Двуликий путь

Посвящается тем, кто всегда будет в моем сердце.

Наверное, я нарушаю закон, записывая это. Конечно, священник не имеет права рассказывать то, что было сказано на исповеди, но я думаю, что этот человек — исключение. Мне нужно кому-то рассказать. Любому.

Я был священником уже несколько лет и привык к своей работе. Поэтому, когда в церковь зашел мужчина и направился прямо к исповедальне, я не удивился. Он не представился, но это тоже не было чем-то необычным. Некоторые люди предпочитают полную анонимность, когда исповедуют свои грехи.

Я не разглядел его как следует. Он был одет в серый свитер, капюшон которого был натянут глубоко на лицо, скрывая все его черты. Тем не менее, я не придал этому большого значения, просто присоединился к нему в исповедальне, как и полагалось, и поприветствовал его словами, которые я уже произносил бесчисленное количество раз.

Сначала он молчал. Я дал ему немного времени, потому что подумал, что он просто не знает, с чего начать, но через несколько минут спросил его, что он хочет исповедать. Прошло еще несколько секунд, и тогда он заговорил. Он сказал, что ходил в лес, и сказал это таким тоном, как будто я уже должен был знать это. И это всё. Он не уточнил больше ничего. Как будто это уже считалось грехом.

Тогда я подумал, что он охотник, просящий прощения за жизни животных, которых он убил. Возможно, это была его первая охота, и тяжесть невинных жизней давила на него.

Я попросил его продолжить.

Он рассказал мне о маленькой поляне, где трава зеленее, чем в остальном лесу, и о маленькой хижине, стоящей на этой поляне. Затем он снова замолчал. Я спросил, почему он считает это грехом, на что он засмеялся на секунду, и этот звук заставил мою кожу покрыться мурашками. Это был уродливый, маниакальный смех.

Он не объяснил свои мотивы, просто встал и ушел. Это, конечно, ошеломило меня, но я просто предположил, что это была какая-то странная шутка. В любом случае, я был уверен, что больше никогда не увижу этого странного человека.

Конечно, я ошибался.

Он пришел в церковь на следующий день и снова направился прямо к исповедальне, ожидая, что я последую за ним. Конечно, я последовал. Это была моя работа, и я также надеялся, что он прояснит некоторые вещи. Я много думал о его предыдущей исповеди.

Он сказал только, что в последнее время плохо спал. Я ответил, что и я тоже страдаю от бессонницы, и снова спросил, почему он считает это грехом.

Он снова засмеялся. Мне захотелось содрать с себя кожу.

Была еще одна посетительница церкви, вне воскресных служб. Молодая женщина, которая всегда сидела в одном из первых рядов и молча молилась какое-то время. Мы иногда разговаривали, и она была очень вежливой. Она мне нравилась.

Когда она пришла в следующий раз, она рассказала мне, что дома она чувствует, что за ней наблюдают, и больше не чувствует себя там в безопасности. Она молилась о том, чтобы это ужасное чувство ушло, и я уделил время, чтобы помолиться о её безопасности.

Странный человек приходил каждый день и всегда говорил одно или два предложения, не более. Ничего из этого не было грехом. Через три дня он начал повторяться, говоря о лесу и своей бессоннице снова и снова. Всегда одно и то же, как заезженная пластинка. Даже слова были одинаковыми.

Первое изменение произошло на следующий день после моего разговора с молодой женщиной, когда он сначала молчал. Я спросил, знает ли он её, просто потому что у меня было плохое предчувствие насчет него.

Он засмеялся. Я прикусил губу до крови.

В тот день он не сказал ни слова.

Этот человек был плохой новостью, и я это знал. Его визиты продолжались уже больше недели, и я до сих пор не видел его лица. Он всегда носил этот капюшон и каждый раз направлялся прямо к исповедальне, иногда я видел его только краем глаза. Не было никакой закономерности в его приходах. Я пробовал приходить раньше или позже, но это не имело значения, он приходил через несколько минут после меня. Казалось, он знал, когда ему нужно прийти, чтобы встретить меня.

После его странной реакции на мой вопрос я еще больше беспокоился о молодой женщине. Зная, что такой псих, как он, где-то рядом, моя бессонница стала еще хуже. Я лежал в постели, думая о ней. Когда я больше не мог это выносить, я поехал к ней домой, потому что думал, что наименьшее, что я мог сделать, это освятить её квартиру. Я надеялся, что это заставит её чувствовать себя лучше.

