Покажи мне свое сердце

Еще немного лирики.

Уже смеркалось, когда Кисэн вышла из здания полиции. Каблуки ее алых туфель бойко перестукивали, выдавая на сколько она разочарована. Не то, чтобы она возлагала большие надежды на Ли Сона, но токкэби его задери! Они же напарники! Были напарниками. Или напарником была только она. И вкладывала в это слишком большой смысл. Для Ли Сона это была просто нелюбимая работа. Я для нее... Кисэн задумалась и на секунду даже остановилась перед стеклянной дверью испещренной дождевыми потеками. Вторя ее настроению, погода изменилась, и лило как из ведра. Не только кумихо могут влиять на погоду. Она толкнула дверь. Щелчок, и над Кисэн распахнулся алый зонт. Не только лисы любят красивые вещи. Кисэн поежилась и шагнула в пелену дождя. Капли глухо забарабанили по куполу. Не поскользнуться бы и не свернуть шею, пересчитывая ступеньки. И кто придумал делать вход на возвышении? Тот, кто не ходит сюда каждый день. Осторожно ступая, Кисэн преодолела лестницу и вышла на открытую полупустую парковку. Каблуки бойко отстукивали «я убью тебя Ли Сон». Какая же мерзкая погода, хоть и причиной ей была сама Кисэн. Боковым зрением она увидела фигуру на лавочке слева от стоянки, иногда во время обеда сотрудники выходили перекусить на воздухе. Спускаясь, она была слишком занята, чтоб разглядывать вокруг, сейчас же... Сейчас ей стоит пройти мимо, иначе добром это не кончится. Не для кого. Автомобиль мигнул габаритами. До теплого сухого салона оставалось шагов двадцать. Чтоб тебя!

— И что ты здесь делаешь? — как бы между прочим спросила Кисэн подойдя к лавочке.

— Друга жду, — не поднимая глаз ответил ей промокший до нитки Ли Ук. Его била мелкая дрожь. Кисэн не была экспертом в ушах, но их малиновость и его опущенные глаза, говорили о том, что он ей сейчас врет. Скромненько так, из-под опущенных ресниц, но врет. Котомка стояла рядом, намокшая, она растеряла весь свой объем и теперь было видно, что она пуста. Как и стаканчик, заботливо притороченный между перекладинами лавки, будто великая ценность, теперь уже, наверное, с дождевой водой.

— Друга? — усмехнувшись переспросила Кисэн.

— Ага, — не поднимая глаз ответил ей Ли Ук. — Он должен меня забрать.

— И как же он тебя заберет, если у тебя нет даже телефона? Голубя отправил с посланием? — съязвила Кисэн. — Если не умеешь врать — даже не начинай!

Ли Ук ничего не ответил, Кисэн хотела было продолжить, но порыв ветра с дождем хлестанул по ней, Ли Ук потянулся к ней, чтобы толи подхватить, то ли закрыть от ветра. Стаканчик оставленный без присмотра расплескал свою ценность и глухо покатился подхваченный ветром.

— Пойдем, — я отвезу тебя. — Не дожидаясь ответа, каблуки Кисэн застучали я–убью-тебя-ли-сон в сторону машины.

***

Он был мокрым и замерзшим. Как бы ни старался сдержать дрожь, зубы выстукивали азбуку Морзе в такт ее мурашкам. Сговор? Она потянулась, чтобы включить печку, зацепила острую коленку. Отпрянула, будто обожглась и нажала на газ. Поскорее отвезти его куда-нибудь. Куда-нибудь, где она сама не сможет его достать.

— Так куда? — спросила Кисэн выезжая с парковки. — Сегодня пятница, у меня планы, сам понимаешь...

Хотя, глядя на его наряд и краснеющие от любого повода уши, вероятность, что он что-то понимал была равна минус ста восьми. Дождь обтрепал не только его котомку, но и будто его самого. Мокрая одежда облепила, капли стекали с волос. Острота скул и стройность были уже чересчур. В айдолы решил податься? Вместо ответа Ли Ук теребил обтрепанный рукав. Может как в сагыке достанет оттуда записку с адресом. Ей всегда было любопытно, как они умудряются таскать столько всего в рукавах и не терять. Вместо ответа Кисэн услышала, громкое урчание чужого пустого желудка. Это было слишком. Она была не готова к таким откровениям и не знала, как быть. Обычно, отношения с противоположным полом у нее не заходили настолько близко. Она сжала руль крепче, и прибавила скорость. Что делают в таких случаях? Сделала вид, что не слышит? Включить музыку? Вспомнить, что сегодня не обедала и поурчать желудком в унисон? Пока она соображала, уши Ука стали малиновыми, а жалобные урчания превратились в вой. Он обхватил себя руками, будто пустой желудок можно заткнуть объятьями. Если бы пустой желудок можно было заткнуть объятьями. Кисэн вспомнила, как он накинулся на воду и ее передернуло.

