Эпилог
***
Когда Женя открыла глаза, потолок над ней был ослепительно белым. Яркий свет бил в зрачки, заставляя жмуриться, а лёгкие с хрипом втянули воздух, наполняя грудь тяжестью и острой болью. Боль… Она была везде — в ребрах, в руках, в ногах. Её тело казалось разбитым, но она была жива.
Голоса вокруг дрожали от удивления:
— Невозможно… Мы потеряли её…
— Аппарат зафиксировал остановку!
— Это… чудо.
Её пальцы слабо шевельнулись, а сердце отбивало глухой, тяжёлый ритм, подчиняясь жизни. Врачи суетились, проверяли показатели, задавали вопросы, но она слышала их сквозь туман. Всё, что имело значение, — это то, что она дышала.
Прошло несколько дней, прежде чем сознание полностью прояснилось. Боль осталась, но теперь она была терпимой. Женя не жаловалась — напротив, наслаждалась ею, как доказательством того, что ещё жива. Она жадно ела больничную овсянку, которая казалась ей самой вкусной едой в мире. Смотрела в окно на парк, где ветер колыхал голые ветви деревьев, и чувствовала, как внутри растёт тихая радость.
Она выбралась. Она жива.
Реабилитация заняла долгие месяцы. Сначала она училась заново двигать пальцами, потом вставать на ноги, а затем — делать первые шаги с костылями. Было больно, тяжело, но Женя терпела. Каждый шаг, каждый сантиметр движения напоминал ей, что она здесь, что она живёт.
Когда её наконец выписали, на улице уже была весна. Воздух пах талым снегом и свежей землёй, а тонкие ветви деревьев покрывались клейкими зелёными листьями. Город, казалось, просыпался вместе с ней.
Вернувшись домой, она долго стояла на пороге своей квартиры, оглядывая знакомые стены. Но теперь это место казалось чужим. Захламлённые полки, старые вещи, пыльные углы — всё это больше не было ей нужно.
Женя без сожаления вынесла мешки с хламом, даже те вещи, которые когда-то казались дорогими. Она начала с чистого листа. Купила первый настоящий предмет уюта — небольшую жёлтую настольную лампу. Когда вечером включила её, мягкий свет разлился по комнате, делая её тёплой и живой.
Она устроилась на работу в цветочный магазин. Ей нравилось просыпаться рано, открывать витрину, расставлять горшки с растениями. Нравилось наблюдать, как люди выбирают букеты, как они улыбаются, вдыхая ароматы.
***
Женя никогда не забывала навещать могилу матери. Каждую неделю она приносила туда авторские букеты, собирая их из самых красивых и нежных цветов, какие только удавалось найти. Она долго стояла у надгробия, проводя пальцами по выгравированным буквам, будто пытаясь почувствовать тепло, которое когда-то исходило от этого имени.
Иногда, после долгих минут молчания, её взгляд блуждал по соседним могилам. Она читала имена, представляла людей, которые здесь покоились, и пыталась угадать, какими были их жизни.
Однажды её взгляд зацепился за знакомые черты. Сердце пропустило удар. На одном из надгробий, среди выгравированных дат и слов, было лицо мальчика с чаем.
Она узнала его сразу — его тонкие черты, чуть смущённую улыбку. Только теперь он выглядел моложе, почти ребёнком. Под фото были выбиты цифры: ему было всего 17 лет.
Женя задержала дыхание. Это был он. Тот, кто встретил её в поезде, кто помог, кто знал о её пути больше, чем она сама. Но как? Почему?
В этот момент что-то мелькнуло у её ног. Она посмотрела вниз и увидела рыжего котёнка, свернувшегося клубком среди похоронных венков.
Его мех был растрёпан, уши чуть подрагивали от ветра, а изумрудные глаза смотрели на неё с непонятным вниманием. Умные, живые, почти человеческие.
Женя медленно опустилась на колени, протягивая руку к рыжему комку шерсти. Котёнок не убежал, только чуть прищурился, лениво потянулся и ткнулся тёплым носом в её ладонь.
— Ты тоже одинокий, да? — тихо прошептала она, чувствуя, как что-то внутри неё болезненно сжимается.
Котёнок не ответил, конечно же. Только чуть прижал уши, будто задумался, а потом замурлыкал — негромко, но так, что этот звук заполнил всё пространство вокруг, словно самое искреннее «да» в мире.
Женя посмотрела на надгробие мальчика ещё раз. Теперь, зная, кем он был, она почувствовала странное спокойствие. Будто часть её пути замкнулась, нашла свою точку завершения.
Она поднялась на ноги, встряхнула плечи.
— Ну что, пойдём? — спросила она, наклоняясь и осторожно беря котёнка на руки.
Он не сопротивлялся. Только уютно свернулся у неё в ладонях, словно знал, что именно здесь теперь его место.
Женя бросила последний взгляд на старую фотографию, и лёгким шагом направилась домой.
День был ясный, тёплый.
Жизнь продолжалась.