I Глава 21: Триггер
Какая адская пытка — жизнь! Слава Богу, у меня только и хватило мужества ходить по самому ее краешку.
Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»
***
Мне не обязательно было ехать. Объезд территорий не требовал моего личного присутствия. Патруль справился бы и без меня. Чётко выстроенная система позволяла делегировать ряд обязанностей на своих заместителей, а они, в свою очередь, могли распределять их между поверенными. С моего согласия.
Я допускал, что руководство всегда имеет больше, чем остальные. Потому что каждый получает соразмерно вкладу в общее дело. Но это «больше» всегда имело черту. И для всех её проводил я.
Я целенаправленно воссоздавал новое общество. Оно должно быть построено на прочном фундаменте, иначе рухнет, как карточный домик на ветру. Новая государственность должна была вновь приобрести национальную правовую систему и институции, утраченные одиннадцать лет назад.
Первоочередные задачи, которые меня волновали, были ясны: как правильно распределить ресурсы, предотвратить мятежи, избежать ненужных смертей, держать под контролем торговлю и запрещённый трафик. Моя власть разрасталась, подчиняя всё новые территории, требующие моего особого внимания. В населённых пунктах, деревнях, городах, на кордонах мы строили стены, прокладывали дороги, налаживали электрические сети и коммуникации. Мы создавали базовые условия для жизни.
Восстановить общество после Падения? Иногда это кажется невозможным. Как можно воссоздать что-то, что было разрушено до самого основания? Люди слишком сломлены. Голод, страх, утраты — это теперь их природа. Они привыкли жить, цепляясь за мгновения, за хлебный паёк, за оружие в руке. Какая уж тут государственность, какие законы? Но если не пытаться, тогда всё это — стены, дороги, кордоны — теряет смысл.
Я не питаю иллюзий, что мы вернёмся к тому, что было раньше. Никакого «раньше» больше не существует. Но возможно построить что-то новое. Жёсткое, жестокое, но справедливое. Где сильные защищают слабых, где каждый знает своё место и свою цену. Я не верю в утопии, но верю в порядок. А порядок начинается с тех, кто способен его навести. С таких, как я.
Но всё это — дороги, стены, электричество и будущее — становится ненужным никому атавизмом, когда перестает хватать еды. Голод. Вот кто настоящий правитель этого мира. Он способен поставить на колени любого. Падёт любое поселение, любая система, если людей поглотит истинный голод. Тот, что проникает в мозг, искажая восприятие. Тот, что превращает разумного человека в дикого зверя, ведомого одним инстинктом. Там, где правит голод, нет места другим ценностям.
Именно это произошло в деревне, жители которой, из-за нехватки продовольствия, были вынуждены выйти за пределы стен. По вине сластолюбивого коррупционера, слизняка и мрази, погибло пятьдесят человек. Треть из них — дети.
Дети!
Ничто меня так не триггерило как тема детей, их смертей и...
Медоволосой маленькой ведьмы.
Ударил кулаком по рулю. Блять!
Я должен был держаться подальше. Как можно дальше от девчонки, при одном взгляде на которую у меня адреналин шкалит, словно я прыгаю с парапета в толпу заражённых с дулом у виска.
Каждый мой нерв дрожал от напряжения и от внутренней борьбы, бешеного противостояния адекватной части меня и зверя, который хотел покрыть свою самку. Где каждый пытался выгрызть свое...
Я видел, как она смотрит на меня. Этот взгляд я узнаю безошибочно. Женский интерес. Томная поволока в глазах, слишком легко читаемая с опытом.
Но самое страшное было в том, что у неё это может пройти. А у меня — нет. Моё присутствие рядом с ней становилось опасным. Для неё, разумеется. Но, хуже всего, это могло быть фатальным для нас обоих.
Перед отъездом я прижал Фриза к стене:
— Отныне ты её начальник охраны. Поздравляю с назначением. И если по возвращению я не досчитаюсь волосков на её голове, то ты не досчитаешься пальцев.
