Livor Mortis

19. 10. 1824, Кент

Пробуждение было странным, если это вообще можно было назвать пробуждением. Глаза со слипшимися ресницами медленно открылись, а взгляд еле сфокусировался, лишь спустя несколько минут позволив Лиаму оглядеться. Все было очень мутным, и молодой человек не мог понять, почему. Он попытался несколько раз моргнуть, чтобы зрение стало чуть более четким, но в веках и вокруг глаз появились странные ощущения, напоминали приглушенную боль.

Солнечный свет заливал комнату, как будто бы издеваясь над молодым человеком. Где-то на улице негромко пели птицы. Моррис попытался вспомнить, какой сейчас день недели и даже время года, но ощущение времени словно замерзло где-то внутри него.

Лиам хотел сделать вдох и понял, что не может. Грудная клетка не поднялась, не смотря на усилие. Моррис начал паниковать, боясь, что может задохнуться. Он схватился рукой за свое горло, проведя пальцами по ключицам, в этот же момент ощутив что-то совсем странное. Все было очень чужим и неправильным. Молодой человек неуклюже соскочил на ноги, обнаружив, что почему-то спал в эту ночь в кресле, в гостевой спальне. Сколько он так просидел? Почему он спал в своем костюме?

Он схватился за полы своего жилета, и его взгляд упал на пальцы. Рот открылся в беззвучном стоне ужаса, пока Моррис медленно подносил к глазам свои трясущиеся руки, которые просто не могли быть его. Кожа была сине-зеленой, похожей на пергамент, потертая во многих местах, сквозь которую проступали темно-коричневые пятна. На правой руке ее не было вовсе: взору Лиама предстали ободранные мышцы согнутых пальцев, в некоторых местах которых можно было разглядеть белые кости. Под потемневшими фиолетово-синими ногтями была какая-то черно-бордовая грязь.

Моррис бросился к стоявшему неподалеку напольному в полный рост зеркалу и уставился на свое отражение... Все его тело отозвалось болезненными ощущениями на столь резкие движения. Но на него из отражения посмотрел не молодой человек, а его труп в изрядно помятой белой рубашке, с одного стороны промокшей чем-то черно-бордовым, неприятно пахнущим, темно-зеленом жилете и черных брюках.

Красивое лицо с бордовыми подтеками в уголках губ стало иссохшим, из-за чего скулы казались еще более острыми, чем когда-либо до этого. На правой щеке были настолько глубокие царапины, что сквозь них можно было увидеть несколько верхних зубов. Лиам аккуратно поднес руку к своему лицу и прикоснулся к другой щеке. Кожа, легко, как серая сажа, слезла верхним слоем, обнажив коричнево-красный слой.

Моррис, содрогаясь от ужаса, посмотрел себе в черно-красные глаза с практически исчезнувшими зрачками, под которыми были широкие, темные синяки: отражение приобрело скорбно-несчастный вид, но помутневшие глаза не смогли пролить ни капли слез.

В этот момент до Лиама дошло, что ему очень неудобно стоять на ногах и, опустив взгляд вниз, он обнаружил, что кожа и мышцы его левой ноги отсутствуют, а то, что от нее осталось ‒ только кости, которыми он стоял прямо на полу. Бледные пальцы левой руки сначала зажали исказившийся в страхе рот, но, вспомнив о том, что, скорее всего, от этого необдуманного движения на коже останутся пятна, Моррис отдернул руку.

Лиаму хотелось реветь и кричать, но из горла только вырывались хриплые, приглушенные стоны. Он снова посмотрел на свои ладони и, слегка отодвинув рукав рубашки, на руки с бледно-фиолетовыми синяками по всей коже, и страшное осознание захватывало его все сильнее.

