Глава 12. Синергия ощущений
__________________________________
Всю субботу она провалялась дома.
Голова будто набита ватой. Глаза слипались, но заснуть она не могла. Ломота в теле, разбитость, неприятный озноб, который заставляет съеживаться, натягивать на себя все одеяла, но через какое-то время становится душно, и приходится снова высовывать руку или ногу наружу.
Может, простыла из-за вчерашнего ливня? Или на фоне стресса?
Как ни крути, но у неё было ощущение, будто тело само решило отключиться. Подавало сигналы: «Хватит, хватит, давай просто лежать».
За окном сияло солнце, ленивый выходной шумел городскими голосами: смех, гудки машин, чьи-то шаги внизу. Наверное, улицы полны людей — семьи с детьми гуляли в парке, парочки выбирались на свидания, друзья шли выпить в кафе. Жизнь продолжалась, как ни в чём не бывало.
Но её жизнь будто застыла. Сегодняшний день её больше не касался.
Она чувствовала себя опустошённой. Не просто уставшей — пустой. Впервые за долгое время ей не просто не хотелось ничего делать. Более того: она старалась найти причину что-то сделать, но... не находилось.
А может, она действительно простудилась после вчерашнего дождя.
Она посмотрела на висящий на стуле пиджак. Внезапно вспомнилось: тяжёлая ткань ложится на её плечи, и её окутывает остаточное тепло чужого тела, оставшееся на материи. Запах дождя смешивается с едва уловимым запахом другого тела. На короткое мгновение — почти неощутимо — мужские руки задерживаются на её плечах, словно колеблясь, прежде чем отпустить.
И вот она остаётся одна, на корточках, под холодным дождём. Но было ли ей так же холодно, как прежде? Нет.
Почему же тогда, в тот миг, она не распознала, чьих рук это прикосновение?
Её кидало то в жар, то в холод.
Ей было скучно.
Но даже от скуки не было сил что-то делать.
Она включала фильмы — и выключала через пять минут.
Открывала телефон — и тут же клала его обратно.
Пыталась читать — и не понимала ни строчки.
С каждой минутой в ней нарастало странное беспокойство.
Сдавшись беспокойству, вечером, лежа в кровати, она нащупала телефон. Открыла чат. Пальцы быстро набирали слова:
"Если ты продолжишь такие игры, грязный урод, я сделаю так, что все об этом узнают. Ты сам окажешься в положении, из которого тебе не выбраться."
Она уставилась на экран. Сердце гулко стучало.
Но тут же в голове всплыл голос сомнения:
"А если он решит отомстить? Я только усугублю ситуацию."
Губы дрогнули.
Её палец завис над кнопкой отправки, но в итоге нажал на «Стереть».
Чат снова стал пустым.
Она вырубила телефон, отбросила его в сторону и зарылась лицом в подушку.
Но внутри что-то не давало ей покоя.
Будто зуд под кожей. Будто заноза, которую нельзя просто проигнорировать.
Она должна что-то сделать.
Сделать хоть что-то.
***
________________________________
Поздний вечер. Воздух сырой, но душный, пахнет мокрой травой. Джису переставляет ноги медленно, шагает, натянув капюшон по самые глаза. Взгляд вниз, под ноги, на тёмный, поблескивающий от вывесок магазинов, тротуар. Её морозит. Она кутается в флисовую черную толстовку, руки глубоко спрятаны в карманах. Иногда её сотрясает кашель — короткий, сухой, разрывающий горло. Она прикрывает рот локтем, стискивает зубы.
Через Ким Арам она узнала адрес этой паскуды.
Микрорайон спит. Солидные двухэтажные дома стоят ровными рядами, как будто каждый был вырезан из одного шаблона. В окнах — приглушённый свет. Где-то за домами поют сверчки, тихо урчит чья-то машина.
Вот он.
Вот его окно.
За стеклом — синий отсвет монитора, может, телевизора, голубоватый отсвет на стенах. Самого его не видно, только комната, залитая искусственным светом.
Джису проходит немного дальше. В траве — мусор, окурки, обломки веток. Она ищет, копается носком кеда, нагибается, пальцы шарят в мокрых травинках. Вот он, нужный камень. Тяжёлый, прохладный, гладкий с одной стороны и шершавый с другой.
Замахивается.
Но тело слабое, ватное. Руки дрожат, мышцы поддаются с неохотой, будто тело сопротивляется её решению. Камень кажется непомерно тяжёлым.
Она пробует ещё раз. Глубокий вдох.
Замах.
Камень выскальзывает. Летит.
Раздаётся звон разбитого стекла.
Во дворе включается свет, где-то лают собаки, приглушённо хлопает дверь.
Джису идёт дальше, обходит дом. Находит второе окно. Находит второй булыжник. Влажные пальцы соскальзывают с камня, но она перехватывает его крепче. Её пальцы почти не сгибаются. Камень скользит в мокрой ладони.
Рука поднимается медленно, словно под водой. Тело сопротивляется, но она заставляет его двигаться.
Последний рывок. Замах.
Второй удар. Второй звон битого окна.
Он найдёт деньги. Это не большой урон для обеспеченной моральной паскуды.
Сделала это скорее как предупреждение. Может, станет хоть капельку легче и этот поступок восстановит сотую долю справедливости.
Джису отходит в сторону, прислоняется к холодному каменному забору. Ждёт.
Где-то наверху слышится раздражённая ругань. Звук шагов. Он наконец выглядывает в разбитое окно.
Собаки во дворе продолжают лаять. В темноте мигает соседский фонарь.
Джису стоит, прижавшись спиной к камню. Не прячется, но и не высовывается. Внутри не очень попустило. Но она ощутила лёгкое, едва заметное облегчение.
Она сделала хоть что-то.
Потому что никто другой не сделает это за неё.
Джису пониже натянула капюшон, спрятала обледеневшие пальцы в карманы и пошла по пустой асфальтированной улице. Голова опущена, глаза увязли куда-то под ноги. Впереди темнота, тихий шорох ветра в кронах деревьев, далёкий шум дороги.
Её темный силуэт исчезает на фоне светящихся фонарей улицы.