Сначала она не хотела меня впускать, бедняжка, полностью параноидальная из-за чего-то, в реальность чего она даже не была уверена. Она никогда не видела кого-то, как она сказала мне ранее, но было нагнетающее чувство, что за ней наблюдают. Я объяснил свои намерения, и тогда она наконец-то отошла в сторону и впустила меня в квартиру.

Она сказала, что ценит то, что я собираюсь сделать. Она действительно почувствовала бы себя безопаснее, если бы кто-то освятил дом. Тогда хотя бы она могла быть уверена, что Бог смотрит за ней.

Я собирался начать там, где чувство было худшим. В её спальне. Там было одно окно, выходящее на задний двор, и когда я стоял один в этой комнате и смотрел наружу, я увидел его. Он смотрел на меня, хотя его лицо было скрыто под капюшоном серого свитера, и он стоял совершенно неподвижно. Мы оставались так несколько секунд.

Он начал смеяться. Окно было закрыто, но звук был таким громким, как будто он стоял прямо рядом со мной. Я начал яростно чесать свою кожу.

Молодая женщина вбежала в комнату и закричала на меня, чтобы я уходил. Я пытался спросить её, знает ли она этого человека, но она не дала мне сказать ни слова, просто кричала, чтобы я убирался из её квартиры и никогда больше не возвращался. Она плакала и буквально вытолкнула меня за дверь. Я сказал ей вызвать полицию. Она чуть не захлопнула дверь мне в лицо.

Она действительно вызвала полицию. Они, видимо, нашли подозреваемого и допросили его, но он казался совершенно вменяемым и вовсе не склонным к преследованию кого-либо, и дело было закрыто. Не было никаких доказательств, в конце концов.

Человек приходил в церковь как всегда, но после того, как полиция вмешалась, однообразие его исповедей изменилось. Я помню его слова четко. "Не пытайся запереть меня, Отец", — прошипел он, и его голос был холодным и жестоким, и таким злым. "Я был заперт слишком долго".

Молодая женщина больше не приходила в церковь.

Однообразные исповеди этого человека продолжались, каждый день как по часам. Лес и его бессонница, всегда с одними и теми же словами. Я пытался поймать его несколько раз, выйти из исповедальни одновременно с ним, хотя бы увидеть его лицо. Он всегда исчезал к тому моменту, когда я выходил.

Через несколько дней я решил посетить поляну, которую он всегда упоминал. Трава действительно была зеленее вокруг маленькой хижины, и когда я подходил к зданию, у меня было самое интенсивное чувство дежавю. В воздухе витал запах гниения, я собирался дотронуться до дверной ручки, когда меня накрыло сильное головокружение.

Должно быть, я потерял сознание в этот момент, потому что следующее, что я помню, это как я сижу в исповедальне, с тем странным человеком на другой стороне. Он спросил меня, когда я последний раз спал.

У меня не было ответа, и он засмеялся, а я царапал свое лицо, пока не пошла кровь.

Бессонница брала свое. Я терял сознание на короткие периоды времени. На следующий день я обнаружил себя на коленях перед алтарем, держа в руках позолоченную чашу с красным вином, и не помнил, как я туда попал. Но я помнил, что намеревался молиться за молодую женщину, и я сделал это, затем поднял чашу к губам и выпил. Вино было каким-то странным на вкус. Я был слишком осознан, чувствовал металлический привкус, который, должно быть, принадлежал чаше, и задумался, не ржавеет ли она.

Мои молитвы не помогли. Я услышал от другого члена церкви, что молодая женщина пропала.

Я знал, что она мертва, и знал, где она похоронена, но у меня не было ни единого доказательства, и я не хотел вызвать подозрения на себя, поэтому никогда не звонил в полицию. Бог рассудит странного человека, сказал я себе. Он не сможет избежать своего наказания.

На следующий день после того, как я узнал о её исчезновении, странный человек уже ждал меня в исповедальне, когда я пришел. Не было видимых признаков, что он там, но я был в этом уверен. И хотя я мог просто развернуться и пойти домой, что, вероятно, я и должен был сделать, я смирился со своей судьбой и вошел в исповедальню.

