Больничный Марш

Оливия задержалась в больнице допоздна. Она была медсестрой в детском отделении и всегда вовремя выполняла все поручения, которые ей давались. Однако сегодня в её расписании возникли непредвиденные обстоятельства, и она не успела завершить все намеченные дела. Поэтому, решив не жертвовать своим выходным, она осталась на работе до самой ночи вместе с коллегами.

Оливия стояла перед небольшим зеркалом в раздевалке, застёгивая последние пуговицы своего светло-коричневого пальто. Её длинные каштановые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а серые глаза выражали усталость. В этот момент к ней подошёл коллега Джон.

— Ты уже всё? Уезжаешь домой? — спросил он, приподняв брови и скользнув взглядом по рукам коллеги.

— Да, Джон. Думаю, что мой муж уже заждался меня дома, — ответила женщина, быстро поправив несколько выбившихся прядей волос.

Вместо ответа Джон лишь криво усмехнулся, и Оливия постаралась поскорее отвести взгляд, ощущая, как на щеках проступает предательский румянец. Ей вдруг стало казаться, что мужчина видит ее насквозь, знает о всех тайных фантазиях, которыми она грезила, пока застёгивала пуговицы пальто, представляя, как сейчас окажется в объятиях своего мужа. Глупости, конечно. Но ощущение неловкости не проходило.

— Тогда хорошей тебе дороги, Оливия, — решил разрядить обстановку Джон, замечая смущение на чужом лице, — А я снова остаюсь на ночное дежурство...

В его голосе слышалась не только усталость, но и какая-то тихая, привычная покорность судьбе. Джон постоянно оставался на работе в ночное время, поэтому ему было не привыкать.

— Ничего страшного. В детском отделении в это время все спят, так что ты можешь спокойно посмотреть какой-нибудь фильм или почитать книгу, а может удастся и поспать.

Ответила женщина, уже предвкушая, как устроится под теплым одеялом в своей кровати. Это было то, о чем она мечтала последние два часа, находясь в больнице.

— Я думаю, что как обычно просто напьюсь до потери сознания.

С лёгкой иронией произнёс Джон. Его губы изогнулись в усмешке, но в глазах читалась настоящая грусть. Её причиной, по мнению Оливии, было одиночество, которое медленно, но верно давило на седовласого мужчину.

— Ну, дай Бог, чтобы во время твоего нетрезвого состояния ничего не случилось.

— Да лучше бы случилось! Это одиночество скоро сведёт меня с ума, — прорычал он в ответ.

— Ты не одинок, Джон.

Оливия попыталась успокоить коллегу. Её искренний взгляд искал в его глазах отголоски уверенности.

— Да, ты права! У меня есть парочка литров пива и терабайт порнушки! — с издёвкой в голосе заметил он.

— Не переусердствуй главное, — лукаво напомнила медсестра.

— Естественно.

Оливия, поспешно попрощавшись с Джоном, захлопнула за собой дверь. Коридоры встретили ее зловещей тишиной и темнотой, нарушаемой лишь призрачным лунным светом, проникавшим сквозь высокие окна. Сейчас главное – дойти до лифта, спуститься на первый этаж и вырваться из этих угнетающих больничных стен.
В голове всё еще вертелась мысль о том, как она, завернувшись в мягкое одеяло, сможет прижаться к своему мужу, забыв обо всех переживаниях.

Когда Оливия достигла лифта и нажала кнопку вызова, тишину разорвал жуткий топот, похожий на отдаленный марш. Сердце ёкнуло. Прислушавшись, она поняла – это действительно марш, и шагает далеко не один и не два человека. Ледяной ужас сковал тело. В это время топот шагов перекрыло приглушённое, жуткое пение, от которого по спине побежали мурашки.

Двери лифта с лязгом распахнулись, ослепив ярким, неестественным светом. Но сейчас Оливии было не до него. Неудержимое любопытство, смешанное со страхом, влекло ее к источнику звуков.

Шаг за шагом она продвигалась по коридору, и детский хор становился все громче. Голоса сплетались в леденящую кровь песенку:

«Ляляля по коридору мы идём.
Ляляля злого монстра отпугнём.
Ляляля он не сможет нас убить.
Ляляля сможем ещё ночь прожить.»