***
Превознемагая саму себя и все свои слабости, в понедельник она всё же пришла на работу. В той же самой толстовке. Той самой, в которой позавчера дрожала под капюшоном, кидая камни в окна. Температура за окном — плюс тридцать, но её до сих пор знобит. Кожа под тканью ледяная, будто она внутри морозильника, и никак не может нагреться.
Кто-то из сотрудников косится. Кто-то открывает рот, чтобы что-то сказать, когда она проходит мимо, но передумывает. Пусть. Пусть себе думают, что хотят. Обсуждают странную Ким Джису, сколько влезет.
Она идёт по офису к своему столу, не поднимая глаз. Манекены двигаются вокруг неё — топчутся на месте, шелестят бумагами, хлопают по клавиатурам, звучат голосами, которые теряют смысл ещё до того, как доходят до неё. Её собственное лицо — пустая маска, замершее выражение полного, абсолютного безразличия. Вакуум.
Пускай только никто не трогает.
Села за рабочий стол. Включила монитор. Она безмолвно закончит свою работу. И пойдёт домой.
***
Джису постучала в приоткрытую дверь. Ответа не последовало, но она шагнула внутрь.
Кабинет был просторным, но тусклым — жалюзи плотно закрыты, не пропуская дневной свет, и из-за этого возникало ощущение, будто она очутилась в трюме корабля, затерянного в океане. Воздух пропитан запахом кофе, с примесью чего-то специфичного, едва уловимого — может быть, химии.
Чонгук сидел в кресле в скомканной позе — одна нога перекинута на другую, в руках планшет, по которому он лениво проводил пальцами, вписывая что-то рассеянными движениями. Его правая рука всё ещё была замотана в бинты, но он не обращал на неё внимания. Чёрные волосы хаотично взъерошены, будто он раз за разом проводил по ним пальцами, челка падала на глаза. Лицо бледное, но лоб блестел от влаги.
Едва заметное движение на периферии заставило его поднять взгляд.
Джису стояла прямо, но плечи были напряжены, будто её тело сопротивлялось собственному решению прийти сюда. В своём черном худи под классические брюки она совсем выбивается из рабочего дресс-кода, но для него это было просто необычно, не более того. В руках — аккуратно сложенный тёмный пиджак. Чонгук скользнул по нему взглядом, потом снова посмотрел на неё. Даже в полутьме она видела, как его большие глаза налиты усталостью, слезятся, прожилки на белках красные.
— Мистер Чон, — она заговорила ровно, но голос звучал чуть суше, из-за больного горла. — Я возвращаю ваш пиджак. Спасибо за проявленную тогда... снисходительность.
Он не ответил сразу. Смотрел на неё из-под насупленных бровей, словно прокручивая у себя в голове это слово, пробуя его на вкус. «Снисходительность». Интересный выбор слова.
Потом снова перевёл взгляд на пиджак, перекинутый через её руку — аккуратно, ровно сложенный, будто только что из магазина.
— Оставьте себе, — сказал он наконец.
Голос был слегка сипловатый.
Джису моргнула, словно ослышалась.
— Что? В смысле... зачем он мне?
Чонгук лишь пожал плечами. Взгляд оставался отстранённым, почти рассеянным, будто он уже переключился на что-то другое.
Джису сжала губы, но ничего не сказала. Поклонилась коротко, машинально, как того требовал этикет, и, не встречаясь больше с ним взглядом, спрятала пиджак в портфель. Её спина оставалась прямой, но в движениях чувствовалась заминка — почти незаметное колебание, будто она на секунду задумалась, прежде чем шагнуть к двери.
Рука легла на холодную металлическую ручку, когда позади неё раздался сиплый голос:
— Джису-ши.
Она замерла. Медленно обернулась, взгляд — настороженный, ожидающий.
Чонгук встал, обошёл свой стол и, опершись о него сзади, скрестил руки на груди.
— Вы можете не отвечать, но я всё равно спрошу.
Пауза. Едва заметные светлые линии пробиваются через полоски жалюзи.
— Что тогда произошло? Почему вы плакали?
Джису опустила глаза на свои пальцы. Они сжали ткань пиджака в портфеле. В голове только одна мысль: как бы он не выскользнул и не упал на пол.
— Поймите, — голос Чонгука был ровным, но в нём читалась настойчивость. — В помещении были только сотрудники моей компании. Мне нужно знать, что случилось, как отвечающему за всё это.
Он ждал. Стоя в нескольких шагах, скрестив руки на груди, он ждал и терпеливо давал ей время собраться с мыслями.
Она почувствовала как горло отекает, и не может выдавить ни слова. В голове всплыли кадры происходящего в тот вечер, три дня назад, за закрытыми дверями женского туалета. Дыхание, пропитанное алкоголем. Чьи-то пальцы сжимают её запястье. Голос, от которого просыпается тошнота.
Она опустила голову, позволив волосам частично скрыть лицо. Губы дрожали. Рот скривился в немом стоне. Лицо покраснело от сдерживаемого прорыва эмоций. Что ему сказать?
Она подняла глаза.
Чонгук смотрел прямо на неё. Своими грустными покрасневшими глазами.
Сказать это человеку с такими глазами было легче. Он поймёт. Она всхлипнула:
— Чхве Минсу... — её голос дрогнул, сломался.
Одна непокорная слезинка всё-таки вырвалась и покатилась по щеке.
Чонгук смотрел на неё не отрываясь, его взгляд был протяжный, долгий, боящийся не упустить, что же она скажет ещё.
— Я понял, — тихо сказал он. Вздохнул и отвёл взгляд. Поджал губы в сосредоточенном раздумье. Потом снова посмотрел на неё. — Возможно, вам нужно пару дней отдыха, чтобы прийти в себя?
Она замотала головой, пытаясь резко стряхнуть слёзу.
— Нет, я в порядке.
Голос предательски дрогнул.
— Спасибо.
За что она говорит спасибо? Возможно за то, что впервые за несколько дней этот человек единственный, кто поинтересовался, как она вообще справляется.
Чонгук устало вздохнул, откашлялся сухим кашлем, прикрываясь кулаком.
— Ну, вам виднее.
Он сел обратно в кресло, провёл рукой по волосам в бессмысленной попытке зачесать их назад.
Джису кивнула, развернулась и вышла. На ходу вытерла ладонью щеку.
Она свернула в лестничный проём, ведущий в уборную.
Кое-что у них было общего.