Он заговорил без колебаний на этот раз, и эти слова теперь горят в моей памяти. "Хочешь исповедовать свои грехи, Отец?" — спросил он, и в его голосе была самодовольная и какая-то удовлетворенная нотка.

Я промолчал, не зная, что он ожидает услышать. Я не осознавал никаких грехов, которые совершил в последнее время, никаких, которые могли бы его заинтересовать. Вместо этого я хотел спросить, почему наши роли внезапно поменялись.

Но он начал смеяться, и я снова пытался разорвать свое лицо.

Через несколько дней я встретил другую женщину в церкви. Я видел её почти на каждой службе, мы никогда не разговаривали раньше, но она всегда улыбалась вежливо. Она осталась после последней службы и спросила, всё ли со мной в порядке. Видимо, она была обеспокоена из-за глубоких, кровавых царапин на моем лице, но я не мог сказать ей правду, поэтому ничего не ответил.

Она была действительно мила; сказала, что мне не обязательно рассказывать, но что она всегда готова выслушать, если я захочу. Я еще не принял её предложение.

Ситуация со странным человеком не изменилась. Он ждал меня каждый день, когда я приходил в церковь, и каждый раз задавал один и тот же вопрос.

"Хочешь исповедовать свои грехи, Отец?"

Я никогда не отвечал. Он всегда смеялся, и я царапал своё лицо до крови, пока один из нас не уставал от этого и не уходил.

Это продолжается уже шесть недель.

Я не знаю, что делать. Не помню, когда я последний раз спал. Смех странного человека эхом раздается в моей голове в любой момент, моя кожа изранена до такой степени, что мне трудно выводить кровь из одежды.

Один из моих любимых свитеров уже испорчен.

Я знаю, что мне нужно просто не заходить в исповедальню. Перестать говорить с ним. Но я не могу. Я пытался, и всегда в итоге оказывался в той кабине, раздирая свою кожу, пока он смеялся.

Может быть, мне просто следует исповедовать свои грехи.

Если бы я только знал, что он хочет услышать.

Я остановлюсь на этом. Может быть, кто-то сможет сказать мне, как избавиться от него. До тех пор у меня есть более важные дела. Следующая служба скоро, и у нас кончилось вино.

Мне нужно пойти и купить еще.

Прошло несколько дней с тех пор, как я решил записать свою историю. И я всё же продолжу. Странный человек по-прежнему приходил в церковь каждый день, его смех все так же преследовал меня. Я чувствовал, что теряю рассудок. С каждым днем становилось все труднее отличить реальность от кошмара.

В одну из ночей, когда бессонница окончательно взяла верх, я услышал стук в дверь. Я осторожно подошел к двери, сжимая крестик в руках, и открыл. На пороге стояла та самая женщина, которая недавно предложила мне помощь.

— Отец, я волновалась за вас, — сказала она тихо, глядя мне прямо в глаза. — Могу я войти?

Я кивнул, впуская её внутрь. Мы сели на скамью, и она посмотрела на меня с сочувствием.

— Вы выглядите изможденным, — сказала она. — Вам нужно отдохнуть.

— Я не могу спать, — ответил я. — Он не позволяет мне.

Она нахмурилась, не понимая, о ком я говорю, но не стала задавать вопросов. Вместо этого она предложила помочь мне молитвой.

В этот день странный человек не пришел. Я начал надеяться, что молитвы помогли, но глубоко внутри я знал, что это временное затишье. Решив, что не могу больше жить в страхе, я решил пойти в лес и разобраться с хижиной раз и навсегда.

Я отправился туда на следующий день. Лес был туманным и тихим. Деревья стояли, как немые свидетели моих страданий. Я шел по знакомому пути и вскоре достиг поляны с зелёной травой и хижиной.

Когда я подошел к двери хижины, меня снова охватило чувство дежавю. Я вспомнил, как последний раз потерял сознание, когда пытался войти сюда. Но на этот раз я был решителен.

Дверь скрипнула, открываясь, и я шагнул внутрь. Внутри было темно и сыро. Запах гнили стал еще сильнее. Я достал фонарик и осветил комнату. Стены были покрыты странными символами, которые я не мог разобрать.

В центре комнаты лежал маленький алтарь, на котором лежала книга. Я подошел ближе и увидел, что это была старая Библия, но с надписями на незнакомом языке. Когда я попытался прочитать их, мне стало плохо. Вдруг я услышал позади себя тихий смех.