Витрину «Папы Мо» было видно издалека. Как и папа Мо видел ее тоже. По пятницам она сюда не заезжала, и вечерняя подавальщица была удивлена, когда она остановилась у ночного окошка и опустила стекло. Салон наполнился запахами еды. Нет, не так! Еды! Ведь еда у папы Мо была отменной.

— О. Госпожа. Мы вас не ждали... — раскланялась подавальщица. Кисэн была готова поспорить, что под прилавками та сигнализирует работникам с кухни шевелиться быстрее.

— Не переживай, ты ничего не перепутала. Сегодня меня не должно было быть.

— Вам как обычно?

— Да, только всего по два, я сегодня не одна и, наверное, это мой последний ужин. Теперь он напарник Ли Сона, — Кисэн кивнула в сторону Ука. — Он еще не в курсе всех дел, но Ли Сон объяснит ему что почем.

— О-о-о, — протянула подавальщица, и склонилась в поклоне. — Рада познакомится, господин.

Краснота плавно перетекла с ушей Ука на щеки. Игнорировать дальше подавальщицу он не мог и поднял на ее глаза. Открыл было рот, но тут же закрыл. Потом опять открыл, потом опять закрыл. Кисэн могла поклясться, что сейчас у Ли Ука идут какие-то мыслительные процессы, и она многое бы отдала, чтобы узнать какие именно.

— Рад знакомству, госпожа, — наконец выдавил из себя Ук не сводя глаз с подавальщицы.

— О, ну что вы... Какая я госпожа, — зарделась подавальщица. Видно малиновость дело заразное, решила Кисэн. — Вот ваш ужин. — Протянула она два внушительных пакета, Ли Уку пришлось выйти, чтоб забрать их. Он замер, перед окошком, и оглядываясь на Кисэн.

— Ну чего застрял? — прикрикнула на него Кисэн. — Пятница утекает, я на тебя итак пол вечера истратила, шевелись уже.

Ук продолжал стоять.

— Мне нечем заплатить, — сказал он скорее своим сандалиям, чем подавальщице.

— Ну что вы, господин, никакой платы! Это — угощение. Господин Ли Сон вам все расскажет, — улыбнулась подавальщица, и добавила шепотом, но Кисэн ее услышала: — Поторопитесь, госпожа Кисэн не любит ждать и скора на расправу. — И уже громче: — Хорошего вечера, госпожа.

— Ага, и вам не хворать, — пробубнила Кисэн себе под нос поглядывая на часы.

Когда Ук вернулся в машину салон наполнился ароматами еды. Такие запахи и мертвого поднимут. Кисэн еле удержалась, чтоб не взять пакет у Ука и поужинать, как это она делала почти каждый день прямо в машине, но удержалась.

— Ешь, если хочешь. Это для тебя и твоего друга. Так куда тебя отвезти?

Она завела мотор, надеясь, что Ук назовет адрес, который будет ей по пути. Ук молчал, завороженно глядел на пакеты, но к еде не притронулся.

— Эй, куда тебя отвезти? — нетерпеливо переспросила Кисэн.

Ук посмотрел на нее и, будто прочел мысли, ответил:

— Туда, куда тебе будет удобно. Можешь остановить возле парка.

— Это как? — удивилась Кисэн. — Что ты там забыл в грозу? Твой друг работник парка?

Дождь усилился, видимость стала хуже, Ук не спешил с ответом — Кисэн теряла терпение.

— Мне некуда идти. Так что подойдет любое место, которое будет тебе по пути.

— Отлично, — проговорила Кисэн сворачивая к дому.

— Ты же сказал, что друг тебя заберет. И часто ты врешь?

— Я не врал. Меня мог забрать только тот, кому я не безразличен, тот кто не оставит меня мокнуть под дождем. Друг. Меня забрала ты.

— И с каких пор мы друзья? — усмехнулась Кисэн.

— Возможно с прошлой жизни? — спросил Ли Ук.