Они оба говорили, что в порядке, когда на самом деле нуждались в силе жить дальше.
***
Чонгук пригласил Минсу в кабинет тем же утром. Во-первых, у него было достаточно времени понять, что Ким Джису по психотипу не из тех, кто будет выдумывать розказни, балансируя на своей шаткой финансовой незащищённости. Во-вторых, с чего бы ей рвать собственную рубашку и падать коленями на асфальт под дождём. В-третьих, он слышал и видел достаточно ситуаций, когда менеджер Чхве переступал с ней профессиональную черту. В-четвёртых, он не первый год знает Чхве Минсу. На этот раз он возомнил себя неприкасаемым.
Минсу вошёл осторожно, по-деловому, но в его движениях читалась напряжённость. Он сел на диван, сцепил пальцы в замок, чуть потирая колени. Его ворот рубашки был слегка расстёгнут, и Чонгук без особого труда заметил пластырь на шее. Но дальше всё равно виднелась царапина, как от острого предмета.
Интересно, неужели пытался скрыть следы?
Чонгук сел за стол, опустил взгляд в документы, полистал их, давая Минсу время попотеть в ожидании. Тянул, специально тянул, пока напряжение в комнате не стало осязаемым, пока тот сам не заговорил:
— Так в чём, собственно, дело, мистер Чон? — Чхве попытался изобразить непринуждённость, но голос всё же выдал осторожность.
Чонгук поднял голову и наконец взглянул на него, всё ещё не спеша отвечать. Минсу поёрзал на месте, сжал колени.
— Менеджер Чхве, — произнёс Чонгук спокойно, будто напоминая, кто тут в комнате хозяин. — Вы помните, как давали руку на отсечение, что не подведёте моего доверия?
Минсу напрягся. Плечи сжались, лицо чуть побледнело.
— Так помните или нет? - повторил он сиплым голосом.
— П-помню, господин Чон... — он втянул голову в плечи, как щенок, которого вот-вот накажут.
Чонгук кивнул, как будто соглашаясь с чем-то, потом слегка склонил голову и жестко произнёс:
— Как раз время отсекать руку.
Минсу моргнул.
— Что?..
— Вы не оправдали моего доверия.
— Но почему?.. За что?!
— Не стройте из себя идиота. — Чонгук резко бросил ручку на стол. — Я прекрасно знаю, что произошло на корпоративе.
Глаза Минсу распахнулись так, словно его только что облили ледяной водой.
— Для меня это был хороший урок, — продолжил Чонгук ровно. — Я не могу доверять вам своих работников.
Минсу сжался, потом дёрнулся вперёд, сцепив руки.
— Господин Чон...
— Вы пробыли старшим менеджером ровно три дня. — Чонгук откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы. — Какая пустая трата потенциала. Вы уволены.
Минсу открыл рот. Закрыл. Моргнул несколько раз, как будто пытался понять, не ослышался ли.
— Я... — он снова открыл рот, но слова застряли. — Я...
Чонгук встал и неспешно прошёлся по кабинету, сухо кашляя в кулак.
— У меня нет желания пожимать вам руку. — Он развернулся к Минсу, встретившись с ним взглядом. — Тем более говорить какие-то напутствующие слова.
Минсу сглотнул, вжался в диван, а Чонгук уже кивнул кому-то за дверью.
Она тут же открылась.
Двое охранников вошли в кабинет и встали по обе стороны от сидящего Чхве Минсу.
Тот дёрнулся, резко перевёл взгляд с одного на другого, затем снова на Чонгука.
— Мистер Чон, дайте мне хотя бы объясниться!
Чонгук смотрел на него непоколебимо. Подобное поведение нужно наказывать.
— У вас есть десять минут, чтобы собрать вещи, прежде чем вас сопроводят из здания.
Минсу сглотнул. Лицо его стало землистого оттенка.
А Чонгук уже отвернулся. Ему было неинтересно наблюдать за тем, как крыса мечется в углу.
— Мистер Чон, вы не можете меня вот просто так выдворить из моего офиса!
Чонгук поморщился, будто от внезапной зубной боли:
— Чхве Минсу, прошу, не задерживайте меня! У меня через десять минут важная конференция, — его голос прозвучал глухо, с хрипотцой, и, словно подтверждая его слова, кашель сжал горло, заставляя его коротко зажмуриться.
В рабочем отделе наступила напряжённая тишина. Весь отдел замер, притворяясь занятым, но на самом деле прислушиваясь к тому, как Чхве Минсу, задетый за живое, в своем кабинете начал лихорадочно сбрасывать своё барахло в картонную коробку. Шуршание бумаги, глухие удары канцелярии о дно, царапающий звук скользящих по столу рамок с дипломами.
Каждое его движение отдавалось в воздухе раздражённой резкостью. Он слишком шумел. Слишком долго собирался. Как будто намеренно тянул время, надеясь, что его остановят.
Никто не остановил.
«Его что, увольняют?», «Его же только в пятницу повысили», «Интересно, чем он провинился?..», — шушукались сотрудники отдела, кидая взгляды то на Минсу, то на начальника, сурово смотрящего на него.
Когда его сопровождали до лифта, Минсу резко поднял голову, на секунду задержав взгляд на Джису. Его глаза полыхнули злостью. Грязной, тяжёлой, липкой ненавистью.
Она встретила этот взгляд с полным безразличием. Сидя за стойкой, глядя прямо перед собой, даже не удостоив его каким-либо выражением эмоции.
Минсу стиснул зубы. Что-то зло пробормотал себе под нос.
Затем схватил коробку, развернулся и зашагал прочь, сопровождаемый двумя людьми в униформе.
Стук его шагов стих за поворотом лифта.
Джису медленно перевела взгляд в противоположную сторону.
Там, на некотором расстоянии, с руками в карманах брюк стоял Чон Чонгук.
Он смотрел вслед Минсу тяжёлым взглядом. Глаза были прищурены, губы сжаты, в лице читалась безмолвная суровость. Коллеги, привыкшие видеть босса скорее в апатично-безразличном состоянии, сейчас тоже напряглись перемене его настроения.
Молчание затянулось.
