Осколки света | Кирилл Егоров

***

«Я заслонил тебе солнце
Я заменил тебе социум
И наступая на горло
Я перекрыл тебе воздух
Эта клетка открыта с обеих сторон
Только мы никуда из неё не уйдем
Эта камера пыток — наш будущий дом
Ведь у нас всё серьёзно»

Deep-Ex-Sense — Neurotoxin.

***

pov Кристина Метельская.

Мы с Егоровым не общаемся две недели — ровно столько же, сколько продолжались наши официальные отношения — если не считать те полтора месяца, когда мы оба притворялись парой, обманывая себя и всех вокруг.

После того, что произошло на кухне Кирилла, днем первого января — после разбитого мною носа Егорова, потому что степень его охреневания достигла собственного предела даже для меня; после моих разбитых надежд и всего того, что мы оба наговорили друг другу; после взаимных упреков и непробиваемого молчания Кира, даже не попытавшегося меня выслушать — я ушла, хлопнув дверью так, что, кажется, задрожали стены его квартиры.

Потому что не видела смысла оставаться, когда пришло резкое понимание, что мы говорим на разных языках, и между нами гребанная пропасть, которую невозможно преодолеть — пропасть из его тупости и эгоизма. А пытаться достучаться до Егорова — бесполезно, а самое главное — бессмысленно.

Я всё время провожу в телефоне.

Не жду смс от Кира — он обойдётся. А, желательно, пусть подавится своей гордостью.

Я блогер и у меня работа такая — не отвлекаться и постоянно сидеть в интернете — мониторить трафик, отвечать на сообщения, фильтровать контент. А то, что реагирую на входящий вызов прерванным дыханием — просто совпадение.

Мгновенная реакция на незнакомый номер — вдруг это важный клиент?

Профессиональная привычка, ничего личного.

Но эти «совпадения» происходят с пугающей закономерностью, чтобы быть случайностью, чтобы я могла продолжать кормить себя этими нелепыми оправданиями. Каким-то отдаленным уголком сознания, я прекрасно понимала, что где-то в глубине души — я, как и каждая наивная идиотка, жду его звонка — жду, что он скажет, что был не прав, что скучает, что хочет все исправить.

Но куда уж там... Егоров и признание своих ошибок? Кажется, это что-то из области фантастики. Он же у нас гордый, вечно считает, что знает все лучше всех, всегда уверенный в своей непогрешимости и ослепленный собственной правотой.

У него, видите-ли какие-то там принципы...

У меня они тоже есть, между прочим. И, уж явно, не меньше, чем у него.

Так что, даже, если на Егорова неожиданно снизойдет озарение и он наконец поймет, каким придурком он был — не уверена, что тупо не пошлю его куда подальше.

Лечить голову, например. А, заодно, и раздутое эго.

Хотя... пошлю-ли? Вот в чем вопрос.

Каждый раз, когда я думаю об этом, воображение услужливо подсовывает картинку: Кир — стоит на коленях, виновато смотрит в пол, а в руках — дурацкий букет моих любимых пионов, которые я уже почти возненавидела благодаря Егорову, когда тот решил заделаться сраным романтиком...

Так вот, стоит он — и я, вся такая неприступная, как Снежная Королева, с ледяным спокойствием на лице, захлопываю дверь прямо перед его носом.

М-да, кажется, мне и самой пора лечиться, раз в голову лезет такой бред...

Бесит.

Бесит, что он до сих пор занимает непозволительно много места в моей голове, бесит, что я — кажется, втайне мечтаю о примирении, в чем даже никогда не признаюсь самой себе.

Заставляю себя сосредоточиться на работе — сейчас нужно проанализировать комментарии под новым рекламным постом. Боже, сколько же в людях злобы, и как же они любят писать капсом...

Закрываю глаза, делая глубокий вдох. Нужно отвлечься. Вот только нихрена не получается.

Может быть, стоит все-таки поговорить с Киром? Поставить все точки над «i»?

Вспоминаю его слова и снова отгоняю эту мысль — нет, не стоит — после того, как он выдал, что я фальшивка, которая притворялась, чтобы потом выставить ему счет — Егоров явно не стоит моих нервов, слез и времени. Пусть катится на все четыре стороны. И подавится своими деньгами.

Как он мог подумать, что я, действительно, настолько меркантильная? Что все мои чувства, все мои... — что вообще между нами было?! — списать на дешевый спектакль с циничным расчетом?!

Чувствую, как к горлу подкатывает ком, а в носу предательски начинает щипать. Заставляю себя дышать ровно. Нельзя раскисать — лучше сосредоточиться на себе, на работе, на учебе.... В конце концов, в мире есть столько всего интересного, помимо Кира... а я, блин, вторую неделю разрываюсь между тем, чтобы расплакаться от того, что оказалась той самой идиоткой, которых так сильно презирала — и которые страдают по мудакам — и той маской, что я натягиваю, стоит оказаться на территории университета.

Не буду же я унижаться и звонить первой?

Да и что я ему скажу?

— Привет, Кир, ты сделал мне пиздец как больно, но давай поговорим нормально, без демонстративного игнора?

Разумеется, я этого не сделаю — потому что гордость. Потому что — принципы. Потому что — не хочу выглядеть слабой.

И даже если я когда-нибудь дойду до чего-либо подобного — что, возможно, только в том случае, если я напьюсь до беспамятства, то этот придурок наверняка ответит что-то подобное:

«Так ты меня ещё и виноватым выставляешь? Ну, конечно, это же я заставлял тебя торговать своим телом!».

Нет уж, спасибо. Хватит с меня унижений.

И снова мои любимые эмоциональные качели.

Серьёзно, объясните мне кто-нибудь, как донести до них, что меня уже укачало?!

В этот раз из размышлений меня выдергивает внезапный звонок. Незнакомый номер.

— Алло? — делаю глубокий вдох и отвечаю на вызов, стараясь придать голосу максимум деловитости и минимум волнения.

— Кристина Викторовна? Меня зовут Анастасия, я представляю Альфа-банк. У нас для вас очень выгодное предложение по кредитной...

Не Егоров.

