𝐄𝐧𝐝𝐥𝐞𝐬𝐬 𝐦𝐚𝐝𝐧𝐞𝐬𝐬

Новая волна августовской жары накатила на Нью-Йорк, заставляя местных жителей вновь активно распахивать окна и закупаться кремом от солнца. Радиоведущий с приторной радостью объявил, что сегодня двадцать первое августа и совсем скоро закончится лето. Чарли сидела за столиком в Макдональдсе на Бэй-стрит и, положив подбородок на ладони, устало пялилась в меню. Она читала одну и ту же строчку уже несколько минут, практически не соображая. Ей с трудом удалось добраться до Стейтен-Айленда на утреннем автобусе, после чего она заглянула сюда, чтобы позавтракать. Чарли уже забыла про существование нормального трёхразового питания, поскольку последние четыре дня только и делала, что находилась в постоянном стрессе и совсем не ела. Всю ночь её не покидало чувство вины за происходящее с друзьями, поэтому она так отчаянно крушила в своей комнате всё, что попадалось под руку. И вот, перевернув содержимое собственного комода, Чарли наткнулась на фотоальбом, в котором разглядела Джеффа Лейчера. Не задавшись вопросом, каким образом он оказался на её с классом фотографии четырёхлетней давности, Эверглен направилась сюда, чтобы найти парня и расспросить его обо всём. Она совершенно не думала, живёт ли он здесь, бывал ли раньше, правдива ли фотография или просто у неё едет крыша – Чарли уже было абсолютно плевать. Она нуждалась в помощи, нуждалась в нём. Ведь только Джефф мог дать ответы на её вопросы, только он знал, что происходит. И возможно он даже был к этому причастен... Чарли готова была на всё, только бы снова встретить эти уставшие и в последнее время ненавистные ею голубые глаза. Ей нужна была любая возможность как-то исправить ситуацию и остановить смерти любимых людей. Видимо на данный момент подъехала стадия «торг». С этими мыслями, обведя глазами напитки, она захлопнула меню и направилась к выходу, поскольку вспомнила, что после автобуса у неё в кармане не осталось ни цента.

До средней школы Академии Нотр-Дам на Ховард-авеню, рядом с которой была сделана та фотография, оставалось идти ещё около получаса. Чарли волочила ноги, с пустым взглядом осматривая знакомые улочки и дома, медленно, но уверенно, подходя к старому зданию.

Эмма, почти не сбавляя скорость, то и дело заставляя Энтони зажмуривать глаза, ехала по мосту Верразано-Нэрроуз. Её голос дрожал, пока она рассказывала парню о том, что нашла в комнате Чарли, как помнит всё, связанное с Кэтрин и свои предположения насчёт Кристофера. Миллер молча выслушал девушку, с каждым разом всё сильнее сжимая губы.
— Я так и знал, что что-то не так. Поскольку последние три дня были словно в тумане, я явно ощущал, как внутри растёт чувство, будто всё вокруг неправильно...
— Нужно выяснить у Чарли как можно больше, хочет она этого или нет. Либо она что-то скрывает, либо мы оба сходим с ума, — усмехнулась Эмма, на что Энтони тоже улыбнулся.
— Это точно... Если Чарли действительно скрывает нечто ужасное... — его лицо стало серьёзным. — Она такая глупая.
— Или у неё есть на это весомые причины... — пробормотала Эмма и парень кивнул, соглашаясь.

Чарли бродила недалеко от школы, выискивая глазами любые признаки чего-то странного. В окнах здания мелькали учителя и подростки, слышался шум и галдёж, из-за чего девушка прибавляла шаг, желая как можно скорее добраться до стадиона и не попасться никому на глаза. Наконец показались те самые лавочки, на которых четыре года назад выпускники сделали совместное фото. В груди Чарли стало тепло от этих воспоминаний, поэтому она поспешила к ним. Девушка по привычке смахнула еле заметную пыль и уселась на одну из лавочек, мгновенно расслабляясь.
— Джефф... — прошептала она, вглядываясь куда-то вдаль и закидывая ногу на ногу. — Где же тебя носит, не хочешь ответить? Желательно прямо сейчас...

Эмма завернула на Ховард-авеню, но внезапно путь им перегородил чёрный форд. Девушка ударила в пол тормоз и, к счастью, успела остановится ровно в тот момент, когда их машины едва не соприкоснулись.
— Ты совсем больной?! — в сердцах воскликнула она, выглядывая из окна. Энтони насторожился и медленно открыл дверь. Водитель форда сделал то же самое, но задние двери так же распахнулись и из машины вышло ровным счётом четыре человека. Один из них был голубоглазый блондин славянской внешности. Эмма словно вросла в асфальт при виде него, а её руки задрожали. Перед ней стоял её старший брат, лицо которого она не видела уже десять лет.
— Виктор? — шепнула она, пытаясь пересилить страх и сделать шаг вперёд.
Он лишь отвёл взгляд и молча кивнул остальным, после чего двое кинулись на девушку. Энтони бросился на помощь, но третий тип сразу схватил его за плечи и ударил под дых. Эмма взвизгнула лишь на пару секунд, прежде чем её рот зажали тряпками, а на голову накинули ткань. Последнее, что она увидела, был ледяной взгляд родного брата.