Оливия тысячу раз пожалела о том, что не уехала вниз на лифте, оставив эту жуть позади.

Медленно выглянув из-за угла, медсестра ощутила, как сердце замирает у неё в груди. Звуки, доносившиеся из коридора, были пугающими. Осторожно, словно боясь спугнуть кого-то, она сделала шаг вперёд, и её глаза встретились с неожиданной картиной. Дети. Они действительно маршировали и пели этот кошмар, как будто вступили в какой-то ритуал.

Лэйсни смогла насчитать двенадцать ребят, идущих по два в ряд, а чуть дальше от них шёл и тринадцатый. Оливию охватил страх, как ледяной ветер, проникающий в саму душу, заставляющий трястись. Она и представить не могла, что странные события, происходившие в коридоре, могут быть делом рук детей. Почему они ведут себя так, как будто одержимы демонами из фильмов ужасов?

Не в силах оставаться в стороне, Оливия предприняла решающий шаг. Осмелившись, медсестра окликнула детей, которые, марширующие к ней спиной, постепенно удалялись. Их мелкие фигурки казались призрачными в тусклом свете коридора.

— Хей, у вас всё хорошо?

Дети разом замерли и повернулись к Оливии. Тревога обрушилась на нее ледяной волной, сердце болезненно сжалось, когда она увидела их лица... вернее, то, что их скрывало. Маски. Звериные маски - лисы, зайца, совы, кота, козы... Оливия отшатнулась, не в силах выдержать этот пугающий карнавал. Искаженные гримасы животных, застывшие на детских лицах, придавали им демонический вид, отчего медсестра снова поймала себя на мысли, что дети вступили в какую-то секту.

Далее, как будто в замедленной съёмке, малыши сняли маски со своих лиц, обнажая невинные черты, которые противоречили жуткой атмосфере их игры.

Оливия угадала всех — это были её маленькие пациенты, от 10 до 14 лет. И во главе их стоял Райан, шестнадцатилетний мальчик, растрепанные волосы которого едва прикрывали бледный лоб. Худощавый, среднего роста, с карими глазами, казалось бы, обычный подросток. Но взгляд... Взгляд излучал такую уверенность и такое странное величие, что Оливия аж позабыла обо всём.
Парень начал медленно приближаться к ней, обходя своих товарищей.

— Простите, Оливия, мы не хотели вас напугать.

Виновато произнесла девочка, держащая в руках маску совы. Её голос был полон искренней детской раскаянности.
Оливия узнала малышку: Лили, одиннадцатилетняя девочка с копной черных волос, ниспадающих до лопаток, и с наивными, голубыми глазами. Этот контраст между её ангельской внешностью и зловещей маской лишь усиливал жуткое ощущение нереальности происходящего.

— Тихо!

Голос Райана, резкий и повелительный, заставил Лили вздрогнуть. Под давлением его взгляда, полного презрения, слезы навернулись на её глаза, и она, подавив всхлип, опустила голову.

Оливия склонила голову вбок, её сердце всё ещё колотилось, как будто не верило во всё происходящее. Жажда проснуться, понять, что это всего лишь кошмар, сейчас разрывала ее изнутри с удесятеренной силой.

— Райан, что у вас тут происходит? — с трудом справляясь с внутренним волнением, спросила она, — Мне кажется, что для игр не самое подходящее время, потому что детям надо спать. Тебе, кстати, тоже.

Лэйсни решила настойчиво игнорировать тот факт, что у детей имеются эти жуткие маски. Она просто не знала как правильно спросить про них.

— Мы отгоняем от нас монстра, который хочет нас убить, — внезапно произнёс старший из детей с пустотой в глазах.

— Монстра? Убить? Ох, Райан... — с тревогой в голосе проговорила Оливия, — Ты опять смотрел на ночь страшные фильмы? Послушай, солнце, — она сделала шаг в сторону детей, — монстров не существует, это всё...

— Существуют! Один из них хочет убить нас всех! И вас!

Голос Райана был наполнен паникой, которая пробрала Оливию до глубины души. Сам подросток выглядел достаточно серьезно.

В этот момент где-то за её спиной раздался знакомый голос: — Что здесь происходит?

