Шесть

                       Руку Ли, сжимающую ее ладонь, девочка чувствовала сравнительно недолго. Потом абсолютно все ощущения начали таять, растворяясь в дымке восприятия. От этой мысли - мысли, что она удаляется, при этом, совершенно не зная, в сторону чего - закрытые глаза стало резать еще сильнее. И в этот самый момент, Клементина поняла, что страх неизвестности - самое ужасное, мерзкое чувство из всех, которые может испытать человек. Отголоски паники уперто нашептывали ей о том, что ничего не изменится.

                    "Когда ты откроешь глаза, ты увидишь тоже самое. Нахождение в этом аду продолжится. Это будет... Семь, верно?" - голос, звучащий в сознании Клем с трудом мог принадлежать ей самой. Голос ее подсознания был пропитан ядом, агрессией и злорадством. От этого отвратительного звука было невозможно убежать, потому что он был частью ее. Самой черной, прогнившей частью.

                       Девочка сильнее сжала руку Ли (по ощущениям это был просто воздух: пальцы проскользнули, так и не найдя ничего, за что можно было ухватиться), но не смотря на это Клементине показалось, возможно просто показалось, что он по-прежнему здесь. По-прежнему надежно держит ее за руку, отгоняя всех демонов этого места. Он просто... с другой стороны. Как абонент телефонной связи. Он где-то далеко, а она здесь.

                          "Мы по разные стороны" - подумала девочка, - "Я не вижу, но по-прежнему чувствую его".

                               Внезапно она упала, словно опрокинутая чьим-то ударом. Упала навзничь, больно ударившись спиной обо что-то очень жесткое. Воздух выбило из легких, а тьма перед глазами стала еще чернее.

                              Девочка попыталась встать, но чьи-то сильные руки держали ее, придавливая к грубой поверхности. Дышать было тяжело - каждый вздох отдавался ноющей болью в позвоночнике; перед глазами плыли цветные круги.

                               Круги!

                             Клементина не сразу поняла, что эти геометрические фигуры "пляшут" не в ее сознании. Они были реальными. Реальнее, чем то, что удерживало ее в лежащем положении, во всяком случае. Цветные пятна "плясали", собирались в нечто единое. Постепенно перед взором Клем не осталось ни одного темного пятна.

                                Цветные круги преобразовались в нечто цельное, неровно-серого цвета. Приглядевшись к этому "нечто" повнимательнее, можно было заметить небольшие неровности, соскобы и мазки, несколько трещин.

                                 Мысль пришла в голову Клементины электрическим зарядом: быстро, с таким же неприятным треском.

                                  Это потолок.

                                 Высокий потолок.

                                 Девочка поняла, что по-прежнему лежит на чем-то жестком, не мигая смотря в потолок, изучая его трещины и неровности.

                                И все это время... она что, просто смотрела в потолок?

                                Или внутренний голос был прав - это просто продолжение? Семь?

- Как хорошо, что ты очнулась! - радостно воскликнул кто-то совсем рядом, - Мы все переживали за тебя, никто места себе не находил.

                               Диким усилием воли Клементина заставила себя повернуть голову на звук. Рядом с ней сидела Бонни, на ее бледном лице виднелось искренне счастье - глаза светились добродушием, а на губах играла теплая улыбка.

- Выходит, вы не выбросили меня к ходячим, - одними губами пробормотала девочка, пытаясь изменить положение и сесть. Все тело ныло, но, вопреки всему, это ощущение было приятным. Оно было настоящим. Все было реальным. Она выбралась, подумать только! Ли смог вытащить ее...

- Что? - переспросила Бонни, но Клем лишь покачала головой из стороны в сторону. Карвер солгал. Все это было неправдой. Ее друзья не оставили ее.

                             Выходит... 1:0 в пользу реальности?

                             Эта мысль заставила девочку улыбнуться.

- У тебя был страшный жар. Мы нашли кучу лекарств, но понятия не имели, имеются ли у них какие-то противопоказания для детского организма, - поделилась Бонни, с неохотой вспоминая о происходящем, - Доктора у нас больше не было, поэтому мы решили не рисковать. Но мы обработали и перевязали твою руку.