Запись седьмая.
Моя мама была исконно русской женщиной и познакомилась с отцом, когда училась по обмену в Нью-Йорке. Их жизнь была до сказочного прекрасна: оба сошлись характерами и были в достатке, а их семьи сразу поддержали брак, который обещал быть счастливым. Первый ребёнок – Виктор, невероятно умный мальчишка с тягой к музыке; с детства играл на скрипке и фортепиано. Второй ребёнок – Эмма, на пять лет младше Виктора, добрая и спокойная девочка, любящая природу и семью. С самого детства я горячо желала стать поваром, поскольку восхищалась кулинарными способностями отца. И все меня в этом поддерживали.

Действительно, до сказочного прекрасная семья. Ровно до одного единственного момента.

Смогли бы вы когда-нибудь простить измену, другим словом, предательство? Однажды ночью, когда мне было девять лет, мать застала отца с любовницей. Разразился страшный скандал. Тяжело отвергнуть человека, которого любишь больше жизни. Именно поэтому мама стала такой. Она ненавидела отца, а позже её ненависть перешла на Виктора.
— У тебя его лицо, — вопила женщина, с ненавистью забивая собственного сына. А что оставалось мне? Я так боялась, что не могла пошевелиться от ужаса и пряталась в комнате, каждый раз закрывая на всё глаза и уши. Каждый раз. И в этом кошмаре пришлось прожить ещё три года. Брату тогда исполнилось семнадцать, и он сбежал, всей душой возненавидев меня и мать. А та и не была против. Она любила и лелеяла меня до совершеннолетия, хотя я понимала какое искалеченное жизнью чудовище скрывается за её безмятежной улыбкой.

«Будь добра и благодарна, никогда не доставляй ей неудобств» — повторял мой внутренний голос.

С возрастом я осознавала, какую страшную ошибку совершила, позволив обезумевшей матери избивать Виктора. Но было слишком поздно. Он исчез без следа, оставшись с пожизненной травмой, неконтролируемой агрессией и ненавистью ко всему миру. Я не имела понятия где и как мне его искать. И из-за этого меня гложет лишь сожаление и страх снова увидеть его полные ярости и слёз глаза. Об этом знал только Энтони. Он стал моим единственным лучом надежды в этой кромешной тьме с первого же дня обучения в средней школе. Этот белокурый парень буквально светился добротой, которая заставляла меня из раза в раз тянуть к нему руки, словно маленький беззащитный ребёнок. А он просто улыбался шире и притягивал к себе в тёплые объятия, позволяя растворится в его безмятежности. Ты тоже любила отца до такой степени, не так ли, мама? Я лишь боюсь повторить твою ошибку. А ещё, в глубине души, я боюсь искать Виктора.

Я боюсь его.

Эмма почувствовала, как её запястья больно сжимают браслеты наручников. Судя по звукам и трясущимся стенам за спиной, они ехали в машине, скорее всего, в каком-то фургоне. Внезапный толчок на мгновение заставил её вскрикнуть и транспорт резко остановился. Как только с её головы стянули ткань, девушка распахнула глаза и встретилась с лицом взрослого человека, которого она помнила совершенно другим. Виктор стал плотнее, выше и вызывал приятные впечатления, больше напоминая солидного мужчину. Однако взгляд его голубых глаз менял всю картину с ног на голову. Эмма хорошо помнила этот взгляд.
— Что ты хочешь сделать? — с трудом выдавила она из себя, не узнавая собственный голос.
— Всего лишь отплатить за "счастливое детство", — сквозь зубы процедил Виктор, вытаскивая дрожащими от ярости руками пистолет. Он приставил дуло к её лбу, и Эмма хорошенько смогла разглядеть его изгрызенные ногти и кожу на пальцах. Сначала она потрясённо глядела на него, открыв рот, но не издав ни звука. Неужели парень собирается убить её прямо здесь и сейчас? "Бред", — подумала Эмма, пока не поняла, что её брат абсолютно точно спятил.
— Остановись... Давай поговорим! — не контролируя себя, закричала девушка, мотая головой и отказываясь верить в это. — Мы же не виделись столько лет, я хочу тебе лишь добра, понимаешь? Я тебе не враг, Виктор! Я твоя сестра! — она была на грани срыва, почти переходя на истерику. Рука парня на мгновение дрогнула, но на лице появилась улыбка, совершено не предвещавшая чего-то хорошего.
— Вот как запела. Теперь ты не будешь закрывать на меня глаза, а?!
— Я никогда не смогу понять, как плохо тебе было, но я хочу попытаться помочь тебе, разделить боль и просто исправить свои ошибки. Да, я не смогла помочь тебе тогда... Но могу сделать это сейчас, начать всё заново! Одумайся же...
— Закрой свой рот! — взревел Виктор, брызгая слюной. Его глаза налились кровью, и рука крепче сжала пистолет. Палец лёг на курок. — Это всё ваша вина! Я убил отца и его суку совсем недавно, теперь ваш с матерью черёд! — его взгляд окончательно обезумел, и Эмма замолчала. Её дыхание стало тяжёлым, всё внутри душило.
— Я понимаю, что ты ненавидишь всех нас... — пробормотала она, давясь слезами. — Д-Давай всё исправим. Я п-помогу... — она начала заикаться, задрожала. — Если тебе от этого б-будет легче...
— Ох, ещё как мне будет легче, — перебил её парень, скаля зубы. — Я наконец освобожусь от этого чёртового бремени. Даже полиция и тюрьма не страшны так сильно, как идея о том, что вы все будете жить припеваючи. В то время как мне останется лишь мучиться и гнить в каком-нибудь ублюдском притоне, медленно сходя с ума.