Он не мог быть мертвым. Но и представить, что подобное могло произойти с живым, было просто невозможно. Моррис огляделся. То, что Лиам находился в своей комнате, было еще необычнее того факта, что он мог мыслить, двигаться и испытывать эмоции. Казалось, в этот момент Моррис испытывал больше чувств, чем при жизни. Молодой человек качнулся, продолжая разглядывать свой труп в зеркале, и тут он понял, что каждое движение причиняет ему боль. Лиам прислонился плечом к шкафу, ощущая, как кожа под тканью сдирается, и тело начинает липнуть к рубашке. Моррис закрыл глаза, возвращаясь мысленно к тому моменту, который он помнил последним. Когда это было?

... Ребекка повернула на извилистую дорогу, и Лиам криво усмехнулся. Впрочем, для хрупкой девушки это было к лучшему: вторую дорогу редко кто выбирал, и в случае чего попросить помощи там просто может оказаться не у кого. При этом, Моррис был почему-то уверен, что он сам легко преодолеет это расстояние и выберется на более ровное шоссе. К тому же, Филлипп сама дала ему преимущество во времени. Ей было просто суждено приехать в Лондон и застать там Лиама и Эда, давно и мирно беседующих друг с другом.

Моррис расслабленно откинулся на мягкую спинку. В какой-то момент он даже заснул. Но спустя некоторое время его сон потревожило ржание сразу нескольких лошадей, которые, судя по всему, были где-то рядом с его быстро едущим экипажем. Лиам резко открыл глаза и пододвинулся к окну. Уже вечерело, и грозные фигуры страшно выделялись на фоне темнеющего неба. Их было четверо, обросшие мужчины примерно от тридцати до сорока лет, пришпоривающие своих лошадей.

Их верхняя одежда была очень потертой и пыльной. Такие люди, люди которые всю жизнь проводят в дороге, не ценят ничего, в том числе жизни несчастных, попавшихся им на дороге. Они требовали, чтобы черно-синяя карета остановилась, угрожая путешественникам расправой. Кучер не мог не подчиниться, так как краем глаза увидел у нападавших оружие. Экипаж Морриса проехал еще немного и, качнувшись, замер на месте. Двое незнакомцев слезло с лошадей и подошло к его карете.

Они заставили его выйти оттуда, радуясь, что им удалось наткнуться на местного богача. Сначала они отпускали в адрес Лиама странные шутки, фантазируя о том, какого это будет ‒ заставить его встать на колени и смотреть, как он будет молить о пощаде. Бандиты радостно и противно загоготали, довольные своим чувством юмора. Но стоило Моррису попросить отпустить их, один из них с длинными сальными волосами начал его избивать, вкладывая в удары всю свою силу и наслаждаясь наносимыми увечьями. Когда преступнику это надоело, его сменил другой бандит с еще более тяжелыми и крепкими кулаками.

Не успел Лиам выплюнуть всю кровь изо рта, как к нему снова подошел тот долговязый, в черном, дешевом пиджаке... Он еще держал одну руку за спиной и злобно улыбался, точно зная, что произойдет дальше... И потом острая, жгучая боль полоснула молодого человека, заставив его согнуться пополам. Моррис не успел ничего даже вскрикнуть, как нож... Да, конечно, это был нож, снова вошел в его плоть, в то же самое место, навеки разделяя одни ткани от других.

Было слишком много крови... Она хлестала на руки, которыми Лиам пытался зажать слишком глубокую, чтобы остаться в живых, рану. Он вспомнил, как упал на эту разбитую дорогу, на которой остановилась его повозка, корчась от боли и уткнувшись носом в траву, как где-то неподалеку раздались странные звуки, и вскрикнул кучер... Его судьба так и осталась неизвестной Моррису...

Кто-то беспощадно пнул Лиама в окровавленный бок тяжелым сапогом, а затем, схватив за плечи, грубо оттащил от кэба, дальше в придорожную траву. Молодой человек услышал радостные выкрики. Сомнений не было ‒ нападавшие отыскали в карете тайник с оставшейся частью не проигранных денег. Для них этот день прошел не зря. И удаляющиеся фигуры, которые поспешили скрыться на своих лошадях... И темнеющий свет... Глаза Морриса, сжимающего рану и уже оставившего попытки встать на ноги, закрывались против его воли. Молодой человек сделал над собой усилие и постарался открыть глаза, но больше не увидел ничего...