На этот вопрос у Кисэн ответа не было, она перехватила его взгляд, стараясь понять шутит или спрашивает всерьез, чтобы не передумать она затараторила:

— Вон лифт. Остановится на твоем этаже. Высуши одежду, поешь и уходи. Код на двери 1805. Извини, но мы не друзья, и я не могу тебя оставить у себя. Метро откроется в пять. Спустишься на лифте сюда и выйдешь тем же путем, что мы заехали. Вход в метро я тебе показала. Придется подождать. Вот зонтик — отдашь утром. Не потеряй — это мой любимый зонт. У Ли Сона ты тоже не сможешь остаться, но он что-нибудь придумает. Я вернусь через несколько часов, тебя к этому времени быть здесь не должно. Ты понял?

— Я понял, — ответил Ук.

***

Дверь с мелодичным писком открылась. В доме было темно, освещения, что пробивалось сквозь занавеси панорамного окна было мало. Кисэн не включая свет прошла в ванную. Стянула с себя одежду, включила душ. Какого токкэби сегодня с ней происходит?

Накинув халат, она вышла из ванны. Прохладный шелк холодил разгоряченную кожу, которую не смогли остудить струи ледяной воды. За что Кисэн любила свою квартиру, так за панорамное окно. Сквозь него всегда лился свет, независимо от времени суток.

Сейчас неоновый смешивался с лунным, как коктейль всеми забытого Бонда. Кисэн потянулась, золотые драконы, вышитые на черном шелке, блеснули оскалом. С волос, которые вопреки всем законом генетики завивались мокрыми кольцами, с глухим стуком падали на пол капли воды.

Бум. Бум. Бум. Бум-бум. Бум-бум. Бум-бум.

Кисэн напряглась и прислушалась: бум-бум, бум-бум, бум-бум.

В дальнем углу, скрытое тенями, стучало сердце, разгоняя кровь в молодом теле, запах которого преследовал ее весь вечер. Дыхание сбилось, сердце Кисэн застучало с удвоенной силой, в голове зашумело, пальцы заныли, отращивая ядовитые когти. Не дышать! Она было попятилась и отступила в тень, но уперлась бедром в угол стола. Зашипела от боли, втянула с шумом воздух, наслаждаясь запахом, будто редким вином, а потом оскалилась и рванула. В один прыжок перемахнула через барную стойку. Тень. Свет. Тень. Свет. Тень... Преобразилась. Нависла. Шумно вдохнула. Занесла руку с когтями для удара. Гранатовые капли-подвески, которые теперь украшали волосы Кисэн жалобно зазвенели. Неоновая вывеска за панорамным окном моргнула пару раз и погасла. В красных зрачках Алой Кисэн отразился серп Луны.

Где-то на самом краешке сознания, Кисэн еще осознавала, что происходит, но контролировать себя уже не могла. Настоящая она была истощена. Вечерняя охота провалилась и теперь Кисэн нужна была энергия. Иначе ей не скрыть свою демоническую суть. Она почувствовала в Ли Уке сариру еще в участке, думала почудилось, всю дорогу гнала от себя эту мысль, так и не осмелившись взглянуть на него по-настоящему. Теперь, смотря на мир без морока, она видела, как ярко светится в спящем Уке сарира — сгусток энергии, которого ей хватит на десятилетия. Больше не надо будет ходить как сегодня по барам и искать с кого бы выкачать эту энергию. Всего лишь оцарапать спящего ядовитыми когтями и дело сделано. Он ее захочет даже вот такую — дикую, с алыми глазами и когтями. А этот ведь неискушенный, иначе в нем бы не росла сарира. Одна проблема: если отобрать у него сариру — он умрет, куда потом девать тело? Хотя никто не видел, что он уехал с ней.

Кисэн покачала головой, пытаясь отогнать дурман. Печальный перезвон разнесся по комнате. Он лежал отвернутый к стенке, сжатый в комок. Под тканью проступали очертания позвоночника. Такое юный. Он даже не поймет, что произойдет, умрет в удовольствии. Самое теплое место. Она ведь говорила ему уйти! Говорила же! Глупый мальчишка! Она не виновата, что он встретился на ее пути. Он даже не знает, что носит в себе такую ценность. Ей она нужней! Кисэн протянула руку к обнаженной спине. Одна царапина. Этого будет достаточно. Кончиками пальцев, она чувствовала тепло его тела, чувствовала, как сарира разносит энергию. Один росчерк когтей. Ну же! Помнишь, как он говорил, что таким как ты не место? Помнишь? Кисэн сжала пальцы. Острые когти пронзили ладонь. В кулаке стало мокро и горячо. Собственная кровь — пряная и густая — заглушила ненадолго его запах. Хватит, чтобы одеться и уйти.

