I Глава 27: Ты - моя собственность
Ибо все лучшее покупается лишь ценою великого страдания...
Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»
***
Смотрит зло и страшно. Молчит. Какие же холодные и жестокие у него черты лица. Мне кажется оно зловещим, и прекрасным одновременно. Любуюсь им, даже сейчас, после проявления его лютой жестокости. Этот убийственный взгляд чёрных глаз и поджатые губы. Я вспомнила, какие они на вкус, и невольно тихо выдохнула.
Он в ярости. В какой-то дикой, исступлённой ярости. Наверное, ему доложили, как я веселилась, пила алкогольный пунш, танцевала с парнем, касаясь его. И к обозначенному часу не вернулась. Иначе зачем он появился на празднике? Меня забрать? И забрал, когда я осталась наедине с Краснощёким, спровоцировав его одним жалким вопросом. Но за реакцию этого парня я не была в ответе.
Подол шёлкового платья разорван в клочья, обнажая не только ноги, но и трусики. И Джоэл, налитыми кровью глазами, смотрит. Туда. И я не прикрываюсь. Потому что я устала скрывать себя, свои чувства. Мне плевать что он, что он мой дядя, что он родной брат моего отца. Я устала прятаться.
Я хочу, чтобы он смотрел.
И всё еще не могу понять, почему он в ярости. Почему так отреагировал? У меня это в голове не укладывалось. Моя неопытность и наивность, не давали мне понять, от чего именно осатанел Джоэл. В чём истинная причина? Неужели ревнует? Не может быть! Я и помыслить не могла, что он может ревновать меня... и из-за этого хладнокровно убивать.
— Как погуляла? Удачно? — сипло произносит, голосом не своим.
Я не понимаю, что внутри меня настолько осмелело, что посмело ему ответить:
— Да! Удачно! И не тебе решать, как мне проводить время и с кем!
Всхлипнула, когда он резко вытащил ремень из штанов.
Какое-то неизведанное чувство охватило меня, перебивая страх. Желание чего-то совершенно нового, яркого, тёмного и слишком мощного. Завораживающее, странное предвкушение непознанного. Страх расщеплялся, смешивался с возбуждением, заставляя сердце колотиться быстрее и говорить то, чего раньше я бы ему не озвучила:
— Ты не можешь приставить ко мне своих псов и бить каждого, кто ко мне подойдёт! Я взрослая! Я сама решаю, с кем мне быть, где и когда!
— Я вижу, насколько ты взрослая, Птенчик. Особенно в этом платье.
Его чёрные глаза стали ещё безумнее. Его сумасшествие я ощутила всем телом.
— Возомнил себя вершителем моей жизни? Страдаешь манией величия, дядя?
Он хищно оскалился.
— Как насчёт того молокососа, с которым ты отплясывала? Твой дядюшка отрежет ему пальцы, только за то, что ТЫ его касалась. По пальцу за каждый похотливый взгляд на тебя. Честный обмен?
— С Майком мы всего-лишь танцевали, а тот парень... которого ты приказал убить и тело его... в реку... — чувствую, как дыхание заходится. — Он просто пьяный был и...
Его пальцы сильнее сжали ремень, кожа натянулась на костяшках, побелевших от напряжения, и я осеклась.
— Мне плевать. Я уничтожу каждого, кто посмеет тронуть то, что является ценным для меня, — страшно усмехнулся, глядя мне в глаза.
Ценным? Для него? Мне показалось? Или это... правда? Я бы зацепилась за его слова, если бы физически не ощутила, как сердце начало качать кровь в каком-то совершенно бешеном ритме, распространяя по телу дозы отравленного адреналина.
— Какое же ты чудовище...
Перевела взгляд на ремень, зажатый в его ладони и снова на бледное лицо Джоэла. С трудом сглотнула подкативший к горлу горький комок. Чувствую, как дрожат мои губы.
Его пылающий взгляд вновь спустился по моему разодранному платью, обжигая голые ноги.
— Отруби пальцы хоть всей планете, это не изменит того факта, что я взрослая и свободная. А знаешь что? Лучше отруби себе голову за то, что не позволяешь себе сделать то, что очень хочешь.
В темных глазах вспыхнула угроза — жгучая, свирепая, едва сдерживаемая.
— Повтори.