А затем, не проронив ни слова, Чонгук, не спеша, развернулся и исчез в глубине своего кабинета. Дверь хлопнула и офис оживился. Джису исподтишка кидала взгляды на отдел, не смотрит ли кто на неё. Возможно, это была иллюзия, но на неё, кажется, никто не смотрел.
***
Опять начинается...
Чонгук скривился, дотягиваясь раненой рукой до стакана. Пальцы сжались неловко, и пластик выскользнул, глухо стукнувшись о стол. Вода пролилась, растекаясь темным пятном по дереву.
— Черт...
Он схватил пачку салфеток, резко бросил их на мокрое место и почти машинально подцепил успокоительное из блистера. Таблетка скатилась на язык, и он запил ее остатками воды из другого стакана.
Созвон. Черт. У него же сейчас онлайн-конференция.
С испариной на лбу, быстро пригладив волосы здоровой рукой, Чонгук шагнул в коридор и поспешил в конференц-зал.
Там уже сидели Юта, Чан Моын и еще несколько сотрудников из отдела маркетинга и по связи с общественностью. Все в наушниках, с сосредоточенными лицами, слегка согнувшись над ноутбуками.
Он тоже сел, поправил воротник рубашки и надел гарнитуру.
Экран перед ними ожил.
На большом мониторе появился мужчина в дорогом костюме. Четко очерченная линия волос, отточенные жесты, тонкий серебряный браслет на запястье. За ним — стеклянные стены, отражающие свет солнца. Чонгук знал этот офис. Их коллеги из Лос-Анджелеса.
— Господа, рад вас видеть, — голос на экране был ровным, уверенным, отрепетированным до безупречности.
Переговоры начались.
Юта первым озвучил отчет по текущей рекламной кампании, подчеркивая рост охвата аудитории. Чан Моын вступила в разговор, комментируя стратегии удержания клиентов. Люди по обе стороны экрана по очереди говорили о ключевых показателях, возможности открыть филиал в США для страхования корейской диаспоры.
Чонгук сидел неподвижно, слушая. Слишком неподвижно. Уставившись в одну точку, не двигаясь вот уже тридцать минут. Не отвечает на вопросы, не реагирует на прикосновения. Даже если его зовут, трясут за плечо — пустота. Когда ему что-то говорят, слова будто сквозь него проходят. Он кивает, но не слышит смысла. Только фон в наушниках, шум вне наушников, раздражающая вибрация голосов по кругу.
— Ты понял? — спросил Юта, наклонившись.
Он кивает.
Не понял.
Но с какого-то момента пульс начал по нарастающей отдаваться в висках.
Он сжал подлокотники кресла, ощущая, как потеют ладони. Пальцы сжались сильнее, комкая ткань на подлокотнике.
Нога задергалась, отбивая рваный ритм.
Он начал раскачиваться в кресле. Чуть вперёд, чуть назад. Незаметно, но ритмично, тело само искало способ сбросить напряжение.
На экране кто-то заговорил о новых рисках для компании.
Чонгук не слушал.
С каждым новым словом в ушах становилось только громче.
Чонгук каждые тридцать секунд опускал взгляд в угол экрана, где отсчитывались минуты. Внутри росло напряжение — будто его заперли в маленькой комнате без окон и медленно выпускали туда газ.
Когда до окончания встречи оставалось десять минут, он вдруг резко встал, стул с глухим скрипом отъехал назад.
— Прошу прощения, — его голос звучал ровно, но пальцы, сжимающие спинку кресла, выдавали обратное. — Я плохо себя чувствую. Всю остальную информацию мне передаст мой секретарь. — Он положил подрагивающую руку на плечо Юты, как бы передавая ему полномочия, и тут же снял наушники.
Затем, не теряя ни секунды, он вылетел из конференц-зала.
По пути выудил из кармана белую капсулу, зубами разорвал оболочку и всыпал горький порошок на язык. Манго говорил, что седатив начинает действовать через пару минут.
Чонгук бросил пустую оболочку в ближайшую урну и быстрым шагом направился в кабинет.
Закрыв за собой дверь, он начал наматывать круги по полутемной комнате, глубоко засунув руки в карманы.
Чонгук ходил по кабинету быстрыми, нервными шагами, то засовывая руки глубже в карманы, то вытаскивая их, будто не мог выбрать, как спокойнее. Каждый шаг глухо отдавался в стенах полутёмного помещения. Он чувствовал, как напряжение стягивает плечи, а горло сжимает невидимый обруч.
«Насколько же я жалок...» — пронеслось в голове, и он сжал зубы.
Он остановился перед столом, упёрся в него руками, но тут же оттолкнулся и снова пошёл.
«Превращаюсь в чертового зависимого».
В комнате душно. Или это только в его голове?
«Но что я могу сделать?»
Он провёл рукой по лицу, с силой сжал переносицу, будто мог выдавить из себя все мысли разом.
«Что я могу сделать?!»
Желание двигаться, идти, не останавливаться ни на секунду было единственным, что хоть как-то держало его от срыва. Он знал, что скоро порошок подействует, но в этот момент хотелось бы побыстрее.
Чонгук сделал ещё один круг, замедлился.
Ещё один.
По мере того, как препарат начинал действовать, шаги становились медленнее. Дыхание — ровнее. Постепенно напряжение спадало, словно кто-то незримый ослабил цепь, сковывающую его грудь.
Он остановился посреди комнаты, провёл рукой по лицу, а затем тяжело опустился в кресло.
Галстук оказался на полу — он даже не заметил, когда стянул его.
Руки свесились по бокам кресла, ноги раскинулись, голова запрокинулась назад.
Он уставился в потолок, выискивая там узоры, которые, наверное, видел только он. Какие-то заковырчастые линии, переплетающиеся одна с другой, образуя замысловатые геометрические фигуры.
Сначала веки подрагивали, словно ещё сомневались, стоит ли ему отключиться.
Потом медленно закрылись.
***
Джису постучала в дверь кабинета, но ответа не последовало. В руке пачка писем. С самого утра жалюзи плотно закрывали стеклянную стену, скрывая всё, что происходило внутри. Там ли кто-то? Или кабинет пуст? Это знал только тот, кто находился внутри. Она ждала несколько секунд, потом медленно повернула ручку.
Она тихо зашла и тут же замерла.
Мистер Чон спал.