Кисэн хотела было встать, но почувствовала на талии руку. Как она не услышала, что он проснулся? Ук притянул ее к себе. Идиот! Или слепой? Может у него со зрением проблемы? Не видит, кого обнимает? Или она в беспамятстве его оцарапала все же?

— Пусти!

Она попыталась скинуть его руки, но он только усилил захват. В ход пошли не только руки, но и ноги. Она помнила этот захват в первый и последний раз, когда она боролась с ним... «Этого не может быть!» — кричал ей мозг, но глаза смотрели на переплетенные ноги — она, как и тогда пропустила момент, когда ее обездвижили. Теперь, как бы она не брыкалась — она не сможет встать, пока он ее не отпустит.

— Отпусти, идиот! — она выдохнула, сжимая пальцы, пряча когти в кулаке, в левой руке тоже стало горячо и мокро.

— Нет, — выдохнул Ук ей в шею, и по спине пробежали мурашки. Он прижал ее к себе еще сильней и уткнулся лбом ей в затылок, теперь дыхание приходилось меж лопаток. Да чтоб тебя!

— Пусти говорю! — Кисэн попыталась выкрутиться. Бесполезно. — Пусти, — уже попросила она, но Ук не отпускал. Она повернулась к нему. Его лицо было в тени, и зрение подвело, не разглядеть. О чем думает? Странно, привычного перезвона не послышалось, зато она услышала стук его сердца.

— Рано, — хрипло ответил Ук, если бы она не слышала, как загнанным зверем бьется его сердце, то подумала бы, что ему все равно. Но сердце билось как сумасшедшее, вторя ее сердцу. — Еще не все.

Когда наступило то самое все Кисэн не помнила, так же не помнила, как очутилась у себя на кровати. Ночь сплелась и скрутилась в тугой узел наслаждения, кажется он отпустил ее перед рассветом, кажется она сбилась со счета, кажется, она видела звезды в его глазах. Она разлеталась на тысячи осколков, но снова и снова собиралась в его объятьях. Самоубийцы ведь не перерождаются? Верно?

***

Самоубийцы не перерождаются. Так говорила она себе, покачиваясь в такт музыке часом ранее. Когда она последний раз видела его? Шестьсот лет назад? Это не он. Он не мог переродиться. Не мог. Но она видела его в улыбке Ука, в полуприкрытых веках, слышала его голос в голосе Ука. Принюхивалась и не могла решить: дышать или нет. Оставить его запах в себе или вдохнуть еще раз? Вдруг наваждение испариться? В клубе был полумрак, если она хотела завтра быть в состоянии прийти на работу, и вообще выходить на улицы пора бы уже себе кого-нибудь найти. Того, кто восполнит ее энергию. Но все были не такими. Выглядели не так, пахли не так. У энергии есть запах. Что-то очень близко, к запаху тела, вот только к телесным запахам Алая Кисэн была равнодушна, к запахам энергии — нет. Иногда она напоминала себе вампира из сказок. Да, истории про кровь, легче рассказать, чем то, как на самом деле передается эта энергия. Она по своей сути и была вампирам. Кровь не сосала, и была вполне живой. Даже очень живой, вот только чтобы выглядеть, как обычный человек, ей стоило восполнять энергию. Самим прозаичным способом. И можно было бы найти себе кого-то в пару, и жить, ее донор и не заметил бы, что она питается им, но... Увы. С кем бы она не пыталась связать свою жизнь гибли. И не от ее руки. Ей бы в пору быть не Алой Кисэн, а Черной Вдовой. Последний погиб у нее на руках семь лет назад, когда ему вырезали сердце. И тогда что-то в Кисэн сломалось, вытекло как из треснувшей кружки. Вместе со слезами и осознанием, насколько колесо Сансары похоже на рулетку. В тот день она поставила все на черное, пока ее руки были в алой крови, которую было не остановить, хоть она и зажимала рану на его груди, пока ждала скорую. Не то чтобы она печалилась — никто не трогал ее сердце, просто надоели похороны. Это было неправильно. Это было последней каплей, и она дала себе зарок — больше никого не подпускать к себе на расстоянии биения сердца. Никого. Никогда.

Вот только сегодня Ук не спрашивал, можно ли приблизиться. Просто поцеловал в висок, без слов говоря, что она его ценность. И кажется, взамен Кисэн сейчас этому молчуну отдала свое сердце, селезенку и даже печень.