухоморами что ли? — спросил Бронтэ, боясь отвести взгляд. Четвёртый и сам змей. Отвернёшься и никакого разговора не получишь.

— Может и да, — оскалился тот. — Круче них никто, кроме тебя, не изобретёт.

— Это и к лучшему.

Говорить Четвертому завязывать ровно, как биться головой о бетонную стену — смысла не имеет. Его мир всегда был чередой жизни и жизни, и как ни странно, смерть в этот распорядок никогда не вписывалась.

— Кирос думает, что это ты провоцируешь его.

— Не к чему, — отмахнулся Четвёртый и пепел с его сигареты упал в ноги.

— Ну я так и думаю. Дай сигарету.

Четвёртый передал свою и их пальцы — голые и в чёрной атласной перчатке — встретились. Молчание стало вязким и липким, но все ещё совсем не тягостным, скорее неоднозначно-тёплым.

— Как ты нашёл меня? — спросил Четвертый, на секунду снимая маску самоуверенности. Бронтэ от этого стало смешно. Какую глупую себе он роль придумал.

— Убийц всегда тянет на место преступления. Не надо было разбалтывать мне где ты вырос.

Четвертый приподнял уголок губ, делая вид, что не понял, а Бронтэ докурил, туша сигарету вблизи пальцев Четвёртого. Специально оставил чёрную точку, с нажимом вдавливая бычок в трухлявый ствол. Подступал приступ, но Бронтэ подавил его оправданиями, приправленными ненавистью и отвращением к своей слабости.

— Не буду желать тебе успеха с той девчонкой. Она, наверное, не знала, что ты Четвертый час. Знала бы даже не согласилась бы на отношения.

Четвёртый усмехнулся тонкими губами, не в силах промолчать в ответ, накрывая ладонью чёрную метку, оставшуюся после сигареты. Они оба знали, где эта метка должна была остаться. На руке.

— А твоя блондинка всё ещё презирает секс?

— Когда это ты настолько лишился рассудка, что решил подкатывать к Киросу?

— Я не о Киросе говорю.

Бронтэ показал ему фак, обтянутый черной атласной тканью.

— Засунь свои шутки подальше.

— Больше не ведешься? Раньше пары слов хватало, чтобы вывести тебя из себя, а теперь смотрика делаешь вид, что нормальный. Вы лабораторные все сдвинутые, но ты, конечно, особенный. Кто не сдох ещё.

Бронтэ застыл, не решаясь продолжить разговор. Он уже было хотел уйти и пожелать Четвёртому здесь и закопаться к утру.

— Кто-то показался?

— Добил себя. Шестой. На прошлой неделе не выдержало сердце из-за дури.

— Научный?

— А только они и остались среди низших. Кристаллизованные мелькают, но их возвращают быстрее.

Шестой. Бронтэ попытался вспомнить лицо этого низкорослого хилого монстра, с которым вместе сбегал из лаборатории, но ничего, кроме его невообразимой выносливости и стойкости к препаратам в голову не лезло.

— Ясно.

— Подаришь поцелуй на прощание? — Бронтэ в очередной раз показал ему фак в атласной перчатке, наконец удаляясь в сторону города. Не хотелось возвращаться домой. Бронтэ было о чём подумать. Нужно было немного проветриться.

До самого города ему казалось, что за спиной не смолкал хриплый смех дворового пса с татуировкой змеи на шее.

***

— Сначала мне думалось, что вы лишь допустили ошибку. Облажались, когда не вырубили сигналку в лаборатории. В конце концов ни одной вашей крысе нельзя довериться. Но потом я кое-что понял. Связал между собой ваши убогие потуги вывести меня из себя, — Кирос закурил.

Огонёк от спички и на кончике сигареты осветил его тень в амбаре в западной части города, поодаль от взорванной лаборатории, которой журналисты из мелких дешёвых издательств присвоили краткий и лаконичный номер «два». Словно она тоже была частью тех покалеченных созданий, которых клеймила будучи садистской матерью. Словно эта метка не была чем-то острым и липким, режущим по живому и мягкому до первого обжигающего удара плетью. Словно не хотелось от этой цифры прикрыть свою шею и сделаться хотя бы приближенным к городским, на которых невозможно было смотреть.