Он сделал шаг ко мне, медленный, выверенный, и я хотела отступить, но спина уже упёрлась в стену.
В висках запульсировало, какой-то внутренний инстинкт кричал мне остановиться и не распалять его. Но я не послушала. Потому что по своей неопытности, я понятия не имела, ЧТО тяну наружу из него в этот момент.
— Я сказала, отруби себе голову, — выдохнула я. — За то, что запрещаешь себе сделать то, чего хочешь больше всего.
— И чего же я хочу?
Я разжигала его, пусть и на своих сорванных эмоциях, но всё же осознанно. Дразнила, заставляя вырваться Дьявола из-под спокойной сдержанной личины и разворотить мою жизнь, разорвать её на куски. И отступать уже поздно.
— Того, от чего отказался сам! Ты хочешь меня!
Он застыл. На секунду. Миг. Лёгкое подёргивание мускулов под кожей, движение кадыка, напрягшиеся желваки.
— То, что тебе не принадлежит и принадлежать отказывается. Потому что мне надоело! Понял?! Всё! Больше не светит! Не мечтай! Иди к Кэтти и вырывай ремень перед ней! А я от тебя ухожу!
Сделал шаг ко мне, и я замерла.
— Чёрта с два. Не уйдешь. Не позволю.
Он тяжело дышит, как зверь, загнанный в клетку. Мне казалось, я знала, на что он способен. Он уже убивал на моих глазах. За меня. Но я даже представления не имела, каков этот мужчина в настоящем гневе.
В этот момент он пытался сдержать то самое адское, чёрное, что рвалось наружу. То, с чем я ещё не сталкивалась. И я не знаю, как он будет выглядеть. Как для меня это всё обернётся? Мне кажется, он сам этого не знает.
— Ты не вправе распоряжаться моей жизнью! И я уйду от тебя! Сегодня же! Вернусь в дом моего отца! Туда, где и должна находиться! Я человек и сама решаю, что мне делать! Потому что Я! НЕ! ТВОЯ! СОБСТВЕННОСТЬ!
Его рот скривился. Рука сжимает ремень так, что кажется, у него жгуты вен сейчас трещать по швам начнут.
— Моя... — прошептал он с леденящей яростью.
— НЕТ!
— ДААА!
Свист ремня пронзил воздух. Я вздрогнула. Осознание удара пришло не сразу, но острая боль пронзила кожу, разрывая её до крови. Я опустила взгляд на руку — тонкая, рваная линия, из которой начала струиться алая кровь, стекая по пальцам, пачкая белое кружево. А мне кажется, она растекается внутри моего тела.
Обвожу рубец на плече дрожащими пальцами, а затем подношу руку к губам, касаясь ранки языком, пробуя на вкус его ревность. Вкус моей боли. Моего восторга. Заколдованно смотрю на алый след, пока не осознаю, что он уже рядом. Склонился надо мной, ремень брошен на пол, а в руках — покрывало.
— Иди ко мне...
Быстро укутал меня, осторожно избегая раны, и, прежде чем я успела вырваться, подхватил на руки, не оставляя шансов. Я брыкалась, но он держал так крепко, каждое мое движение отдавало болью в руке, и я быстро выбилась из сил.
Он сел на диван, удерживая меня на коленях, как ребёнка. Я закрыла глаза, изнеможённо вдыхая его запах, запоминая, врезая в память, чтобы потом смаковать в одиночестве, вспоминая каждую ноту.
— Девочка моя... — сипло шепчет, аккуратно прикладывая к ране белое полотенце.
Но даже когда рубец пульсирует адской болью, я думаю о другом. О том, что я хочу быть ЕГО девочкой в другом понимании.
Горячие пальцы скользят по моей руке, вызывая тысячи электрических разрядов, пробегающих по телу. Но я едва их ощущаю — всё затмевает одно-единственное прикосновение. Когда его губы касаются раны, сердце замирает. Оно просто перестаёт биться. Замерло в растерянности, в страхе, в невыносимом ожидании.
Я бы предпочла кровавыми струпьями по всему телу обрасти, лишь бы он продолжал держать меня на руках и не прекращал целовать. Я прикрыла глаза от всепоглощающего блаженства.
Понимаю, что это ненормально. Что-то не так — со мной, с ним, со всем, что между нами. Мы оба ненормальные.