Охрану усилил. Они должны были стеречь её как коршуны, двадцать четыре на семь. Каждый её шаг строго контролировался. Моя девочка должна была в целости и сохранности ждать меня дома. Я знал, что вернусь. Своим отъездом я лишь откладывал неизбежное.
Мы двигались к следующему населённому пункту, а я продолжал думать о ней. Снег растаял, и теперь мы передвигались на машинах. Это давало мне преимущество: я быстрее добирался до каждого клочка своей земли, получал информацию, проверял... и, если нужно, вырывал кадыки.
Включив рацию, я настроился на волну зама:
— Выворачиваем на трассу. Хочу проверить аэродром и поселение Нормана.
— Принято.
В зеркало заднего вида я видел вереницу машин моего взвода.
— И Кирк...
— Да.
— Ты облажался.
Он выдержал некоторую паузу перед ответом.
— Да, я облажался.
Я всегда ценил его за прямоту.
— Зону пятьдесят седьмого кордона я под твой контроль отдал. А у тебя под носом этот слизняк хороводы с Зейманом водил. На моей земле.
— Разъебать его в труху давно пора.
— Это на повестке. Следи за своими территориями, чтобы в следующий раз я тебя как котёнка мордой в говно не тыкал. Отбой.
Мои территории давно подошли вплотную к ФЕДРА. Я методично окружал их, тактически располагая наиболее военизированные зоны у их границ. Они выдерживали паузу, сопоставляя наши силы. Пока перевес был на моей стороне, они не рыпались.
Но разведка докладывала, что Зейман, эта мразь-перебежчик, не только поставлял им живой трафик, но и оружие, удачно найденное на дрейфующих китайских танкерах. Это означало, что у них был запрос на поставку тяжёлого и крупнокалиберного вооружения. Это означало, что они готовились к чему-то большему. Не ради подавления бунтов из-за массового недовольства и сокращающихся ресурсов. У них хватило бы пуль отстрелять несогласных. Нет, всё это было из-за меня. Я подошёл слишком близко, и они знали, что я готов оторвать им яйца.
Нейтралитет между мной и ФЕДРА был временным. Вопрос был не в том, что начнётся война, а в том, кто ударит первым.
Когда машины заехали за стены аэродрома, Норман и его (мои) люди вышли нас встречать. Поселение было небольшим, но стратегически важным из-за своего расположения и наличия группы механиков, способных чинить и вводить в эксплуатацию вертолёты.
— Мы были не готовы к вашему приезду. Если вы надолго, то людей из их домов вывезу, и вы сможете в них расположиться, — Норман метался глазами между мной и моими людьми.
Пытается быть учтивым, а мне нахрен не сдалась эта учтивость.
— Не трогай людей. Пусть остаются в своих домах. Мы в машинах заночуем. Палатки разложим, на земле ляжем, если надо будет. Завтра двинемся дальше, если я увижу, что здесь всё под контролем.
Жители начали стекаться к нам, пока я внимательно осматривал их внешний вид. Ищу признаки голода, следы насилия. Если увижу побитых женщин или истощённых детей — весь местный совет управления пойдёт в петлю. Без суда, без разговоров.
— Доложи мне о делах, — хлопнул Нормана по плечу.
— Пройдем в самолётные ангары. Там всё обсудим, — отозвался он.
***
Вечера оставались холодными. Я стоял один у костра, затягиваясь сигаретой. Осмотром поселения я остался доволен: механики установили новые рулевые винты на вертолёты, добавив мне силы в воздухе. Электрический периметр работал исправно. Я проверил. Провизии и боеприпасов хватало благодаря грузу, вывезенному из мёртвой зоны номер пятьдесят семь. Поселение было обеспечено всем необходимым для выживания.
Сбив пепел под ноги, я краем глаза заметил девку, которая всё это время пряталась за углом, осторожно наблюдая за мной. Неловко подошла ближе.
— Можно погреться вместе с вами? — пробормотала она, видимо принимая моё молчание за согласие.