Теперь этот амбар, некогда полный скота Маркиза, а затем отвоёванный крысами после пятнадцати поджогов коктейлем Молотова, и выживший под басами и обкуренными тусовками до захвата Длиннолинной улицы, стал пристанищем шестёрок Седьмого часа. Для поиска кого-то конкретного здесь раньше было гораздо удобнее. Один начавший драку обязательно ввязывал в неё всех. Когда Кирос впервые пришёл сюда после скитания в городе, кто угодно мог свободно заговорить с лидером всех часов. Главным в кривой иерархии. Теперь крысам аудиенцию нужно было заслужить, что пугающе напоминало структуру башни.

— Это Эгмонт послал тебя?

— Нет, не Эгмонт, — в ответ оскалился Седьмой час беззубой улыбкой.

В амбаре оставались только прислужники Седьмого часа. И он сам. Они были достаточно глупы, чтобы ностальгировать по ушедшему и достаточно умны, чтобы понимать, что амбар можно сделать своим логовом. Только пятерых было видно из всей его шайки, но Кирос знал, что остальные прятались на балках под крышей, за стогами сена и за решётчатым забором загона. У Седьмого часа была самая многочисленная банда. Он брал к себе всех подряд, даже тех, кто покинул когда-то других часов. Которых называли отречёнными. От Четвёртого к нему перешли не меньше десятка лап, потому не всегда можно было понять кто действительно был лидером в шайке. Вернётся Четвёртый — будет он. Пока Седьмой уверен в своей власти до прихода Четвёртого — будет он.

Седьмой час и сам когда-то был под крылом Четвёртого. Бронтэ тоже был под крылом Четвёртого. У Седьмого были все основания ненавидеть Бронтэ — ушедшего любимчика Четвёртого. Сколько же зависти было в глазах всех крыс, знавших насколько сильно Четвертый был зависим и насколько сильно не хотел отпускать своего лучшего лаборанта, хотя Кирос был уверен не только в руках и умениях готовить мухоморы было дело — что-то завораживающее и притягательное зацепило Четвёртого. Быть может, необоснованная схожесть, а, быть может, дерзкий скрытый характер и своевольность, граничащая с уважением и впоследствии зацепившая и самого Кироса. Не будь Бронтэ таким, какой он есть — упёртым от рождения, но сломленным из-за опытов Маркиза, с меланхоличным духом, воспитанием холерика и мозгами на плечах, так не схожими со всеми крысиными зёрнами в головах — Кирос бы и не стал пытаться прикладывать усилия, чтобы вытащить его из той ямы, в которую его погружал безответственный змей.

— Это же явно не твоя инициатива. Ты слишком глупый и трусливый, чтобы нападать на Бронтэ.

— Так ли ты в этом уверен? Благодаря моей глупости ты пришёл сюда, ещё и в одиночку, — Седьмой час страшно шепелявил, и Кирос с улыбкой отметил, что это из--за того, что он лично выбил ему пару зубов.

— Эгмонт хочет чтобы я вернулся к нему. Я ведь прав? Хотя если так уверен, что это не Эгмонт тебя послал, то спрашивать у тебя смысла нет.

— Он не Эгмонт, — ляпнул Седьмой час, тут же прикусывая язык.

— Он? — приподнял бровь Кирос. — Значит либо Шестой, либо Второй час.

Всё что было известно о Шестом — это то, что тот занимался бумажный волокитой. Очкарик с непримечательной внешность, бывший научный эксперимент Маркиза, неподдающийся ядам, о котором крысы распускали грязные слухи — один краше другого. А Второй час был спортсменом, пришедшим на смену Ярику — теперь он стоял за спиной Эгмонта и прикрывал его своей силой.

Вороны загоготали, напуганные разговорами и шевелениями в амбаре. Киросу курить не хотелось, но он всё равно достал последнюю сигарету из пачки и поджег ее.

— Понятно, — протянул Кирос, не давая себе возможности отмести мысль о том, что Эгмонт тоже мог приложить к истории руку.

На деле любой из Часовых крыс хотя бы однажды что-то да не поделил с Киросом, каждая точила зубы зависти, готовые вонзить ему в шею при первой же возможности. В крысином логове доверять было никому нельзя.

— Но это не значит, что мы отпустим тебя просто так, — загоготал Седьмой.

— Ещё бы, — цыкнул Кирос, качая головой. Лица показались среди щелей и досок. Солнце выглянуло из-за туч, демонстрируя всем мелких пылеобразных фей.

Кирос поддался вперёд, останавливая нападающего перехватом руки за запястье. Как же это было в манере Седьмого часа, оставить всю свою шайку на растерзание одному ненормальному. Кирос мог подумать об этом заранее и взять с собой кристалл, чтобы сейчас не стоять в одиночку против тридцати безмозглых идиотов, взявших за правило выслушивать наставления не меньшего идиота. Не будет у него шансов выстоять... Хотя ради приличия харкнуть в лицо Седьмого часу стоило.