Лиам в отчаянии сжал виски кончиками пальцев. Можно ли было посчитать происходящее за спасение? Или так выглядит его личный ад? За все, что он наговорил за свою жизнь и за все, что успел натворить... Но кто тогда его спас? Так ли обычно выглядит спасение жизни? Он снова резко повернулся к зеркалу и одним рывком задрал рубашку. Бледное, распадающееся тело, покрытое красно-фиолетовыми пятнами, и длинный шрам во весь живот, кое-как сшитый нитками, сквозь которые сочилась темная кровь и гной. Не обладая медицинскими знаниями, Моррис все же понимал, что такое состояние должно было причинять ему гораздо больше болезненных ощущений, чем сейчас, но он мог это все терпеть.

И это было ненормально.

Собравшись с мужеством, Лиам двумя пальцами раздвинул два стежка и углубился внутрь, превозмогая боль, нащупывая рваные края раны и слизь, которой, очевидно, там быть не должно. Вычерпнув оттуда черно-красную субстанцию, похожую на свернувшуюся кровь вперемешку с темной жидкостью, он снова в ужасе уставился на свои пальцы, с которых все его внутренности стекали на пол.

‒ Кто... ‒ прошептали темные губы.

Взгляд снова уперся в отражение, где он увидел совершенно перепуганного человека, который всем своим видом мог сам перепугать кого угодно, который по всем признакам не должен был ничего чувствовать, и которому место было на кладбище. Судя по всему, кто-то нашел его там, в поле, но в место того, чтобы похоронить, зашил Моррису рану, вернул его, привел в чувства, пытаясь придать Лиаму приемлемый вид, превратив его в «живой» труп. У Морриса в памяти всплыл один разговор, другой...

Только один человек мог быть настолько безумным...

Только один человек не смог бы смириться с такой утратой...

Лиам снова хотел зажать руками виски и остановил себя от этого, чувствуя, что от осознания происходящего скорее потеряет рассудок, чем узнает, что произошло на самом деле.

В этот момент в соседней комнате он услышал негромкий шорох, словно кто-то находился там, стараясь не шуметь. Попытавшись стряхнуть с пальцев трупную жидкость, забрызгивая мебель вокруг себя, Моррис выпрямился, насколько ему позволяла боль во всем теле и, покачиваясь, направился к выходу. Суставы рук и ног еле сгибались, делая движения Лиама резкими и трудно контролируемыми. Неуклюже взмахнув рукой, Моррис врезался локтем в стену и почувствовал, как где-то под пиджаком рукав рубашки отрывается от его тела вместе с кожей. Проходя мимо открытого плательного шкафа, молодой человек недоуменно уставился на него ‒ там явно кто-то что-то искал, некоторые пиджаки и рубашки валялись на дне шкафа, а многие вещи ‒ прямо на полу в комнате.

Гадая, не он ли устроил такой беспорядок, приблизившись к дверному косяку, Моррис осторожно выглянул в комнату, которая была смежной со спальней на этаже, и увидел Эдварда, сидевшего за письменным столом спиной к Лиаму, практически погребенным под исписанными листами бумаги.

Моррис хотел сглотнуть, но его горло безрезультатно дернулось, и молодой человек понял, что во рту у него сухо настолько, что внутренние стенки щек, стянутые, заставили его снова болезненно скривиться и почувствовать вкус крови. Лиам не просто уже очень давно не пил воды и не ел. Все его состояние не было похоже на обычное обезвоживание или голод. Тем более, что вода едва ли теперь могла помочь Моррису.

