Глава 25
- Дело было так, Сань, можно я расскажу? - Фара уже заходился от смеха, предвкушая финал своей истории. - Ну, короче, всех на плацу построили, а Саню хохотунчик разобрал, да? Генерал вдоль строя идет, щеки на погонах, морда цвета лампасов, а Саня ржет, заливается.
- Сань, ты первый раз тогда, что ли? - встрял Космос.
- Ну, да, только попробовал... Афганка, зеленая, знаешь, она же крепкая.
- Ну, и, короче, генерал подходит к Сане, - переведя взгляд с Космоса на Сашу, продолжил Фара, - тот стоит, крепится, генерал так на него посмотрел, как отец родной, да и говорит: «Как служба, сынок?». А Саня: «Раз косяк, два косяк, и граница на замке, товарищ генерал».
- Эй, кончай базар! - раздался чей-то недовольный голос.
- Брат, чего орешь, я не пойму? Ты можешь вежливо попросить? - огрызнулся Кос.
- Что, серьезно, что ли? - недоверчиво переспросил Фару Фил.
- Клянусь! «Раз косяк, два косяк, и граница на замке»... - От их дружного хохота, наверное, враз проснулась уже вся камера...
- Да что такое! - заворочался Бек и поднял голову. - Это что за чурка? - указал он на Фархада.
- Не знаю, - раздраженно ответил Каверин.
- А должен знать, Володенька, - поучал его Бек. - Ты мент или кто? На хрен я тебя брал?
- Ребят, ну имейте совесть, дайте поспать! - с верхних нар по соседству приподнялся пожилой мужик в вытертой джинсовой куртке.
- Отец, прости. Возраст мы уважаем, - серьезно ответил Саша. И распорядился: - Все, давайте спать.
- Раз косяк, два косяк... Потом губа, конечно... - бормотал, укладываясь, Фара.
- Отец, базара нет. - Естественно, последнее слово должно было остаться за Космосом.
Осталось оно, однако, за Белым:
- Жена рожает, а я на нарах... - тоскливо произнес он, смотря на грязные стены камеры. Да уж, ситуация, какой и врагу не пожелаешь. Ладно, утро вечера мудреней...
***
Варя проснулась от боли. Ныл живот. А на душе скребли кошки. Тысяча ободранных кошек. Эта душевная боль заставила ее подняться.
В палате тускло светил ночник. Сдержав стон, она медленно, стараясь не делать резких движений, вышла в коридор. Слава богу, никого. Тут только она поняла, что забыла надеть тапочки. Но возвращаться в палату не стала. В закутке дежурной сестры Пчелкина присела на край стула и набрала Сашин номер.
- Абонент не отвечает или временно недоступен. Позвоните, пожалуйста, позднее, - ответил чересчур вежливый механический голос.
Господи, где же он? Девушка набрала номер Космоса, на том конце снова последовал ответ.
- Абонент не отвечает или временно недоступен. Позвоните, пожалуйста, позднее.
Кошки радостно принялись за свое черное дело...
Мобильники трещали без умолку. На разные лады. Прямо птичник, а не тюрьма! Один даже нагло выдавал звуки государственного гимна. Пожилой прапорщик с ненавистью смотрел на изъятое имущество. Развели тут...
Он беззвучно выматерился. Нашел в куче аппаратов «гимнюка» и попробовал заткнуть хотя бы его, тыркая толстым пальцем во все кнопки подряд.
- Мать твою, заколебали, - вслух ругнулся он, когда телефон уже молча завибрировал в его руке.
Чтобы перекрыть трели, он включил телевизор. На экране черный-черный дым валил из белого дома. Час от часу не легче!
- Понедельник - день тяжелый, - вздохнул прапорщик и вырубил гребаный ящик...
Он так и проспал остаток ночи - одетый, скрючившись на узком диванчике, под недремлющим оком железного Феликса. Солнце разбудило. Невзирая на бурные ночные события, оно сегодня светило чуть ли не по-весеннему. Казалось, природе нет ни малейшего дела до политических катаклизмов.
Введенский встал, с хрустом потянулся. Новый день - новые заботы. Надо быть в форме. Из стола он достал пузатую бутылку с волшебным эликсиром. Там оставалось всего ничего, на донышке. Ну да ладно, на первый заряд бодрости хватит. Он плеснул коньяку в бокал, вдохнул его аромат и с наслаждением опрокинул в себя, будто это был не благородный напиток, а рюмка водки.
- Разрешите? - постучали в дверь.
Ну, наконец-то Коноваленко, где ж тебя носило?
- Входи. - Введенский поставил пустую бутылку под стол.
- С добрым утром, Игорь Леонидович. - Коноваленко цвел, как роза. Определив состояние шефа по заблестевшим глазам, подчиненный осмелился пошутить. - После первой не закусываете?
- Не борзей, - оборвал его Введенский. - Ну, что там?
- Нашли его. - Коноваленко моментально вытянулся в струнку. - В Бутырке.
- Да что ты! - восхитился Введенский. - Жив-здоров?
- Да ничего вроде. Омоновцы только помяли немного.
