5. Рядом
— А ты не хотела бы все это забыть?
— Что «все»?
— Все, что ты видела. За последнее время.
— Хотела, но я же знаю, что не смогу.
— Знаешь, по жизни счастливы страусы. Те, кто просто живут. Ждут отпуска, смотрят «Поле Чудес» с Якубовичем...
— Но я-то не страус, — неожиданно для себя самой вслух произнесла Есения, вспоминая давний разговор с Женей Осмысловским.
Она тогда обратилась к нему за помощью в новом деле с Меглиным, а он, как и всегда, начал свои двусмысленные намеки.
Есения не всегда понимала, где у Жени заканчивался флирт и начиналась искренность. У него всегда было при себе несколько масок. Избалованность и беспечность — то, что он демонстрировал все годы учебы, была одна из них.
— Согласен, — из лофта вышел Меглин и опустился на ступеньку металлической лестницы, рядом с девушкой, — ты — Чебурашка.
— Очень смешно, — усмехнулась Есения, почему-то проведя руками по своим коротким волосам, скрывающим уши.
Кажется, она начинает управлять своими снами. Сейчас, вместо промозглой зимы, на улице светило вечернее летнее солнце. Где-то недалеко было слышно сверчков.
И он рядом. В той же рубашке, что и в момент их разговора, на следующее утро после дела с таксистом. Только карандаша в его руке не хватает.
— Я серьезно, — мужчина посмотрел на Стеклову, — ты ж наивная, как Чебурашка. Уши вечно развесишь и глазами хлопаешь.
Меглин быстро заморгал, иронично изображая Есению.
— А ты, стало быть, крокодил Гена, — улыбнулась девушка, подперев голову рукой.
Ей было все равно, что он говорит. Лишь бы говорил и сидел вот так рядом. Живой.
— Не, — Меглин перевел взгляд темных глаз в сторону железной дороги, по которой лениво тянулся грузовой состав, — я — Чудовище.
Есения перестала улыбаться, пытаясь понять, что он все-таки имел ввиду за этим сравнением.
— История с Чудовищем хорошо закончилась. Красавица его спасла.
— Красавица могла бы жить свою прекрасную беззаботную жизнь, если бы не он.
Их взгляды встретились, и оба прекрасно друг друга поняли.
— Не могла. Я бы все равно поступила на юридический и искала бы убийцу своей матери. И, в конце концов, мы бы неизбежно встретились.
— Это вряд ли. Брать тебя на стажировку было ошибкой. Знал ведь, что пожалею, — с этими словами Меглин резко встал и вернулся в лофт.
— Это было мое решение! — Есеня, не раздумывая, последовала за мужчиной.
Родион лишь громко рассмеялся. Но в этом смехе было слишком много скрытой злости:
— Не было там ничего твоего! Я же говорю, ты — Чебурашка!
— Я не хочу продолжать этот разговор, — девушка прислонилась к стене, почему-то опустив руку на живот.
Неужели даже решение оставить ребенка не принадлежало ей? Быть того не может.
Заметив этот жест, Меглин шумно выдохнул, поджав губы. Затем медленно зашагал в сторону Стекловой и остановился только тогда, когда между их лицами расстояние составило несколько жалких сантиметров, опершись одной рукой на стену.
— Если ты сейчас скажешь, что даже это было не моим решением, я брошу тебе в лицо один из тех кактусов, — Есения указала рукой в сторону полок с многочисленными растениями. — Мне и так сложно, я даже не представляю, что меня ждет! Можешь, хоть иногда прекратить свои нравоучения и поддержать? Просто быть... Рядом.
— Не могу. Не умею. Ты же знаешь, — почти шепотом выдохнул Родион.
— Я тебя научу. Пришло мое время стать твоим наставником.
Меглин ухмыльнулся, на пару секунд отведя взгляд в сторону.
— Обними меня. Так люди поддерживают друг друга, — уверенно произнесла Есения.
— Ты обратилась не по адресу.
— Родион, — с нажимом повторила девушка, не намереваясь сдаваться.
Мужчина выпрямился, не прерывая взгляда с Есенией. Затем раздраженно выдохнул, одними губами проговорив что-то нецензурное и неумело выставил руки вперед.
Стеклова мягко улыбнулась, и, сделав шаг на встречу, крепко прижалась к мужчине всем телом, уткнувшись носом в его шею.
— Спасибо, — шепотом проговорила она.
— Уже все? — каждая мышца в теле Меглина была напряжена до предела.