Обернувшись, она увидела Джона, который, видимо, тоже не смог остаться равнодушным к звукам, исходящими из коридора.

— И вас он тоже убьет! — проскочило у Райана, и Оливия почувствовала, как её сердце буквально замирает от ужаса.

— Райан! — произнесла она в строжайшем тоне, но силы в её голосе не было.

— Оливия! Прошу, не стоит. Почему вы ещё не уехали? Вас привёл сюда их марш?

— Да, — ответила она, не отводя взгляда от Райана.

— Ох, не обращайте на это внимание. У детей просто разыгралось воображение, и они решили поиграть, — Джон постарался облегчить обстановку, но в его голосе звучала неуверенность, которой он не мог скрыть.

Медсестра тяжело вздохнула, внутренние тревоги накалывались на неё, как иглы. Она точно уловила в голосе коллеги страх. Вот только он значительно отличался от её страха. 

— Так, все, ребятки, вы напугали тётю Оливию! — проговорил Джон, — Давайте разбегайтесь все по своим палатам и ложитесь спать! Утром мы с вами обязательно поиграем.

Все дети сосредоточенно посмотрели на Райана — тот лишь кивнул головой. Получив одобрение от своего предводителя, ребята неспешно разбежались кто куда, оставив коридор свободным. 

— А ты, Райан, что? Ждёшь пока тебя проводят?

— Простите, Оливия. У нас не было цели напугать вас.

После этих слов Райан быстро убежал в сторону своей палаты. 

— Что ж, теперь, когда всё хорошо, Оливия, ты можешь ехать домой к мужу, — предложил Джон с лёгкой улыбкой.

— Джон, ты что думаешь про это? — спросила медсестра, не в силах сдержать волнений.

— Про что? — отмахнулся он.

— Про их вылазку. По-моему, это не совсем нормально, когда дети ведут себя так: надевают страшные маски и поют жуткие песенки. И ладно ещё Райан, но маленькие детишки...

— Послушай, Оливия...Это дети. Им свойственно заниматься подобной ерундой. Лучше езжай домой и не забивай голову всяким дерьмом, — выдавил мужчина.

— Я переживаю за них! Они правда думают, что их хочет убить какой-то монстр!

— Я думаю, что Райан просто пошутил, — сказал он с лёгким смехом, — Ты же знаешь, какой он мальчик. Он любит всех пугать. Даже просил называть его «Король Страха», — мужчина не без иронии усмехнулся. — Какой забавный дурак. 

— А что, если он не шутил? Что если он действительно думает, что...

— Оливия! Хватит! Никаких монстров нет — мы это с тобой знаем, а остальное в принципе не особо то важно. К тому же, повторяю: это Райан, детдомовский мальчишка, у которого издевательства над другими в крови. Помнишь, как он напугал Зои Давлинкс или Люси Хорз?

— Нет...

— А. Точно! Тогда была не твоя смена, а как раз смена Люси. Прости, я забыл. Ну, короче...Просто поверь мне, что происходящее - абсолютно нормально для Райана. Может в будущем он будет снимать хоррор-фильмы?

— Джон, я переживаю...

— Хорошо-хорошо. Давай завтра тогда поговорим с детьми насчёт этой ситуации?

— Давай. Это... здравое решение.

— Ну, вот и отлично! — он проявил ободрение, — Думаю, что я пойду, а то меня отвлекли от самого интересного момента в кинофильме, — с шутливым подмигиванием произнес он, а потом, попрощавшись с коллегой, вернулся назад в ординаторскую.

Оливия осталась одна в коридоре, её мысли терзали мрак и тревога. Прощальная улыбка доктора Джона всё ещё сияла перед глазами, успокаивая, но вместе с тем усиливая чувство беспомощности. Оливия понимала, что дети не просто играли — они знали нечто большее, и это знание пугало её до глубины души. 

Медленно опустив взгляд на запястье, женщина заметила стрелки часов, мерно отсчитывающие секунды. Время тянулось бесконечно долго, каждая минута казалась вечностью.

***

Оливия торопливо спустилась на первый этаж больницы, к выходу. Напряжение последних минут сжимало её горло. Ночь сгущалась, небо давило свинцовыми тучами, а порывистый ветер яростно трепал деревья.