Эмма не ответила сразу. Она не раз задумывалась о том, какой жизнью живёт её старший брат в сравнении с ней. И как изменятся их жизни при первой встрече спустя долгие годы. Девушка представляла всевозможные варианты, даже такой. Точнее, именно такой исход она и ожидала больше всего. Не редко Эмма ловила себя на мысли о том, что когда-нибудь ей придётся встретить главный страх своего детства и ответить за всё. За грехи отца, матери и себя. И в случае любого варианта девушка рассчитывала на одну и ту же концовку. Однажды вечером она решила поделиться своими мыслями с Энтони и тот пообещал, что в любом случае будет рядом и не позволит никакой из её догадок случится. К счастью, его сейчас здесь не было.

— Раз тебе от этого будет легче, — повторила она почти неслышным шёпотом, поднимая к нему голову. — Тогда пусть будет по-твоему.
Их голубые глаза встретились и оба замерли. Виктор пришёл сюда угрожать и наслаждаться её страхом и мучениями. Но он никак не ожидал, что сестра смиренно сама подставит лоб под пулю. Его рука сжалась на пистолете. Парень широко улыбнулся, думая, что полностью потерял рассудок, но в этот момент из его глаз брызнули слёзы. В последний раз он плакал десять лет назад.
— Ты что тоже сумасшедшая? — рассмеялся он, резким движением вытирая глаза.
— Может быть, — Эмма криво улыбнулась. — Нормальный такого не предложит. На то мы и родственники, не так ли?
Виктор сузил глаза, не обращая внимания на стекающие по щекам слёзы. Эмма продолжила:
— Позволь сказать мне лишь одну фразу на прощание, — мужчина замер. — Прости нас за всё.

Раздался оглушительный выстрел. Виктор некоторое время равнодушно смотрел перед собой. Но после, как только тело девушки обмякло, мужчина звонко расхохотался, надрываясь и раскачиваясь в стороны, а потом его голос сорвался на громкие рыдания. Пуля прошла через голову и вышла из затылка, залив стенки фургона алой кровью и кусками кожи. Виктор через несколько минут, более-менее успокоившись, подхватил её тело и, быстро покинув транспорт, побежал к реке Гудзон. Они находились прямо под мостом Верразано, у самого края. Виктора не заботило, что его мог кто угодно заметить. Хотя, он даже не задумался об этом. Выкинув тело девушки в воду, он взглянул на свои окровавленные руки и внезапно начал кричать, до отвратительности ненавидя не только свою семью, но и себя самого. Ругательства и яростный визг вырывались из его груди вместе со слезами, а потом Виктор рухнул на колени, бессильно опустил голову и замолчал.

Эмма плавно падала ко дну, подобно пушистой снежинки в рождественскую ночь. Её лёгкие горели от хлынувшей в них воды, но девушка перестала ощущать боль, как только коснулась водной глади. Она жалела, что не попрощалась и не извинилась перед друзьями за то, что скрывала такое ужасное детство. Но в целом, она не была расстроена, ведь знала, что Энтони или Чарли поступили бы так же. Интересно, как они там? Будут ли плакать? Забудут ли про неё? Перед глазами Эммы промелькнула голубая рыбка, с длинными прозрачными плавниками, которые переливались в свечении солнца. Она кружила вокруг, и как только коснулась холодной чешуёй её ладони, разум девушки окончательно растворился во тьме.