The Last of Us: Предел

Полумрак. Самое то. Лампочка под потолком мигает, как дёрганый нерв, отбрасывая по стенам пляшущие тени. Металлический стул под Миллером жалобно поскрипывал, каждый раз, когда тот хоть чуть менял позу. Ремни натянуты так туго, что кожа на запястьях у него стёрта до живого мяса — именно как надо. С подбородка капает кровь. Густая, тёмная и вязкая.

В воздухе висит глухой, тошнотворный запах железа и сигаретного дыма, впитавшийся в стены.

Шут стоит над ним в закатанных рукавах, раскинув локти в стороны.

— Почти жаль, что ты себя не видишь со стороны. Ещё то зрелище.

— Подай зеркало, — хрипло проговорил Миллер. — Посмотрю какой я красавчик.

Удар.

— Хорошо держишься, — хмыкнул Шут, склоняясь чуть ближе, чтобы слышать его дыхание. — Молодец. Потому что мы только начали.

Удар. Кулак Шута с размаху врезался в скулу Джоэла, с силой, от которой голову мотнуло в сторону. Кровь брызнула на пол и на ботинки Шута. Тот выпрямился, встряхнул пальцами, разминая костяшки, и обвёл взглядом своих людей.

— Ну-ка... поставьте-ка музыку. — сказал он, небрежно. — Чего мы, как в морге? Живо.

Охранник со шрамом, сунул кассету в старенький магнитофон. В динамиках зашипело, заскрипело — какой-то сраный гаражный рок лязгнул ржавыми нотами. Шут скривился так, словно укусил лимон. Под лязг металла проводить экзекуции — безвкусица.

— Нет, не эта. — отмахнулся он. — Следующую.

Заиграл приторный поп, и по слащавому голосу из динамика Шут узнал знакомую мелодию.

— Бритни? Серьёзно? Вы что, тут у меня педики?

— А ты сомневался? — хрипло усмехнулся Миллер, и на его окровавленных губах проступила ухмылка.

Пусть паскуда посмеется, пока силы есть.

Охранник переключил песню и заиграла знакомая мелодия — Queen. Густой голос Фредди разлился по подвалу, надрываясь:

The show must go on...

Шут довольно улыбнулся, глаза его блеснули.

— О да... вот она. — сказал он, щёлкнув пальцами в такт музыке. — Миллер, твоё шоу должно продолжаться.

Он наклонился ближе к лицу Джоэла, в упор глядя в затуманенные, но упрямо горящие глаза.

— Даже когда главному герою так больно, что жить не хочется, да? — процедил Шут с улыбкой сквозь зубы. — Но ты потерпи. У нас впереди ещё целый акт.

Он обвёл взглядом грязный бетонный пол, на котором уже собирались капли крови:

— Развлеките его. Но не убивайте. Я сделаю это сам.

Отойдя в сторону, Шут взял с помятого металлического столика бутылку воды, открыл её и сделал несколько медленных глотков. Вода прохладой обожгла пересохшее горло. Пока он пил, за спиной раздавались тугие удары кулаков — глухие, мясистые. Шум летящих по рёбрам Миллера костяшек. Один за другим.

Вытер рот тыльной стороной ладони, повернул голову, будто невзначай.

— Что он там бубнит? — лениво бросил Шут своим людям, глядя на конвойных из-под полуприкрытых век.

Но прежде чем кто-то из них успел ответить, Джоэл сам поднял взгляд, тяжело, и, сплюнув кровь, хрипло, но ровно сказал:

— Курить... Я хочу курить. Дай сигарету.

Шут медленно отставил бутылку.

— Хорошо. Прикурю кулинарной горелкой. А потом выжгу тебе ею лицо.

Джоэл чуть усмехнулся краем окровавленных губ:

— По рукам.

Шуту протянули мятую пачку сигарет. Он медленно вытащил одну, зажал двумя пальцами и всадил Джоэлу в губы. Сжал крепко, почти вдавил, так что фильтр примялся и сигарета согнулась.

Щёлкнул зажигательную кнопку на горелке, огонь взвился коротким жгучим языком. Поднёс пламя к кончику сигареты. Табак зашипел, как будто прожигал плоть.

Джоэл сделал глубокую, хриплую затяжку, дым прошёл через кровь на губах и вышел с раскалённым выдохом.

— Шоуу должно продолжаааааться! — протянул Шут с нажимом. — Перекури пока.

Он чуть склонил голову набок и тут его взгляд зацепился за руку Джоэла. За ремешок часов. Шут прищурился, медленно наклоняясь ближе.

Пальцами провёл по окровавленному запястью Миллера, и в ту же секунду заметил, как тот напрягся. Даже сквозь кровь и грязь это было видно — мышцы под кожей задеревенели, а челюсти стиснулись так, что на скулах заиграли жилы.

Так-так-так...

— Что это часики такие? Почему разбитые носишь?

Пальцем постучал по треснутому стеклу.

Миллер чуть повёл губами сигарету в сторону, сделал новую затяжку, не проронив ни слова.

— Молчит, — Шут ухмыльнулся. — Это вы ему по руке ёбнули и часы сломали? — обернулся к солдатам.

— Никак нет, майор, — последовал ответ.

Шут скривил губы и надавил большим пальцем на треснувшее стекло часов.

В ту же секунду он уловил едва заметный рывок. Глаза Миллера сузились в острые иглы. Челюсти напряглись так, будто он стирал зубы в крошку.

Но особенно Шуту понравилось другое.

Мелкая, почти неуловимая судорога пробежала по плечам Джоэла — как у быка, который вот-вот бросится на тореадора.

Шоооооууу приобретает интересный поворот...

