Плач Проклятой

Солнце уже поднялось высоко над стройкой, когда пикап Рэда Бриджера въехал на покрытую пылью площадку. Повсюду гремели инструменты, раздавался звон металла, рабочие в касках сновали между возводимыми каркасами домов. Воздух был пропитан запахом цемента, дерева и чего-то ещё — горячего, сухого, местного.

Рэд припарковался у временного вагончика, вышел, поправил очки и подхватил портфель с чертежами. На нём была светлая рубашка, уже чуть пропитанная потом, и строгие тёмные брюки. Несмотря на духоту, он держался уверенно и спокойно — он знал, зачем приехал.

Внутри вагончика, где сидело руководство, Рэд разложил на столе свои проекты — эскизы новых домов, аккуратные, продуманные, с современными элементами. Он объяснял планировку, вентиляцию, материалы, и его внимали с интересом.

— Впечатляюще, — кивнул начальник стройки, плотный лысоватый мужчина в белой рубашке. — Мы давно ждали кого-то с таким подходом. Рады, что ты присоединился, Рэд.

— Спасибо, — ответил Бриджер с улыбкой. — Надеюсь, мои проекты окажутся полезны.

Позже, когда они вышли на воздух, и вокруг гремели молоты и пила, кто-то из рабочих, молодой парень в широкополой шляпе, спросил:

— А где ты поселился, Рэд?

— Старый дом у реки. Сказали, в нём давно никто не жил.

На стройке воцарилась короткая тишина. Несколько человек переглянулись. Кто-то из старших присвистнул.

— Ты что, не знаешь историю этого дома? — медленно спросил тот же парень.

Рэд нахмурился:

— Нет. А что с ним?

— Там жила семья Анстронгов. Гарисс, его жена Кэла и дочь Лиза, — вмешался другой рабочий, пожилой, с загорелым лицом и густыми усами. — Переехали туда три года назад. И...

— И что? — переспросил Рэд, чувствуя, как лёгкая дрожь пробежала по спине.

— Все они умерли, — хрипло сказал третий, сгорбленный, с морщинами, как высушенное яблоко. — В одну ночь.

— Как умерли?

— Кэлу нашли в доме. Изуродованную. Сломанные кости, кровь повсюду. Гарисса нашли в лесу — он был насажен на ветки дерева. Как будто его туда бросили. А девочку, Лизу… — он помолчал. — Нашли через месяц. В реке. Без глаз.

Рэд молчал.

— У всех была вода во рту, — сказал другой. — Как будто они захлебнулись. Даже у того, кто был на дереве.

— Может, это обычное убийство? — попытался рационально вставить Рэд. — Нашли кого-то?

На секунду снова повисла тишина. Затем раздался хрипловатый голос:

— Их убила Плачущая.

Все обернулись. Это сказал старый индеец, молча сидевший на ящике у тени здания. Его длинные седые волосы спадали на плечи, а в глазах была пустота и древняя тоска.

— Ты опять со своими сказками, Элиас, — проворчал кто-то. — Сказал же, не пугай новичков.

— Это не сказки, — прошептал старик. — Она жива. Она смотрит. Река помнит.

Рэд почувствовал, как в животе всё сжалось.

Рэд медленно подошёл к старику, который всё так же сидел в тени, словно вырезанный из камня. Он казался чужим среди остальных — будто не совсем человек, а часть земли, древняя и выжженная солнцем.

— Элиас… — негромко сказал Рэд, — ты говорил… Плачущая? Кто это?

Старик поднял голову. Его глаза были выцветшими, почти прозрачными, как мутная речная вода.

— Ла Йорона, — прошептал он. — Ты поселился в её доме. В её проклятии.

Рэд нахмурился, но молчал.

— Давным-давно, — начал Элиас, — ещё до того, как сюда пришли люди в высоких шляпах, в этой земле жила женщина. Её звали Мария. Она была прекрасна, и её любил один богатый человек. Он обещал ей всё: любовь, дом, детей. И она родила ему сыновей. Но однажды он ушёл… нашёл другую, белую, богатую. А детей забрал.

Голос Элиаса стал ниже, глуше, словно ветер сквозь тростник.

— В ту ночь Мария вышла к реке. Молилась. Кричала. А потом… она утопила своих детей. Одного за другим. А когда осознала, что сделала… бросилась в воду сама. Но река её не приняла. Она осталась между мирами. Навеки.

Рэд чувствовал, как поднимается холод вдоль позвоночника. Пыльный воздух вдруг стал душным.

— С тех пор, — продолжил индеец, — она бродит вдоль рек, стонет, плачет, зовёт своих детей. И забирает чужих. Особенно… тех, кто переезжает в её дом.

— Это… просто легенда, — пробормотал Рэд, но голос его дрогнул.

— Она не любит, когда люди смеются, — сказал Элиас. — Не любит, когда забывают. Она слышит, когда её имя зовут. Она живёт в воде. В плаче ветра. В тишине ночи.

— Эй! — раздался грубый окрик начальника стройки. — Хватит болтать! Это не кружок сказок у костра, а стройка! За работу!

Рэд отпрянул, словно очнувшись. Элиас снова опустил глаза и замолчал.

Но в ушах Рэда всё ещё звучал шёпот:
Она слышит, когда её зовут.
Она живёт в воде.
Вода помнит.

В это время, пока Рэд был на стройке, утро постепенно перетекало в полдень. По дому пробегал лёгкий ветерок, раздвигая занавески, и звучали потрескивания старого дерева, будто дом неторопливо просыпался после долгих лет тишины.