— Прости меня... моя девочка. Прости, маленькая. Я не хотел... с ума меня сводишь...
Его трясёт. И меня тоже. Бережно смазывает рану какой-то мазью, которая начала приятно охлаждать рану.
Какой контраст между жестокостью и нежностью. Из крайности в крайность. Лёд и пламя. В этом весь он — клубок противоречий.
Щекой прильнула к сильной груди, прислушиваясь как бьётся его сердце и как хрипло он дышит. Его рубашка мокрая и холодная от пота.
Прижимает меня к себе так, что кости трещат. Чувствую, как смешивается наше дыхание. Он дрожит. И мне его дрожь передается. Но тёмная она и странная эта дрожь его...
Ощущаю, даже через покрывало, как что-то большое и жёсткое упирается мне в поясницу. Джоэл возбуждён. И от этого меня швыряет в эйфорию, голову накрывает горячей волной, низ живота сжимается, будто кто-то крошечными лезвиями режет меня изнутри. Эта боль чувственно отозвалась растёкшимся по всему телу жаром.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. В этот момент забываю, как дышать. Воздух застревает в лёгких, и я лечу вниз — в бесконечную тёмную пропасть, в нирвану, в глубины самого дикого, запретного ада.
Вблизи его глаза очень красивые. Сейчас их цвет не угольно-чёрный, а каштановый, с бархатным вкраплением золотистого цвета. И ресницы — длинные, чуть загнутые кверху. Я тянусь к нему, осторожно касаюсь его лица, пальцы дрожат, когда скользят по старому шраму, по колючей щеке, по резким очертаниям скулы.
Он молча следит за мной, но взгляд вдруг резко меняется. Спускается вниз — туда, где ещё пульсирует свежий рубец.
— Очень больно?
— Мне всегда больно.
Он берет мою руку, подносит к губам.
— Где больно? Покажи, — поцеловал тыльную сторону ладони и я физически ощутила, как воздух между нами плавиться начал.
— Здесь, — медленно опускаю руку с губ к его сердцу, — мне всегда больно, когда ты рядом, Джоэл.
Его взгляд слишком пронзительный. Будто сломал замок и теперь заглядывает в приоткрытую створку из которой душу видно. И я больше не могу выдерживать его взгляд. Я умру от благоговения, задохнусь от его мужественной красоты.
Прижал меня к себе сильнее, ребра сдавливает и у меня все плывет перед глазами. Склонил голову ко мне, вдыхает аромат моих волос.
— Джоэл, мне хотеть тебя больно.
— Надо отпустить тебя... — словно сам себе и гладит волосы, сильно, больно гладит, тянет их вниз, потом сгребает в кулак и мнёт. — А я не могу...не могу... Стену выстраивать не могу. Ты мешаешь...
А я мешаю. Провожу рукой по его мощной, горячей шее и притягиваю его к себе. Выгнулась и тихо застонала, когда он приблизился губами к моему подбородку, спустился ниже. Его горячие губы на моей шее вызывают ворох мурашек, и какую-то болезненною истому.
— Что же ты делаешь со мной, маленькая моя... — рычанием, но тихим и едва слышным.
Его пальцы все сильнее мнут ребра, а губы трутся о шею, шумно мой запах втягивает.
Непроизвольно погрузила пальцы в его непослушные волосы и потянулась к его губам своими, но он удержал, осматривая диким взглядом грудь. Мои соски встали и натёрлись от шелковой ткани.
Тяжело дышит и молчит, а у меня уже нет терпения. Я сама ныряю в этот омут порочного желания, из которого мне никогда не выбраться.
Он прикоснулся ко мне... губами... они скользят по моим, но не целуют. Я приоткрываю рот, ожидая, когда он наконец набросится, когда разорвёт меня этим поцелуем, когда вобьётся в меня, как зверь.
— Нельзя... — взволнованным, хриплым шепотом над моими губами, и по коже цунами разрядов идут от щекотания его неприкосновения.
— Хочу. Хочу, чтобы ты поцеловал меня, Джоэл. Хочу, чтобы ты любил меня...
— Если бы я знал... — его голос теперь только разъярённый хрип. — Я бы задушил тебя прямо там, на снегу.