Он сделал несколько достаточно тихих шагов к Сиэлу, который быстро и увлеченно что-то писал, даже не заметив появление своего друга. Лиам приблизился еще немного, попытавшись хоть что-то сказать, но пересохшее горло не смогло издать ни одного звука. Подойдя к Эдварду почти вплотную, Моррис протянул руку к его плечу, мимолетно снова бросив взгляд на свои синие пальцы. Но тут он понял, что, вероятно, Сиэл очень испугается. Опустив руку, от досады Лиам прикусил свою нижнюю губу, поздно вспомнив, что этого лучше не делать, и из нее тут же медленно потекла тонкая струйка темной крови вперемешку с гноем.

Молодой человек снова открыл рот, чуть запрокинув голову. Лиаму не хотелось верить, что это именно Эдвард обрек его на такие страдания и, собрав все свои силы, наконец, хриплым, низким голосом, совсем не похожим на его собственный прежний, проговорил:

‒ Эдди...

Сиэл вздрогнул и слегка отпрянул, оглянувшись на Лиама.

‒ Это ты... ‒ выдохнул молодой ученый. ‒ Испугал... Больше так не подкрадывайся ко мне, пожалуйста, ‒ и только в этот момент до Эдварда дошло, что произошло. ‒ Ты назвал меня по имени... ‒ Сиэл, удивленно открыв рот, напрасно пытался разглядеть зрачки Лиама. ‒ Ты, наконец-то, снова заговорил! Все было не зря! Ты меня вспомнил!

Моррис лишь молча и пораженно смотрел на своего друга.

‒ О, я так боялся, что ничто уже не способно вернуть тебя из небытия! Я думал, мне уже не вырвать тебя из тьмы. Речевые функции восстанавливаются... Значит, мы на верном пути! Я описывал все наши процедуры, помнишь? Я тебе подробно про них рассказывал... Ты должен помнить... Наверное... Не все проходит успешно, к сожалению. Мне бы хотелось больших результатов. Так или иначе, материала набирается уже на несколько статей. Есть с чем и над чем работать! В это даже трудно поверить, ‒ он слегка улыбнулся, вставая со стула и подходя к Лиаму почти вплотную, упершись грустным взглядом в прокушенную губу Морриса.

Сказанное Эдвардом привело Лиама в смятение. Он снова попытался сглотнуть, но когда это не получилось, он схватился за свое горло.

‒ Когда ты запомнишь, что лучше не хватать так себя руками... Я прилагаю все усилия, чтобы остановить разложение, но за эти два дня мне еще пока не удалось придумать действенный способ. И я не уверен, что переливание крови возымеет хоть какой-либо заметный эффект на твое физическое состояние... ‒ задумчиво произнес ученый, с любопытством разглядывая друга.

‒ Переливание крови? ‒ тихо спросил Моррис. Он пытался понять, о чем говорит Сиэл, но всего было слишком много, всего, во что поверить было просто невозможно.

Сам Эдвард выглядел не на много лучше Лиама: изможденный и замученный, он словно сильно и резко похудел за это время. Под покрасневшими глазами были огромные синяки, взгляду которых было трудно сфокусироваться на чем-то одном на долгое время, а тонкие руки иногда дрожали.

‒ Как будто бы за эту ночь стало хуже, ‒ с нарастающим ужасом и разочарованием в глазах произнес Сиэл. ‒ Боже, я вчера с трудом пришел в себя! Еле дотащил тебя! Я думал, что уже сам скоро помру! Но биологическое разрушение происходит слишком быстро. Было бы глупо думать, что я могу соревноваться с природой... ‒ Эдвард схватился за свои волосы и повернулся к записям.

‒ Стало хуже? То есть... ‒ Моррис аккуратно стер пальцами кровь с подбородка и уставился на них, ‒ Было лучше?

Этот вопрос заставил Сиэла резко повернуться к другу и с удивлением посмотреть на него.

‒ Что?

‒ Значит, ‒ Лиам поднял взгляд на ученого. ‒ Это все-таки ты вернул меня... в этот мир? ‒ он почувствовал, как начинает сердиться на упрямого Эдварда, который, не пожелав повиноваться неизбежности, решил перекроить не только судьбу, но и, вероятно, самого Морриса.