Билли сидел у окна и задумчиво смотрел на реку. Её спокойная поверхность блестела под солнцем, с каждым порывом ветра создавая едва заметные рябки. Лес вокруг дома казался вечным — тихим, почти убаюкивающим.

— Сара! — окликнул он, оборачиваясь. — Пойдём к реке, посмотрим что там.

Сара, устроившаяся на диване с книгой, даже не подняла головы.

— Нет. Иди сам, если так хочется. Я не собираюсь шататься по болоту.

— Это не болото, а река, — обиделся Билли. — Ты никогда ничего не хочешь.

— Я не хотела ехать сюда, не хотела сидеть тут и не хочу гулять по твоей дурацкой реке, — отчеканила она, перелистывая страницу.

Из кухни вышла Мария, вытирая руки полотенцем.

— Сара, хватит ворчать, — мягко, но строго сказала она. — Прогуляйся с братом. Ты же знаешь, он плохо ориентируется в новых местах. А заодно и сама развеешься. Дом пока не настолько большой, чтобы прятаться в нём целый день.

Сара устало вздохнула, щёлкнув книгой и бросив её на стол.

— Ладно… — она нехотя поднялась с дивана. — Только недолго.

— Обещаю, — улыбнулся Билли, уже натягивая кепку.

Выходя на улицу, Сара щурилась на яркое солнце. Тепло обволакивало дом, но в воздухе всё ещё чувствовалась лёгкая сырость, которая казалась ей неприятной.

— Куда ты вообще собирался? — спросила она, пока они спускались по тропинке к реке.

— Просто посмотреть, — отозвался Билли, идя впереди. — Может, там есть место для купания… или что-то интересное.

Сара лишь фыркнула, поднимая взгляд к спокойной глади воды, которая блестела так безмятежно, что даже её собственное раздражение понемногу стихало.

Солнце висело над горизонтом, окутывая реку мягким золотистым светом. Воздух был влажным и тёплым, и только лёгкое дуновение ветра нарушало густую тишину леса. Сара и Билли шли вдоль берега, не спеша. Ветки хрустели под ногами, а где-то в чаще слышалось пение птиц.

— Смотри, — сказал Билли, показывая на небольшой выступ у воды, где камни образовывали что-то вроде уступа. — Там можно сидеть!

Сара кивнула рассеянно и подошла ближе. Билли, взволнованный, побежал вперёд, поскользнулся на мокром камне — и с громким всплеском упал в воду.

— БИЛЛИ! — вскрикнула Сара, кидаясь к краю.

Он барахтался, захлёбываясь, вода затягивала его, будто кто-то внизу цеплялся за него. Без лишних раздумий Сара бросилась на живот, ухватила брата за руку и со всех сил потянула. Её сердце колотилось, как бешеное.

— Держись! Не отпускай! — кричала она, чувствуя, как он выскальзывает.

С трудом, обливаясь холодным потом, она вытащила его на берег. Билли кашлял, с его лица стекали капли воды, он дрожал.

— Ты в порядке? — выдохнула Сара, обнимая его.

Билли кивнул, не в силах говорить. Сара подняла глаза к реке — вода снова была спокойной, как зеркало. Ни ряби, ни волн.

И тогда она услышала это. Сначала — едва уловимо, как будто ветер задел что-то в чаще… А потом — отчётливее. Женский плач. Далёкий, тоскливый, почти жалобный. Сара замерла, сердце её сжалось.

— Ты это слышал? — прошептала она.

Билли покачал головой, всё ещё тяжело дыша.

Сара посмотрела в сторону леса. Плач стих так же внезапно, как и появился. Будто и не было.

— Пойдём домой, — сказала она хрипло. — Быстро.
Вечер окрасил стройку в багряные тона, длинные тени легли между недостроенными домами. Пыль оседала, работа стихала — гул инструментов сменился разговором рабочих, запахи дерева и бетона повисли в воздухе. Рэд Бриджер, уставший, но довольный, закрыл папку с чертежами и пожал руку начальнику.

— Завтра продолжим, — сказал он, направляясь к своему пикапу.

Он уже собирался сесть за руль, как вдруг кто-то окликнул его сзади.

— Мистер Бриджер.

Рэд обернулся. Перед ним стоял тот самый старый индеец, с которым он утром говорил о Ла Йороне. Его морщинистое лицо было серьёзным, глаза — тёмными, как ночь без луны.

— Я должен сказать вам ещё кое-что, — произнёс он глухо. — Уходите. Уводите семью. Немедленно.

— Послушайте… — начал Рэд, раздражённо, — я понимаю, у вас тут много легенд, но…

— Это не легенда, — перебил индеец. — Она придёт. Она уже рядом. Сначала будет вода. Потом плач. Потом смерть.

Рэд замер.

— Три дня, — продолжил индеец. — Столько она будет играть с вами. А потом заберёт всех.

— Я не верю в сказки, — холодно ответил Рэд. — У меня есть семья, работа и дом. Я не собираюсь бросать всё из-за чьих-то страшилок.

Он резко открыл дверь пикапа, сел за руль и завёл двигатель. Индейца осветил жёлтый свет фар, но тот не отступил, стоял прямо и молча, как камень.

— Когда услышите её… будет уже поздно, — сказал он, прежде чем Рэд захлопнул дверь.

Пикап сорвался с места и уехал по пыльной дороге, а индеец остался в закатной тени, глядя ему вслед.