Впился в мои губы своими сухими, горячими губами жадным, злым, почти болезненным поцелуем. Со стоном, с каким-то надрывным выдохом, сдавливая до хруста моё тело. И мой выдох показался бесконечно долгим, врываясь кипятком в его губы.
Смял меня руками в охапку. Язык глубоко вошел в мой рот. И у меня засосало под ложечкой от нового приступа желания. Я льну к нему всем телом, сплетая свой язык с его языком, зарываясь в его волосы, перебирая их, прижимая его к себе всё сильнее...и сильнее.
Эти губы. В них заключается моя жизнь.
Толкаемся языками, ударяясь зубами и кусая друг друга за губы. Только к нему такая страсть запредельная, только этот рейдер-убийца способен вызвать голодное марево дикого желания. Хочу почувствовать его всего. Сейчас. Здесь.
Я хочу отдать ему свою девственность. Хочу отдать всю себя, своё сердце и душу. Всё, что попросит. А что не попросит, отдам сама. Хочу быть под ним, распятой. Хочу ощутить боль от вторжения в моё тело и ласки, которые разорвут моё тело на тысячи осколков блаженства.
Я глотаю его жадно, слышу, как он стонет в мой рот, как его руки сжимают меня с болезненной силой. Он стонет, будто от мучительных страданий, как от боли.
— Ты пожалеешь... — оторвался от моих губ в ожидании и, не давая опомниться, снова безжалостно набросился на них, порабощая. — Моя сладкая девочка, — и я простонала ему в рот.
— Никогда не пожалею... — Джоэл кусает мои губы, и меня лихорадит. — Потому что я люблю тебя! — вырвалось, как вопль, а на самом деле прозвучало, как тихий хриплый шепот.
И от этих слов что-то невидимое изменилось в его взгляде. Он облизал мою нижнюю губу, прежде, чем прервать поцелуй. Несколько секунд смотрел мне в глаза и затем чётко сказал:
— Повтори.
— Я люблю тебя.
Его рука медленно поднимается к моему лицу, пальцы едва касаются кожи. Он очерчивает контур моих губ, словно не веря, что эти слова могли сорваться с них.
— Если это наш предел, — шепчу, перехватывая его ладонь. Подношу её к губам, целую сбитые, ещё не зажившие костяшки, глядя ему в глаза. — То я предпочту подойти к самой черте и упасть. Мне жизни без тебя и так нет. Без тебя я не дышу.
Одной рукой разорвал корсаж платья и жадно сомкнул губы на моем соске, обхватывая грудь ладонью, сминая почти до боли. Я вскрикнула, непривычно...так жалобно, словно наслаждение убивало.
Его взгляд ненормальный, как у психопата. Вена вздулась на лбу. Его трясёт.
Я хочу его слишком отчаянно. Не по-человечески. По-животному. Тело реагирует на него, точно зная — он то, что ему нужно. Если он не возьмет меня, я умру.
— Сделай это... — мой голос дрожит. — У меня никогда... Ты будешь первым.
И он замер.
Его глаза вспыхнули, оттенок стал горячим, обжигающим, и зрачки расширились. Он напрягся всем телом. Стиснул челюсти так, что заиграли желваки. Сейчас он уже не смотрел на меня, он словно впился взглядом во что-то невидимое.
Резко сжал меня, придавил к себе, застонал, выругался сквозь зубы, поднялся со мной на руках и... Опустил обратно на диван. Одну.
И направился прочь, к задней двери. Шатается, как пьяный или сумасшедший. Задел столик и тот упал. Звон разбившейся вдребезги посуды, не вызвал никакой реакции потому что внутри нарастал рев.
Вот она — суровая реальность. Такая, какая есть. Захочет — исполосует ремнём. Захочет — утопит в нежности. Захочет — уйдет. Потому что я ему недостаточно нужна...
Потому что не-дос-та-точ-ная ! Мне надоело!
Это конец. Чёрная дыра. И я иду ко дну. Я тону и растворяюсь в этом жутком человеке. Я растворяюсь в своей больной любви-ненависти.
От ярости и бессилия, сердце сжалось с такой силой, что от боли вдох сделать не могу. Мне хочется рыдать.
Кое-как выбралась из покрывала и вскочила с дивана.
— К ней пошёл, да?!
Голос сорвался на крик.