Кредитная карта? В этот момент у меня уже нет сил даже на раздражение. Да, Егоров не звонит, не извиняется, не признаёт свою ошибку... и что с того? Мир не рухнул. Я просто сижу в своей квартире, занимаюсь блогом, пишу курсовую, готовлюсь к трём семинарам, думаю, что приготовить на ужин и получаю предложения от банков — это, наверное, и есть настоящая взрослая жизнь?!

— Спасибо, но мне не нужна кредитная карта, — сухо отвечаю.

— Но, Кристина Викторовна, у нас для вас особые условия... Льготный период, низкий процент... — Анастасия, кажется, не собирается сдаваться.

Сбрасываю трубку, отправляя гаджет в полёт до дивана.

Откидываюсь на спинку компьютерного кресла и смотрю в потолок — в голове пустота — никаких мыслей, никаких эмоций. Только неприятное ощущение, что меня преследуют сплошные неудачи.

Две недели. Четырнадцать дней. Триста тридцать шесть часов.

И, если первую неделю было терпимо, потому что были новогодние и не было вероятности того, что мы пересечемся в университете, то со второй начался мой персональный ад. Потому что, если первые несколько дней мы демонстративно не замечали друг друга, то потом все переросло в театр абсурда.

Нет, мы больше не орали друг на друга посреди коридора, привлекая любопытные взгляды, как это было каких-то пару месяцев назад.

Сейчас мы перешли на новый уровень — уровень пассивной агрессии и изощренных подколок.

Например, как сейчас, когда я стою в, казалось бы, нескончаемой очереди за кофе, состоящей из полусонных студентов, а Егоров «случайно» задевает меня плечом — с такой силой, что я чуть не роняю телефон.

— Сорян, не заметил, — ухмыляется с самым невинным видом на свете. — Задумался.

Задумался, ага. Как же. Было бы, чем думать.

— Да ладно, Кирюш, — ядовито улыбаюсь в ответ. — Может, тебе стоит к окулисту сходить? А то так скоро шайбу не заметишь. Или, знаешь, сейчас модно всякие там практики осознанности, медитации. Попробуй, вдруг поможет.

Егоров сканирует меня взглядом с головы до ног, останавливаясь на вырезе рубашки, и я почти физически ощущаю, как этот взгляд обжигает кожу, особенно в том месте, где предательски виднелся краешек кружевного лифчика.

— Знаешь, Крис, — медленно растягивает слова, словно наслаждаясь каждой секундой этой словесной дуэли. — Мне кажется, тебе не мешало бы перестать так откровенно выставлять себя напоказ. Может, тогда и замечать станут не только отдельные части тела, но и что-то ещё... Например, мозг. Если он, конечно, есть.

Ну все, это уже перебор. Кажется, сейчас я реально напомню ему все прелести разбитого носа, прямо посреди этой гребаной очереди.

— Мозг, говоришь? — вскидываю бровь. — Знаешь, Кир, в отличие от некоторых, я им хотя бы пользуюсь. А то, что я «выставляю себя напоказ»... Тебя это раньше, вроде как, не смущало. Помню, даже наоборот.

И вот какого хрена в моей голове проносятся все эти порнографические картинки с нашим участием?! Хотя, судя по тому, как Егоров на секунду подвис, а потом прищурился, криво ухмыляясь — не у меня одной.

Сглатываю, чувствуя, как пересыхает во рту. Нужно срочно что-то сказать, что-то острое и язвительное, но слова, словно кость, застревают в горле.

Егоров приближается на шаг, и я инстинктивно отступаю. Запах — терпкий микс его любимого одеколона и едва уловимого аромата табака — бьет в нос, окончательно лишая остатков здравого смысла.

Вижу едва заметную щетину на его подбородке, темные крапинки в радужке его серых глаз, и готова поклясться, что сейчас он услышит, как бешено бъется мое сердце.

Нужно отступить, но ноги, словно приклеенные к полу, отказываются слушаться. И, признаться честно, часть меня совершенно этого не хочет.

Долбанный Егоров. Привлекательный Егоров. И охренеть какой проблемный.

— Раньше, Крис, — хоккеист подчеркивает мое имя с ядовитым сарказмом. — Я думал, что за красивой оберткой есть хоть что-то настоящее. Но, видимо, ошибся. Там только бабки, селфи и реклама трусов.

Ауч. Вот сейчас реально обидел. Кажется, его слова пробивают броню из равнодушия, которую я так старательно на себя натягивала.

— Очень умно, — хрипло выдавливаю из себя, стараясь, чтобы голос звучал максимально равнодушно. — Продолжай в том же духе, и очень скоро тебе придется развлекать своими «остротами» только собственное отражение в зеркале.

Егоров в черном списке. Нет, серьезно — он отправился туда ровно на следующий день после расставания — ито, потому что мне тупо было не до соцсетей. Поэтому он никак не мог увидеть тот пост... разве что, он завел себе фейковый аккаунт, чтобы тайно за мной следить?!

Вот это уже клиника — Егоров, шпионящий за мной под чужим именем — звучит, конечно, как бред сумасшедшего, но зная его... я ничему уже не удивлюсь.

В голове проносится картина — Кирилл, в темном плаще и шляпе, прячется за кустами с биноклем в руках, тщательно конспектируя каждый мой шаг. Смешно и жутко одновременно. И почему-то не кажется совсем уж невозможным.

Долбанная фантазия.

— Я, знаешь-ли, тоже раньше думала, что за смазливой мордашкой и хоккейной формой скрывается хоть капля интеллекта, — фыркаю, скрещивая руки на груди. — А потом ты открыл рот и начал говорить.

Замолкаю на секунду, собираясь с силами. Внутри все горит от обиды и несправедливости.

Какого хрена он так со мной?

Слышу, как за нами в очереди уже начали перешептываться, чувствую их взгляды, но мне плевать. Я не собиралась проглатывать эту обиду.

— И да, в отличие от тебя, мне приходится зарабатывать самой, — бросаю не успев содержаться, хоть и понимаю, что тем самым подкидываю ему ещё одну причину позубоскалить. — А то, что ты называешь «рекламой трусов», между прочим, приносит мне больше, чем твой хоккей.

Лицо хоккеиста мрачнеет. Похоже, попала в точку. И, стоит признатся, от этого становится немного легче, на грани какого-то мазохистского удовольствия, что у меня тоже получилось наступить на его больную мазоль.

