Глава 2. Жертва или палач?
Джеймс
Будильник зазвонил с привычным настойчивым треском, как будто требуя моей немедленной реакции. Я открыл глаза и увидел тени, которые плавно двигались по стенам. Похоже, еще одно утро в этом сером мире. Поворачиваюсь, рядом — пустота, кровать застелена со стороны Анны, аккуратно, будто она даже не спала здесь. Иронично, ведь в её жизни в последнее время тоже будто нет меня. Ощущение — это, наверное, знакомо многим, но у меня оно слишком острое.
Тусклый свет пробивался сквозь занавески, осветив беспорядок вокруг: разбросанная одежда, пустые чашки, оставленные на столе — все это отражало мой внутренний хаос.
Я вздохнул, разминая плечи. Никаких сил, чтобы вставать, никаких сил, чтобы что-то менять. «Как же я ненавижу этот звук», — пронеслось у меня в голове. С трудом поднявшись, я подошел к зеркалу. Мой взгляд встретил отражение: запущенные волосы, не выспавшиеся глаза, которые когда-то искрились энергией, теперь лишь тускло блестели. «Я не тот, кем был раньше», — подумал я, про себя ругая того человека, которым стал.
Иду на кухню, пытаясь поймать остатки сна, будто это может вернуть мне спокойствие. Вижу чашку с остатками вчерашнего кофе. Холодный, горький. Как и я. Глотаю немного, ощущая терпкий вкус, будто он придаст мне сил, но...
Рабочий день начинается только через час, но я не в силах оставаться в этих стенах. В доме стоит тишина, резонирующая с пустотой внутри. Когда-то мне казалось, что если я смогу завоевать её сердце, то эта пустота заполнится. Я просто хотел, чтобы рядом был кто-то, кто бы вернул мне меня самого. Только сейчас понимаю, что это был обман, иллюзия. Может быть, я сам себя обманул?
Я помню, как всё начиналось. Анна тогда была совсем другой: независимой, даже немного дерзкой, с огнём в глазах, который приковывал внимание. Я хотел это пламя для себя, чувствовал, что рядом с ней стану лучше, сильнее. А теперь? Теперь она будто загорелась во мне настолько ярко, что я сам исчез.
Я вздыхаю и включаю воду, наблюдая за тем, как струи омывают чашку. Стараюсь найти смысл в этом простом действии. Глупо, но я цепляюсь за каждую мелочь, которая может отвлечь меня от мысли, что всё это, возможно, ведёт нас к краху.
*****
На работе всё как обычно: суета, отчёты, звонки — целая орда отвлекающих мелочей. Но сегодня я ощущаю себя так, будто тону в болоте из недовольства и раздражения, которое становится всё труднее сдерживать.
— Ты что-то какой-то мрачный, — замечает Пол, мой коллега, хлопая меня по плечу. — На семейном фронте всё в порядке?
Я сдержанно киваю, не желая вдаваться в подробности. Но он не отстаёт, похоже, решив, что его шуточки поднимут мне настроение.
— Всё ясно, — ухмыляется он, когда я наконец взглядываю на него. — Слушай, может, просто будь проще, а? Ну, чего тут напрягаться? Все мы женаты, все мы в одном болоте. Главное — не потерять себя, а ты, друг мой, по ходу, уже давно утонул!
Не потерять себя? Эти слова словно звучат глухим эхом, задевая что-то болезненное. Что они понимают? Этих ребят дома ждут заботливые жёны, милые дети, а я...
— Джеймс, да брось ты переживать, — продолжает Пол, принимая моё молчание за согласие. — У всех бывали трудности, все проходят через это.
Я усмехаюсь, но внутри всё горит. Они действительно не понимают. Ни Пол, никто-либо ещё здесь. Их проблемы кажутся такими простыми, такими... управляемыми. А у меня? У меня с каждым днём пропадает ощущение, что я вообще имею право на контроль над своей жизнью.
Что с нами случилось, Анна? Почему всё так?
Воспоминания о ней — той, что когда-то была совсем другой, — вспыхивают перед глазами. Она была острой, как лезвие, никогда не давала себя подчинить, всегда шла своей дорогой. И теперь, когда я, по сути, «добился» её, то, что у нас осталось? Непонимание, вечное раздражение и глухая стена, которую я построил своими же руками.
Мне хотелось получить её, но какой ценой?
Скоро возвращаюсь домой, но уже заранее знаю, что атмосфера будет накаляться. Каждый вечер как испытание — вместо радости от встречи с женой я ощущаю только напряжение, почти физическое. И снова этот еле слышный, но уже привычный страх — что в один из таких вечеров мы пересечём ту черту, за которую уже не вернёшься.
*****
Возвращаться домой не хотелось, сердце предательски ныло. Я открыл дверь и прошёл в прихожую. В прихожей темно, свет не включен, а на кухне слышно, как Анна что-то режет. Из колонок играет музыка — не громкая, но почему-то раздражающая, словно нарочно подчеркивающая все, что сейчас не так.