— Ты — трус, Джоэл Миллер! Ненавижу! Как же я тебя ненавижуууу!
Кажется, я что-то швырнула в него, не разбирая, что именно, и побежала к задней двери. Распахнула её, спрыгнула с лестницы, но не успела сделать и шага, как сильные руки схватили, сдавили, развернули меня так резко, что перехватило дыхание.
— Дурочка... Какая же ты дурочка...
Замахнулась, чтобы ударить, но он выкрутил мою руку. Попыталась вырваться. Но это было невозможно, я лишь поцарапала пальцы о разбитый циферблат его часов. У него каменные мышцы и железная хватка.
— Отстань! Убери от меня руки! Бесчувственная голдобина! — отбиваюсь, кричу что-то невнятное.
— Дурочка маленькая... совсем ничего не понимаешь... — шепчет ласково. Как ребёнку. А по мне, лучше бы хлестал по щекам.
— Я не ребёнок! Что я должна понимать?! — истерически, громко, срываясь на слёзы, — Как ты брезгуешь мной? Как жалеешь? Или ты девственниц боишься?
Грудь тоской сдавило так сильно, что слёзы в горле комком стали. И я уже не могу остановиться:
— Не себе — не другим. Я, может, хотела именно сегодня, на празднике, впервые попробовать. За углом. А ты все планы испортил! Сам не взял и другим не даёшь! А знаешь, ведь другие не такие разборчивые, как ты.
Сделала глубокий вдох, глядя на одичавшего Джоэла с чёрными искрами в глазах.
— Замолчи, сука. Пока не поздно.
— Я сейчас кааак пойду... Кааак встану... На.... Колени... Перед... Любым... Другим мужчиной и... БУДУ ЛАСКАТЬ ЕГО РТОМ! А ПОТОМ ОН МЕНЯ БУДЕТ ТРАХАТЬ И...
Подался вперед, схватил меня за волосы и к себе дернул, запрокидывая мою голову назад, впиваясь ладонью в затылок.
— СЕЛЕНА! — выкрикнул моё имя и сам дёрнулся как от удара, — Я же тебя убить могу! Изувечить! Переломать за такие слова!
Я на каком-то первобытном уровне уловила те самые искры дикости выстрелившие из него, они затрещали в раскалённом воздухе. Взгляд бешеный бегает по моему лицу. Глаза горят дьявольским огнём.
— ПО-ЧЕ-МУ?! Кто я для тебя?! Просто племянница? Бред! Просто племянниц не целуют, не вдыхают! Не сжирают грудь! Не смотрят так, как ты сейчас!
— Ты хочешь знать, кто ты для меня?! — хрипит мне в лицо, — Хочешь знать правду?! Ты даже не представляешь, насколько она грязная и страшная, эта правда...
Приблизился, опаляя меня своим сумасшествием, и я почувствовала, как онемели и начали подкашиваться мои ноги.
— Я. Хочу. Тебя. Безумно. Я с ума по тебе схожу. Ты ОДНА в моих мыслях. С первого дня. С самого начала. ХОЧУ. ТЕБЯ. СВОЕЙ. СДЕЛАТЬ!
На каждом слове его пальцы сжимают волосы на затылке всё сильнее.
— И пути назад не будет! — тряхнул меня сильно. — Я тебя никому не отдам. Ни отцу твоему, ни Богу, ни Дьяволу. Помешан на тебе. На каждый твой волосок молюсь. Я сраный извращенец. Вот она — правда!
Чувствую, как его ладонь обхватила мое лицо. Сильно, жестко обхватила.
— Держусь из последних сил. Их у меня не осталось, дрянь ты такая... Это мой предел, понимаешь?! Я грёбанное оружие в твоих руках! Сука! — рычит мне в губы. — Посмотришь на кого, и я убью его!
Я задыхаюсь, горячая боль пульсирует в висках.
— Уходи от меня! Ты же этого хотела?! Беги! Вали от сюда! Улетай, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой. Иначе... — касается губами моих губ, — ... иначе мы упадём. И сдохнем оба.
— Я уже падаю...
— Уходи! Пошла вон!
Напугать хотел, оттолкнуть. А сам, несмотря на слова, прижимает меня ближе, так сильно, что кажется, у меня скоро треснут рёбра.
И я понимаю, он — не отпустит. Скорее убьёт.
