Вишнёвая пена

Собрать всю волю в кулак оказалось проще простого. Переключаться я всегда умела быстро. Абстрагироваться от своенравных мыслей, которые так и лезут в голову, так и норовят сбить тебя с пути. Пусть и не самого правильно.

Возвращаюсь в зал и снова оглядываюсь в поисках. Музыка уже не так глушит. Кирилл знатно прочистил мне мозги.  Ноги сами несут меня в нужном направлении и, наконец, протиснувшись сквозь потные невменяемые тела, я натыкаюсь на нужное. Нужное, слабое, больное тело.

На большом широком подоконнике, скрючившись в букву «г», сидит парень.
На вид ему лет двадцать, но определить возраст сложно из-за сильной худобы. Даже сквозь толстовку я вижу его сухое, чахлое тело. Да, он уже на грани. От смерти его, казалось, отделяет лишь всего одна доза. Всего одна. Та, которую я собираюсь ему продать. Разве это не будет преступлением с моей стороны? Разве это не будет намеренным убийством? Разве этим я хотела заниматься в свои шестнадцать?

Делаю несколько неуверенных шагов в его направлении и прочищаю пересохшее горло.
– Как здоровье? – он поднимает голову на меня и я на секунду теряюсь от его горящих глаз. Его беспрерывная боль и страдания пронзают меня и оставляют в моём теле свою частичку. Его ломка буквально передаётся мне. Ведь я сама ещё недавно была почти такая же.
Его сухие губы чуть приоткрываются и мне тут же хочеться дать ему воды. Но, к сожалению, в моей сумке такого счастья не имеется.

– Сколько? – его голос звучит настолько сипло и тонко, что я бы не дала бы ему и восемнадцати. Но видимо он уже неприлично долго варится в этом котле.
– Всё, что у тебя есть, – в отличие от него, я звучу уверенно и твёрдо. Как учил Кирилл. Нельзя давать слабину. Нужно морально уничтожить. Пока ты доминируешь – ты в выигрыше.
– И я не беру только деньгами. Телефон, драгоценности тоже сойдут, – покрепче сжимаю ремешок сумки, понимая, что в состоянии ломки, он способен на многое.

– У меня есть цепь, она золотая и телефон могу загнать, денег совсем нет, – жалостно выдавливает из себя парень в надежде, что я не потеряю к нему интерес. Но меня и это устраивает.
Киваю на украшение на его шее и снова оглядываюсь по сторонам. Руки потянулись к сумке, но в тот же момент отпрянули. Возле входа в зал крутился Фил. Твою мать.

Кровь резко приливает к щекам и я не придумаваю ничего лучше, как схватить бедного парня за руку и потащить отсюда. Кирилла рядом нет, а значит нас пока не спалили. Надо быстро действовать и, желательно, беспалевно.

Увожу клиента в коридор и прислоняюсь к стенке борясь с замком на сумке.
Руки нервно дрожат и открыть её получается с трудом.
В прочем, мне и не пришлось этого делать. В один момент парень толкает меня, срывая сумку, разрывая цепочку к чертям, не давая мне даже опомниться.
Я выпячиваю глаза пытаясь понять, как действовать, в то время, как он даёт дёру.

– Ах ты ж, урод!

Узкий тёмный коридор превращается в гоночною трассу. Я бегу за ним сломя голову, понимая, что если не успею, то Кирилл меня убьёт. Волосы спутываются и мешают видеть путь перед собой из-за чего я несколько раз спотыкаюсь.
Парень прилично отдаляется и в один момент я теряю его из виду в мутных лабиринтах притона.

– Чёрт, да как же так? – стоило мне потерять бдительность, как меня тут же развели, как ребёнка. Идиотка!

Он будет в ярости.

Глаза жжёт, а куртка выпадает из рук прямо на пол. Я скатываюсь по стене от безысходности, пытаясь справиться с отдышкой. Фиолетовое освещение сдавливает голову, роняя потолок на меня.
Поджимаю под себя колени, ощущая, как струйки слёз размывают косметику на моём лице.
Я законченная неудачница. Я не могу даже продать наркотики. Кирилл объяснил всё предельно ясно, но я даже под его опекой не могу справиться с элементарной задачей.