Он сидел в кресле, уронив голову на руку, которая покоилась на столе. Лицо повернуто в сторону, дыхание ровное, но слишком неглубокое. Уснул прямо на стопке документов — поверх белых листов рассыпались следы его взлохмаченных волос.
В комнате было холодно. Джису и так знобило, но теперь она осознала, насколько тут ледяной воздух. Темно, гулко, как в трюме.
Она осторожно положила письма на стол и уже хотела уйти, но заметила: холодный поток воздуха бил прямо на него. Джису подняла взгляд на термометр.
— Тринадцать градусов? — прошептала она про себя. Йой...
Тихо, стараясь не шуметь, она дотянулась до пульта кондиционера и выключила его. Лёгкий щелчок раздался в тишине.
Она огляделась, ища, чем можно его накрыть. На спинке дивана лежал плед. Джису подошла, сняла его и аккуратно, стараясь не потревожить сон, накинула на его плечи.
Он пошевелился. Веки дрогнули, но не открылись.
Джису присмотрелась: бледный. Слишком бледный. Лоб блестит.
«Неужели тоже заболел?», подумала она.
Её пальцы невольно потянулись к его лбу. В сантиметре от кожи она замерла, колеблясь, в праве ли касаться, но всё же коснулась. Её собственные руки были холодными, поэтому перепад температур был ощутим — он горячий.
Джису вышла из кабинета быстрым шагом, но уже через пару метров её движения превратились в бег. Она спустилась на лифте.
Болеть сейчас нельзя. Не ему.
Она выбежала на улицу, и только сейчас заметила, что вечереет. Город светился рекламными огнями, неоновыми вывесками, фарами машин, но всё это сливалось в размытое пятно, потому что в голове билось только одно: найти аптеку.
Через два квартала нашлась круглосуточная. Джису зашла внутрь.
— Что-то от высокой температуры и простуды, — проговорила она, пройдя к стойке. — Лучше горячие чаи, что-то противовоспалительное.
Фармацевт окинул её взглядом: слегка растрёпанные волосы, руки, судорожно сжимающие кошелёк.
— Ребёнку берёте?
— Мистеру Чону, — выдохнула Джису.
— Что?
Она зажмурилась, пытаясь выдать нормальную реплику:
— В смысле взрослому, коллеге.
— Тогда возьмите это, — мужчина выложил на прилавок несколько упаковок. — Чай с витамином С, имбирём и апельсином. А вот этот — с ромашкой и липой. Шипучие чаи с ацетилсалицилом. Одно саше на горячую воду и выпить.
Джису быстро достала кошелёк и привычным движением потянулась к карману за корпоративной картой... но там оказалось пусто.
Она вдруг поняла, что оставила карту в офисе.
— Что-то не так?
Она сжала губы и покопалась в бумажнике. Купюр было не так много, но...
— Нет, всё в порядке. Я беру.
Расплатилась. Получила чек. Забрала пакет и вышла обратно в вечер.
Бежать назад не пришлось — теперь она шла быстрым шагом, чувствуя, как ветер — на самом деле легкий летний ветерок — пробирается под рукава худи.
«Я перед ним в долгу...»
Эта мысль не покидала её, пока она возвращалась в офис, прижимая к себе пакет с лекарствами, будто хрупкую вещь.
***
Телефон на столе завибрировал, отзываясь в тишине кабинета глухим жужжанием. Чонгук вздрогнул, резко вдохнул и поднял голову. Плед, который кто-то накинул на него, скользнул на пол, оставив после себя лишь слабое тепло.
Он зажмурился от резкого света экрана — глаза слезились, веки налились тяжестью. Накамото. Два пропущенных.
— Да... — выдохнул он слабо, поднося телефон к уху.
— И с третьего звонка он всё же взял трубку! — раздражённый голос секретаря неприятно ударил по вискам.
Чонгук поморщился, прикрыл глаза.
— Да я что-то сам не понял, как отключился...
— Так как ты скрылся и не отвечал на звонки, мне пришлось ехать в другой город и самому оформлять спонсорские взносы.
— И что они решили?
— Сказали, что подумают, но та тётушка была настроена очень даже позитивно.
— Американка?
— Да.
Чонгук молчал, массируя переносицу.
— Ты какой-то странный, — продолжил Юта. — Сначала повысил Чхве до старшего менеджера, на следующий рабочий день его уволил. В чём дело?
Пауза.
— Я вообще-то тут директор, — хрипло усмехнулся Чонгук, — делаю, что хочу.
— Чонгук-ши, не знал бы я тебя... — в голосе Накамото скользнуло подозрение.
Чон не ответил. Только хмыкнул и перевёл взгляд на стол. В глаза бросился небольшой яркий прямоугольник.
Он протянул руку и поднёс ближе: пакетик. С чем-то лекарственным, надпись — горячий чай.
Чонгук повертел его в пальцах, прочитал состав. Имбирь, апельсин, мёд, ромашка, витамин С... Всё то, что обычно рекомендуют при ослабленном иммунитете и простуде.
Кто мог это принести?
Он хмыкнул, поднял бровь.
Неужто у Накамото проснулась забота о начальнике?
— Слушай, а с чего это ты себя моей сиделкой возомнил? — Чонгук медленно протёр глаза перебинтованными пальцами и бессильно облокотился на подлокотник кресла, сжимая телефон в другой руке.
— Чего? Ты о чём?
— Ну, какие-то горячие чаи с апельсином... — он покрутил пакетик в пальцах, разглядывая надпись на упаковке. — Не знал, что у тебя есть заботливая сторона. Прекращай, это непрофессионально.
— Ты реально заболел, Чон. — В голосе Юты проскользнуло раздражение. — Не приносил я тебе ничего, ещё бы! Ты моего лучшего менеджера выдворил, а у меня были на него планы! — Юта осекся.
Повисло тяжёлое молчание.
Мысль пронеслась в голове «Какие такие планы?», но тут же испарилась, уступив место апатии. Он хмыкнул в трубку:
— Ладно, ты там реши без меня с пусанскими «коллегами». Сегодня я не в кондиции.
— Да я вижу, — буркнул Юта и сбросил звонок.
В полутёмном помещении снова воцарилась тишина, такая плотная, будто воздух впитывал в себя все звуки.
Чонгук снова посмотрел на запечатанный пакетик — аккуратный, проверил, есть ли следы повреждений. Кто-то явно хотел, чтобы он его выпил.