                            Клементина внимательно слушала Бонни, боясь упустить хоть одну деталь.

- Ты бредила, - на секунду она замолчала, - Можно спросить, что тебе виделось? Ходячие?

- Хуже, - неохотно ответила девочка, растирая лицо рукой, словно отгоняя дурной сон, но картинки-воспоминания никак не хотели уходить.

                         Бен.

                        Омид.

                       Карвер. 

- Местами намного хуже, - исправилась она. Местами. Местами та реальность, в которую ее вогнал жар, действительно был адом. Но встречались и те, кто скрашивал разгульную безысходность. Встречались те, кто поддерживал ее, вселял уверенность и помогал сражаться дальше.

                      Клементина закрыла лицо руками, на секунду возвращаясь обратно, в самый эпицентр событий.

                       Девочка напряженно вздрогнула, когда кончики пальцев наткнулись на волосы.

- Где моя кепка? - Клем подняла глаза на Бонни, требуя ответа.

- Пришлось оставить ее снаружи, - с искренним сочувствием ответила девушка, - Мне очень жаль, Клементина. Я знаю, что она была дорога тебе. Может быть, когда ходячие... разойдутся... мы попробуем ее достать.

                     Но внутренний голос не поверил в эту отговорку. У него была своя, куда более пугающая.

"Кепка не снаружи, нет. Ты оставила ее там... рядом с обглоданным трупом... своим трупом. Твоя кепка по-прежнему там... И ты тоже..." 

                   Девочка несколько раз быстро моргнула, пытаясь справиться с отвратительными мыслями.

- Мы достанем ее, - пообещала Бонни, заметив, как погрустнела Клем, - Слушай, здесь много всего случилось, пока ты... была без чувств.

- Я знаю про Кенни, - девочка холодно оборвала собеседницу.

- Откуда ты знаешь? - удивилась Бонни, но затем, снисходительно кивнув, продолжила, - Когда Сарита умерла, он стал сам не свой. Я просто хочу сказать, что понимаю, как ему тяжело. Но это не было поводом бросаться на Люка с обвинениями.

                   Клементина со свистом втянула в себя воздух, ощутив неприятный укол вины.

- Сарита умерла? - голос девочки звучал пусто, словно все эмоции покинули его, а глаза оставались стеклянными.

                      Бонни промолчала, опустив голову и с грустью изучая собственные руки.

                      Клементина, не найдя, что ответить, отвела глаза.

                       И только лишь тогда, когда взгляд наткнулся на Ребекку, девочка шепотом спросила:

- Что с ней?

                      Женщина сидела на полу, на ссутуленные плечи было наброшено старое шерстяное одеяло, местами протертое до дыр. С безучастным видом она смотрела в противоположную стену.

- Она первая заметила, что ты потеряла сознание, - измученно выдохнула Бонни, словно не желая продолжать, - Бекка хотела помочь, направилась к тебе, но ее поймал ходячий. Наверное, она перенервничала, и это вызвало преждевременные роды.

                    Сердце Клементины болезненно екнуло на секунду, а затем оглушающее громко забилось, отдаваясь пульсацией в ушах.

- Ребенок родился мертвым, - Бонни поморщилась, будто слова причиняли физическую боль, - Она даже осознать этого не успела, когда он начал превращаться. Младенец... в ходячего... Можешь себе такое представить? Нам пришлось...

                       Наконец девушка осеклась, смахивая слезы тыльной стороной дрожащей ладони.

- Нам пришлось, - закончила она, не став продолжать. И так было понятно, что "им пришлось".

                       Кажется, что дрожь Бонни передалась и девочке, потому что ее тело охватил лютый холод, исходящий откуда-то изнутри.

                      Омид. 

                      Окровавленные младенцы в колыбели. 

                       Это ужасное, многозначительное "Узнаешь". 

                       Это было правдой...

                      "Ребенок, который даже не родился из-за тебя!"