Сиэл, роняя из рук листы бумаги на пол, снова подошел к Лиаму, во все глаза смотря на него, пытаясь обнаружить неопровержимые свидетельства вернувшегося к Моррису разума.

‒ Лиам...

‒ Это, по-твоему, что... Что ты наделал? ‒ проскрипел не своим, каким-то осипшим голосом Моррис, шагнув к Эдварду, от злости желая вцепиться тому в горло.

‒ Лиам... ‒ Сиэл же не мог поверить своим ушам и глазам. Он не испугался гнева Морриса. Его паника сменилась чуть ли не восторгом, который с каждой секундой было все сложнее скрыть. ‒ У меня получилось! ‒ Эдвард схватил друга за предплечья.

‒ Что получилось? Превратить мою жизнь в ад? ‒ хрипло рявкнул Лиам.

Сиэл тут же отшатнулся от него, но на его оптимистическое настроение недовольство Морриса никак не повлияло.

‒ Что ты такое говоришь... Нет, конечно же... ‒ воодушевление Эдварда с каждой секундой только росло, хотя он и отступил медленно на шаг назад от Лиама.

‒ А что это такое, по-твоему? ‒ Моррис стал приближаться к Сиэлу, с нарастающим ужасом все больше осознавая ситуацию.

‒ Ты вернулся! Ты вернулся! Ты живой!

‒ Я живой? Так, по-твоему, выглядит живой и здоровый человек? В твоем представлении это ‒ жизнь? Эдвард, я не могу дышать!

‒ Я думаю, я тоже можно будет исправить в ближайшее время!

‒ Исправить? ‒ Лиам сделал еще шаг к Сиэлу, который больше не двигался с места.

‒ Ты понимаешь, на что ты меня обрек?

‒ Я вернул тебя из мертвых!

‒ Для того чтобы я... Чтобы я терял... ‒ Моррис глянул на свою ногу без мышц, которая при каждом его движении тихо стучала по деревянному полу. ‒ Где вообще я это все оставил? Для чего ты меня вернул? ‒ он гневно посмотрел на Эдварда, всей душой желая разрыдаться, на что мертвое тело отозвалось тишиной.

‒ Это все не важно... ‒ отозвался Сиэл, осматривая Лиама, но к его радости теперь снова присоединилась заметная прежняя скорбь и печаль.

‒ Не важно? Ты это мне говоришь? Ты вообще хоть понимаешь, в каком я состоянии, а, Эд? Ты видел, что у меня внутри? Хочешь, я покажу? ‒ Моррис задрал рубашку, демонстрируя зияющую рану в своем животе.

‒ Боже, Лиам! Что ты сделал! Я же тебя нормально зашил!

‒ Это ты меня зашивал? ‒ нахмурился Моррис. ‒ Ты меня нашел в поле?

‒ В поле! ‒ после небольшой заминки повторил Эдвард. ‒ Точно! Тебя же в поле нашли!

‒ Сиэл! ‒ рыкнул Лиам, ощутив острую боль в горле.

‒ Если честно, я очень плохо помню многие события...

‒ Что? ‒ удивился Моррис.

‒ Когда я вернулся из Лондона, оказалось, что ты пропал... Тебя искали. Потом пришел констебль МакКензи и сказал, что тебя... ‒ Эдвард осекся и, громко сглотнув, посмотрел Лиаму в глаза. ‒ Я не могу это произносить, извини, ‒ Сиэл помотал головой, что только вызвало очередной приступ злости у Морриса.

‒ Меня убили, и что дальше?

‒ Потом были похороны, ‒ неуверенно продолжил молодой человек.

‒ Что? Что с похоронами не так?

‒ Нет, все вроде бы было обычно. Я просто их не помню, ‒ выпалил Эдвард.

‒ Как получилось, что похороны были, но я стою перед тобой?