— Ой, прости, чуть не забыла, — тяну с приторной сладостью, глядя ему прямо в глаза. — Ты же у нас студент! Как успехи? Не сложно после ВХЛ грызть учебники?

Упс. Кажется, перегнула палку. Но отступать уже поздно.

Такое чувство, словно в этот момент, абсолютно все, кто был неподалёку, замерли, наблюдая за нашей перепалкой, хотя мои собственные глаза неотрывно наблюдали за лицом Егорова — видела, как сжимается его челюсть, как темнеет взгляд, как побелели костяшки пальцев, вцепившихся в телефон.

— Гениально, Крис, браво, — цедит сквозь зубы. — А тебе не сложно после меня перебиваться случайными заработками? Хотя, че я спрашиваю, тебе же не привыкать, — заканчивает, глядя на меня с презрением. — Можешь думать, что хочешь, но не смей больше говорить о том, чего я пытаюсь добиться. Ты понятия не имеешь, через что мне приходится проходить. Особенно, учитывая, что всё что ты делаешь — тупо фотошопишь свои фотки.

— Фотошоплю?! Да, я даже не использую фильтры! — вру, нагло и даже не краснею.

— Ой, Крис, давай признаем, что ты просто кукла, которую можно...

Хоккеист замолкает, обрываясь на полуслове, а я готова поспорить, что, если он продолжит, то я его действительно ударю.

Причём, ударю так, что потом ни один хирург не исправит, но парень молчит.

Замечаю, как в его глазах мелькает что-то похожее на сожаление, но тут же отгоняю эту мысль — Егоров не может сожалеть, потому что, хоть парень напрямую ничего не сказал, но мысль была предельно ясна.

Очередной намёк, что я вынуждена продавать себя, чтобы выжить? Замечательно, Кир.

— А ты тогда кто? Придурок, решивший, что ему тяжелее всех? — фыркаю, взрываясь. — Может, я и кукла, но я, по крайней мере, не строю из себя страдальца, которому все должны сочувствовать.

Егоров делает шаг ко мне, и я невольно отступаю назад. Дергает меня за руку так, что я чуть не теряю равновесие, и едва не впечатываюсь лицом куда-то в район его шеи.

И что у него за идиотская привычка постоянно хватать меня, словно я действительно тряпичная кукла?!

— Ты, блять, думаешь, мне легко жить с тем, что я знаю, чем ты занимаешься?

— А чем я занимаюсь, по-твоему? — язвительно спрашиваю, вырывая руку. — Фотографируюсь в купальнике? Да, представляешь, это моя работа. И она приносит мне неплохие деньги. В отличие от некоторых, я ни у кого не сижу на шее.

— Неужели?! — скептически приподнял бровь Егоров. — Хотя, че я спрашиваю. Судя по той смс-ке, ежу понятно, на чем ты сидишь...

Не выдерживаю, роняя ироничный смешок. Серьёзно, Егоров?! Уже даже не оригинально.

— Думаешь, это смешно, да?

— А ты думаешь, это смешно, читать чужие сообщения и делать выводы?

— Выводы? Крис, я своими глазами всё видел! — понижает голос, но в нем сквозит такая ярость, что по коже пробегает волна мурашек. — «Мне нужен секс». Это что, по-твоему, приглашение на шахматный турнир? Ты серьезно думаешь, что я поверю в эту херню про фотосессию?!

— Если бы ты хоть немного доверял мне, то поверил бы! — взрываюсь. — Можешь и дальше думать, что я меркантильная сука и сплю со всеми подряд. Тебе же так удобнее, верно?

Очередь затихла, несколько человек обернулись, чтобы посмотреть на разгорающуюся драму. Чувствую себя, как на сцене плохого театра, где играю главную роль в дурацкой мелодраме.

— Удобнее? — переспрашивает тихо, словно разговаривает сам с собой. — Удобнее было бы просто поверить тебе на слово, Крис. Заткнуть своего внутреннего собственника и сказать себе, что все нормально. Но, знаешь, в чем проблема? Я не могу. Видимо, я слишком эгоистичен, чтобы делить с кем-то то, что считаю своими вещами.

«Своими вещами»?!

Простите, что? Да он совсем охренел?!

— Ты просто избалованный придурок, который привык получать все, что захочет. Но знаешь что? Ты меня уже получил. И просрал. Так что можешь идти дальше и искать себе другую идиотку, которая будет хлопать глазками и восхищаться, что она твоя новая игрушка.

А я... Я лучше выпью свой гребаный кофе и пойду займусь хоть чём-то полезным, вместо того, чтобы тратить время на всяких идиотов.

От превращения лица Егорова в фарш его спасает... Кто бы мог подумать? Крепчук. Вклинивается между нами, забрасывая руки на плечи, словно мы — лучшее трио для обнимашек. Тоже мне, спасатель Малибу, блин.

— Эй, голубки, че расшумелись? Соскучились друг по другу, что-ли? — хмыкает, делая вид, что не замечает напряжения. — Тут вообще-то люди знания постигают, а не в реалити-шоу снимаются. А ну-ка, улыбочку, нас снимает скрытая камера!

Игорь, как всегда, в своем репертуаре — только сейчас его неуместные шутки раздражают меня больше обычного. Мы в коридоре университета, возле этого несчастного кофейного аппарата, а Гар смотрит на меня с хитрой ухмылкой, словно у него в голове тоже складывается ахерительный пазл под названием «Кристина и её оба бывших».

Да-да, каюсь, грешна. Первый курс, отсутствие мозгов и романтика на троечку... Пожалуй, даже с минусом.

Вспоминать смешно. Хотя, скорее, грустно.

А он, гад, еще и стебется.

— Че, Кирюх, весеннее обострение?

— Тебя забыл спросить, — роняет Кир, пытаясь сбросить его руку с плеча, но Гарик вцепился, словно долбанный клещ.

— Да забей, у него просто звездная болезнь, — бросаю, глядя прямо в глаза Егорову. — Ему теперь подавай только красную ковровую дорожку и восхищенные взгляды. А на простых смертных он теперь смотрит исключительно свысока. Хотя, когда было иначе? Он нас за людей-то не считает. Да, Кир? — поджимаю губы, намеренно его провоцируя. — Звезды, они ведь такие... «особенные». Им все можно. И сообщения чужие читать, и в чужую жизнь лезть, и называть девушек вещами.