— Нет.
Спустя минуту мужчина немного расслабился, кажется, даже крепче обняв Стеклову.
— Что ты чувствуешь? — улыбнулась Есения, прикрыв глаза.
Родион усмехнулся:
— Издеваешься?
— Нисколько. Постарайся ответить.
— Мне все это не нравится.
— Это не про чувства.
— Тогда у меня нет ответа.
— Думай еще, — настаивала Есения.
— Думаю о том, что я — идиот. Что согласился тогда с твоим отцом, насчет стажировки.
— Отец здесь причем? — Стеклова подняла голову, посмотрев на хмурое лицо Меглина, взгляд которого был устремлен куда-то за ее спину.
— Он знал, что ты не остановишься в поисках убийцы. Решил, что так будет лучше — приставить тебя под мой контроль. И информацию о матери дозировано получишь, и при этом достоверную. Хотя с этим пунктом с его стороны до сих пор есть сомнения.
— И с убийцей познакомлюсь лично. Прямо 3 в 1.
— Андрей был уверен, что ты и недели не протянешь со мной. Недооценил твое упрямство. А еще тот факт, что ты пьяная будешь совращать своего начальника.
— Это было один раз, — Есения закусила губу, вспомнив ту ночь в лофте, после дела с таксистом.
— Кто ж знал, что ты так втянешься.
— У самой в голове до сих пор не укладывается.
— Да я не про тебя. Я уже достаточно тебя поддержал?
— Засчитано, — Есения выскользнула из таких теплых объятий, — и попытка и признание.
Меглин молча смотрел на девушку, даже не удивившись тому, что она прочла между строк то, что он хотел сказать.
— Начни другую жизнь, Есения. Теперь, когда ты свободна от лап Чудовища.
— О чем ты?
— Я — мертв, у тебя есть идеальная возможность забыть все. Убийства, кровь, погони — разве так ты видела свою жизнь? Ты действительно хочешь вариться в этом? Каждый день рискуя попасть на пожизненное к Бергичу.
— Родион, я...
— Ну, признайся уже, что это не для тебя! Я же видел твои горящие глаза, когда ты всерьез поверила, что меня можно вылечить! Со свойственной твоему возрасту наивностью придумала себе сказку про море, нас и тихую жизнь, — мужчина схватил Стеклову за плечи и что есть силы тряхнул. — Этого не будет, Есеня, никогда! Не со мной! Ты должна понять, что без меня тебе будет только лучше! Как еще это в башку твою вбить?!
— Прекрати, — Стеклова закрыла лицо руками, чувствуя, что сон выходит из-под ее контроля.
Голос Меглина менялся с каждым предложением, становясь больше похожим на...
— Ты представь, что я — это он.
Когда-то она уже слышала эту фразу.
— Женя! — Стеклова широко раскрыла глаза, не понимая, в какой момент ее подсознание заменило Меглина на Женю — рубашка, лофт, все так же.
Вот только перед ней стоял Осмысловский, с фирменной ухмылкой на губах...
— Не хочу! — Есения вздрогнула от своего же громкого голоса и проснулась.
На улице уже стемнело, проезжающие мимо машины слепили ее сонные глаза фарами.
Стеклова по-прежнему сидела в салоне старого Мерседеса, припарковавшись у дома Жени, и не решалась выйти.
Ей сложно было осознать, зачем она согласилась на просьбу одногруппника и приехала.
Наверное, в душе она все еще надеялась услышать хоть какие-нибудь новости о нем. Или о его старом деле. Да черт его знает, что она хотела услышать.И это так глупо. Ведь саму себя не обманешь, воспоминания не перепишешь.
Мобильный резко завибрировал, прервав Есению от разглядывания пассажирского сидения и мыслей о том, как ему не нравилось, когда Стеклова садилась за руль.
— У меня под окном, уже почти час, стоит тачка Меглина. Либо он воскрес и хочет меня убить, либо у тебя что-то случилось, — серьезно произнес Женя и девушка увидела его силуэт в окне.
— А за что Меглину тебя убивать?
Стеклова сама не знала, зачем уцепилась за эти слова.
— Я сейчас спущусь.
— Нет, все в порядке. Буду у тебя через пару минут.
Женя открыл дверь, расплывшись в слишком довольной улыбке.
— Еще никогда мне не приходилось так долго уламывать девушку просто подняться в квартиру.
— Все когда-то случается в первый раз, — Есения перешагнула порог, но дальше прихожей не прошла, намеренно продемонстрировав, что раздеваться не будет, — так что там у тебя?