Кирос почувствовал, что от очередного удара по животу его ноги не выдержали, роняя тело. Боль острой волной растеклась под рёбрами, дыханием шакала отдалась в губы, руки затряслись, инстинктивно пытаясь прикрыть голову. Уже теряя сознание, Кирос почувствовал едкий запах гари, а не привычной сигареты, выпавшей из пальцев на холодную землю. Тепло охватило раны и кожу, обласканную языками поднявшегося пламени, украсило воздушным пеплом вместе с белобрысыми волосами и поцарапанными песком щеками.

Дверь перед глазами хлопнула, стоило последней крысе покинуть амбар. Тогда Кирос прикрыл глаза, неуверенный, что поднявшие его руки не часть его воображения. Чёрные лохматые волосы, едкая улыбка и жёлтый свет кристалла в районе груди. Кирос поднял ладонь, в дурмане приспуская край рубашки, и обнажил уродливое хитросплетение зажившей некогда кожи. А затем погрузился в темноту.

***

— Кем ты стала? Посмотри на себя! Тот парень манипулирует тобой. Заставил тебя идти в город, ранил меня, скрывал от тебя газеты, а ты даже ничего не возразила ему об этом.

— Так надо было.

— Надо? Кому в здравом уме придёт в голову использовать столь жестокие методы по отношению к людям? — Марго закачала головой, обнимая себя за плечи. — Я взял билеты на поезд этим утром. Их два. Выезд через пару часов. Давай уедем из этого города? Ты же видишь, что всё это ненормально.

— Нет, я не могу.

— Почему? — Руслан вскочил с места и его тень дважды вздрогнула.

— Это не так просто, Руслан.

— Ты поверила ему, да? Поверила этому... Дураку. Хочешь ему помочь? Да он же использует вас всех в своих интересах. Получит то что ему нужно и сам же первым удерёт, оставив и вас, и город, и ваши желания.

Марго не знала что ей следовало сказать в ответ. Она молча опустила глаза, сжимая пальцами пуховое одеяло.

— Моим желанием был ты.

— Но не он исполнил его, а ты! Ты пошла в лабораторию, ты нашла меня и ты вывела оттуда! А где всё это время был он?

— Он...

Марго не хотела произносить этого вслух. Она пообещала, что о кристаллах ничего Руслану не расскажет.

— Вот видишь. Ты даже не знаешь что он в это время делал, а он наверняка всего лишь достигал своих эгоистичных целей.

— Может мои цели тоже эгоистичны, — возмутилась Марго.

— Цели? То есть твоей целью был не только я? Что ещё тебе нужно? Марго, что ты придумала и вбила себе в голову из-за его разговоров? Разве не всё что тебе нужно было — это был я и спокойная жизнь?

— Как мы можем жить спокойно, если и тебя, и меня разыскивают Кальфестро — буквально короли башни и города? Мы теперь другие и должны жить по-другому, — Марго вскинула руки, прижимая их к груди и приблизилась к Руслану, застывшему на пороге. — Ну же, к этому просто надо привыкнуть.

— Нет! — Со слезами на глазах пробормотал Руслан. — Это ты другая, Марго. Ты теперь другая, потому что тебе промыли мозги.

— Если мне промыли мозги, значит было от чего мыть.

Она затихла, стискивая кулаки, и посмотрела Руслану прямо в глаза, не страшась того, что он мог ей сказать или сделать. Он злился — ему было больно. Отпускать всегда больно — это словно отрывать кусок от самого себя, а затем заживать долгие месяца и годы, зная, что все равно останется неизлечимый шрам.

— Я провожу тебя до вокзала, — сказала Марго, поднимаясь с места.

Никто из них не был уверен, что за полтора часа их пути они обменяются ещё хотя бы словом, а потому Марго опустила глаза, пряча волосы под шапкой, а лицо под маской, и неверяще набросила на плечи одну из старых курток с крючка. Чья она была — Марго не имела понятия. С длинным подолом, темно-зелёная и обшитая мехом изнутри. Явно женская, но старая, оставшаяся от прежних хозяев. Не лучше, чем пальто, но для города сгодится.

Они вышли из дома, словно два незнакомых друг другу человека.

Стоя на перроне, Марго наконец решилась бросить на Руслана последний прощальный взгляд.

— Да плюнь ты на этот город. Уезжать надо, пока возможность есть! — тут же забормотал он, хватая её за грудки.