В глазах Егорова вспыхивает такая ярость, что я инстинктивно отступаю на шаг, прикрываясь Крепчуком. Ну а что? Его объективно не жаль. Вот совсем ни капли.

— Э-э-э, полегче, — бормочет Гарик, нервно поглядывая то на меня, то на Кира. — Сейчас тут начнется битва титанов, а мне потом отмывать ваши кишки от стен... — притворно возмущается, хмуря брови. — Кирюх, внатуре, не будь дебилом, ну-ка скажи девчонке что-нибудь приятное!

Ухмыляюсь, качая головой. Гарик всегда был таким — легким, беззаботным и абсолютно неисправимым.

— Отъебись, Гар, — огрызается Кир, прожигая меня взглядом. — Тебе надо — ты и скажи.

Егоров смотрит на меня таким взглядом, будто я самое отвратительное существо на планете. Отлично, просто замечательно. Поражаюсь, как у него получается строить обиженку, при учете того, что он сам все испортил, хотя мог хоть раз в жизни заткнуть гордость в то место, которым он тогда слушал, и попытаться меня понять. Но, куда уж там...

— Ну, если так настаиваешь... — Крепчук разворачивается ко мне, театрально вздохнув. — Крис, ты сегодня просто...

— Только попробуй, — прерываю, прожигая его взглядом.

Гар пожимает плечами.

— Понял-принял, че сразу злиться-то? Просто хотел сказать, что тебе идет эта рубашка. Хотя, знаешь, без нее тебе бы шло больше...

Закатываю глаза. Вот же придурок.

— Знаешь, Гар, а тебе бы пошла веревка. Желательно, на шее, — тяну с невинной улыбкой. Его подкаты такие же дешёвые и безвкусные, как и кофе в этом автомате.

Крепчук смеется, а Егоров... Егоров смотрит на нас обоих с таким выражением лица, будто мы для него кучка дерьма, в которую он случайно наступил.

— Ой, бл-я-я-я, — начинает, растягивая слова и криво усмехаясь. — Меня, кажись, сейчас стошнит от вашей идиллии.

— Да ладно тебе, Кирюх, — отмахивается Гар. — Че ты такой злой сегодня? Может, тебе просто кофе не хватает? Давай, я тебе куплю! Какой любишь?

— Без сахара и без вашего общества, — фыркает, закатывая глаза.

А потом просто разворачивается и, не глядя, пробивается сквозь очередь, задевая плечом какого-то ботаника. Тот что-то возмущенно кричит ему вслед, но Егоров и ухом не ведет.

— Ну, и че это с ним? — спрашивает Крепчук, прислоняясь плечом к стене справа от меня, и удивленно глядя ему вслед. — Внатуре что-ли звезду словил? Совсем пацан зазнался.

— Да ничего, — отмахиваюсь, пожимая плечами. — Просто у него, наверное, луна не в той фазе.

— Может, ревнует? — хоккеист снова поворачивается ко мне и подмигивает. — Вспоминает, что я разбил твоё сердечко?

В очередной раз закатываю глаза. Кажется, когда-нибудь они там так и останутся.

— Мы с тобой встречались неделю в начале первого курса. Это что, по-твоему, любовь всей жизни?!

Боже, сколько раз мне еще придется это ему повторить? Может уже проще тупо приклеить стикер на лоб?!

— Ну, может, и не любовь всей жизни, но зато было весело. Да и целовалась ты неплохо...

— Га-а-ар...!

— Ой, че сразу бомбить-то? — смеется, потирая затылок по которому прилетело. — Просто вспомнил. Может, повторим как-нить?

— Ага, конечно, — язвительно парирую. — Особенно тот момент, когда ты бегал за каждой юбкой? Нет, спасибо, что-то не тянет на повторения. И вообще, мне пора. Иди лучше Егорова утешь, а то он скоро на людей бросаться начнёт.

— Сам оклемается, — отмахивается Крепчук. — Его главное — на лед выпустить. Там он сразу другим человеком становится. А так... Да, ну его. Пойду лучше себе кофе возьму. Кстати, как насчет поцелуя на прощание? Прикинь, как Кирюха взбесится? Было бы забавно.

— Ага, тебе, наверное, — кидаю на него испепеляющий взгляд. — Даже не надейся.

Разворачиваюсь и ухожу, стараясь не смотреть в сторону удаляющейся фигуры Егорова — иначе точно сорвусь и наговорю ему еще кучу гадостей.

И почему все так сложно?

В животе предательски урчит. Попила, блин, кофе.

Боже, как же я ненавижу этот университет.

Во вторник я поклялась себе держаться от Егорова подальше, но, как назло, наши пути пересеклись на самой ненавистной паре — совмещенному сопромату, на котором лично я, Егорова не видела ни разу за всё время обучения в политехе.

Я уже сидела на своем привычном месте, пытаясь вникнуть в дебри какой-то формулы — проклиная интегралы, и, конечно же, того придурка, который посчитал, что во втором семестре позарез необходимо совместить пары именно у наших двух групп, при этом сменив преподавателя — когда почувствовала, как кто-то бросает на мой стол рюкзак.

Поднимаю глаза — Егоров, собственной персоной. Смотрит так, будто я ему что-то должна.

— Здесь занято, — лениво тяну, надеясь, что он поймет намек.

Сегодня у меня нет ни малейшего желания общаться с этим ходячим недоразумением.

— Да ладно? Чет не вижу таблички с твоим именем, — ухмыляется, вальяжно опускаясь на скамью рядом со мной.

Как будто бы, мать вашу, делает мне одолжение. Занимает все свободное пространство, нагло вторгаясь в мою личную зону.

Ну конечно же. Из всех свободных мест в аудитории — а их сегодня хоть отбавляй — он выбрал именно мое. Специально, чтобы позлить. Тролль двухметровый.

— Мог бы сесть где-нибудь в другом месте, — огрызаюсь. — Может, хоть один процент интеллекта в голове проснется.

— Да мне и здесь неплохо. И компания приятная. Особенно, когда так нежно ворчит.

Подмигивает, нагло рассматривая меня с ног до головы, на несколько бесконечно долгих секунд, задерживая взгляд на моих губах.