                       Водоворот фраз и картинок-воспоминаний перед глазами топил ее. Хотелось плакать от тяжелого чувства вины и кричать от несправедливости. Неужели, в этом правда была ее вина? Неужели, если бы она не потеряла сознание, такого бы не случилось, и ребенок Ребекки был бы жив?! Как она может быть виновата в этом?! Как? Кого бы все винили, если бы ее просто не было с этой группой?!

- Это все из-за меня, - всхлипнула Клементина, не удержав в себе всей тонны мыслей, - Это всегда из-за меня.

- Тшш, никто не винит тебя, - Бонни дотронулась до плеча девочки, совсем легонько стиснув его, - Даже Ребекка, я уверена, не считает, что ты виновата. Такое могло случиться с каждым, и твоей вины в этом ровно столько, сколько и в том, что этот апокалипсис вообще начался. Ты не виновата, Клементина.

                        Спокойный, ровный голос девушки оказывал убаюкивающий эффект на все страхи и терзания, успокаивал взбунтовавшуюся тревогу. Клементина хотела поблагодарить Бонни за поддержку, но Люк, показавшийся из дверного проема, помешал ей. Парень обвел помещение убитым, хмурым взглядом, но когда заметил Клем, очнувшуюся после столь продолжительного отсутствия, в его глазах затеплилась радость, а уголки губ поползли вверх.

                          Девочка, увидев его, не испытала таких же теплых эмоций и даже поймала себя на мысли, что где-то, совсем глубоко, зарождается отвращение. В глазах Люка не было ни капли сожаления, ни капли раскаяния. Даже тот грустный взгляд, с которым парень вошел в помещение, не содержал всего этого.

                          Подгоняемая этим непонятным многогранным чувством, Клементина резко вскочила на ноги, едва совладав с равновесием.

- Как я рад, что ты в порядке, малышка, - Люк почти что подбежал к ней, опустился на корточки, не сводя того добродушного и открытого взгляда, который она всегда считала показателем искренности.

- Расскажи мне про Кенни, - как-то грубо, совсем не в своей манере, потребовала Клементина, одарив парня пристальным взглядом, полным ледяного укора.

                           Люк побелел, бросив короткий взгляд на Бонни. И этот взгляд, как показалось девочке, содержал немой вопрос, исполненный сомнением: "Зачем ты рассказала ?!" Девушка лишь развела руками, промолчав.

                            Клементина продолжала прожигать дыру в Люке, наблюдая за тем, как его взгляд бегал из стороны в сторону, словно ища поддержки у невидимого союзника.

- Клем, - осторожно начал юноша, поняв, что поговорить об этом было действительно нужно, - Кенни обезумел. Черт, он просто слетел с катушек. Он нес всякую чушь, обвинял нас в гибели Сариты... я пытался успокоить его, но это было невозможно. Ты ведь знаешь, каким безумным он может быть, когда что-то идет не так, как он хочет...

- Кенни вспыльчивый человек, - уклончиво согласилась девочка, - но это ведь не повод убивать его.

                            Ее слова произвели на слушателей какое-то странное впечатление: Бонни ахнула, в изумлении открыв рот, а Люк подпрыгнул от неожиданности.

- Убивать? - голос парня немного дрожал, видимо из-за эмоций, - О чем ты говоришь?

- Никто и не думал убивать Кенни! - воскликнула Бонни, решив вставить свои пять копеек.

                           Под пристальным взглядом двух пар изумленных глаз Клементина чувствовала себя неуютно.

- То есть... вы хотите сказать... Кенни жив? - слова дались девочке с трудом.

                         Люк кивнул, решив не разбрасываться словами, а Бонни, продолжая изумленно смотреть на нее, затараторила:

- Конечно же, да! Мы потеряли так много людей, чертовски много... А убийство... Это бесчеловечно, особенно тогда, когда все катится в тартарары! - голос девушки стал высоким, визгливые нотки выдавали внутреннюю панику.

- Хорошо, - снисходительно кивнула Клем, - тогда о чем вы пытаетесь мне рассказать? Что сделал Кенни, когда Сарита умерла?