Он разорвал упаковку, высыпал оранжевый порошок в парящую воду и взял чашку обеими руками.
Горячая жидкость обожгла раздраженное горло, неприятно, но в то же время странно успокаивающе.
Чонгук допил до конца, поставил пустую кружку на стол.
Глаза слипались.Тело стало ватным, мысли растеклись, будто тёплый воск.
Видимо, седатив ещё не выветрился и его снова потянуло в сон.
Сопротивляться не было сил.
________________________________
________________________________
***
Чонгук очнулся от зыбкого, тяжёлого сна. Голова немного кружилась.
Который час?
20:05.
Жёлтый свет настольной лампы тускло освещал его стол, бросая мягкие тени на лицо. В офисе стояла полная тишина — все давно разошлись. Он знал это даже без часов. Люди уходили, зная, что босс всё ещё здесь, за закрытой дверью своего кабинета. Охранник мистер Ли, наверняка, уже даже не проверяет — привык.
Он медленно поднялся со стула, провёл рукой по лицу, прогоняя остатки сна. В горле пересохло. Надо бы найти кулер с водой.
Чонгук шагнул к двери, но боковым зрением заметил нечто тёмное на своём диване.
Он замер.
Обернулся.
На диване, поджав одну ногу, сидел кто-то в чёрной одежде.
Он подошёл и наклонился ближе, фокусируя взгляд в тусклом свете.
Ким Джису.
Чёрная толстовка скрывала её силуэт. Волосы рассыпались по лицу, словно вуаль, прикрывая закрытые глаза. Она мерно сопела, подперев щёку ладонью, а локоть её покоился на подлокотнике.
Чонгук молча смотрел на неё несколько секунд.
Потом протянул руку и осторожно потряс за плечо.
Джису встрепенулась, приоткрыла глаза. Их саднило, как будто туда насыпали песка.
— Джису-ши, что вы тут делаете? — голос у него был хрипловатый после сна.
Она моргнула несколько раз.
— Что?.. Я что, уснула?!
— Похоже на то. — Он качнул головой. — Я не против, если вам надо — спите здесь, просто...
— Нет-нет... — она торопливо выпрямилась, провела рукой по волосам, будто пытаясь взбодриться. — Я зашла вечером... По вашему виду поняла, что вы заболели. Хотела присмотреть за вами ещё минутку... Как же я уснула?..
Чонгук нахмурился.
— А что у вас с голосом?
— Я тоже простудилась, — ответила она, потирая шею.
В эту секунду она взглянула на него внимательнее и едва заметно усмехнулась про себя — взъерошенные, заспанные волосы, сонные, ещё не до конца осмысленные глаза...
Комично. И... мило.
Чонгук провёл рукой по лицу, будто пытаясь окончательно прогнать сонливость.
— Вы принимали что-то?
— То же, что дала и вам. — Джису поднялась, убрала волосы в капюшон. — Шипучий чай, а ещё ибупрофен.
— Понятно...
Он кивнул, задумчиво глядя в сторону. Казалось, у себя в голове он делал какие-то выводы. Потом снова посмотрел на неё.
В приглушённом свете лампы тени под её глазами казались ещё глубже, а губы — ещё бледнее.
— Неважно выглядите, — заключил он, будто теперь они поменялись местами, и уже он был врачом. — Почему вы не ушли домой? Рабочий день давно закончился.
Джису потёрла пальцами висок.
— Вы спали очень глубоко. Почти не дышали. Я подумала, что нужно посидеть ещё немного и посмотреть, подействуют ли лекарства. И, наверное, сама уснула...
Он молчал, глядя на неё тяжёлым взглядом.
— Джису-ши, это, конечно... — он слегка склонил голову, подбирая слово, — любезно с вашей стороны, но почему вы так беспокоитесь за меня?
Она замялась. Вдохнула.
— То, как вы поступили с Чхве Минсу... Я не знаю, сделали вы это ради меня или нет, скорее всего, вряд ли. Но после этого мне стало настолько легче... Вы даже не представляете. Я поняла, что справедливость всё-таки существует.
Чонгук не шевелился, просто внимательно слушал.
— Вы справедливый человек, мистер Чон. И просто сказать «спасибо» — этого было бы недостаточно. Не хватило бы, чтобы выразить всю признательность за ваш поступок. Поэтому, если я могу чем-то помочь вам... Мне самой станет легче. Это и есть моя благодарность.
На несколько секунд повисла тишина.
Выражение его лица смягчилось. Стало почти... уязвимым.
Её слова затронули что-то глубоко внутри.
Но он молчал.
Он просто ещё раз внимательно пробежался взглядом по её чертам лица.
— Джису-ши, я... — он начал было собираться с мыслями, но тут в коридоре послышались приближающиеся шаркающие шаги.
— Мистер Чон? — послышался голос охранника.
Через стеклянные двери он заглянул внутрь.
— Вы ещё не ушли? О, тогда скажите, что мне делать с вентиляцией в рабочем помещении и по коридорам. Ночью такая духота стоит... Включать систему кондиционирования или нет?
Чонгук прокашлялся, чтобы голос звучал четче.
— Да, Ли, запускайте. Только установите обратный таймер отключения через два часа.
— Понял, мистер Чон. Доброй ночи, сэр.
— И тебе, Ли.
Чонгук кивнул, наблюдая, как охранник удаляется по коридору.
А потом снова перевёл взгляд на Джису.
В кабинете снова повисла тишина. Джису задумчиво смотрела в пол, Чонгук провёл рукой по затылку, разминая напряжённые мышцы.
— Нужны ещё лекарства, — наконец сказала она. — Хотя бы ещё пакетик этой шипучки.
Он чуть приподнял брови.
— Это вы о себе или обо мне?
— О нас обоих.
Чонгук медленно кивнул, соглашаясь.
Тишина вновь окутала кабинет, став уже не просто неловкой, а чем-то... напряжённой. Она стояла перед ним, будто ожидая чего-то. Или ему просто так казалось?
Её бледное лицо, тёмные круги под глазами, усталый, но сосредоточенный взгляд.
Он вдруг понял, что разглядывает её слишком долго. Слишком внимательно.
Уловил, как в районе солнечного сплетения что-то едва заметно дрогнуло.