— Не уйду...
Джоэл резко набросился на мой рот, а я полетала в пропасть, быстро, до дикого головокружения, до полной потери контроля, чувствуя, как подгибаются колени. Внутри вспышка дичайшей радости. И эти эмоции настолько яркие, что у меня жжёт от них внутренности. В голове больше ничего не осталось. Все мысли растворились в тумане наваждения.
Прижимает к себе, углубляет поцелуй, вторгаясь, проводя языком по зубам, дразня нёбо, кусая губы. Этот поцелуй — не война. Этот поцелуй — уже секс, то как он целует меня, намеренно совершая во рту толчки языком, заставляющие вытекать влагу делая между ног всё мокрым.
Его сильная рука ложится на талию, он несёт меня, не разрывая поцелуя. Ступает на крыльцо.
Я терзаю его губы, кусаю до крови.
— Ммммм! — взвыл и сдавил меня так сильно, что выдох застрял в груди.
Мы оказываемся на деревянном полу веранды. Мои ноги разведены, он между ними. Нависает надо мной. Одной рукой разодрал остатки корсажа на груди. Материя разлетелась на части до самого пояса.
Лижет груди, кусает соски. И я впиваюсь пальцами в его непослушные волосы, притягиваю его ближе. Выгибаюсь, прошу о большем.
Его ладонь скользит ниже, к самому чувствительному месту. Мой клитор пульсирует. Я жажду его прикосновений. Рванул тонкую ткань трусиков.
И я застонала, когда почувствовала его пальцы на клиторе. Осторожно обводит ими по кругу, его губы сосут мой сосок.
Меня уже колотит, знобит и лихорадит, как и его.
Я чувствую, как над губой выступили бусинки пота. Облизать их языком и тут же услышать его низкий стон. Удерживает мои ноги раздвинутыми своим коленом.
Его пальцы скользнули во влагалище и я закатила глаза от острого, доселе неизвестного наслаждения.
— Какая ты узкая... Блять, какая ты узкая, — хрипит мне в лицо, прижимаясь мокрой щекой к моей. Грудью ощущаю его мокрую рубашку.
Пальцы выскользнули изнутри. Провёл ими по складкам, размазывая влагу, нажимая на клитор. Водит по кругу, надавливает, а у меня глаза закатываются и я парю.
— Джоээээл... — хрипло, царапая его шею.
Что же он делает со мной? Я схожу с ума.
Его длинные пальцы, находят темп. Играет внутри моего тела как на своей гитаре, но с осторожностью от которой из моего горла вырывается крик. Перед глазами всё мутнеет и я взрываюсь мелкими иголками наслаждения по всему телу. Опираясь на пятки, каким-то первобытным инстинктом, пытаюсь насадить себя глубже, продлить удовольствие, от которого мои соки брызгали ему на руку.
Мы оба тяжело дышим. Я провожу рукой по его шее.
Он привстал на колени. Поднес пальцы к лицу, демонстративно втягивая запах. А затем втянул их в рот и облизал, от чего закатил глаза, смакуя мой вкус.
И я инстинктивно развела ноги ещё шире.
Смотрю на внушительного размера член, вздыбленный под его штанами. Если бы меня сейчас всю не трясло, я бы потянулась пальцами к его ремню.
Джоэл смотрит вниз. Между моих ног. Взгляд бешеный не отрывает от складочек. Он смертельно бледен, как лист бумаги. А я, от его дикого взгляда, становлюсь ещё влажнее. Чувствую, как из меня теплая смазка вытекает.
Кончиком языка облизал нижнюю губу. Не мою.
Внезапно тишину разорвал рёв мотора за домом. Затем — шорох, похожий на шелест листвы на ветру. Рация в заднем кармане Джоэла треснула в эфире, и следом раздался голос РедСокса:
— Джоэл прием! Вижу, что ты дома. Свет горит. Я заехал за тобой. Это срочно. Ты должен кое-что увидеть.
РедСокс! Нет... Будь он проклят!
Но Джоэл будто не слышал. Он не двинулся, не сделал ни малейшего жеста в сторону рации, не оторвал своего дикого, обезумевшего взгляда от моего естества.
— Джоэл, я хочу тебя.
Его прошибло дрожью. Нет, не просто дрожью — его трясло крупной лихорадкой, словно он был смертельно болен.
