И вечный сон ее был сладок
Наши дни. Где-то там.Между сном и явью.
Он шагнул в холодную пустоту, и на мгновение, в котором успел выдохнуть, но не вдохнуть, погрузился в мягкую вату. Наверное, такие мягкие облака на небесах, на которых ему места нет. По крайней мере так думала его соседка по лестничной площадке, которая вот уже третью субботу подряд звала его на утреннюю молитву. И третью субботу подряд он с поклоном принимал приглашение, и забывал о нем в тот же момент, когда его спина разгибалась. К чему сейчас он вспомнил про этот божий одуванчик? Возможно, потому что больше никогда ее не встретит. Распластанную на асфальте, он увидел ее перед «погружением». Но ее тело — не его дело.
В горле запершило — пора бы уже вдыхать, но «вата» на этот раз все никак не хотела рассеиваться. Он и сам толком не знал, как называется эта дрянь, в которую он попадает каждый раз, когда погружается. Зато успел усвоить — как бы не жгло легкие, как бы мозг не орал: «Давай, Ли Сон, вдыхай, а то отправишься к праотцам», вдыхать не стоит — «вата» была знатной отравой. Сначала горчила слюна, потом начинались судороги, затем... Что было «затем» Ли Сон не знал — обычно он этот момент встречал без сознания.
Когда пелена наконец-то спала, он сделал вдох, в горле тут же заскребли все три соседских кота: все же вдохнул белой дряни, надо бы откашляться, но пришлось зажать рот рукой: послышался звук чужих шагов. Ли Сон вжался в стену (скорее всего, впитать она его не сможет, ну а вдруг?) и огляделся: на стенах — каракули, в потолке — дырка, а посреди этой мечты готов — гроб.
Бодрая поступь никак не сочеталась с дыркой и гробом. Ничего хорошего ждать не стоит от того, кто так лихо вышагивает по... Вечный его задери, по чем вышагивает этот кто-то? Ли Сон так и не смог понять, где находится.
Возможно, будь у Ли Сона чуть побольше времени и настроение получше — не будь кофе у тетушки Мо таким кислым — то он бы увидел, что дырка в потолке — искусная резьба южных каменотесов, а гроб — алтарь из цельного куска льда прямиком из Нифльхейма. Но увы. Имеем, что имеем: дырку, гроб и приближающиеся шаги.
По закону жанра, гроб стоял посередине зала, из которого вели четыре темных коридора. Сначала, Ли Сон хотел притаиться около выхода, чтоб перехватить незваного гостя. Вот только какой выбрать? Считалочка с участием четырех великих не помогла. Ли Сон прошипел ругательство, памятуя в нем черепаху, феникса, тигра и дракона тоже. Он давно уже в них не верил, зато эпитеты к ним регулярно пополняли его словарный запас. Особенно в ожидании. Особенно, когда ты один и не можешь быть около четырех выходов одновременно.
Тук-так. Тук-так. Тук-так.
Шаги были все ближе и отдавались неприятным перестуком боли в висках. Белая дрянь уже начинала действовать.
«Хромой что ли?» — подумал Ли Сон. Если бы он мог, то нажал на кнопку «ускорить события», но увы, такую кнопку еще не изобрели и все, что ему оставалось, терпеливо (нет) ждать. Можно было бы подойти к гробу и глянуть что там, но Ли Сон давно уже понял, что от мертвых всегда меньше проблем, чем от живых. И тот, кто внутри в любом случае никуда уже не спешит, поэтому гроб обождет.
Первым из темноты восточного коридора показался начищенный ботинок, за ним — темно-синяя штанина, а затем - и вся фигура, облаченная в дорогой старомодный костюм-тройку. Такие уже не шьют. И не носят. И... токкэби тебя задери! Ты-то что тут забыл! Не торопясь, вышагивая, словно по подиуму, модник приблизился к гробу.
Тук-так. Тук-так.