— Так они дороги тебе, а, Миллер? На память носишь? — Шут склонился ближе. — Не стал бы ты просто так таскать дохлые часы. Не стал бы.

В глазах почти трупа — предупреждающий блеск.

— Неужто носишь в память о чём-то? Или о ком-то? — медленно произнёс Шут, глядя на циферблат. — Семь вечера или утра? Что там за момент такой? Тебе в это время моя куколка впервые за щёку взяла, и ты решил увековечить?

И Джоэл медленно, сквозь кровь на губах, выдохнул струю дыма ему прямо в лицо.

Шут оскалился, взяв в руку кулинарную горелку.

— Тик-так. Тик, сука, так, — прошипел, щёлкнув зажигателем.

Синий язык пламени вспыхнул с шипением.

Джоэл выплюнул сигарету, скривив губы в яростной гримасе.

— Не трогай часы, сука! — рванулся, насколько позволяли ремни.

— Трону. Ещё как трону, — усмехнулся Шут, медленно поднося пламя ближе к запястью.

— Не трогай ЧАСЫ! — голос Джоэла сорвался на глухой рык, жилы вздулись на шее, глаза полыхнули звериной яростью.

Шут не отводил взгляда, наслаждаясь каждой каплей напряжения, каждым словом, каждым рывком Миллера.

— Когда мы закончим, часы тебе не понадобятся, — ухмыльнулся он. — У тебя просто не останется рук, чтобы их носить.

Пламя легло на ремешок. Запах плавящейся кожи Миллера и прожжённой кожи ремешка наполнил воздух. Рычание Миллера вырвалось из его груди с хрипом. Только ярость и боль в стиснутых зубах.

Ремешок сдался, и часы оказались в ладони Шута. Он повертел их в пальцах, как нечто особенно жалкое и одновременно забавное.

— Ну вот мы и добрались до самого ценного, да? Тикай, тикай, мой милый сувенирчик, — он положил часы на столик и взял в руки тяжёлый молоток. — Механизм памяти. Сейчас мы его подрихтуем.

— Маааать твою... Мадсик, я тебя собственными руками разорву... — хрипел Миллер, вырываясь так, что ремни на запястьях скрипели под натяжением, вгрызались в мясо.

Шут склонил голову, ухмыльнувшись:

— Я же тебе сказал. У тебя их не будет.

И с этими словами занёс молоток, обрушив его вниз с силой. Глухой лязг металла взорвался в воздухе, часы треснули, разлетаясь стеклом и деталями.

Фредди заканчивал тянуть куплет, пока Шут снова и снова вбивал молоток в то, что осталось от часов.

— НЕЕЕЕЕЕТ!!! — крик Миллера разорвал воздух, почти заглушая грохот ударов.

Труха... от часов осталось буквально ничего. Груда мелких искорёженных шестерёнок, раздавленных стрелок и осколков стекла валялась на столе, как горсть праха.

— Шут! СУКАААА! Убьюююю! Страшной смертью сдохнешь! — Миллер вырывался, рычал, дышал раскалённым железом и бешеным взглядом смотрел из-под кровавых век.

Шут ухмыльнулся, вытирая запястьем пот со лба.

— Ты проиграл. Проиграл жалко. Убого настолько, что меня аж тошнит.

Он отбросил молоток в сторону — глухой звон от удара об пол прокатился эхом. Хотя... чё это он? Молоток можно было бы и снова в руки взять.

Миллер с силой сплюнул на пол, смешивая слюну с кровью.

— Сколько времени? — прохрипел он.

Шут на секунду завис, моргнул медленно, не сразу поняв, к чему этот вопрос.

— Чего? — переспросил, насупившись.

— Время, — повторил Джоэл, чуть яснее, чуть громче. — Скажите, который час.

Шут расхохотался, закинув голову кверху.

— Я же сказал — я буду убивать тебя долго. Какая разница, сколько прошло? — Хмыкнул и добавил. — И чтобы ты кони не двинул раньше времени... Я вколю тебе адреналин. По твоему же методу, между прочим.

Он усмехнулся шире, наслаждаясь каждой секундой.

— Сердечко заставит быстрее биться и... к несчастью, вроде как порог боли снижается. Адреналин как обезбол.

Пауза.

— Но не переживай. Мы это наверстаем. Молотком. По колену и твоей роже.

Шут достал шприц и без лишних церемоний вогнал иглу прямо в мышцу бедра Миллера. Поршень продавил до упора.

— Держись крепче, не умирай раньше времени, — усмехнулся он. — Сейчас жарко станет.

Зрачки Миллера дернулись и расширились, как только адреналин вдарил в кровь. Отлично. Пошло. Шут с довольной миной бросил шприц на пол, даже не глядя, как тот закрутился в луже крови.

— Время, — упрямо выдохнул Миллер. — Сколько?

Шут фыркнул, посмотрел на один из старых армейских хронометров на стене.

— Пол второго ночи. Хочешь начать молить о пощаде? Можешь попробовать.

— Конкретно, — глухо выговорил Джоэл, губы его треснули и кровоточили. — У меня-то часов нет. Посмотреть не могу.

Шут, усмехаясь, посмотрел точнее.

— 01:29.

И вдруг Джоэл захохотал.

Хохотал так, что охрана вздрогнула и начала переглядываться. Окровавленным ртом. Весь в кровище — а ржёт.

— Чё он ржёт? — бросил кто-то из бойцов.

Шут прищурился, сдавленно выдохнув сквозь зубы, почувствовал, как запахло дымом там, где ещё секунду назад была только ярость и кровь.

Миллер продолжал безумно хохотать, скалясь окровавленным ртом, и его дикий смех разносился по всему подвалу.

Шуту стало жутко. По-настоящему жутко.

И именно в этот миг в воздухе прорезался вой сирены.