Только потом я пойму эту борьбу, адскую войну, которую он вел с самим собой и со мной лично. В эти секунды.
Он стиснул пальцами бортик крыльца и с усилием поднялся.
Развернулся и, шатаясь, сделал несколько шагов прочь.
— Не уходи...
— Заткнись. Ни слова. Ни звука, — прорычал сквозь зубы.
Резко дёрнул головой в сторону, но так и не взглянул на меня. Лоб покрыла испарина, на виске болезненно пульсировала вена. Волосы взъерошены, дыхание сбито, взгляд... безумен.
— Молчи, Селена, иначе я отымею тебя прямо здесь, на крыльце.
Я судорожно сглотнула.
— Джоэл, это срочно. Ты где? — вновь послышался голос РедСокса.
Джоэл вытащил рацию из заднего кармана, нажал кнопку и ответил хрипло, сдавленно, будто каждое слово стоило ему неимоверных усилий:
— Сейчас выйду к тебе.
Мои влажные, неприкрытые складки обдало ветром и стало холодно. Но ещё холоднее стало внутри. Я прижала колени друг к другу, стараясь унять собственную дрожь. Не от холода. От того, что только что произошло. От того, что не произошло.
— Нет у меня, нахрен, никакого контроля. Сдохнуть по тебе готов.
Джоэл дрожащей рукой вытащил из кармана пачку сигарет. Его руки тряслись так, что он не сразу смог зажечь огонь — колесико зажигалки прокрутилось вхолостую раз, второй, третий... Он чертыхнулся, сжал челюсти. Скулы проступили резче, и наконец пламя вспыхнуло.
Я наблюдала, как он прикрыл ладонью пламя, как кончик сигареты вспыхнул огненно-красным, как его щеки ввалились от глубокой затяжки.
Джоэл стоял ко мне спиной, пальцы судорожно сжимали сигарету.
— Для тебя будет лучше, если к моему приходу от тебя здесь и следа не останется, — он глубже затянулся, долго держал дым в лёгких, но даже это не помогло — руки всё ещё тряслись.
Я сделала неосторожное движение, и он резко повернул голову. Наши взгляды встретились. Взгляд дикий. Сумасшедший. Глаза красные, как-будто в них капилляры полопались.
— Ты молодая. Вся жизнь впереди. Я могу наступить себе на горло, плюнуть на себя. Но ты... — Он провёл языком по сухим губам, голос сорвался. — Ты права, моя девочка. Я не имею ни малейшего права держать тебя в этом доме. Всё, что ты можешь чувствовать ко мне — по неопытности. Я в ответе за всё. Собирай вещи и уходи назад к Томми.
— Я остаюсь, чтобы стать твоей женщиной.
Он застыл.
Только по тому, как напряглась его спина, я поняла — мои слова ударили по нему сильнее, чем он мог ожидать. В руке догорала сигарета, уголёк дошёл до фильтра, и пепел осыпался на крыльцо. Секунда — и окурок выпал из его пальцев.
Он глубоко вдохнул, и медленно, нарочито спокойно произнёс:
— В таком случае... Не смей принимать душ. Я хочу чувствовать твой запах, когда вернусь. И продолжу там, где начал.
Медная нотка в его голосе обожгла кожу.
— И после этого ты уже никогда не покинешь этот дом. Это понятно?
— Да.
Он едва заметно кивнул. И этим меня воскресил.
Я ожила. Спазм в грудной клетке слабеет, и я снова могу полноценно дышать. Ожила, чтобы умирать с ним постоянно и бесконечно.
Теперь мне было не страшно смотреть, как он уходит. Не страшно слышать, как его машина трогается с места. Наоборот.
Я триумфально осознала, что наше помешательство взаимно, что всё это время он бился сам с собой, сопротивляясь. Но... сломался.
Я вдыхаю воздух во все лёгкие, чувствуя запах сирени и черемухи так сильно, как будто весь воздух цвел, так что хотелось закрыть глаза и ничего не видеть, не слышать, кроме этого сладкого запаха и триумфального чувства победы.
Пути назад нет. На руке навсегда останется тонкий шрам, как напоминание о том дне, когда я впервые призналась Джоэлу в любви, и когда он впервые произнёс моё имя.