Звук, который бил Ли Сона словно молотом по голове исходил от меча, который вместо трости использовал пришедший. В тон костюму, меч был в темно-синих ножнах. Его рукоятку венчал бледно-голубой булыжник. Не испортись у Ли Сона настроение еще сильнее — надо было заглянуть в гроб! — он бы зачарованно разглядывал этот камень: бледно-голубой топаз, прозрачный, словно слеза Будды, вбирал в себя лунный свет, что просачивался сквозь резьбу в потолке, и рассеивал его. Лунные зайчики бегали по полу, прыгали по ледяному алтарю, подсвечивали заклинания, которыми были исписаны стены, и от которых Ли Сон отмахнулся. Теперь же слова, подсвеченные голубоватым, обретали для Ли Сона смысл. Нет, смыслище.
Покоится. Без права. До конца времен. Шиге. Здесь. На перерождение. Не вскрывать.
Ли Сон прищурился. Будь он каким-нибудь супергероем, у него бы получилось просканировать проклятую ледяную глыбу, и понять, что ж в ней внутри. Увы, Ли Сон супергероем не был. У офтальмолога он не был тоже. Все, что смогли его глаза без очков с минусовыми диоптриями, так это разглядеть табличку под гробом с надписью, словно специально для Ли Сона, сделанную издевательски-мелкими иероглифами. Не то чтобы, Ли Сон всегда отмахивался от заклинаний на стенах, игнорировал гробы и не читал таблички под ними. Просто кофе с утра был кислым. Вот и все. Так и запишем.
Если кнопки «ускорить события» у Ли Сона не было, то кнопка «замедлить, чтоб было пафосно, как вот в той дораме» у вошедшего похоже была. Рукой, затянутой в черную перчатку, он стер изморозь с крышки, убедится, что то, что внутри, именно то, что ему нужно (как говорится, проверьте — распишитесь, вы точно это заказывали на рождественской распродаже, а не что-то другое?). Похоже, содержимое соответствовало: модник достал из ножен меч.
Ли Сон сначала зажмурил левый глаз из-за лунного зайчика, отразившегося от лезвия, потом правый — от пафоса, с которым меч был вынут из ножен, потом закатил оба и еще раз прошелся по материнской линии всех драконов-хранителей.
Лезвие изящно описало дугу — по такой траектории обычно отрубают головы — и опустилось на крышку гроба. По ней с шорохом снимаемых заклятий пробежала трещина. Пришедший замер, Ли Сон тоже. И только надписи на стенах оживились и, если бы могли, замигали бы красным. Особенно «не вскрывать». Не зря ведь с таким усердием ее выводили монахи сто восемь раз и еще столько же.
Пришедший занес меч для второго удара. Из трещины заструился дымок, будто кто-то зажег курильницу. Писк не громче, чем от маленького комара долетел до Ли Сона.
Тот сорвался с места и побежал, стараясь обогнать время и саму смерть. Толчок. Врезался в пришедшего и повалился вместе с ним на пол. Меч со скрежетом металла о металл прошел по касательной, срубая табличку и застревая в ней. Писк достиг апогея — еще чуть-чуть и разорвутся барабанные перепонки.
Крышка гроба взорвалась летящими во все стороны острыми, словно бритва, кусочками льда. Пытаясь от них защититься Ли Сон стащил табличку с меча и наконец-то прочитал надпись:
Не лизать.
Не подносить предметы способные разрушить саркофаг ближе, чем на десять шагов будь то молот, долото, взрывчатка, меч, пилочка для ногтей, зубочистка, слюна жабы хуаньче, кровь сафира.
Не использовать заклятия снимающие заклятия.
После вскрытия саркофага своды павильона будут разрушены через...
С глубоким уважением, каменотесы южного округа.
— Ну здравствуй, братец. — Наконец-то обратил внимание на Ли Сона пришедший, и его голос потонул в гуле камнепада.
----------------------------------------------------
Ни́фльхе́йм — в германо-скандинавской мифологии один из девяти миров вселенной, земля льдов и туманов, место обитания помещённых туда асами великанов-ётунов и богини Хель.
В корейской мифологии токкэби обозначает нечистую силу. Здесь употребляется в виде ругательства, как аналог черта.
Дорамы– так принято называть телесериалы из Юго-Восточной Азии, в первую очередь, – из Японии и Южной Кореи.