— Многие из ваших солдат сейчас в ангаре отдыхают. И там сейчас очень весело. Все мои соседки туда ушли, — издала тихий смешок. — Почему вы не там?
— Потому что ещё слово — и ты пойдешь на хер.
— На ваш с удовольствием.
Я повернулся к ней. Молодая девка с вызывающим взглядом, крупной грудью, зовущими губами, румянцем и светлыми распущенными волосами.
— Зачем такому мужчине в холодную ночь быть одному? Я могу её согреть... мистер Джоэл, — добавила она с ухмылкой, облизывая нижнюю губу.
Мистер Джоэл, блять. Раздражает как назойливая муха.
— Я могу вам услужить и сделать приятно. Очень приятно, — продолжала она, приподняв бровь.
Бросил взгляд на её волосы, столь похожие на...
Сжал зубы.
— Иди в палатку, открой рот и приготовься взять мой член.
Я знал, что не кончу. Думал, что вдали от Птенчика смогу выпустить пар с другой женщиной. Думал, что километры между нами снимут этот морок. Идиотская теория.
— Открой рот пошире!
Прижимал голову девки за затылок и толкался стволом в глотку, доставая головкой до задней стенки. Она давилась, пыталась угнаться за моим ритмом, но я продолжал, не обращая внимания на её слёзы и слюну, стекающие по подбородку. Её волосы в моих руках, но перед глазами — медоволосая Птенчик.
Блллляяядь! Разрядка не приходила. Шалава старалась, двигала головой быстрее, но это лишь раздражало. Вытащил из её глотки полуопущенный член. Переступил через распластанную девку, и, застёгивая ширинку, сделал шаг к выходу из палатки, как она обхватила мои ноги.
— Вам не понравилось, да? Я могу лучше! Я буду стараться лучше! Как вы хотите? Я могу...
Резко вырвал ноги из её рук, схватил за шкирку и выволок её наружу.
— Возьмите меня с собой!
Я сжал её челюсть, заставив замолчать.
— Как Норман к вам относится? Это всё показуха? Вся эта благополучность — бутафория? Вы голодаете? Ты поэтому мой член за щёку взяла? — её глаза расширились. — Соврёшь, и посажу тебя на кол рядом с ним. Говори. Быстро.
Хитрая дрянь пыталась выбить себе местечко потеплее. Только вопрос в том, почему ей это нужно.
Замахнулся на неё ладонью, а она вся побелела как лист. Бить её я не собирался — замахнулся скорее от злости на сраную коррупцию, которую задавить не мог.
— У нас всё есть! Мы не голодаем! — её лицо исказилось от страха, глаза вращались в орбитах, словно она видела свою смерть. — Еды много! Норман никого не трогает!
— Тогда зачем ко мне пришла?
Она молчала, опустив взгляд, а потом, словно сорвавшись с тормозов, выпалила:
— Я хочу в твой город. Говорят, там всё как до Падения, будто его никогда и не было! Я хочу с тобой поехать. Плевать кем: любовницей, уборщицей... или просто ртом. Про тебя все говорят! Хочу быть с мужчиной, которого каждая тварь боится. Рядом с тобой я не буду вздрагивать от каждого шороха за забором! Возьми меня!
— Побудь ртом у кого-нибудь другого. Испытай удачу, может, и выпросишь билет в город. А ты мне на хрен не сдалась. Пошла вон!
Вышвырнул её из палатки.
***
— Дроны пустили? — Норман стоял у капота машины, разложив карту.
— Да, «птички» показали, что на съезде с Вегас Луп дорога перекрыта. Высотка упала, — Кирк разминает шею, недовольно морщась. — Блять затекла. Чтоб я ещё раз в машине ночевал.
— Как вы поедете?
— Вот здесь попробуем объехать, — Стай указал на точку на карте.
— Объезд займет около пятнадцати лишних часов.
— Топлива хватит?
— Впритык.
— И не советую его тратить, — Норман сложил руки на груди и встретился со мной взглядом.