Он моргнул, будто очнувшись, и резко развернулся к столу, взял телефон.
— Ну тогда вперёд за лекарствами, — бросил он, открывая дверь.
Вечерний воздух был тёплым, но в нём уже чувствовалась тяжесть наступающей ночи. Улица полупустая, лишь редкие прохожие спешили домой или бесцельно гуляли вдоль рядов магазинов.
Джису шла рядом, накинув капюшон, спрятав руки в карманы и сгорбившись, словно пытаясь спрятаться от пронизывающего холода.
Но он всё равно слышал, как цокают её зубы. Как она периодически шевелит пальцами в карманах, будто ищет там что-то—тепло? Сигареты? Он не знал, курит ли она, но представить с сигаретой её было сложно. К тому же вряд ли она могла себе позволить лишние траты.
Чонгук скосил взгляд в её сторону.
Она выглядела совершенно обычно в этой чёрной толстовке, чуть утонув в ткани, небрежно прихватив капюшон у лица, будто пытаясь спрятаться ещё больше.
— Вас морозит? — спросил он.
— Д-да, нем-множко, — пробормотала она, слегка уткнув подбородок в воротник.
— Меня тоже, но я держусь. И вы держитесь.
Не отрывая взгляда от тротуара, она усмехнулась его попытке то ли пошутить, то ли просто сбавить неловкость между ними.
Он тоже усмехнулся — губы дрогнули в улыбке, уголки чуть приподнялись, но тут же спрятались за маской усталости
Несколько секунд они просто шли.
Как странно. Как непривычно.
Ей казалось, что они слишком разные, чтобы вот так идти рядом, бок о бок, будто это самое обычное дело. Будто они друзья, знакомые, или...
«Глупости», — мелькнуло у неё в голове.
— Надо же, заболеть в плюс тридцать, — наконец сказала она, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
— Это вы, наверное, тогда под дождём промокли, — ответил он, но тут же пожалел о своих словах.
Он вспомнил, что произошло в тот день, и осознал, что, скорее всего, сейчас перед её глазами мелькают неприятные воспоминания.
Но она никак не выдала своих эмоций. Ни единой дрожи в голосе, ни тени в глазах. Только её плечи едва заметно дёрнулись, но, возможно, просто от холода.
— Я тоже так думаю, — сказала она спокойно, не отрывая взгляда от дороги перед собой.
— Я, скорее всего, тоже тогда промок, — кивнул он. А потом, с легкой издёвкой в голосе, добавил: — Так вы после всего до сих пор любите дождь?
— Последний, кто передо мной завинил, — это дождь.
Её губы снова дрогнули, но на этот раз в ироничной улыбке. Глаза вспыхнули лёгким лукавством, но тут же снова спрятались под привычной вуалью сдержанности.
Чонгук смотрел на неё ещё пару секунд, будто изучая, будто пытаясь понять, что скрывается за этими спокойными словами.
Но ничего не сказал.
Они продолжили идти вперёд—молча, но уже без той давящей неловкости, что была в начале.
Аптека.
Джису стояла рядом, кутаясь в капюшон, руки глубже спрятаны в карманы. Щёки побелели от холода, только кончик носа чуть порозовел. Её губы еле заметно дрожали, но она будто бы не замечала этого, стоя тихо, глядя в сторону, пока Чонгук слушал фармацевта.
Аптекарь выложил на стойку упаковку с шипучими таблетками и ещё какие-то лекарства.
— Это хороший препарат, — сказал он Чонгуку. — Снимет озноб, плюс иммуномодуляторы для поддержки организма.
Чонгук уже потянулся за кошельком, но тут голос Джису — чуть осипший, срывающийся от дрожи, — прервал его:
— Нет, купите лучше «ФлуМакс». Это аналог подешевле. Плюс скидка десять процентов на каждый второй пакетик, да ещё и кэшбек действует. Как раз два саше выйдет.
Она сказала это абсолютно буднично, как будто сто раз до этого записывала своим голосом акции, льющиеся из громкоговорителей в супермаркетах.
Чонгук повернулся к ней и умоляюще скривился.
— Боже, Джису-ши, хоть раз забудьте об этих деньгах, прошу вас.
Она вдруг улыбнулась — едва заметно, уголками губ, но искренне. Первый раз за этот день она увидела в его голосе настоящую эмоцию — лёгкое раздражение, смешанное с недоумением. Это было необычно... и немного забавно.
— Не могу, мистер Чон, — ответила она, всё ещё улыбаясь. — В моем мире приходится искать самое выгодное предложение, если хочешь сэкономить, чтобы было на что-то другое.
Чонгук молча посмотрел на неё.
В его глазах мелькнула насмешливая тень.
— Думаю, ваш мир не рухнет от моей «неэкономной» покупки.
Он безразлично развернулся к аптекарю и протянул ему карту, покупая ровно то, что предложили в начале.
Джису коротко хмыкнула и развернулась спиной к витринам.
После аптеки они зашли в круглосуточный супермаркет. Звук кофейного автомата нарушал тишину ночного магазина.
Они стояли рядом, наблюдая, как два бумажных стакана наполняются кипятком. Чонгук был расслаблен, руки в карманах брюк, а Джису снова натянула рукава на пальцы, слегка покачиваясь с пятки на носок, будто стараясь согреться. В порыве кашля он отвернулся и прикрылся рукавом.
После сигнала загоревшихся кнопок он взял два стакана. Они вышли и сели на лавочку возле магазина.
Джи молча взяла упаковку порошка и зубами разорвала упаковку.
Сначала высыпала один саше в его стакан, затем во второй.
— Готово, — сказала она.
Он протянул ей один стакан, второй взял в руки, лениво размешал и сделал глоток.
Джису сделала то же самое.
Горячая жидкость приятно обжигала горло, и, когда она подняла глаза, то увидела, что Чонгук смотрит на неё.
Неспешно, внимательно.
Так, будто что-то искал в её лице. Искал опровержение своего недоверия. Но заметив её взгляд, отвернулся и отпил ещё глоток.
Джису подняла глаза к небу. Яркая луна висела в темноте, как идеально вырезанный круг из бумаги.
_________________________________
_________________________________
Она вздохнула.
— Сегодня, наверное, опять буду ворочаться.
Чонгук отвёл взгляд от стакана и посмотрел на неё.