Непонятно, сколько я так просидела, рыдая в колени, но очнулась от серьёзной встряски.

– Лиза, блять, какого чёрта ты здесь делаешь? – жёлтые глаза высматривали во мне непонятно что, а тонкие руки трясли меня за плечи.
Волосы всё также копной лезли в глаза, мешая Кириллу рассмотреть моё лицо.
– Что с тобой? Он что-то сделал? – его пальцы одёрнули непослушные пряди и дёрнули за подбородок, поворачивая мою голову со стороны в сторону. Словно выбирая с какой стороны он залепит мне пощёчину.
Его зрачки бегали от лица к телу, а я ещё сильнее стала всхлипывать. Может он сжалится хотя бы из-за слёз?

– П-прости меня, я не смогла, я так и знала, что это плохая затея, прости, Кирилл, – вероятно, он подумал, что я под чем-то потому что в следующий момент он одним движением поставил меня на ноги. На плечи вернулась моя куртка, так как кожа на плечах покрылась мурашками.

– Успокойся, и объясни, иначе, клянусь, я тебя прямо сейчас без разбора убью, – не заметить его ходуном гуляющую челюсть было сложно, а гнев в глазах ещё сложнее.
На фоне общего стресса, я, вдруг, поняла, что не против выкурить приличных размеров косяк или хоть что-нибудь.

Я осторожно выдохнула, поправляя топ и обрывая тонкую нить нашего зрительного контакта, смущённо смотря в пол.

– Я увела его сюда, потому что увидела Фила. Хотела спокойно продать здесь, но он сорвал сумку и убежал. Я потеряла товар, прости, – лепетала я, пытаясь оправдать свою глупость. То ли мне показалось, то ли Кирилл облегчённо выдохнул. Хоть и его злость никуда не делась.

– В сумке было всё?

– Всё,– под пос пробормотала я.
Каждый его выдох отсчитывал мои минуты до гибели.
Его пальцы сжались на вороте его толстовки и натянули на голову капюшон.

– Вот и что мне делать с тобой? Блять.Ты должна была отрабатывать, а уходишь только в убыток, – парень отступил на шаг и глянул в направлении, где давно исчез вор.

– Пошли, идиотка, – он не хватал меня за руку, не придерживал за плечи. Мне хватило одного его острого тона, чтобы понять, что надо идти за ним. Внешний безобидный вид скрывал всё то, что он может вытворить. Он нестабилен. Опасен. Он будоражит все мои нервные клетки. Но, тем не менее, я иду за ним.
Иду и уже спустя полчаса мы снова заходим в его квартиру.
На этот раз я снимаю ботинки и оставляю куртку на вешалке, оказываясь в тонком топе. Создаю ложную уверенность в себе. Показываю, что бояться мне нечего, хотя внутри органы крутятся по часовой стрелке.

– Иди мой руки, я сделаю чай, – хоть у Кирилла и был выстроен спокойный образ, но в его словах я почувствовала волнение. Его голос скользнул с привычной ноты и я поняла, что предвещается буря. Зря я сюда пришла. Зря я вообще тогда взяла у него дозу.

Холодная вода плещет на ладони. В зеркале вижу чужого мне человека.
Напуганного. Настороженного. В горле начинает зудеть от напряжения.
Слышу какую-то возню на кухне и слегка выпускаю пыл. Снова опускаю глаза на раковину и волосы закрывают кругозор.

Это и стало очередной моей ошибкой.

Кирилл заходит ко мне в ванную и закрывает за собой дверь.
Я смотрю на него через отражение и пропускаю неловкую улыбку.
Кирилл же выпускает оскал.

Здесь нельзя расслабляться. Ни на секунду. Ни на мгновение. Я не успела даже развернуться, как голым животом меня прижимают к холодному кафелю, а возле горла оказывается острое лезвие кухонного ножа. Наулыбались. Навеселились.

Вот он и выпустил своих демонов.