— Заражённые? Сколько?
— Много, Джоэл. Чертовски много. Этот съезд проходит через туннель. А там кордицепсом кишит буквально всё. Когда я там был, заражённые были в анабиозе. Мне повезло. Иначе бы ноги не унёс.
Я упёр кулаки о капот, глядя на карту и прикидывая варианты.
— Если объедем по восемьдесят шестому шоссе, то потеряем сутки.Не годится. Попробуем зачистить. Слон, сколько у нас термобарических снарядов с собой есть?
— Достаточно, чтобы разнести тоннель. И даже не один, — Слон цокнул языком.
— Только это ничего не даст, — перебил Норман.
— Поведай, — бросил я взгляд в его сторону.
— Там всё в отростках грибницы.
Я выругался сквозь сжатые зубы.
— Если вы разнесёте тоннель, об этом узнают все заражённые в радиусе нескольких миль. И пробудятся даже те, кто сейчас в анабиозе.
И нам не следовало лишний раз их тормошить.
— Значит, едем через шоссе. Заправим баки на кордоне номер тридцать четыре. Расходимся по машинам. Выдвигаемся.
***
Три недели как целая проклятая вечность, в которой каждый день я думал о ней. О Падении и о ней. О смерти и о ней. О городе и о ней. О власти и о ней. Обо всем и всегда, черт её раздери, о ней.
В душу продралась, пустила там корни и проросла внутри, похлеще любого кордицепса. Магия её волос и запаха — мой личный патоген.
Представил её пухлые губы и почувствовал, как болезненно прострелило в паху. Желание, бешеное и острое, отозвалось диким биением сердца и шумом в висках. Я знал, что не увижу её скоро. Патруль и этот непредвиденный объезд отнимут время.
Она так далеко от меня. И чёрт побери, с каждой секундой становится всё дальше!
К черту. Все, нахрен, к дьяволу. Не могу больше. Я хочу её увидеть. Немедленно.
Я резко вывернул руль и дал по газам. Машины отряда, что ехали цепочкой за мной, резко затормозили.
— Мы за тобой? — раздался голос Кирка в рации.
— Нет. Я возвращаюсь. Вы продолжайте патрулировать.
— Принято. Отбой.
Окружающий вид за окном начинает проноситься всё с большей скоростью.
Окружающий мир за окном начал проноситься всё быстрее. Я отстукивал пальцами по рулю, как заведённый, уже по привычке сравнивая себя с маньяком. На карту смотрю. Километры и минуты отсчитываю. И в голове вертится только одна мысль. Снова и снова.
***
Вернувшись в город, я отправился прямиком в штаб. После душа, на ходу достал бутылку виски из шкафчика. В рейдах я никогда не пил, уж точно не до беспамятства. Но сейчас... скрутило. Я вытащил пробку зубами и потянул из горла обжигающую жидкость.
Носом шумно втянул воздух, а ртом резко выдохнул, поднеся к лицу руку, согнутую в локте. Алкоголь мгновенно ударил в кровь, обжигая, размораживая. Я словно воскрес. Сегодня я её увижу.
Я был как динамит с подожжённым фитилём, который вот-вот рванёт, и огонь к этому фитилю поднесла она.
Я приказал охране, чтобы её домой привели пораньше. Предвкушал...
Домой бежать хотелось, как будто праздник меня там ждал, елка, блядь, на Рождество. Три недели держался и всё. И срыв. Заклинило меня с такой силой, что кажется мое сердце не бьётся, а дергается в такт имени этой птички.
Имени, которое я отказывался произносить.
Даже мысленно.
Я хотел её. Хотел, как ненормальный, как больной на голову извращенец. По-животному, до одури.
В воспалённом мозгу полыхало одно желание — взять её. Погрузиться в её нежную мякоть и успокоиться. Разрядить в неё свою ярость и получить острое, физическое удовольствие.
А затем харкнуть в своё отражение и пустить себе в пулю в лоб.
