Глава 42
Это был не первый раз и наверное не последний, когда человеческая слабость встала у меня на пути к цели. Если б не она, я бы открыл глаза, встал на ноги, поморщился от боли, потер ушибленный лоб и подняв с пола фонарь, постарался бы дать отпор проникшей в квартиру твари и сделал бы это вполне успешно. В мыслях я давно уже справился со всем и не один раз, но это были лишь мысли, видения, как сон ранним утром, повторяющийся раз за разом и не дающий мозгу проснуться. Осознание того, что меня оглушило дверью и теперь я лежу под ней пришло ко мне не сразу после того, как я очнулся, а постепенно, я словно собирал самого себя по мелким осколкам, соединял в одно целое боль, страх, приводил в чувство собственное тело, настаивал слух, даже пытался сделать то же самое со зрением, пока не вспомнил по чьей вине на меня обрушилась снятая с петель дверь.
Звон в ушах и голове мешал мне думать, а боль просто выводила из себя. Я должен был или скинуть с себя чертову дверь или молча затаиться, прислушиваясь, чувствуя каждое колебание в воздухе и реагируя на него как полагается, либо действуя молниеносно, либо осторожно и рассчетливо, но я не мог сделать ничего, только лежать и надеяться на то, что все пройдёт само собой. Радовала только тишина, как доказательство отсутствия явной опасности, но это продолжалось недолго, тишину нарушил звук, отодвинувший на второй план все мои размышления о собственном состоянии. Кто-то переступил через порог и прошёл мимо меня медленным тяжелым шагом, затем остановился предположительно возле двери, за которой прятались девушки и скорее всего ничего не подозревающий ребёнок. Больше всего я побоялся за них, что он не остановится на одной двери, но, к моему облегчению, он развернулся и зашагал обратно, ещё медленнее чем раньше. Проходя,судя по звукам, в нескольких сантиметрах от меня, он что-то уронил и я бы вряд ли смог понять, что именно, если бы не запах. Отвратительный запах крови и гнили, от которого к горлу сразу же поступила тошнота. Надолго задержать дыхание не получилось, головокружение от нехватки воздуха начало выбивать меня из реальности. Простыми словами не описать это мерзкое ощущение, когда пустой желудок выворачивает наизнанку, а ты держишься из последних сил, чтобы не издать ни единого звука и думаешь — молчи, иначе в следующую минуту твои мозги будут размазаны по полу. Никакой, даже самый острый нож не помог бы мне против него, поскольку он уже начал гнить заживо, терять конечности, но при этом оставался жив, как волки со свернутыми шеями. Одному только богу было известно, что поддерживало жизнь во всех этих безумных тварях, я же знал только то, что лишить их этой противоречащей всем законам природы жизни могла только одна вещь, которую я потерял при падении. К сожалению то, как это произошло, не отложилось у меня в памяти, а попытка нащупать его слегка онемевшей рукой оказалась провальной. Каждый раз, когда названый гость переставал проявлять активность, я замирал и старался не дышать, чтобы не выдать себя, но как оказалось, все это было бесполезно. Он просто рухнул на диван и начал разговаривать. Немало ужаса он нагнал на меня своей несуразной болтовней, но весь ужас оказался впереди. Он перестал мямлить и странно ухмыльнулся, а потом произнёс:
— Не...дышишь. Ды..шишь. Буд...то я нннн...ееее...знаю, что т..тты здесь.
Эти слова, этот голос шёл словно из давно зарытого под землёй гроба, мёртвый и ледяной. Никогда бы не захотел услышать его снова, особенно после того, как пол начал растворяться подо мной и я дважды успел подумать, что отключаюсь снова, пока не смог вернуть себя к реальности.
— Буддд..дешь молл...чать? Почч....чему?
"Потому что ты гребаный псих" — мысленно ответил я, а мозг против моей воли начал мне показывать всевозможные последствия, если б я произнёс это вслух.
— Я... ннне зна...ю, как это случчи....лось, — продолжил он. —По...че...му я э...то дела...ю. — Судя по интонации он был очень опечален этим, его голос дрожал, хриплое дыхание обрывалось и каждый его вдох завершался глухим мерзким всхлипыванием. — За...чем я при...шёл сю...да? Кто я тттеппе...рь? По...чему я ннне чувс...тву....ю сво...ё те...ло?
Если б я только мог встать и ответить на все его вопросы и заодно решить свои проблемы, одной из которых был именно он. Я уже знал, что долго это не продлится, откровения закончатся и размышления перейдут в действия, вопрос был только в том, как скоро это произойдёт. Долго ли потребуется умирающему мозгу подать нужный сигнал в разваливающиеся, но судя по всему достаточно сильные конечности?
— Они что-то гово...рят м..не. — Он не переставал заикаться, но интонацию сменил. — Я не мо...гу по..нять, что.
После этих слов он замолчал, не прекращая хрипеть и издавать протяжные стоны, а пару минут спустя я услышал тихий стук по дереву. Вряд ли это могло прийти кому-либо в голову, кроме Полины. Жаль, что я не мог ей ответить и все, что было мне под силу, это мысленно попросить её, чтобы она больше так не делала. К слову, телепат из меня был никакой и девушка постучала снова, немного громче на этот раз. Этого оказалось достаточно.
— Я знал, что тты.. ныне о..дин. Больше ни...че..го не го..во..рить.
Эти слова были последними, а я так и не нашёл фонарь, о чем мгновенно пожалел, когда он сорвался с дивана и в два шага достиг меня, трусливо лежащего под дверью. Поняв, что мне уже ничего не избежать, я одним рывком скинул с себя дверь и почти взялся за ручку фонаря, который как назло лежал всего в нескольких сантиметров от той области, где я его искал, но у меня снова ничего не вышло, он схватил меня как куклу и швырнул в другой конец комнаты, где я напоролся спиной на что-то твердое и взвыл от резкой боли, пронзившей позвоночник. В голове все смешалось, но единственное, что я чётко осознавал — мне уже не выжить, но я ещё могу спасти остальных. Только он приблизился ко мне, я услышал как открывается дверь и заорал во всю глотку:
— Фонарь у стены! Полина! Быстрее!
Горло полоснуло болью, я хотел повторить эти слова, но уже не смог. Буквально в последнюю секунду на меня обрушилось такое отчаяние, какое я не испытывал никогда в жизни. Я понял, что не готов к смерти, как бы я не убеждал себя в обратном. Однако было уже слишком поздно.