Парень вжимает меня в раковину, надавливая на рукоятку, заставляя меня поднимать голову всё выше и выше. Но даже это не спасает от импровизированного холодного оружия. Я чувствую, как моя кожа на шее расходится под лезвием. Он оставляет маленький надрез и под металлом уже скользят несколько капель крови. Господи, неужели он способен на убийство? Неужели всё так серьёзно?

– Больно, – пищу я цепляясь ногтями в его руку. Кирилл прижался ко мне не давая делать лишних движений.
Хватка сильная, хоть по нему и не скажешь. Такой агрессии я не получала ещё ни от кого.
– У меня с тобой проблем больше, чем удовольствия, – я смотрю в отражение и вижу его безумные глаза. Он принял. Не знаю что и в каких количествах, но его разум затуманен.

– Ты, блять, вообще понимаешь, что меня убьют, если я не отдам деньги? Думала, я с тобой игрушки играю? Да, мне вообще ничего не стоит прирезать тебя и сбросить в подвал, ясно? – слёзы стекают по подбородоку и шее, мешаясь с кровью. Порез щиплет. Рёбра болят.
Кирилл поднимается дыханием по моей шее к уху.

– Послушай, пожалуйста, я все сделаю, только убери нож, мы найдём деньги, всё будет хорошо, – его рука медленно запутывается в моих волосах. Натягивает. Больно. Пахнет страхом.

– Я даже представить не могу, как ты будешь исправлять эту ситуацию, – нож соскользает с кожи, Кирилл отпускает мои волосы, давая спокойно выдохнуть.

В зеркале открывается жуткая картина. К груди тянется широкая полоса крови и слёз. Кирилл кидает в меня бумажные полотенца и отходит в сторону, словно брезгуя чужой кровью. Словно это не он пустил её минуту назад.

– То, что я дал тебе занюхать – не значит, что я теперь буду добреньким Филом, я такой же наркоман, как и ты. Зря ты тогда согласилась, дверь закрыта, даже не пытайся уйти,– выплёвывает он мне и уходит на кухню.

Я кое-как вытираю кровь и содрогаюсь от звука уведомления. В заднем кармане джинс вибрирует телефон.

"Ты сегодня придёшь? Лиз, почему так долго?"
                                                        Кира.
                                                       
На глазах больше нет слёз. Прости меня, моя девочка. Но я такая же наркоманка, как он. Я не достойна даже твоего времени.
Ухожу за Кириллом, даже не пытаясь сбежать. Какой смысл? Я уже с головой в этом дерьме.

Вхожу на кухню и вижу приятно сложенную для меня картину.
На столе лежит две таблетки и одну из них Кирилл крутит пальцами. Толкает, и она оказывается на краю стола возле моей руки.

Я в непонятках смотрю на него, не принимая таблетку.
Кира ждёт меня дома. Я только недавно принимала. Зачем он мне предлагает? С чего это ненужная доброжелательность, когда он пять минут назад пытался перерезать мне горло.

– Мне надо домой, – произношу я, отодвигая таблетку.
– Никуда ты не пойдёшь, пока я не придумаю, где можно ещё можно продать, бери, – Кирилл подымается со стула и слегка пошатывается. Поймал приход.
А я стою и наблюдаю. Не собираюсь я ему помогать, ловить и укладывать спать. Я должна попасть домой. К Кире.
А если я возьму то, что он предлагает, то точно останусь здесь. С ним.

Шея жжёт и болит и даже полотенце не может полностью прекратить кровотечение. Кирилл осматривает меня. Под его взглядом становится холодно. Хочется тепла. Тепла и релакса. Хочется, чтобы боль прекратилась. Хочется вернуться в то состояние, когда становится хорошо.

Глаза возвращаются к таблетке.
А что? Если я это сделаю, то это станет для меня некой анестезией. Панацеей.
Кира уже не маленькая. Пора привыкать к моему отсутствию. Взрослая жизнь. Она же такая?

Под прицельным пьяным взглядом беру таблетку и кладу под язык.
– А я уже думал, ты встала на путь истинный, – парень ухмыляется и достаёт сигарету.
– Не дождёшься.