Я стоял в дверном проеме, наблюдая за ней, и какое-то странное ощущение сжало меня за грудки. Она, как всегда, стояла у плиты, вдалеке от меня, как будто всё это время в какой-то другой реальности. Так странно смотреть на неё теперь — такая чуждая, такая далекая. Я не мог понять, когда она успела стать такой... будто всё, что было раньше, просто растаяло.
Скинув пиджак, я направился в ванную, чувствуя, как напряжение окутывает меня с головы до ног. Я стоял в ванной, облокотившись на раковину. Холодная вода струилась по моим рукам, смывая остатки раздражения, но не избавляя от чувства пустоты, которое словно поселилось внутри. Взгляд остановился на собственном отражении в зеркале. Лицо, на которое я смотрел, казалось чужим. Глубокие складки на лбу, тёмные круги под глазами — усталость выдавала всё, что я так старательно пытался скрыть. Я медленно провёл рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок, но всё было без толку.
Я плеснул воды на лицо и задержал взгляд на своём отражении. Мысли метались, как листья на ветру. Были ли мы когда-нибудь счастливы? Или это всего лишь иллюзия, которую я создал, чтобы оправдать все эти годы?
Вытерев лицо полотенцем, я вышел из ванной и направился на кухню, стараясь подавить раздражение, которое, казалось, стало привычной частью моей жизни. Мысли были спутаны, а тишина, только нарушаемая тихой музыкой из динамиков, ещё сильнее давила.
Мгновение, когда наши взгляды встретились, было как удар. Её карие глаза, которые когда-то были тёплыми, теперь смотрели на меня отчуждённо. На долю секунды я замер, пытаясь понять, что я хочу сказать, но вместо слов на меня накатила волна раздражения. Её сдержанность, как всегда, сводила меня с ума.
— Ты опять на кухне? — голос прозвучал резче, чем я ожидал. Не то чтобы я хотел её уколоть, но ощущение холодности в её взгляде подтачивало терпение. Почему она не может просто быть такой как раньше?
— Да, я готовлю ужин, — тихо ответила она, даже не подняв на меня взгляда. Её голос был спокойным, но я почувствовал что-то ещё: усталость или, возможно, безразличие? Это ощущение только усилило мою внутреннюю напряжённость.
Я провёл рукой по волосам, стараясь удержать себя в руках. Эта музыка, что тихо звучала в углу комнаты, вдруг начала раздражать меня настолько, что мне захотелось выбросить колонку.
— Можешь выключить эту музыку? — сказал я, с трудом удерживая раздражение в голосе. Оно, конечно, всё равно прорвалось. — Это уже надоело.
Анна замерла, едва уловимо. Я заметил, как её плечи напряглись, словно мои слова её ранили. Её реакция только усилила злость, которая внутри меня росла, как снежный ком. Это всего лишь просьба, почему она так её воспринимает?
— Она мне нравится, — ответила она, бросая мне короткий взгляд. Её тон был спокойным, но под ним скрывался вызов. Как будто я был врагом, которому она обязана сопротивляться.
Эти её слова словно ударили по давно натянутой струне внутри. Я стиснул зубы, чувствуя, как раздражение выливается в гнев. Я прошёл к столу, стараясь не смотреть на неё, потому что боялся, что скажу что-то ещё более резкое. Но молчать я не мог.
— Ты могла бы хоть раз задуматься о том, как это выглядит со стороны, — произнёс я, чувствуя, как голос наполняется холодом. Она всё ещё не поднимала взгляда. — Ты так увлечена своей работой, что, кажется, перестала замечать, что происходит вокруг.
Её молчание меня разозлило. Как будто мои слова ничего для неё не значили. Стараясь сохранить самообладание, я взглянул на неё, ожидая хоть какой-то реакции, но увидел лишь знакомую усталость на её лице.
— Я стараюсь совмещать работу и дом, — её голос дрожал, но она всё ещё пыталась казаться уверенной. Её слова были как накат волны — слабые, но всё же ощутимые. — Я не могу оставить свою карьеру, чтобы сидеть дома и ждать тебя.
Фраза эхом отразилась внутри меня. Эти слова она повторяла снова и снова, каждый раз заставляя меня чувствовать себя второстепенным, ненужным. Я фыркнул, больше от разочарования, чем от сарказма. Как будто её карьера стоила больше, чем наши отношения.
— Ты всегда мечтала о карьере, Анна. Но почему хотя бы сейчас ты не можешь перестать быть эгоисткой? — слова сорвались с губ прежде, чем я успел подумать. Я сразу заметил, как её лицо напряглось, а в глазах появилась боль. Но я не мог остановиться. Гнев поглощал меня полностью.
— Я не эгоистка, — её голос был твёрдым, но я чувствовал, как её терпение на пределе. — Я стараюсь!
Мы смотрели друг на друга, как противники, готовые к новой атаке. Я заметил, как она тяжело дышит, но всё же не опускает взгляда. Это вызвало во мне смешанные чувства. Она всегда была сильной, упрямой. Но где-то в глубине я хотел видеть её прежней — мягкой, искренней, той, с кем было легко говорить.