— Сразу к делу? Даже не пройдешь? — Женя с каждым шагом сокращал расстояние между ними, превращаясь в хищника — плавные движения, улыбка, все это явно не говорило о серьезном разговоре.
Стеклова выставила вперед руку, сохраняя безопасное расстояние между ними:
— На меня это не действует, ты же знаешь.
— Да я и не надеялся, — вдруг выдохнул Женя, в момент став собой.
От его улыбки не осталось и следа:
— Ты как?
— Нормально. Так что за дело, в котором нужна была моя помощь?
— Все еще не доверяешь мне? Почему?
— Интуиция.
— Да ты прикалываешься, — выдохнул Осмысловский, нахмурившись так, что между бровей показалась небольшая морщинка, — ты реально считаешь, что я тот псих, который названивал вам с Меглиным?
Есения молча смотрела в голубые глаза парня, не зная, что ему ответить.
— Дело не конкретно в тебе. Я в целом не доверяю... Людям.
— То есть Меглину доверять можно было?
Стеклова закатила глаза, предсказывая такое начало разговора:
— Мы не будем говорить о нем. Никогда.
— Как скажешь, — грубо бросил Женя и зашагал в комнату.
Есения помедлила, размышляя над тем, не вернуться ли ей в машину. Но что-то все же заставило ее пойти вслед за Осмысловским, чувствуя вину перед ним за необоснованные угрозы. Доказательств, что Женя связан с ТМНП у нее действительно не было, к тому же доверять своему изрядно потрепанному сознанию было еще меньше причин, чем Жене.
Парень подошел к барной стойке, на которой стояли два бокала красного вина, тарелка с фруктами и зажженные свечи. Одним резким выдохом потушив слабый огонь в ароматных свечках, что пахли яблоком и корицей, Женя опустился на барный стул, подкинул ягоду винограда вверх, поймал ее ртом и, достав из папки черно-белое фото, показал его Есении:
— Знаешь ее?
Стеклова судорожно сглотнула, что не укрылось от внимательных глаз Осмысловского:
— Да. Пациентка Бергича, видела ее в больничном коридоре.
— Имя знаешь? — от приподнятого настроения Жени не осталось и следа — взгляд цепкий, сосредоточенный на Есене, губы плотно сомкнуты, пальцы левой руки нервно барабанили по столу, от чего начинало звенеть в ушах.
Стеклова коротко мотнула головой, пряча взгляд.
— Ольга Берестова, диагноз: маниакальная шизофрения. На пожизненном у Бергича.
— Жень, к чему ты клонишь?
— И это ты мне про недоверие будешь говорить? — ухмыльнулся парень, отпив вино из бокала, — ты в курсе, что это ее не настоящее имя?
Есения сделала глубокий вдох, стараясь подавить резкую вспышку тревоги, вызванную информацией, о которой знали лишь шесть человек, двое из которых — Меглин и ее мать — были уже мертвы.
— Допустим, в курсе.
— Хоть раз ты не соврала. Ну, и где на самом деле эта Берестова, и почему в психушке вместо нее находится другая?
За тревогой пришла волна облегчения — Осмысловский знает лишь часть правды и пока не понимает, что говорит про мать Есении.
— Боюсь, что тот, кто знал всю правду, уже ничего тебе не расскажет.
— То есть, ты не знаешь?
— Нет. Более того, я не подписывалась на допрос, когда ехала сюда! — пришла очередь Есении нападать.
— Ты меня разозлила, — Женя снова отпил вина, так и не предложив второй бокал Есении.
— И поэтому должна все тебе рассказывать? Пока, Жень, — Стеклова резко встала, намереваясь воспользоваться тем поводом, что Женя сам ей подарил, и пресечь их общение на какой-то срок.
За ее спиной раздалось громкое ругательство, и поспешные шаги, но Осмысловский не успел начать свои извинения — мобильный Есени громко оповестил о входящем звонке.
— Выгляни в окно.От одного голоса в трубке по спине девушки прокатился рой мурашек.
Кажется, на несколько секунд она потеряла связь с реальностью и забыла, как дышать.
За это время рядом возник озадаченный Женя:
— Кто это?
Но Есении не пришлось отвечать — по ее испуганному взгляду все итак стало ясно.
Кто еще мог так ее напугать, кроме как ТМНП.
— Дай мне трубку, — тут же вмешался Осмысловский, но Есения не смогла выдавить ни слова, лишь прижав палец к губам, призывая к молчанию.