Я обернулся и увидел его. Он стоял у двери, капюшон по-прежнему скрывал его лицо. Но теперь я знал, что это не обычный человек.

— Зачем ты здесь? — спросил я, чувствуя, как страх сковывает мое сердце.

Он не ответил, просто начал смеяться громче. Я пытался прочесть молитву, но слова не шли на ум. Смех усиливался, и я почувствовал, как теряю сознание.

Вернувшись в церковь, я почувствовал себя легче. Присутствие женщины, предложившей помощь, снова напомнило мне, что я не один. Она пришла ко мне на следующий день, и мы снова молились вместе.

Постепенно я начал возвращаться к нормальной жизни. Бессонница уходила, и я снова смог спать. Но память о том, что произошло, навсегда осталась со мной.

Прошло несколько месяцев, и церковь вернулась к своему обычному ритму. Люди снова приходили на службы, и я снова нашел утешение в своей работе. Но я знал, что мир не всегда такой, каким кажется.

Женщина, которая помогла мне, стала моей верной помощницей и другом. Вместе мы работали над тем, чтобы церковь стала местом света и надежды для всех, кто в ней нуждался.

Однако однажды вечером, когда я готовился к очередной службе, я услышал знакомый звук — тихий смех, доносившийся из глубины церкви. Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Неужели кошмар вернулся?

Я медленно пошел к исповедальне, и сердце мое колотилось в груди. Когда я подошел ближе, смех становился всё громче. Я открыл дверь и увидел капюшон.

— Хочешь исповедовать свои грехи, Отец? — раздался знакомый голос.

Я понял, что это не конец.

Прошла уже неделя с тех пор, как я понял, что тьма вернулась. Всякий раз, когда я входил в церковь, я слышал этот зловещий смех. Он преследовал меня даже во сне, превращая каждую ночь в кошмар.

Вечером, когда я остался один в церкви. Внутри меня ждала фигура в капюшоне. Мужчина стоял неподвижно, его лицо скрывала тень.

— Кто ты? — спросил я, чувствуя, как страх вновь охватывает меня.

Он не ответил. Вместо этого он начал смеяться. Смех был холодным и зловещим, как и всегда.

— Ты не избавился от меня, — сказал он наконец. — Я всегда буду с тобой.

— Сколько еще себя обманывать?! — сказали МЫ.

Этот монолог застала та самая женщина-помощница. Её судьба уже решена двуликим.

Спустя десять лет после тех ужасов священник переехал в другой город, надеясь начать новую жизнь. В новом месте его приветствовали с открытыми объятиями, и вскоре он стал уважаемым членом общины. Внешне казалось, что он обрел покой и нашел своё место в этом мире. Но прошлое не отпускало его, и с каждым днем становилось всё труднее.

Однажды во время службы к нему подошла молодая женщина. Она была новенькой в городе и пришла в церковь в поисках утешения. Её глаза излучали доброту и доверие, что напомнило ему ту молодую женщину, которая исчезла десять лет назад. Он почувствовал тревогу и странное, кровавое чувство дежавю.

В следующие несколько недель он заметил, что эта женщина начала посещать церковь всё чаще. Она искала общения и утешения в его проповедях. Она рассказывала ему о своих проблемах и страхах, а он пытался помочь ей, как мог. На своих исповедях девушка часто упоминала о неком полицейском, который не прочь ей помочь с проблемами. С каждым её визитом внутренний голос становился всё громче.

Наконец, однажды ночью, после очередной исповеди, он не выдержал. Священник последовал за ней, когда она ушла из церкви по ночным улицам. В глухой темноте он убил её, также как тех женщин, что пришли до неё.

На следующее утро город был потрясен новостью о пропаже молодой женщины. Никто не подозревал священника, уважаемого и доброго человека, который всегда помогал нуждающимся. Но внутри него разрасталась тьма. Голоса и смех никогда не покидали его, и он чувствовал, что будет продолжать убивать.

Священник продолжал жить в этом городе, скрывая свою темную сторону под маской добродетели. Он знал, что однажды его преступления будут раскрыты. Его жизнь превратилась в бесконечную борьбу между светом и тьмой, и он знал, что проигрывает.

После особенно жестокого рутинного убийства в его сознании появилась новая фигура, которая напрашивалась только на одно название — МОНСТР. Чудовище властным тоном отдало приказ отправиться к той давно забытой хижине...