Плач Проклятой

Солнце медленно поднималось, беспощадно паля с безоблачного неба. По пыльной дороге, уходящей вдаль между холмами и кустарниками, шагала семья. Мария шла молча, крепко держа Билли за руку. Сара плелась чуть позади, вытирая пот со лба. Ноги ныли, спина ломила от усталости, но Рэд не позволял останавливаться.

— Не сейчас, — повторял он всякий раз, когда кто-то пытался замедлить шаг. — Мы должны дойти до стройки до заката.

Их лица покрыла пыль, горло саднило от жажды, одежда прилипала к телу. Они шли несколько часов, в полном молчании, окружённые лишь щебетом насекомых и шелестом ветра. Кажется, даже птицы давно покинули эту дорогу. Словно и сама природа не хотела быть рядом с тем, что осталось позади.

Когда силы начинали уже совсем покидать, где-то впереди раздался гул мотора.

Семья обернулась — по дороге в их сторону ехал пикап. Старый, потрёпанный, с ржавчиной по бокам, но сейчас это был самый желанный звук за весь день. Машина остановилась рядом, и из-за руля выглянул смуглый мужчина с чёрными, как ночь, глазами. Индеец.

Он посмотрел на Рэда, и уголки его губ приподнялись в лёгкой, почти грустной улыбке.

— Вы всё-таки решили прислушаться к моему совету, — произнёс он спокойно.

Рэд даже не ответил — только кивнул, взволнованно помогая Марии и детям забраться в кузов. Сам вскочил последним, хлопнув по кабине.

Пикап рванул с места, поднимая за собой облако пыли. Дорога потянулась мимо, и на несколько мгновений им всем показалось, что они спасены.

Но вдруг Мария обернулась, вглядываясь в бескрайнюю даль.

— Рэд… — прошептала она. — Посмотри...

Он поднял глаза, и сердце его словно сжалось. Вдалеке, стоя у обочины, медленно покачиваясь, была она. Женщина в белом платье, с длинными мокрыми волосами, спадающими на лицо. Платье колыхалось от ветра, но её ноги не двигались. Казалось, она просто стоит… и смотрит. Смотрит прямо им вслед.

— О боже, — выдохнул Рэд. — Это она!

Он в панике постучал в заднее окно кабины и закричал:

— Быстрее! Газуй, чёрт побери, быстрее!

Индеец взглянул в зеркало и увидел её. Его лицо помрачнело. Он не сказал ни слова — только нажал на педаль, и пикап взревел, срываясь с места. Позади них пыль поднялась в густое облако, скрывая от глаз ту, что пришла с проклятием.

Но её плач — тихий, затянутый, как эхо из другого мира — догнал их даже сквозь ветер и шум мотора.

Пикап свернул с дороги и, петляя между бетонными блоками и стальными балками, подъехал к стройке. Вечернее солнце окрашивало всё в мрачные, ржавые оттенки. Стройка, обычно шумная и гудящая, теперь казалась странно пустой — будто и сама она чувствовала приближение чего-то зловещего.

Рэд соскочил с кузова и, не теряя ни секунды, направился к небольшому зданию администрации. Его начальник, усталый и недовольный, вышел навстречу.

— Что ты тут делаешь, Рэд? Мы же не работаем сегодня.

— Послушайте, — Рэд заговорил быстро, сбивчиво. — Мы… моя семья и я… нам нужно где-то переночевать. Всего одну ночь. Завтра мы уедем. Просто позвольте остаться в бытовке или где-нибудь…

Начальник покачал головой.

— Извини, но у нас правила. Никого постороннего на территории. Даже ты, вне смены, не имеешь права тут оставаться с семьёй.

Рэд опустил плечи, ощущая, как напряжение возвращается к нему волной. Он уже собирался спорить, когда подошёл индеец и тихо сказал:

— Не трать дыхание. Здесь вам не помогут. Поехали ко мне. У меня безопасно. Она не может пройти через соль и пепел.

Мария, держа за руку Билли, посмотрела на мужа с мольбой в глазах. Сара молчала, всё ещё крепко прижимая к груди старую книгу, как талисман.

Рэд кивнул.

— Ладно… Если у вас действительно безопасно, мы поедем.

Индеец не ответил. Он просто развернулся и пошёл к пикапу. Бриджеры, уставшие и напуганные, последовали за ним, оставляя за спиной стройку, на которой теперь, казалось, тоже прятались тени.
Дом индейца стоял в стороне от шоссе, укрытый среди редких деревьев, как будто сама природа пыталась спрятать его от чужих глаз. Он был скромный, построенный из старого дерева, потемневшего от времени, с покатой крышей, покрытой ржавым железом. На крыльце висели пучки сухих трав, кости животных и амулеты, вырезанные из дерева — всё это казалось чуждым, пугающим, но при этом будто охраняло вход.

Внутри дом был тёплым, но мрачным. Тусклый свет исходил от керосиновой лампы, стоящей на круглом столе. Запах полыни, копчёной древесины и чего-то древнего витал в воздухе. Стены были украшены перьями, старыми фотографиями и странными символами, нарисованными мелом или выжженными на дереве. В углу потрескивал камин, из которого шёл густой ароматный дым.