‒ Чудеса науки, ‒ виновато улыбнулся Сиэл, но, увидев, что Лиам выжидающе молчит, добавил. ‒ Мы с Сэмом тебя откопали, привезли в заброшенный особняк, а дальше ‒ дело техники.

Эдвард ожидал очередной гневный комментарий, но Моррис молчал.

‒ Ты меня, наконец-то, узнал, вспомнил! Ты мыслишь, чувствуешь...

‒ Ты можешь себе представить, какого это ‒ чувствовать, как твои органы разлагаются? Когда они черным месивом вываливаются из тебя? Как ты думаешь?

‒ Наверное, когда буду умирать, узнаю, ‒ пытался отшутиться Сиэл, немного отодвинувшись от друга.

‒ Ты очень сильно приблизил этот момент, Эдвард.

‒ Неужели лежать в могиле в двадцать пять лет ‒ лучше?

‒ Чем стоять и разваливаться посреди своего дома? Давай, подумаем! Раз ты считаешь, что я выгляжу неплохо, пожалуй, сегодня я схожу к Лигейлам на прием! Навещу еще кого-нибудь! Какие у нас еще дела есть, Эд?

‒ Твой отец скоро приедет...

‒ Отец...

‒ Его не было на похоронах...

‒ А зачем ему теперь собственно приезжать? ‒ Лиам сделал шаг к камину. ‒ Он приедет, а со мной хоть в карты играй! ‒ Моррис медленно наклонился и снял с крепления кочергу.

‒ Лиам, зачем тебе она? ‒ несколько испуганно спросил Сиэл.

‒ Что ты там говорил про переливание крови? Это и есть твоя техника?

‒ Мне пришлось перепробовать много разных методов...

‒ Ты серьезно переливал мне кровь? Чью? ‒ ответом было неудобное молчание. ‒ Чью, Эд?

‒ Ты же знаешь, никто переливанием крови сейчас не занимается. Откуда мне ее взять?

‒ Вот именно, откуда? Прошу, скажи, что это не Сэма! ‒ Лиам искренне ужаснулся.

‒ Боже, конечно, нет! Я не настолько невменяемый!

‒ Я в этом искренне сомневаюсь. Но я имею право знать, чья плоть меня воскресила. У мертвецов же, наверное, есть права? Или технически я уже не мертвец? Сиэл?

‒ Она была моя, ‒ наконец признался Эдвард, опустив взгляд.

‒ Вот что ты имел в виду тогда... Ты мне, что, всю свою кровь выкачал? Это же опасно... Но я уже было подумал, что ты какое-то животное приобщил к своим экспериментам, ‒ усмехнувшись, добавил Моррис.

‒ Это не эксперимент.

‒ Неужели?

‒ И никаких животных я пальцем не трогал.

‒ Это было запланировано ‒ лишить меня кожи? ‒ Лиам поднес свою правую руку практически к носу Сиэла.

‒ Извини, ‒ умоляюще произнес Эдвард. ‒ Это получилось случайно. Но ты даже не представляешь, сколько всего мне пришлось сделать, чтобы привести тебя в чувства! Лицо ты сам себе изодрал! Я пытался тебя остановить от этого. Еще вчера ты слонялся по всему дому в невменяемом состоянии! И зашивать мне тебя пришлось снова, поэтому, пожалуйста, не делай хуже, чем это все может быть!

‒ Я уже вообще-то заметил, что я немного хрупкий! То есть я был невменяемый? Я совсем не контролировал себя? Что я еще сделал? Я кому-то навредил? Что ты еще делал? ‒ он собрался с силами и замахнулся кочергой на Сиэла.

‒ Все эти методы являются научными! ‒ в голосе Эдварда, отшатнувшегося от Морриса, прозвенела паника. ‒ Положи ее, пожалуйста! И, нет, никого ты не тронул.

‒ Что ты делал со мной? ‒ железный прут тяжело и ощутимо опустился на левое плечо Сиэла.

‒ Прекрати!