                       Тишина, воцарившаяся в помещении, оглушала, давила на сознание. Как это обычно бывает, когда пропадают всяческие звуки, начинаешь слышать какой-то неприятный, душераздирающий звон в ушах. Порой кажется, что это звучит душа, чьи струны перебираются чьими-то ловкими пальцами. И прямо сейчас, оглушенная этой тишиной, Клементина не слышала, нет, она чувствовала вибрации от этого звона.

- Он не сделал, он сказал, - поправил ее Люк, встречаясь беглым взглядом с Бонни, - Он собирается уйти, потому что наше общество ему отвратительно. И он хочет забрать тебя с собой. Наверное, мечтает вернуться на лыжную базу.

- Он настроен весьма решительно, - заметила Бонни, нахмурившись, - Решать тебе, но кажется, что он совсем свихнулся. Я не знала его раньше, но сейчас он совсем... другой. И он пугает меня.

                     На словах Бонни "совсем другой" воспоминания вновь вернулись к моменту расправы над Карвером. Потом, к почти забытому, но по-прежнему яркому моменту в холодильной камере, на ферме.

- Решать тебе, - повторил Люк, согласившись с Бонни. Потом он уперся взглядом в пол, и, как показалось девочке, покраснел, - Я был бы рад, если бы ты осталась. Все были бы рады. С тобой всё кажется радужнее, чем есть на самом деле.

- Так нечестно, - пробормотала Клементина, поочередно одарив собеседников красноречивым взглядом, говорящим о том, что давление на нее в этом вопросе излишне, - Если я останусь, то Кенни...

                    На полуслове девочка замолчала. Если она останется с группой, то Кенни останется совсем один. Во всем мире уже не найдется того человека, которому он бы смог довериться. Ни одного человека, который смог бы сблизиться с ним и поддержать. А еще обещание, которое она дала Кенни в своих иллюзиях... Клементина закрыла лицо руками, словно надеясь, что это поможет ей избежать выбора. Она не хотела выбирать.

- Могу я хотя бы увидеть его? - осторожно спросила девочка, устало посмотрев на Люка. Тот кивнул:

- Конечно, - парень указал на широкие двери за спиной девочки, - Он в подсобных помещениях.

                   И он правда был там. Стоял, облокотившись о металлический стеллаж и с ощутимой ненавистью крутил что-то в руках, словно надеясь, что это поможет привести мысли и чувства в порядок.

                   Клементина подбежала к нему, обняла так сильно, насколько это было возможно. Какая-то часть ее до сих пор сомневалась в реальности происходящего, сомневалась в том, что Кенни жив.

                   Но все остальное - разум и сердце, они ликовали, наслаждаясь тем, как облегчение опустилось на плечи.

                   Но она всё равно должна была выбрать. Сделать один из самых сложных выборов в своей жизни.

                   Она стояла на распутье. По разные стороны были друзья и человек, чью смерть она оплакивала так рьяно. Человек, ставший ее семьей.

                    Когда люди не знают, что им делать, они надеются на случай... или помощь кого-то свыше. Они надеются, что кто-то, кто бы это ни был, сделает злополучный выбор за них. Кто-то, кто располагает тайным знанием - истиной, которая им недоступна. Но причина этого куда менее прозаична, чем желание выбрать лучший путь, который смог бы принести плоды: никто просто не хочет взваливать на себя ответственность. Люди часто надеются на то, что высшие силы определят их дорогу. Потому что тогда винить можно будет их - эти самые неизведанные субстанции и далекие, как свет маяка в густом тумане, силы, а не самого себя.

                     И Клементина тоже надеялась - она всем сердцем мечтала, что бы этот сложный выбор сделал кто-то другой. Не она. Кто-то просто шепнул ей о том, как правильно. Она не хотела оставлять друзей, которые, как оказалось, и не думали бросать ее в тяжелой ситуации. Она не хотела бросать Кенни, который остался совсем один в этом большом мире.

                    Девочка понимала, насколько это глупо. Мечтать о невозможном, о том, что кто-то снимет с нее ответственность за то, что еще может произойти. И обязательно произойдет, когда она определится.

                     Выбор по-прежнему был за ней. И этот выбор она должна сделать сама, избавившись от всех предрассудков и мыслей. Сделать этот выбор она должна, послушав свое сердце.