Глава 4. Горящее село.
Служба в то утро тянулась особенно долго. В храме было душно, свет из витражей резал глаза, и даже пение хора казалось будто за стеной - глухим, тяжёлым. Аделина сидела на коленях у притвора, слушая, но не вникая. Она чувствовала, как в ней нарастает ощущение, похожее на тишину перед бурей - что-то тягучее и неизвестное.
Когда люди начали выходить, растекаясь по ступеням и дворикам, Аделина сидела на краю деревянной скамьи у западной стены храма, где солнце ещё не успело растопить ночную росу. Каменные ступени под ногами были холодны, но она этого почти не замечала - ей нравилось ощущение лёгкого озноба, как будто он помогал ей не терять связь с реальностью. Воздух был свежий, прозрачный, напоённый слабым ароматом ладана, что ещё витал с утренней службы.
Она опёрлась локтями на колени, сцепив пальцы в замок, и смотрела на тропинку, ведущую в сторону деревни. Казалось, там, вдалеке, что-то должно появиться - фигура, слово, знак. Но ничего не происходило.
Внутри было странное напряжение. Не тревога, не страх, а ожидание - тихое, неосознанное, будто душа уже знала, что что-то грядёт. В последнее время это состояние не покидало её. Михаил - его имя всплыло в сознании само, как шепот. С тех самых встреч, с тех взглядов, с той ночи - она словно ходила с чужим огнём в груди. Не пламенем, а теплым тлеющим углём, который обжигал изнутри.
Это чувство не было влюблённостью, не было симпатией. Это был... зов. Как будто что-то внутри неё отзывалось на его присутствие - необъяснимо, пугающе, и в то же время маняще. Она не могла понять: боится ли она Михаила... или боится того, кем становится рядом с ним?
Порыв ветра тронул ветви дерева, рядом зашуршала трава. Аделина подняла взгляд - и заметила фигуру, приближающуюся по тропинке. Старое тёмное облачение, знакомый медленный шаг, добродушный, но внимательный взгляд - это был отец Ибрагим, священник, которого она давно не видела.
- Отец Ибрагим? - удивлённо спросила она.
- Аделина, дитя, - голос у него был глубокий и сухой, как старое дерево. - Как ты повзрослела.
Они поговорили у бокового алтаря. Он был не из местных - приезжал редко, чаще по большим праздникам. Когда-то давно именно он читал над ней молитвы в младенчестве, и в его глазах было что-то непринадлежащее этому месту, словно он всегда жил в пути.
- Как ты? Как здесь служат? - спросил он, поправляя подрясник.
- Хорошо... Я тут... обустроилась. Знакома уже с некоторыми ребятами. И с отцом Михаилом, например, - вырвалось у неё почти мимоходом.
Ибрагим слегка склонил голову, как будто имя Михаила дало ему повод задуматься.
- А, Михаил. - Он не улыбнулся, но и не нахмурился. - Он давно в церковной системе. Сильный духом. Очень... выдержанный.
Аделина кивнула, ожидая, что он скажет ещё. Но вместо этого Ибрагим продолжил спокойно:
С юности его знаю, ещё до того, как он получил сан. Он ведь... - Ибрагим сделал паузу, почесал подбородок. - До этого он жил в Святославке. Маленькое село, но с непростой историей. Тогда там всё было как в тумане - и местные, и жизнь сама. Михаил, правда, был не такой, как сейчас. Замкнутый был. Или, скорее, задумчивый.
- А почему он ушёл оттуда?
- Бывают места, где ты вроде бы нужен, но не можешь остаться. Святославка... - он посмотрел в окно, будто увидел что-то далёкое. - Это было не место для покоя. Но не думаю, что он любит говорить об этом.
Аделина кивнула, ничего не сказав. Они с Ибрагимом еще поговорили о малозначных темах прежде чем священник попрощался, слегка коснулся её плеча и ушёл.
---
День закончился буднично. Дома всё было как обычно: ужин, разговоры, немного чтения и молитвы. Но что-то оставалось внутри неё - какая-то странная, неуловимая вибрация, как будто Ибрагим случайно задел струну, которую никто раньше не слышал.
А потом, ночью, ей приснилось.
Сон был ярким и жутко реальным, который накрыл её внезапно и тяжело - словно кто-то положил на грудь камень, мешающий дышать. Она стояла посреди безлюдной деревни, которую покрывал густой туман. Дома были тёмные, будто выгоревшие изнутри. Воздух был сухим, пропитанным чем-то горелым, но пепла не было, только неестественная тишина. Всё казалось странно знакомым, но чужим.
Перед ней возвышалась старая церковь. Она была искривлена, как будто само время её покосило. Окна - пустые глазницы. Двери медленно скрипели от лёгкого ветра, хотя никакого ветра она не чувствовала.
Аделина стояла на пустой дороге. Небо было тёмным, но не ночным - скорее, вне времени. Впереди простиралась деревня - выцветшие дома, заросшие тропинки, застывшие силуэты людей. В самом центре та же церковь.
Она горела.
Огонь был яростным, как будто пламя знало, что делает. Никаких криков. Никакой паники. Только неистовое уничтожение. Ветер колебал траву. Аделина стояла, не в силах пошевелиться. И вдруг - вспышка. В одно мгновение всё здание вспыхнуло, и чёрный дым поднялся в небо, скрывая его как саван. Она стояла, не двигаясь, не в силах даже закричать. Изнутри доносился не крик, а... пение. Протяжное, почти молитвенное, холодящее кости. Песня без слов, но с посланием, которое понималось интуитивно: «Ты здесь не должна быть».
Глаза Аделины наполнились слезами - не от дыма, а от неведомой боли, от ощущения потери чего-то важного, но неясного. Её сердце билось быстро, будто хотело вырваться наружу.
И вдруг - чётко, прямо перед ней, на обугленной стене храма, словно от руки написано:
СВЯТОСЛАВКА.
Она проснулась с резким вдохом. Комната была тёмной, но привычной. Всё спокойно. Всё как всегда. Но в груди - тот же камень. Он не исчез. Странная тревога поселилась в ней, как будто этот сон был не просто сном. Как будто кто-то - или что-то - пыталось что-то сказать. И она знала: покоя теперь не будет.