Пролог
Иногда всё, что мы знаем о себе — это имя, к которому мы привыкли.
А всё остальное будто уходит в тень: желания, страхи, мечты.
Я жила между станциями и людьми, которые проходили сквозь меня, не замечая. Я улыбалась, как учили. Отвечала на вопросы, не вслушиваясь. Проживала дни, будто они были не моими, а чьими-то чужими — оставленными, но всё ещё требующими участия.
Мне было девятнадцать, но внутри меня жила усталость взрослого человека, который слишком долго делал вид, что у него всё хорошо.
Я всегда была «спокойной», «вежливой», «молчаливой».
Но на самом деле я просто не верила, что мир способен услышать мой настоящий голос. И что, если он услышит — не исказит его.
Я уехала из России не потому, что ненавидела её.
Я уехала, потому что слишком многое в ней стало мной — болью, молчанием, чужими ожиданиями.
Это был мой родной дом, но он больше не чувствовался домом. Там всё напоминало мне, кем я должна быть, но не давало понять, кто я есть. Я не хотела бежать, я хотела исчезнуть — из всего, что знала. Не спрятаться, а освободиться.
С детства я учила японский — не как хобби, а как ключ к другой жизни. Мечтала не просто о стране, а о возможности быть собой. Все вокруг говорили: «Ты не сможешь», «Это несерьёзно», «Скоро надоест». Родителям было всё равно — они смотрели сквозь меня, будто я тень на их фоне.
Но я смогла.
Это был не просто переезд. Это было прощание с версией себя, которую придумали другие.
Иногда, чтобы найти себя, нужно сначала потеряться.
Иногда уход — это единственный способ стать настоящей.
Я не искала ни приключений, ни любви, ни смысла.
Я просто устала.
От себя, от ожиданий, от тишины внутри, которая звенела, как стекло перед трещиной.
И тогда я вспомнила о Хакодате.
Я выбрала этот северный город не ради красоты — а потому что он казался забытым миром. Местом, где можно раствориться. Или, если хватит смелости, — собраться заново.
Хакодате — будто стоял на краю света, между морем и горами, между прошлым и чем-то ещё, что пока даже не имело названия. Там жили молчание, ветер и одиночество — три вещи, которые умеют лечить, если их не бояться.
Зимы там затягиваются, как тяжёлое дыхание.
Туманы падают на улицы и стирают очертания — как будто память перестаёт быть важной.
Люди говорят мало, но когда кивают — это тепло.
Как будто говорят: ты не мешаешь нашему молчанию. Ты его часть.
Воздух был горько-сладким: пахло солью, как в слезах, и печёным бататом — мягким, тёплым, сладким картофелем, который пекут в старых тележках на углях.
Этот запах — как детство, которое не получилось пережить до конца, и которое возвращается только через ароматы.
Я сняла старую комнату с потрескавшимися обоями и видом на улицу, где по ночам слышно, как проезжают мотоциклы и кричат чайки.
И именно там, среди сырости и тишины, я впервые позволила себе плакать без сдержанности.
Не от боли — а от её отсутствия.
Потому что ничего не происходило. И это было страшнее всего.
А потом я увидела его.
Не спасителя. Не повод остаться.
А отражение — того, что я могу быть живой, если не боюсь чувствовать.
Но эта история начинается не с него.
А с меня — той, которая наконец-то остановилась, посмотрела внутрь и решилась остаться.
Пусть даже на краю. Пусть даже в одиночестве.
Пусть даже без обещаний, что это кончится чем-то светлым.
Иногда, чтобы ожить, нужно сначала исчезнуть.
Иногда мечта начинается с пустоты.
А иногда — с тишины, которую ты больше не боишься.
夢の始まりは、静けさの中にある。
Yume no hajimari wa, shizukesa no naka ni aru.
Начало мечты — в тишине.