Женщина остановилась у своей машины и дрожащими руками потянулась за ключами в бордовую сумочку. Пальцы неуклюже перебирали вещи, никак не находя нужный предмет.

— Ну где же они, чёрт возьми! — прошипела она сквозь зубы, ощущая, как раздражение постепенно сменяется злостью.

Грусть и усталость уступили место раздражению и гневу. Шорох листьев, грохочущие звуки ветра стали громче. Взгляд метнулся назад к зданию больницы.

— Проклятье, наверное, оставила их там... — процедила женщина сквозь стиснутые зубы, едва сдерживаясь от желания громко закричать.

Нервное напряжение нарастало. Порывы холодного осеннего ветра ударяли в лицо, заставляя волосы растрепаться. Ливень уже начал набухать крупными каплями, поливая асфальт, стекая по стенам здания. Мокрые листья липли к подошвам обуви.

Возвращаясь обратно внутрь больницы, Оливия мысленно проклинала себя за рассеянность и халатность. Её движения становились резкими, дыхание сбилось, сердце бешено колотилось в груди. Каждый шаг отдавался болью во всём теле, а мышцы напрягались всё сильнее.

«Ну почему именно сегодня?» — думала она, мечтая лишь о спокойствии дома, тёплом пледе и чашечке горячего чая.

Дождь усилился, мокрая одежда неприятно липла к телу, создавая ощущение сырости и холода. Девушка поняла, что сегодняшняя ночь точно станет одним из худших воспоминаний её жизни.

***

Идя по коридору, Лэйсни невольно замедляла шаги. Каждое движение отзывалось гулким эхом. Тусклый свет ламп придавал обстановке болезненное, зеленоватое свечение. Коридор давно опустел. Сердце женщины учащённо билось, а кожа покрылась мурашками. Напряжение становилось почти осязаемым, сковывая тело лёгким покалыванием.

Приближаясь к двери ординаторской, Оливия надеялась услышать какие-нибудь знакомые шумы. Вместо этого царило глухое, зловещее спокойствие. Лэйсни мысленно молила всех богов, чтобы Джон сейчас занимался чем-то более пристойным, чем то, на что он намекал совсем недавно. 

Женщина подняла руку, слегка касаясь дверцы. Тихий скрип деревянной поверхности вызвал внезапный приступ паники. Стуча кулаком по двери, она произнесла вслух своё имя, пытаясь успокоиться.

— Джон, это я! Оливия! Я забыла ключи от машины, можно я зайду?

Но никто не ответил. Молчание затягивалось. Снова постучав, Оливия опять услышала лишь тишину. Внутри неё начала подниматься волна необъяснимого беспокойства.

Стараясь подавить растущую тревогу, медсестра собралась с силами и плавно толкнула дверь.

Оливия вошла в комнату, неуверенно щелкнув выключателем. Яркий свет мгновенно озарил пространство, бросив резкие тени на мебель и оборудование. Первое, что бросилось женщине в глаза, было чёрное пятно, вытянувшееся из-за спинки дивана. Присмотревшись внимательнее, она поняла, что это был ботинок — огромный мужской ботинок.

Первая реакция – невольная усмешка. Представить Джона пьяным, валяющимся на полу, было почти забавно. Однако логика моментально разрушила иллюзию веселья. Прошло меньше четверти часа с тех пор, как она видела Джона бодрым и трезвым. За такой короткий промежуток времени невозможно отключиться от спиртного. Паника стремительно росла, накрывая девушку волнами тяжёлого предчувствия.

Оливия нерешительно пошла вперед, мимо столов, стерильных шкафчиков и холодного медицинского оборудования. Заглянув за диван, она застыла, парализованная ужасом. Джон. Его лицо было обезображено. Глаза, широко распахнутые, мертвым взглядом устремлены в потолок.

От вида крови, испачкавшей белый кафель пола, Оливия почувствовала тошноту, головокружение. Руки бессильно повисли вдоль тела, губы задрожали, открывая беззвучный крик. Затем из горла вырвался душераздирающий вопль, разрывающий ночное безмолвие. Атмосфера сдавленного помещения вдруг заполнилась невероятным чувством ужаса и отчаяния, парализуя мозг женщины навсегда запечатлевшимся образом мертвого тела.