— Тебя, я смотрю, совсем учеба измотала. Может, массажик после пары?

— Ага, а после экзаменов переспим. Че нет-то.

— Можем не ждать.

Закатываю глаза. Типичный Егоров. Кажется, это у него в крови — ну не может он без этого — без своих пошлых намеков и без своих идиотских подколов. Даже, когда мы расстались.

— Неужели решил сопромат подтянуть? — язвительно спрашиваю. — Или препод новый и папочка сюда не успел занести, чтобы тебе хотя бы тройку нарисовали? Бедненький, как же тебе сложно... Наверное, скоро вся самооценка рухнет.

Кир усмехается, и я вижу, как в его глазах вспыхивает знакомый огонь. Ах, да, я попала в точку. Совсем забыла, как его бесит, когда ему напоминают о папенькиных деньгах. Кажется, с сегодняшнего дня, это станет моей любимой темой для саркастичных выпадов.

— Вообще-то, Крис, я тут пытаюсь учиться, — насмешливо фыркает. — А не пилить ногти под партой.

— Правда? И что же ты там такого за последнее время выучил? Как правильно рассчитывать момент инерции шайбы? Или как правильно отмазываться от долгов перед преподами, чтобы те тебе зачет поставили?

— Хочешь проверить, что я выучил? — наклоняется ближе, так, что я чувствую его запах — смесь елового геля для душа, мяты и тех самых духов с ароматом бергамота, которые я так хорошо помню. В голове невольно всплывает образ Егорова в душе, с пеной на щеках, и беззаботной ухмылкой, когда мы дурачились.

Блин, зачем я вообще об этом вспоминаю?!

— Слушай, Крис, тебе бы хоть иногда придержать свой острый язычок...

— А то что? — вызывающе смотрю ему в глаза. — Опять решишь, что имеешь право трогать меня без спроса? Или папочка и тут поможет? Оплатит мою операцию по удалению следов твоих грязных ручонок? Или, может, твою новую челюсть? А то вдруг я в процессе самообороны случайно лишу тебя нескольких зубов.

Парень молчит, пристально глядя на меня, словно пытается прочесть мысли, а в его взгляде читается что-то такое... сложное, что я никак не могу понять.

И это бесит. Потому что он смотрит так, будто пытается разгадать сложный ребус. Но я явно не собираюсь ему в этом помогать. Не дождется.

На секунду мне даже кажется, что он злится — по-настоящему, но потом все возвращается на круги своя, и на его лице появляется привычная ухмылка.

— Не переживай, у меня есть более интересные способы заставить тебя замолчать.

— Даже не надейся, — фыркаю. — Твои дешевые приемчики на меня больше не действуют.

Внезапно в аудиторию входит профессор, и нам приходится прервать наш напряженный зрительный контакт. Спасительный звонок прозвенел охренеть как вовремя.

— Добрый день, студенты, — говорит он, раскладывая свои бумаги на столе с какой-то маниакальной точностью. — Сегодня мы продолжим изучение сопротивления материалов.

Начинает что-то бубнить про напряжения и деформации, используя термины, понятные только ему самому, но у меня все плывет перед глазами. Потому что у меня тут собственное напряжение, ибо все внимание сосредоточено на Егорове, который сидит рядом и делает вид, что внимательно слушает лекцию, время от времени, кивая головой. А у самого из уха торчит наушник — ну-ну, верю-верю — с таким же успехом он мог бы сейчас читать комиксы.

Хотя, судя по его лицу, он сейчас представляет, как сдирает с меня кожу живьем и варит из моих костей бульон.

Иначе, с чего бы ему так ухмыляться?

Время от времени, бросает на меня быстрые взгляды, и я чувствую, как по спине невольно пробегают мурашки.

Какого хрена он вообще так себя ведет? То оскорбляет, то смотрит так, будто пытается залезть ко мне под кожу.

Какого хрена он именно сегодня приперся в универ, и именно на сопромат? Мне было куда привычнее замечать его вечно слоняющимся по коридорам — ей-Богу, вот он — человек, который приходит в универ, чтобы покурить. А сейчас он строит из себя прилежного студента. Смешно.

И какого хрена сел рядом со мной, когда на этой паре находится, по меньшей мере, практически половина их команды? А главное — зачем пытается выглядеть таким... почти нормальным?

В какой-то момент, достает из рюкзака тетрадь и начинает что-то записывать. Украдкой заглядываю в его записи... и вижу, что он РЕАЛЬНО конспектирует лекцию. И, на удивление, пишет разборчиво, без ошибок. Почерк, конечно, как курица лапой, но все же читабельно.

Неужели он научился писать что-то, кроме пошлых подкатов?

Или реально пытается вникнуть в этот бред про сопротивление материалов?

Внезапно, парень ловит мой взгляд и поднимает бровь. Его губы трогает едва заметная усмешка.

Блять. Спалилась.

— Удивлена? — шепчет, склоняясь ко мне и обдавая теплом.

Усмехается, приподнимая уголок губ, а в глазах плещется такое самодовольство, что хочется дать ему подзатыльник.

— Не думала, что я умею писать? Или боишься, что я окажусь не таким уж и тупым, а, Крис?

Отворачиваюсь, стараясь скрыть смущение. Ненавижу, когда он читает мои мысли.

— Скорее удивлена, что ты вообще в курсе, где находится эта аудитория. Я думала, тебя тут навигатор водит, — огрызаюсь. — Или папочка по секрету сообщил о важности сопромата для будущей звезды НХЛ? Мозги небось закипают от такого напряжения? У тебя ж в глове только шайбы, лед и... ну ты понял.

— Там еще и ты есть, — улыбается в ответ, и от этой улыбки у меня почему-то, в очередной раз, по телу пробегает лёгкая волна мурашек. Чувствую, как меня выкидывает куда-то в параллельную вселенную на несколько бесконечно долгих секунд и мозг начинает конкретно троить.

Эта улыбка слишком... теплая, слишком искренняя для Егорова, слишком напоминает о нашей последней неделе вместе, когда мне казалось, что я была практически счастлива.

И от этого становится не по себе — словно открывается дверь в прошлое, которое я так стараюсь забыть.

— Господи, можно всё будет, как раньше, а? — отчаянно стону, возводя взгляд к потолку.