Я подыхал от желания увидеть её. Прикоснуться к шёлковой коже, просто, блядь, почувствовать её дыхание, хоть через дверь.
У меня были женщины до встречи с ней. У меня были женщины после неё. А она никогда не была моей. Никогда и не могла быть. Но тот проклятый поцелуй в лесу... Я помнил его в тысячу раз ярче, чем любой самый феерический секс в моей жизни. Я запомнил каждый её вздох, взмах ресниц, как маленький язычок порхал вокруг моего, когда я прижал её к себе. А вид её груди! Ааааа! Девчонка как заноза в мозги въелась, отпечаталась шрамами.
Внутри меня всё ныло, болело тянущей болью жажды повторения. И понимал, что этого никогда не будет. Никогда. От этого боль только усиливалась.
Меня выворачивало до такой степени, что хотелось лечь под каток, чтобы меня отпрессовало до кровавого фарша. Или подраться, выбить кому-то зубы и сломать пару челюстей. Выйти из комы под названием «эмоции».
Эмоции по отношению к родной племяннице. Сука!
Я вышибал эту горечь кулаками о бетон, сбивая кожу до мяса.
Но это мне не помешало...
Не помешало достать вздыбленный и ноющий член из штанов и яростно двигать по нему ладонью, периодически бросая взгляды на стрелку часов. И я не просто кончил. Я рычал и извергался себе в ладонь, представляя, как трахаю её, вспоминая на вкус её губы. ГУБЫ!
Твою мать! Как прыщавый старшеклассник.
Все мысли только о сексе, про секс, для секса, за сексом. Мне все насточертело.
Я вытер себя рубашкой, швырнул её в мусорку и сделал глоток виски, обжигая горло. Сунул в рот сигарету, прикурил и посмотрел на часы.
6:57
Рация запищала. Протянул к ней руку, глядя на экран. Фриз. Прохрипел ему в динамик:
— Доложи о ней.
Я знал, что моя девочка уже ждёт меня дома. Просто хотел удостовериться. Фриз соединился, но я слышу только помехи. И они действуют мне на нервы.
— Фриз! Мать твою, отвечай!
— Джоэл, у нас тут проблема...
Сжал рацию так, что удивительно, как она не раскрошилась.
— Селена отказывается уходить из бара. Говорит, ей надо задержаться. Сейчас в баре тусовка. Народу прибавилось. Пацаны пытались мягко объяснить, что пора домой, но она ни в какую. Если нужно, можем силой.
— Нет! Не трогать никому! Кто посмеет — лишится рук. Я сам её заберу. А ты сейчас займись своей работой. Отбой.
Значит, тусовка там у них, блять. Отказывается уходить. Если это ирландец её задерживает — хрен с ним. Сломал бы ему пару рёбер, и всё. Но если она сама... Сама решила ослушаться, зная, что я сказал ей сидеть дома и ждать. МЕНЯ.
Забыла, кого слушаться надо?
Ничего. Я напомню.
7:02
Сел в машину и силой вдавил педаль газа. Завизжали покрышки, стрелка на спидометре метнулась вправо, вместе с адреналином и бешеным желанием увидеть ее. Просто увидеть. Нет. Ложь. Не просто увидеть. Увидеть и сдавить её тонкую шейку за то, что посмела ослушаться. За то, что дома меня не ждала. НЕ ЖДАЛА.
Своевольная, маленькая дрянь.
Это меня распалило.
И я, как любой хищник, шёл на приманку, предвкушая пиршество плоти своей жертвы. Только приманка вряд ли понимала, кого дразнит.
7:03
И что это за новый народ? Есть ли среди них сопляки, что роняют на неё слюни? Да и не только сопляки — сам давлюсь.
И не дай Бог в баре отплясывает сейчас перед ними. Придушу.
7:05
Распахнул дверь бара и сразу нашёл её взглядом. Одновременно сканировал зал в поисках похотливых глаз, устремлённых на мою девочку. К счастью для посетителей, похотливо они смотрели только на свои стопки. Потому и не лишились глаз.