- Ну, ничего, до свадьбы заживет. - Введенский был доволен, «объект» и в самом деле всего лишь попал под «гребенку». - Ладно - молодец, Коноваленко. Иди домой, отсыпайся.
- Есть, - козырнул Коноваленко.
Самому Введенскому отдыхать пока не светило. Надо было еще вызволять своих. Пока они еще свои.
Перед тем, как засесть за телефон, Игорь Леонидович заботливо прикрепил к российскому трехцветному флажку, что стоял у него на столе, черную полоску бумаги. «Траур по недолгой российской демократии, - усмехнулся он про себя. - Аминь».
Гостеприимные двери Бутырской тюрьмы были распахнуты настежь. Сегодня, в отличие от вчерашнего, выпускали. Уже без формальностей. И без эксцессов. Даже мобильники отдали. И чего, спрашивается, огород городили?
- Ну, Саня, это тебе не гауптвахта, понимаешь, - веселый Фархад размахивал голубыми, под цвет октябрьского неба, четками.
Саша улыбался отстраненно - ему надо было дозвониться прямо сейчас, немедленно, еще вчера. Но у Кати было занято. Блин, да с кем же она треплется?
- Братва, я не понял, в чем дело? Метут без предъявы. Что за дела? Гонят ни свет, ни заря. Ну извиниться-то хотя бы можно? - несколько запоздало качал права Фил. Но ему никто не отвечал. Космос подставил лицо солнцу, а ногами выстукивал чечетку.
- Ну, так, подумали, а чего мы будем хороших пацанов зря держать? Пусть едут... - наконец отозвался Саша и тут же закричал на всю улицу: - Але, Кать?
- Ты куда пропал - мы с ног сбились!.. - разъяренная Катерина вопила в трубку так, что слышала, наверное, вся Бутырка. - Что значит «не ори»?
Немедленно звони матери, она там с ума сходит!..
- Кать, а... - Он не успел спросить, как голос тетки стал сладким-сладким:
- Да, родился, мальчик, конечно. Такой хорошенький, на три двести... Нормально, все у твоего Вареника нормально, молока хоть залейся... Ну, в общем, я тебя поздравляю, папаша... - повесив трубку, Катя налила себе из мензурки пятьдесят граммов спирта и выпила. Слава богу, нашелся блудный племянник. И, сильно выдохнув - спирт все-таки, не крюшон, - она радостно помчалась к Варе: - Варюша, кормить пора!
С полминуты Саша молча смотрел перед собой. Взгляд его был совершенно отсутствующим. И, наконец, до него окончательно дошло, что же произошло! Какое чудо свершилось в мире. Чудо, такое нужное и важное именно сейчас.
- Мужики, у меня сын родился! - все еще не до конца веря собственным словам, проговорил он.
И только когда друзья заорали так, что задрожали окна соседнего дома и едва не сработали сигнализации припаркованных автомобилей, Саша понял - все, правда истинная, как и то, что они теперь свободны и над ними чудесное голубое небо без единого облачка.
Руки друзей и братвы, приехавшей встречать их, подхватили Сашу и начали качать, высоко подбрасывая в небо. На эту сцену без улыбки не могли смотреть даже те люди, что стояли у бутырских стен в ожидании того времени, когда начнут принимать передачи. А у Саши из карманов вываливались ключи и мелочь, подпрыгивая и крутясь на асфальте. Кто-то из пацанов собрал все это и заботливо положил Саше в карман, когда его, наконец, опустили на грешную землю.
Фара обнял Сашу и крепко, ладонью постучал по его спине:
- Най-най-на-на-най... Саня, дела потом, - махнул он рукой. - Вези меня смотреть сына! Для мужчины сын - первое дело, клянусь Аллахом!
Космос, как всегда, слова в простоте сказать не мог:
- В семье самурая дочь - счастье, а сын - праздник, - очень многозначительно шевеля губами, вымолвил он.
- Одно смущает, в понедельник родился... - посетовал Саша, на чьем лице продолжала блуждать счастливая улыбка.
- А кто тебе сказал, что понедельник плохая примета? В понедельник - это очень хорошо; понедельник - так наш город называется, Душанбе! - уверенно успокоил его Фара.
- Володя, - наклонился Саша к водителю, - едем в роддом. Но не забыл и о делах: - Космос, пошли людей в офис, скажи, чтоб прибрали все, - и опять вернулся к главной, самой важной теме: - Фарик, я не верю! Йо-хо-хо!
Под дикарский вопль счастливого отца на бутырском крыльце появилась мрачная троица в лице Бека, Левы и Каверина. Каверин как вкопанный остановился на верхних ступеньках и наблюдал за всей этой веселой вакханалией - его враг опять был на коне.
- Ну, что встал? Поехали, - прервал его размышления Бек, которого сейчас волновало только одно - как бы скорее пожрать Ну никак не мог он не есть больше трех часов подряд, даже ночью.
- Ты знаешь, Бек, - многозначительно ответил ему Каверин, усаживаясь в машину, - мы сегодня здесь не зря ночевали. Я чурбана-то этого вспомнил...