Вот только, очевидно, Егоров, как обычно, снова принимает всё на свой счёт.

— Чтобы мы снова были вместе?

— Нет, чтобы я о тебе даже не знала, — фыркаю и отворачиваюсь к преподавателю.

Но слова Егорова застряли у меня в голове, так ещё и сам парень совершенно не собирается облегчать мне задачу, продолжая прожигать меня взглядом темно-серых глаз, от которого по телу разливается предательское тепло.

— Чего тебе?! — не выдерживаю, резко поворачиваясь к нему и злобно сверля глазами.

Ну не могу я игнорировать этот взгляд — как будто сканирует, изучает каждую клеточку. Бесит.

— Да так, — притворно вздыхает, а сам скользит глазами по моей фигуре, задерживаясь на груди, и я невольно дергаюсь, ощущая себя раздетой. — Вспоминаю наши жаркие ночи...

— Которых не было, — обрываю его, не желая слушать этот бред. — И не будет.

— Не зарекайся, — подмигивает. — Всякое бывает.

— Не в нашем случае, — отрезаю, отворачиваясь. — Ты и я — это как вода и масло. Никогда не смешаемся.

— Говоришь так, будто не помнишь, как прекрасно мы смешивались прям в этой аудитории, — шепчет мне на ухо, так тихо, что кажется, будто это плод моего воображения.

Чувствую, как по коже бегут мурашки, а в животе все скручивается в какой-то тугой узел, от которого становится трудно дышать. Его горячее дыхание опаляет шею, и я с трудом подавляю желание отстраниться, чтобы не выдать своего волнения, пока в голове, вьетнамскими флешбеками, проносятся именно те красочные порнографические картинки, о которых мне сейчас напомнил Егоров.

— Отвали, — бурчу, стараясь не смотреть в его глаза.

— Только скажи, и я исчезну, — шепчет, склонившись ещё ближе. Его лицо находится в опасной близости от моего, и я чувствую, как в нос бъет аромат его духов, смешанный с запахом кожи, а сердце делает кульбит, пропуская удар. — Но ты же не скажешь, правда?

Закатываю глаза. С этим человеком невозможно договориться. Может, стоит смириться, что Егоров — это заноза, которую невозможно вытащить? Ага, в сердце. Как же.

Мысленно фыркаю.

— Просто заткнись и слушай лекцию, — выдыхаю и надеюсь, что голос не дрогнул.

Хоккеист смеется откидываясь на спинку скамьи. И этот смех звучит, как издевка. Делаю глубокий вдох, прикрывая глаза и подавляя жгучее желание встать и уйти отсюда нахрен. Однако, поймать внутренний покой не успеваю, потому что чувствую лёгкое прикосновение к ладони, которое вызывает короткий разряд по всему телу.

Господи, да что со мной такое?! Почему я так реагирую на этого придурка? Ну подумаешь, влюбилась — да, идиотка — зато потом он снова показал своё истинное лицо. Так почему я не могу просто игнорировать, как будто его не существует?

Открываю глаза, отдергиваю руку, как от огня, и поворачиваюсь к преподавателю, стараясь сосредоточиться на его нудной лекции. Но все напрасно. В голове — только Егоров и его долбанная улыбка — хитрый взгляд и его невыносимое присутствие.

Этот гад еще и ухмыляется! Вот же ж...

Понимаю, что так больше не выдержу — нужно срочно как-то отвлечься, иначе я сорвусь и наговорю ему такого, о чем потом буду жалеть. Или еще хуже — поверю, что каким-то мистическим образом Егоров изменился за сутки, что в нем проснулись какие-то чувства, и что все это — неуклюжая попытка извиниться и вернуть всё назад.

А этого, уж точно, нельзя допустить.

Нужно срочно проверить почту, ответить на сообщения, полистать Инстаграм — что угодно, лишь бы не думать о Егорове и его гребанной улыбке, которая, кажется, проникла мне прямо в мозг.

Разблокирую телефон и начинаю судорожно скролить ленту, стараясь не вникать в содержание постов, пока на экране мелькают фотографии подруг, рекламные ролики, смешные мемы... Но ничто из этого не может отвлечь меня от навязчивого чувства, что Егоров смотрит на меня.

Не выдерживаю и поднимаю глаза, надеясь, что ему станет хоть немного стыдно, и он перестанет на меня пялиться.

Наивная, потому тут же тону в его взгляде.

— Занята? — шепчет, склонившись ближе.

Блин, я конечно, все понимаю, но он уже реально действует на нервы. Хочется просто встать и уйти, но не могу. Если уйду, он решит, что победил, и мне самой будет противно. Придется сидеть тут и страдать, пока не закончится этот дурацкий сопромат.

Пожимаю плечами, стараясь выглядеть равнодушной, и отворачиваюсь к телефону, всем своим видом показывая, что он мне совершенно неинтересен.

Открываю какое-то случайное сообщение, надеясь, что хоть что-то сможет зацепить мой взгляд, и начинаю его читать, стараясь вникнуть в смысл написанного. Но все напрасно. В голове — пустота. Мысли путаются, а слова сливаются в бессмысленный набор букв.

Чувствую, как Егоров тянется ко мне. Замираю, словно кролик перед удавом, не зная, что делать. Бежать или притвориться мертвой?

И, как назло, в этот момент на телефон приходит сообщение. Кидаю взгляд на плашку уведомления, чтобы увидеть миниатюру фотографии, которая у меня стоит на контакте Крепчука, который сидит на несколько рядов выше.

Вздыхаю с облегчением. Спасибо, Гар, ты мой спаситель! Хоть кто-то сегодня на моей стороне.

«Как ты там, красотка? Помощь нужна?» — хмыкаю, читая сообщение, и тут же прилетает второе. — «А то смотрю Кирюха какой-то нервный :) ».

Закатываю глаза, и поворачиваюсь к Гару, складывая пальцы в значок пистолета, который тут же приставляю себе к виску, картинно высовывая язык, словно пытаюсь застрелиться. Надеюсь, он оценит мой трагикомический талант.

Краем глаза смотрю на Егорова. Лицо у него, мягко говоря, недовольное. Брови сведены к переносице, губы сжаты в тонкую линию. Ему бы в фильмах ужасов сниматься, грим даже не понадобится.