Она кивнула в сторону неба, слегка приподняв бумажный стаканчик.
— Полнолуние. Я плохо сплю в полнолуние.
Он кивнул.
— Понятно.
— А вы? На вас оно как-то действует?
Он вздохнул, на секунду задумался.
— Плохо спать - это уже моя привычка, не зависимо луна есть в небе или нет.
Он потрогал бинты на перевязанной руке. Джису тоже посмотрела туда.
— Как ваша рука?
Он пожал плечами.
— Уже не болит.
— А болела сильно?
Чонгук усмехнулся. Он усмехнулся, будто какой-то глупости. Никто обычно не задает подобные вопросы взрослым парням.
— Я не знаю... — он медленно повёл головой. — Ну, как сказать... Я чувствовал, что болит, просто... Боль — такая штука: иногда ты просто её ощущаешь — и всё.
Джису задумчиво склонила голову.
— Опишите по шкале от одного до десяти?
Он скользнул по её лицу взглядом и ухмыльнулся краем губ.
— Джису-ши, вы не в том здании работаете.
Она улыбнулась, но в глазах промелькнуло понимание.
Он замалчивается. Не хочет говорить об этом.
И правильно, она ему не психотерапевт, чтобы вот так вот вылить всю свою изнанку. Она не стала давить.
Но всё же сказала:
— Вы всё держите в себе. Может, оттого и организм слабый, что вы не даёте эмоциям выход.
Чонгук слегка скривил губы.
Неужели у неё в жизни всё так безоблачно, что она учит других, как бороться с собственными проблемами?
Но он же знал, что нет.
Чонгук смотрел на дорогу перед собой, но видел не её.
— Самая странная вещь в том, — медленно проговорил он, — что внутри у меня иногда просыпаются ощущения... но я не могу их выразить словами.
Джису задумчиво кивнула.
— С другой стороны, — она слегка покачала бумажный стаканчик, вглядываясь в остатки растворённого порошка, — ты ничего не жалеешь, если промолчишь.
Она подняла взгляд и продолжила:
— Но каждое сказанное слово имеет последствия. Так что вы поступаете мудро, продумывая каждое слово. Не спешите рассказывать.
Он повернул голову.
Лунный свет мягко ложился на её профиль, вырисовывая плавные линии лица, контуры капюшона, выбившиеся пряди волос.
Что-то в этом моменте было странно знакомым, почти уютным.
Она, почувствовав его взгляд, обернулась.
На короткое мгновение их взгляды встретились.
Но она тут же отвела глаза, будто споткнулась о что-то, что не должна была увидеть.
И улыбнулась.
Не так, как заученно улыбаются из вежливости.
А так, словно отгоняла какую-то мысль прежде, чем та могла засесть в голове.
Мистер Чон. Этот замкнутый, простуженный мистер Чон сидит рядом и смотрит на неё. Она улыбнулась, чтобы ничего не напридумывать там у себя в голове. А в голове засела шутка: «Мистер Чон, сейчас у меня поднимется температура, и вы понесёте меня на руках домой». Но в слух конечно же не сказала, может он не так поймёт.
— Ну что ж, — Джи медленно выдохнула, вытряхивая последние крохи тепла из своего стаканчика. — Нужно хорошо отоспаться, а то на одних чаях не выедешь.
Она плавно поднялась.
Чонгук поднялся следом.
Неохотно.
Будто надеялся, что разговор продлится ещё чуть-чуть.
Слова только-только начали сплетаться во вразумительные мысли.
Но вот она уже поднялась.
И закончила разговор.
До перекрёстка они шли медленно, будто сами того не осознавая оттягивали момент, когда придётся разойтись.
Город ночью жил своей размеренной жизнью: редкие машины проносились по дороге, где-то вдалеке хлопнула дверь круглосуточного магазина, а воздух был наполнен влажной прохладой, обещавшей сухое утро.
Вот они добрались до места расхождения: налево — её автобусная остановка, направо — стоянка «J&J".
Чонгук первым остановился и посмотрел на неё. Столько ещё нужно спросить.
Сколько она знает и знает ли наверняка?
Видела ли его тогда, в тот день, из которого он так и не смог вырваться?
Внутри всё сжимается от этой мысли, но он не позволяет себе поддаться ей. Сейчас не время.
Этот вечер будет таким, каким он должен был быть.
А потом... будет потом.
Джису тоже остановилась, раскачивая в руках пустой бумажный стаканчик.
— Спасибо за лекарства, — его голос звучал тише, чем раньше, а красноватые глаза даже слабо улыбались. Лицо, обычно серьёзное, теперь выглядело расслабленным. — И за вечер. Я уже подумываю о том, чтобы доплачивать вам бонусы, как за сверхурочный труд, — с лёгкой усмешкой добавил он.
Она хмыкнула, но в её взгляде читалась искренняя мягкость.
— Это я у вас в долгу. И чувствую, ещё долго не смогу избавиться от этого чувства.
Чонгук чуть нахмурился, будто хотел что-то сказать, но передумал. Внутри ещё столько вопросов он хотел ей задать. Сколько она знает
Просто смотрел.
Стоял.
Явно хотел постоять так ещё немного.
Но слова, как часто у него бывало, застряли где-то внутри.
— Что ж... — он выдохнул. — Доброй ночи, Джису.
Она слегка кивнула.
— Доброй ночи, мистер Чон.
И, наконец, разошлись, сопровождаемые чувством облегчения и светом луны.
____________________________
Основной саундтрек к истории:
The Neighbourhood - Honest
[Здесь должна быть GIF-анимация или видео. Обновите приложение, чтобы увидеть их.]
Перевод:
Терпение, испытай мое терпение.
Если я слишком усложнил тебе задачу, может, стоит что-то изменить.
Скажи это, ты должна сказать это,
Потому что я скажу, что был неправ, только чтобы заполнить все пробелы.
Жду, всегда жду.
Если бы я дал тебе контроль, ты бы сказала, что «мы могли бы спастись»?
Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь способ быть собой,
В слабости или в силе,
Перемены могут быть удивительными.
Так что я молюсь о лучшем, я молюсь о лучшем для тебя.
Я бы хотел, чтобы ты была честной, Я бы хотел, чтобы ты была честной со мной, со мной.