— Ну что, — выдавил я, почти с насмешкой, — как прошел твой день?
Я знал, что она скажет, и знал, что это не будет важным для меня. Всё было пусто. Этот разговор — это лишь ещё одна попытка удержаться за что-то, что давно утратило смысл.
Она не сразу ответила. Она не хотела говорить, это был её способ скрыться. Как всегда.
— Нормально. Работа, как обычно, — её голос был спокойным, но холодным. Я почувствовал, как её слова отдаляются от меня. Они больше не касаются меня, и это разрывает меня.
Я сидел, зная, что разговор уже не имеет значения. И всё равно продолжал.
— Ты всё ещё хочешь продолжать это? — мои слова прозвучали холодно, почти отстранённо, хотя внутри я едва удерживал бурю эмоций.
Её глаза расширились, и я понял, что она поняла меня сразу. Она посмотрела на меня, словно пытаясь осмыслить сказанное, и наконец ответила:
— Что именно?
— Всё это, Анна. Ты и я. Этот... брак. — Я замолчал на мгновение, чувствуя, как сердце пропускает удар. — Если бы не твоя работа, ты вообще была бы здесь?
Её лицо исказилось от боли, но она быстро скрыла это за холодным выражением. Я видел, что мои слова задели её глубже, чем я ожидал. Но в то же время я не мог понять, что именно я хотел услышать в ответ.
— Джеймс, не начинай, — сказала она, но её голос был слабым. В нём не было той уверенности, что раньше. Она отвернулась, но я знал, что мои слова всё ещё звучат у неё в голове.
— Может, это и есть твоя свобода? — я саркастически ухмыльнулся, пытаясь скрыть собственную горечь. — Жить, как тебе удобно, игнорируя реальность.
Она резко повернулась ко мне, словно мои слова были последней каплей. Её лицо внезапно ожило, и в глазах вспыхнул гнев.
— Свобода? Ты думаешь, мне легко? — её голос был как удар грома, сильный и резкий. — Ты когда-нибудь задумывался, чем мне приходится жертвовать? Или для тебя — это неважно?
Её слова резанули меня сильнее, чем я ожидал. Она смотрела на меня с таким выражением, что я почувствовал себя виноватым. Но гнев не отпускал.
— Я не просил меняться ради меня, — тихо сказал я, но мои слова звучали твёрдо. — Но и не ожидал, что ты забудешь, каково это — просто быть рядом.
Её лицо исказилось, и я заметил в её глазах боль, которую раньше не видел. Настоящую, глубокую боль. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но замолчала. Мы просто молча смотрели друг на друга. Это молчание было тяжелее любых слов. Оно заполняло всё пространство, давило на грудь.
Стараясь не выдать, что между нами творится что-то ужасное, она молча встав ушла на кухню. Я вернулся к еде, хотя аппетит уже пропал. Внутри меня гремели мысли о том, как вернуть всё, что мы потеряли. Как вернуть доверие и легкость, которые были, между нами, но, похоже, каждый день это становилось всё более невозможным.
Медленно встав, я подошел к ней, прерывая молчание.
— Ты действительно думаешь, что у нас всё ещё есть шанс? — спросил я, почти шепотом. В этом вопросе сквозила угроза, которую я не мог игнорировать.
Она замерла, и я увидел, как она борется с внутренним страхом.
— Почему ты говоришь так, будто уже принял решение за двоих? — её ответ звучал напряженно, и я почувствовал, как в её словах сквозит страх.
— Потому что я больше не знаю, кто ты, Анна. — Эти слова вырвались сами собой. В моем голосе звучала скрытая горечь, и я чувствовал, как мои нервы натягиваются словно струны. — Ты стала другим человеком. Тебе важно всё, что угодно, кроме нас.
Она резко повернулась, и в её глазах я увидел отражение той же боли, что и у меня. Мы были так близки, но при этом так далеки.
— Кроме нас? — её голос был полон раздражения. — Джеймс, я всегда пыталась быть здесь для нас. Я подстраивалась, я шла на компромиссы, но ты видишь только то, что хочешь видеть.
Я не хотел этого слышать. Я сделал шаг ближе, и напряжение, между нами, стало почти осязаемым.
— Компромиссы? Ты серьезно думаешь, что это всё, на что ты способна? А как насчёт того, чтобы просто быть рядом, не убегать от меня в свою работу?
Её слова задели меня. Я чувствовал, как пламя гнева накаляется внутри.
— Ты правда думаешь, что мне так просто? Что я не хочу того же, чего хотел ты, когда мы только начинали? Ты изменился, Джеймс. Ты стал чужим. Ты хочешь, чтобы я была рядом, но ты никогда не спрашивал, что чувствую я.
Каждое её слово будто обжигало меня. Мы стояли в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Я понимал, что с каждым новым словом мы всё дальше отдаляемся друг от друга, и эта пропасть между нами становилась всё шире.
В её глазах я увидел что-то, чего не замечал раньше. Это было холодное осознание, которое заставило меня почувствовать себя ещё более изолированным. Я остался один на краю этой бездны, осознавая, что теперь мы совершенно чужие друг другу.