Интересно, о чем он сейчас думает? Ревнует? Злится? Или просто развлекается, наблюдая за моими страданиями?

Чувствую, как телефон вновь отдаётся вибрацией — на этот раз, сообщение от заказчика, которому я обещала сегодня дать ответ, смогу-ли сняться в рекламном ролике для его нового сайта.

Работа горит, сроки поджимают, а я тут вынуждена тратить время на этого придурка.

Господи, какие капли закапать в глаза, чтобы не видеть идиотов?

— Кто пишет?

— Тебе-то какое дело? — стараюсь говорить как можно более безразлично, хотя внутри все кипит от злости и какого-то странного волнения.

Егоров задаёт вопрос таким тоном, словно имеет на меня какие-то права. Чувствую, как снова хочется его ударить, но я сдерживаюсь.

— Мне есть дело.

— Да что ты говоришь? — язвительно тяну в ответ, приподнимая бровь. — С чего вдруг такой интерес? Очнулась совесть? Решил проявить запоздалую заботу? Или, может, приревновал?

— Просто ответь на вопрос, Крис.

— А если не отвечу? — приподнимаю бровь, испытывая его терпение.

Люблю играть с огнем. А ещё больше, люблю смотреть, как закипает Егоров.

Хоккеист придвигается еще ближе, нарушая все границы личного пространства, так что я чувствую его горячее дыхание на своей щеке. Пахнет хвоей и чем-то еще...притягательным.

— Тогда я заберу твой телефон и сам прочитаю, — шепчет, не отрывая взгляда от моего смартфона. В глазах — пляшут черти, а в голосе сквозит неприкрытая угроза.

Делаю вид, что не слышу, и с нарочитой небрежностью начинаю листать ленту Инстаграма, рассматривая фотографии каких-то полуголых парней. Игнорирую его.

На душе мерзко. Сама не понимаю, чего добиваюсь. Просто хочется его разозлить. Задеть его самолюбие. Увидеть в его глазах не только равнодушие и насмешку, но и что-то другое. Что-то, что он тщательно скрывает под маской цинизма.

Может, любовь? Ха, как наивно. Да кому я вру, он же просто придурок, который тупо не способен на это чувство.

Внезапно, Егоров резко хватает меня за руку, сжимая так сильно, что я невольно вскрикиваю от боли, чувствуя, как начинает гореть кожа, словно ее прижгли раскаленным железом, а запястье начинает болезненно ныть.

— Совсем крыша поехала?! — шиплю, пытаясь вырвать конечность из его захвата, но это то же самое, что пытаться расцепить крокодилью пасть. — Мне вообще-то больно!

Парень смотрит на меня несколько секунд, словно борется с собой, и, наконец, ослабляет хватку. Но не отпускает совсем. Просто держит, словно боится, что я убегу.

— Может, ответишь? — шепчет, голос звучит хрипло и как-то обреченно.

Закатываю глаза. Ну вот, опять началось. Вечное выяснение отношений, которые ни к чему не приводят.

— Кир, вот скажи, какая тебе разница? — вздыхаю, устало прикрывая глаза. — Оставь меня в покое и живи своей жизнью. Хрен знает... найди себе другую девушку, купи новую тачку, забей, блин, еще сто шайб...

— Не могу, — говорит так тихо, что я едва слышу, а в голосе нет ни капли былой самоуверенности — только боль.

Открываю глаза, и смотрю на него — лицо напряжено, скулы заострились, а в глазах плещется такая неприкрытая тоска, что у меня невольно сжимается сердце.

Ему тоже нелегко. Ему тоже больно.

Но отчего? Неужели корона так сильно сдавила мозг?

— Просто скажи мне, кто тебе пишет. И я отстану.

Вздыхаю. Ну какого хрена он такой упрямый? Неужели не понимает, что все кончено? И какого хрена сейчас — когда я наконец-то смогла спокойно дышать, окончательно принять правила этой идиотской игры и всеми силами старалась вычеркнуть нас из памяти.

— Крепчук, — отвечаю первое, что приходит в голову, надеясь, что это положит конец этому тупорылому допросу.

— И че ему от тебя надо?

— Не твое дело, — огрызаюсь, стараясь сохранить спокойствие.

— Он тебе не пара.

— А ты мне пара?! — спрашиваю, не сдержавшись, и сама не знаю, хочу-ли я услышать ответ. — Ты правда думаешь, что есть смысл возвращаться к этой теме?

И я сейчас явно говорю не про наши отношения — скорее, вспоминаю тот диалог на парковке, когда мы ещё играли парочку, а Егоров меня ревновал к Гару. Кажется, что это происходило в какой-то другой жизни или же параллельной реальности, а не каких-то пару месяцев назад.

Хоккеист на секунду замирает, словно пытаясь вспомнить, о чем я говорю. А потом его лицо озаряет понимающая ухмылка.

— О, ты об этом? — тянет, приподнимая бровь. — И что с того?

— И фто с того? — передразниваю его. — А то, что это уже было. И ни к чему не привело.

— Хочешь, чтобы я притворился, что между нами ничего не было?

— Было бы неплохо, — фыркаю в ответ.

Вдруг Егоров резко хватает меня за руку и тянет на себя, а мои глаза расширяются от неожиданности, пока я не оказываюсь вплотную, едва-ли не пересев к нему на колени.

— Что ты делаешь?!

— Просто хочу, чтобы ты знала, что... — начинает, но его слова заглушает громкий звонок, знаменующий конец пары.

— Кир, мне пофиг. А знаешь почему? Потому что я тебе ничего не должна, — отрезаю, огрызаясь. — И мне нахрен не упали твои советы, — продолжаю, не давая ему вставить и слова. — Ты не имеешь права лезть в мою личную жизнь и указывать мне, с кем общаться, а с кем нет.

— Имею. Ты моя...

И тут он осекается, словно произнес что-то такое, о чем не должен был говорить вслух.

— Твоя, что? — насмешливо приподнимаю бровь. — Игрушка? Собственность? Ах, да, может девушка? Так держу в курсе, мы расстались, если ты вдруг забыл! Или ты надеешься, что я вернусь к тебе по первому щелчку пальцев, как только ты осознаешь всю глубину своей ничтожности и начнёшь себя вести хоть немного не как мудак?!