Лиам тут же ударил своего друга снова.

‒ Кое-что из некромантии! Ничего ужасного, но как ты видишь, все весьма действенное! ‒ Эдвард попытался отмахнуться, но Моррис все же смог нанести еще несколько ударов. ‒ Лиам, мне больно! Я эту несчастную кочергу выкину сегодня же из дома!

‒ О, зато у меня только самые чудесные ощущения! Я с тобой согласен. Тебя не назовешь невменяемым! Ты просто сумасшедший! ‒ Моррис еще раз замахнулся и снова набросился на Сиэла, но почти тут же понял, что сил бить Эдварда у него не осталось.

Лиам опустил кочергу вниз и хотел разжать пальцы, но кожа левой руки крепко приклеилась к железу. Сделав над собой усилие, Моррис все же отбросил кочергу, оторвав вместе с ней большие клочки мышц.

‒ Это все ты виноват! ‒ взвыл Лиам, схватив свою руку другой рукой и уставившись на то, как с левой руки до самого пола спускаются клейкие тонкие красные нити, блестящим и кровавым месивом оседая на полу.

‒ Я тебя предупреждал!

‒ Это я тебя предупреждаю!

‒ Если ты прекратишь эту панику, то я смогу что-нибудь придумать. Хотя, что тут придумывать, мы просто продолжим делать то, что я делал до этого.

‒ Что? ‒ Моррис недоуменно посмотрел на ученого.

‒ Я буду снова переливать тебе кровь!

‒ Ты точно не в себе, ‒ слабо произнес Лиам, качнувшись.

‒ Наверное, Сэм бы с тобой согласился. Но зачем же останавливаться на достигнутом? Сначала я вернул тебе способность двигаться, теперь ‒ память и мышление. Следующий этап ‒ восстановление тканей! Ты знаешь, что это значит?

‒ Что ты совсем попрощался с рассудком?

‒ Что человеку теперь смерть совсем не страшна, ‒ заметив, что Моррис начинает падать, Сиэл подхватил его и дотащил до дивана. ‒ И что тебе, когда ты снова вспомнил, что такое жизнь, будет страшновато возвращаться в небытие.

‒ Гораздо страшнее, когда твой друг ‒ гальвинист! Что это за костюм на мне, кстати? ‒ Лиам впервые обратил внимание на свою одежду. ‒ Не сказать, чтобы это меня беспокоило сейчас в первую очередь, но я ехал в Лондон не в этом... А, ну, да...

‒ Тебя и хоронили не в этом.

‒ Это еще что значит? ‒ Моррис проследил за Эдвардом, который снова сел за стол.

‒ Я... Эти два дня были очень насыщенными, так скажем. Твоя одежда была очень грязной. Мне стоило большого труда переодеть тебя. То, что у тебя вообще хоть где-то сохранился кожный покров ‒ настоящая удача и мое невероятное терпение. Поэтому будь по возможности аккуратным. И, кстати говоря, я так и не понял, зачем ты ехал в Лондон? К чему была такая спешка? ‒ Сиэл поднял взгляд на Лиама.

‒ Я продал твой дом... ‒ медленно начал Моррис, пытаясь догадаться, что об этом известно Эдварду.

‒ Мне об этом Паркер сказал. И?

‒ Я хотел отвезти тебе деньги.

‒ Можно же было дождаться, когда я приеду в Кент. Ты, как будто бы, сам себе подписал приговор, Лиам. Если бы тебя не понесло в тот день в Лондон, я бы сейчас не придумывал бы, как нарастить тебе мышцы на голеностопе и запустить иммунную и все остальные системы. Кстати, как думаешь, если моя кровь тебе помогла, значит ли это, что кровоснабжение где-то в глубине тебя, все еще функционирует? Это хороший признак, многообещающий...

Если бы Моррис мог, он бы облегченно вздохнул бы из-за того, что Сиэл снова погрузился в научную работу и отвлекся от расспросов о событиях того дня...