Я шёл к ней, смакуя её удивление и вспыхнувшую радость. Нет, даже не радость. На какие-то секунды во взгляде проскользнул дикий восторг, который сплетался с моим, создавая какую-то ненормальную ауру, пробуждая мой звериный инстинкт.
Эмоции радости задержались ненадолго, но они там были. Я это видел.
Подошёл к ней. Склонился, и в нос ударил тот самый запах. Её. Её аромат. Он был необычайно тонок и практически неуловим. Но этого было достаточно, чтобы мозги прострелило как от прихода наркоты. Только сейчас всплеск внутривенно оказался ярче, доза более концентрированная, выдержанная.
Моя персональная доза эйфории.
Перехватило дыхание от её вида, от присутствия, от близости и еще одного осознания — ОНА РЯДОМ.
Я спросил, почему она не отправилась домой, как я велел.
— Я не ребёнок. Мне нельзя велеть. Также как нельзя просто так выцепить, запереть дома и выдрать. У меня есть работа.
Да, она не ребёнок. Бросал взгляды на её упругую грудь, которую я видел через хлопковую ткань объемного платья без выреза. Блять, я бы разглядел её грудь даже в кромешной темноте и без глаз. Перламутровая кожа, острые ключицы и кусочек кружева от лифчика. Белое кружево не контрастирует со светлой кожей и лямка впивается в неё, вызывая желание сдернуть вниз и провести кончиками пальцев по оставшемуся следу.
Я во всю мощь своей операционной системы, натягивал на неё образ племянницы-малолетки — образ, с которым ничего нельзя. Но всё во мне кричало, что МОЖНО. Что НУЖНО.
Эти глаза... С ума сойти можно, как же я соскучился по ним. По своему отражению в них.
В её глазах затаилось смущение и ноты страха. Да, бойся меня. Это правильно.
Тонкие пальцы судорожно сжимают маленькую ладонь... Чистый секс. Испуганный и соблазнительный.
Всё. Захотел увезти её. В этот момент я был на пределе, так еще и эта убогая музыка нулевых давила мне на нервы.
« — Нет, я не могу. У нас еще...»
Сказала мне НЕТ. Ещё одно слово, и я бы выволок её на улицу. Там, в тени, дал бы ей в дерзкий ротик, впился пальцами в её волосы и кончил бы прямо в горло. И да, я бы кончил. Двести процентов из ста.
Вышла за мной из бара. Выбора у неё не было.
Молча открыл перед ней дверь машины, усаживая на пассажирское сиденье. Её волосы пахли так, что у меня под кожей разряды электричества пронеслись.
Пока ехали, я бросал взгляды на её колени, очертания которых угадывались под длинным платьем. Представлял, как задираю его, скольжу рукой по её бедру. Она явно не надела колготки.
Платье ей идёт. Красивое.
Но поверх она не надела мою куртку. Мне это не понравилось.
Птенчик с жадным интересом разглядывает город за окном, широко открытыми глазами впитывая в себя его яркость. Мне было интересно узнать её мнение. Хотя я знал, что город ей нравился. А она кулачки сжала, молчит и на меня взгляды бросает. И ещё какие...
У меня крышу сносило от ЕЁ томления. Я это видел. Читал её как на ладони. Ощущал тягу ко мне на подсознательном уровне. Это выводило разум за грани дозволенного. Того дозволенного, что я пытался определить для себя в отношении неё.
Сжимал руль сильнее и дурел. Меня заводит даже взмах её ресниц.
« — Ты её любишь?
— Кого?
— Кэтти»
Спрашивает, а у самой слёзы стоят в зелёном омуте глаз. Все небесные силы мысленно призвал, чтобы не взять её руку и не поднести к губам, успокаивая. Не знаю, как сдержался. Она ревнует. Да, это именно банальная женская ревность. Это меня даже позабавило.
Глупышка даже не догадывается, насколько глубоко сидит во мне. Она не знает, что я уже давно потерял контроль.