Вырываюсь из его хватки, словно освобождаюсь от цепей, хватаю со стола свой конспект, который лежит там с единственной целью — изображать бурную учебную деятельность — и, не говоря ни слова, вылетаю из аудитории.

Ненавижу его. Ненавижу себя. Ненавижу этот долбанный сопромат. Ненавижу... все!

Нужно срочно подышать свежим воздухом и прийти в себя — иначе я сейчас взорвусь прямо здесь, в этом проклятом университете, и разнесу все вокруг к чертовой матери.

Практически бегу по коридору, не разбирая дороги. В ушах стучит кровь, а в голове крутятся обрывки фраз. Егоров, сопромат... Все это смешалось в какой-то неразрешимый кошмар.

Чувствую, как кто-то хватает меня за руку, грубо разворачивая к себе.

— И куда ты так рванула?! Думала, так просто от меня отделаешься, Крис?

Блять, ну какого ху... Егоров, собственной персоной, с его фирменным надменным взглядом.

Будто он тут царь и бог, а я — его личная рабыня.

Хочется врезать по этой самодовольной физиономии, чтобы стереть с нее эту наглую ухмылку. Егоров далеко не качек, однако каким-то образом заслоняет собой весь проход, не обойти, не уйти.

— Тебя это не касается. И вообще, ты не мог бы просто подвинуться. Или пропустить девушку религия не позволяет?

— А, что, принцессе тяжело обойти простого смертного? — ухмыляется, глядя на меня сверху вниз. — Или статус «бывшей» не позволяет?

— Статус твоей бывшей мне только карму прочистил. И вообще, ты сам виноват, что стал бывшим.

— Может, сразу на колени встать и покаяться?

— Да хоть на голову. Пройти дай, — шиплю, чувствуя, как подступают слезы.

Ненавижу, когда он так на меня смотрит. Как будто я его собственность, вещь, которую можно выбросить, а потом снова взять, когда захочется.

— Не горю желанием в очередной раз обсуждать, какой ты мудила.

— Мы оба виноваты в том, что произошло!

— Виноваты? — усмехаюсь. — И в чем же я виновата, Егоров? В том, что ты эгоистичный придурок? В том, что ты думаешь только о себе? В том, что ты не умеешь любить?

— Не передергивай, Крис. Ты тоже хороша. Ты всегда делаешь вид, что вся такая святая, а на самом деле, ты...

— А ты, значит, у нас ангел во плоти?! — язвительно перебиваю. — Или ты у нас святой Кирилл, всепрощающий грехи? Ну-ну. Только нимба над головой не хватает.

— Я не говорю, что я идеален, — огрызается, сжимая мою руку еще сильнее. — Но ты тоже не подарок.

— Спасибо, что просветил, — фыркаю, закатываю глаза. — А то я, дурочка, все это время думала, что я — само совершенство.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Ты тоже делала мне больно.

— Да неужели? — насмехаюсь, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Прости, что не соответствовала твоим высоким стандартам. В следующий раз постараюсь быть более послушной и кроткой. Ах, да-а-а... Какая жалость... Его же не будет, ой.

— Харош язвить, а? — вижу, как на его скулах играют желваки. — Ты знаешь, что я имею в виду.

— Ой, вспомнила! — восклицаю, делая вид, что меня осенило. — Ты же у нас такой чувствительный и ранимый. Прости, что задела твою тонкую душевную организацию.

Срываюсь и замахиваюсь, чтобы ударить его. Но в последний момент хоккеист перехватывает мою руку, сжимая ее в своей, а потом вдруг притягивает к себе и целует.

Охренеть.

Даже не успеваю ничего сообразить, как его губы накрывают мои, и все мысли в голове мгновенно исчезают — пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но он держит так крепко, словно в стальных тисках, пока его язык проникает в мой рот, заставляя забыть обо всем на свете.

А поцелуй становится все более настойчивым, и я чувствую, как внутри меня начинает что-то ломаться.

Ну нет. Ну какого хрена... Мне же не должно это нравится.

Но тело не слушается — руки сами собой обвивают его шею, вцепившись, как в спасательный круг, а губы предательски отвечают на его поцелуй, поддаваясь его напору.

Блять, как же я соскучилась по его запаху, губам... по этим ощущениям... соскучилась по Егорову...

На мгновение, забываю обо всей нашей вражде, обо всех обидах и разочарованиях — есть только мы двое. Здесь и сейчас. В этом дурацком коридоре.

Однако, реальность возвращается, словно удар хлыстом, когда я вспоминаю, как он разбил мне сердце. Как он манипулировал мною, как по итогу, тупо вытер ноги о мои чувства, а потом сделал вид, словно ничего не произошло.

Отвращение захлестывает меня с головой, и я, собрав все силы, кусаю его за губу.

Сильно, до крови.

Кирилл отшатывается, морщась от боли.

— Охренела?! — рычит, вытирая кровь с губы тыльной стороной ладони.

— Очнулась, — огрызаюсь. — И поняла, что целуюсь с последним мудаком на этой планете.

Разворачиваюсь в противоположную сторону, чувствуя на себе его прожигающий взгляд, и как на глаза наворачиваются слезы, но стараюсь не обращать на это внимания, чтобы не показать ему своей слабости.

— Стерва! — прилетает в спину.

— Иди нахер! — кричу в ответ, не сбавляя шага, и стараюсь как можно скорее покинуть это проклятое место.

Как же я его не-на-ви-жу.

***

«Поверь, у нас все хорошо
Под ногтями иголки, забей, ну и что, а?
Я под рёбра тебе вкручу штопор
Твоё тело немеет от шока
Наложи пару швов на свои запястья
Ты знаешь, бывало и хуже
Петелька на шее совсем разболталась, давай-ка потуже
Обними меня крепче, чтоб кости покрылись обилием трещин
И высосав соки друг друга от сильных увечий
С тобой в этой позе застынем навечно
Разобьём посуду, что стоит на столе
Мы с тобою станцуем на битом стекле
Обольёмся бензином потом подожжём это всё
Для того чтобы было теплей»

Deep-Ex-Sense — Neurotoxin.

***

От Автора.

Мне будет приятно, если после прочтения вы оставите отзыв🫶🏻

найти ссылку на мой тгк и бот анонимных вопросов можно в описании моего профиля❤️🫂