Марго покачала головой и почувствовала, как по щекам потекли слёзы, поглощённые тканью шарфа. Она невольно сделала шаг назад, уже готовая проститься. Пускай к такому и никогда нельзя быть готовым.

— Я тебя понял, — пробормотал Руслан, доставая из кармана серебряную резинку для волос, которую когда-то Марго отдал Кирос. — Тогда забери её обратно. Она твоя.

Она закивала, сжимая резинку пальцами.

— Ты езжай. Не возвращайся сюда. Я их не брошу. Не могу бросить.

— Что же они сделали, — покачал головой Руслан.

Марго закрыла лицо руками. На секунду ей показалось, что пирон тронулся, и это она на самом деле уезжает в другие края.

— У тебя ещё есть шанс, Марго. Ты ещё можешь зажить счастливо вместе со мной.

Марго покачала головой в ответ.

— Уже не могу.

И это была правда. Поезд уехал.

***

Кирос проснулся на своей кровати. Рядом на тумбочке на книге Булгакова лежала стекляшка с мазью между графином с холодной водой и подсвечником, а правее вычищенная пепельница с балкона.

Марго её вымыла, подумал Кирос, через силу поднимаясь на ноги.

Кроме ветровки ничего снимать не стали, значит раны под футболкой и джинсами никто не обрабатывал. Приподняв край и оголив плоский бледный живот с тонкой линией рыжих волос, Кирос присмотрелся к сиреневым гематомам. Не сворачивания ни в душ, ни хотя бы к влажным полотенцам, он пальцами нанёс мазь, морщась от острого покалывания, и поднялся на ноги.

Обычно ближе к ночи холодный ветер приносил запах запечёной курицы, бульона или жареных баклажанов — Марго готовила ужин. Сегодня запахов не было. Лишь голубая занавеска приподнялась, когда дверь балкона распахнулась. Свеча дёрнулась, отбросив задрожавшую тень, но вопреки опасениям не потухла. Кирос поджег сигарету, морщась от последовавшей боли, и поднял взгляд на Зефира, закачавшего ногами на бортике балконного ограждения. На нём всё ещё была болотная хлопковая рубашка и теперь уже коричневая жилетка поверх.

— Кто это тебя так? — весело заговорил Зефир, намекая на искалеченная лицо Кироса. Скулу жгло огнём, а на брови оставалась тянущая кожу засохшая кровь.

— Крысы, — ответил тот, поддаваясь игре в амнезию.

— Ого! И что же ты пойдёшь мстить?

Кирос опустил взгляд, сглатывая вязкую и горькую от дыма слюну. Даже хватило мужества не бросить взгляд на грудь Зефира. Луна выглянула, подмигнула и снова скрылась за облаками.

— Ещё не решил. Я отвечу согласием на предложение Эгмонта.

— Значит снова с ним? — захихикал Зефир, не подозревая сколько сил пришлось Киросу собрать, чтобы решиться присоединиться к крысиному королю. — Работы прибавится.

— Её не становилось меньше. Она просто была в режиме ожидания. Если мне удастся, — неуверенно пробормотал Кирос, вновь поднимая взгляд, — если я успею до того как он всё уничтожит....

Зефир улыбнулся в ответ, чуть качнув головой в бок.

— Я заберу тебя у них, слышишь? — шёпотом заговорил Кирос. — Ты уйдёшь со мной и они ничего не посмеют сделать.

— Ты всё ещё в это веришь?

У Кироса сбилось дыхание, он подумала о кристалле так прочно и крепко застрявшим в груди Зефира, въевшимся в кожу, вшитым в само тело и постепенно уничтожающим его разум.

— Иногда мне кажется что ничего, кроме этой цели, у меня нет, — закончил Кирос, опуская глаза на дрожавшие руки.

Зефир засмеялся, опасно откидываясь назад. Однажды, нет, никогда. Никогда он не свалится отсюда. Кирос обязательно поймает.

— Что же тогда будет, когда цели не останется? Пустота?

Кирос не был уверен, что сможет найти на этот вопрос ответ, а потому лишь глубже затянулся, выдыхая дым, обжёгший ранку на губе, в небо. Он так сильно сжал руки, что ногти впились в его кожу, оставляя кровавые полумесяцы на ладонях.

Никто больше не проронил ни слова, пока сигарета не дотлела до фильтра. Зефир по-кошачьи ушёл, скрывшись в тени мрачных деревьев. Закончились сумерки и вместе с ними закончился этот длинный день.