— Хорошо, что ты всё же послушал меня, — сказал индеец, закрывая за ними тяжёлую дверь и запирая её на железный засов. Он бросил на пол у двери щепотку соли и прошептал что-то на своём языке. — Сегодня третий день… До завтра вы бы не дожили, если остались бы в том доме.

Мария, дрожа, обняла Сару и Билли.

— Что ей нужно от нас?.. — прошептала она, глядя в глаза старику.

Индеец сел у очага, набросив на плечи шерстяное одеяло, и ответил глухо:

— Это Ла Йорона. Женщина, проклятая за то, что утопила своих детей… А теперь она ищет новых. Каждый третий день после того, как кто-то её увидел, она приходит за детьми. Она считает их своими. И если бы вы остались ещё хоть на одну ночь — она бы забрала их.

Билли прижался к Марии. Сара побледнела.

— Но вы в безопасности здесь, — продолжил индеец. — Этот дом защищён. Ничего не открывайте, даже если услышите голос. Особенно если услышите голос матери. Ла Йорона может принять любой облик… Даже ваш.

Он посмотрел на каждого из них по очереди и добавил:

— Ложитесь. Завтра утром я отвезу вас в город. А оттуда — куда захотите. Главное — дожить до рассвета.

Снаружи заскрипела ветка. Где-то вдалеке раздался жалобный, тонкий плач. Сара вскрикнула и зажала уши. Рэд обнял семью крепче.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал он, хотя сам в это уже почти не верил.

Ночь опустилась на дом индейца, как чёрное покрывало, и звёзды над лесом будто погасли, один за другим. Ветер стих, и мир замер — слишком тихо, слишком неподвижно. Казалось, даже лес боялся дышать.

Семья Бриджеров устроилась на полу у камина. Старая лампа едва освещала помещение, отбрасывая дрожащие тени на стены, похожие на вытянутые руки. Индеец тихо сидел в углу и что-то шептал, поглаживая деревянный амулет, висевший на его шее. Он поставил соль у всех окон и дверей, зажёг травы, которые дымили и издавали резкий, терпкий запах.

— Она не войдёт, если мы будем молчать, — прошептал он. — Не открывайте двери. Не отвечайте на зов.

И всё же...

Часов в два ночи Рэд проснулся. В доме стояла мёртвая тишина. Лампа погасла. Камин выгорел. А в углу... в углу стояла она.

Ла Йорона.

Её лицо было скрыто длинными мокрыми волосами. Белое, промокшее до нитки платье облепляло её иссохшее, полугнилое тело. Из неё капала вода — на пол, на дерево, на амулеты. Они зашипели и потрескались. В воздухе запахло болотом и смертью.

Рэд не мог закричать. Он только пошевелился — и тут же услышал, как индеец поднялся, резко, с криком. Он бросился к ней с ножом в руке, но Ла Йорона взмахнула рукой — и его тело взлетело в воздух, ударилось о потолок с глухим хрустом и рухнуло вниз, вывернутое, как сломанная кукла.

Мария вскрикнула. Поздно.

Рёва тени обернулась. Мария едва успела обнять Билли — прежде чем гниющие пальцы пронзили её грудь. В крике, полном ужаса и боли, она захлебнулась кровью и упала замертво, глаза открыты, рот искажён.

— БЕЖИМ! — завопил Рэд, вырывая детей из оцепенения.

Они выбежали в ночь. Ветер ударил в лицо, но ночь была душной, будто сама земля боялась дышать.

Рэд дотащил детей до пикапа индейца. Ключи были в замке. Он повернул их — и двигатель взревел.

Но она уже была там.

Прямо перед капотом. Вся чёрная от воды, с горящими белыми глазами. Ла Йорона шагнула вперёд, и фары начали гаснуть одна за другой, как будто сама ночь глотала свет.

Рэд нажал на газ. Машина рванула вперёд — и на мгновение показалось, что они прорвутся. Но из-под капота вырвалась чёрная рука. Рэд закричал, когда она пробила стекло и вцепилась в его лицо.

Он бил по ней, кричал, кровь лилась на руль — и вдруг стекло треснуло, и Ла Йорона оказалась внутри. Словно сквозь дым, она прошла через металл и стекло.

Сара кричала. Билли ревел. А Рэд...

Он исчез. Просто исчез. Одна секунда — и его не стало. Только окровавленное водительское кресло, и его часы, звенящие на полу.

Дети выскочили из машины. Сара пыталась утащить брата, но Ла Йорона уже шла к ним. Неторопливо. Медленно. Каждая капля воды, что стекала с неё, шипела, касаясь земли.

— Не бойтесь, — прошептала она наконец. — Мои дети… мои сладкие дети…

Сара сжала Билли в объятиях. Пыталась бежать. Но ноги не слушались. Билли был зачарован — он шёл к ней, будто во сне. Сара плакала, звала его, держала — но его рука выскользнула.

Они исчезли.

И Ла Йорона вместе с ними.

Только последний всплеск воды раздался где-то в лесу. А потом… только тишина. Бездонная, как сама смерть.