— Евгений Осмысловский, судя по голосу, — ухмыльнулся ТМНП, — что ж, чем больше зрителей, тем даже лучше.
— Чего ты хочешь? — Есения включила громкую связь, дрожащей рукой отодвинув мобильный от уха.
— Я сказал: подойти к окну.
Женя угрожающе помахал кулаком перед лицом Стекловой, стоило ей двинуться к большому панорамному окну квартиры.
— С ума сошла?! — шепотом крикнул он, — а если он — снайпер?
— Я считаю до трех, Есения, — продолжал ТМНП, — один.
Осмысловский перегородил путь девушке, готовый в любой момент оказать ей сопротивление.
— Два.
— Что ты сделаешь, если я не выйду?
— Ты потеряешь нечто очень дорогое.
Сама не понимая, почему, Стеклова в этот момент посмотрела на обеспокоенное лицо Жени и осознала, что может потерять его. Прямо сейчас.
— Один.
— Нет! — Есения бросилась в сторону окна, но Женя успел дернуть ее за рукав куртки и притянуть к себе.
Тут же с улицы раздался взрыв, от которого рядом припаркованные машины начали громко сигналить.
Осмысловский повалил девушку на пол, закрыв собой.
От грохота заложило уши и, казалось, стекла в квартире едва выдержали такой натиск.
— Еще скажешь мне спасибо, — произнес ТМНП и сбросил вызов.
Когда Есения пришла в себя и вырвалась из цепкой хватки Жени, то увидела на улице полыхающий в огне синий Мерседес. Единственное, что у нее осталось от Меглина, не считая лофта, в котором стало небезопасно.
Женя молча протянул стакан воды и сел рядом, прямо на пол.
Стеклова не знала, сколько времени прошло, прежде чем она смогла унять нахлынувший поток слез и сделать глоток.
— В конце концов, это всего лишь тачка, — аккуратно начал Женя, — никто не погиб.
Есения молча кивнула, утирая слезы. Ей все равно было больно. Так, как в день смерти Меглина. Так, будто она пережила это еще раз. Так, будто снова потеряла частичку себя самой.
— Может, лучше вина?
— Нет, — девушка глубоко вздохнула, продолжая смотреть в окно на то, что осталось от синего Мерседеса.
— Ты в стрессе, я понимаю. Любое потрясение для тебя сейчас... равнозначно трагедии вселенского масштаба. Я могу тебе как-то помочь?
— Если больше не будешь давить с делами, которыми занимался не ты.
Женя внимательно смотрел на девушку, закусив губу. Он продолжал хмуриться, и, кажется, чувствовал себя виноватым.
— Извини, — тихо отозвался парень.
— Ты думаешь, раскрытие новых дел пойдет мне на пользу. Я отвлекусь, забуду. Но это так не работает. Не надо пытаться заставить меня забыть. Я сама этого не хочу.
По щеке Стекловой медленно скатилась слеза, пока ее пустой взгляд наблюдал за хаосом, что творился внизу.
Что-то умерло внутри нее. Снова.Но жизнь продолжалась. У всех, даже внутри нее.
— Я лишь хочу быть рядом. Поддержать тебя. Вернуть к жизни.
Есения медленно повернулась к Осмысловскому, который так терпеливо ждал ответ:
— Я беременна, Жень. Все еще хочешь меня поддержать?
Его глаза расширились, взгляд стал рассеянным и пустым. Рот приоткрылся, жадно глотая воздух. Рука сжалась в кулак.
— К.., — Женя прочистил горло и продолжил — какой срок?
— Аборт делать уже поздно.
Осмысловский медленно встал и зашагал к бару.
Есения видела его отражение в окне: видела, как он опустил локти на стол, как в отчаянии обхватил голову руками. Как пытался прийти в себя, кажется, судорожно соображая, что ему делать дальше.
— Ребенок будет такой же, как он?
— Я не знаю, — честно ответила Стеклова, смахнув очередную непрошенную слезу, — никто не знает. Бергич никаких гарантий не дает. Но она будет на него похожа. Внешне.
— Она? — Женя обернулся.
Стеклова кивнула, впервые за последнее время почувствовав что-то светлое и теплое внутри. Ее губы медленно расплылись в улыбке.
— Это ничего не меняет, — спустя несколько минут вдруг произнес Женя.
Есеня обернулась, не понимающе посмотрев на парня.
— Я по-прежнему рядом.