Глава 9.
Пастор Нельсон.
Считанные часы разделяют меня и мою мечту - Эстер Митчелл. Да, наверное, глупо мечтать о девушке, которая не любит тебя, но ничего не могу с собой поделать. Чувствую себя подростком, который влюбился в первый раз. Это желание разъедает все внутри, лишает меня возможности здраво мыслить и принимать верные решения. Усталость и нервозность стали моими постоянными спутниками - большая часть паствы заметили изменения во мне: неприятный, изнеможенный внешний вид, дерганные и быстрые движения, спутанные мысли и слова. Все это, - я невольно обвожу руками пространство вокруг себя, - последствия моей любви к Эстер. Губящей, разрушающей, убивающей любви.
Иногда, я сравниваю любовь с болезнью, которая бесшумно подкрадывается сзади и цепкой хваткой впивается в шею, перекрывая кислород и обрекая тебя на муки. Любовь - это своего рода болезнь. Сначала ты чувствуешь себя прекрасно, не осознавая, что где-то в глубине тебя уже развивается маленький очаг "заболевания"; после, ты ощущаешь первые "симптомы" - ломка по объятьям и поцелуями, грусть от разлуки и нехватки общения, счастье, в редкие минуты встреч; следующая стадия - принятие недостатков и разницы мышления с объектом влюбленности, более редкие встречи, ссоры, понимание того, что взаимные чувства уже начинают угасать; последней стадией является агония - расставание с возлюбленным, ты не можешь прожить и минуты без него, а последний в ответ даже не задумывается о твоем существовании.
Все эти стадии и мелочи прочно спутываются в единый клубок, растущий с каждой минутой - он сдавливает внутренности, занимая все свободное пространство, а потом происходит то, чего большинство боится - этот клубок взрывается и его сменяет давящая пустота.
Этой пустоты я и боюсь больше всего.
Боюсь почувствовать себя ненужным, нелюбимым, одиноким. Хотя, я и так чувствую себя одиноким, даже в окружении нескольких жен. Но, если возвращаться к Эстер, то от нее я не чувствую ничего, кроме ненависти. Сможет ли она когда-то полюбить меня? Не знаю ответ на этот вопрос, но всей душой и телом надеюсь, что да.
Не нахожу себе места от волнения - шагами измеряю тесную комнату, стены которой давят. Стараюсь отвлечь себя и продумываю речь, которую буду произносить во время свадьбы; каждый раз она новая и с особым смыслом, посыл которой понимает только жена. Не факт, что осознание придет мгновенно, но со временем она точно убедится в правильности моих слов; эти хитрые слова никак не хотят соединяться в предложения, разбредаются в разные стороны, как тараканы при включенном свете.
Нужно поспать, определенно. Слова сами польются из уст, когда передо мной появится Эстер в белом платье и с венком в волосах, но сейчас нужен отдых.
Просыпаюсь в холодной спальне, нерешительно встав с кровати, подхожу к окну и с силой распахиваю плотные шторы в попытке поймать предрассветные лучи солнца и хоть немного согреться. Это выходит так сильно, что один крючок не выдерживает напора и отлетает под дубовую прикроватную тумбочку. Нагибаюсь, в тщетной попытке достать маленькую вещицу, но рука натыкается на предмет прямоугольной формы, закрепленный к самому дну. В непонимании обшариваю загадочную находку и понимаю, что что-то приклеено скотчем, в надежде спрятать важную вещь. Вспоминаю, что здесь жила Элизабет до отъезда в общину Авриша, а значит вещь ее.
Рывком переворачиваю тумбочку и каково было мое удивление, когда взору предстала книга, - любимая книга Эстер, подаренная подруге после свадьбы, - "Джейн Эйр". Зачем она прятала эту книгу, если подарок был вручен, можно сказать, при мне? Что хотела спрятать эта неразумная девчонка?
Открываю книгу и с шелестом, присущим старым книгам, листаю страницы, внимательно исследуя обложку и корешок, но ничего, абсолютно ничего не нахожу. Наотмашь бросаю книгу на кровать и обернувшись замечаю, что она открылась там, где страница была слегка помята. Подхожу ближе и замечаю, что поверх основного текста написан другой - карандашом и между строк, едва различимым почерком. Внимательно вчитываюсь, пытаясь разобрать загогулины, прохожусь по записке несколько раз и вырываю злосчастную двести тридцать вторую страницу.
Сминаю лист с такой силой, что костяшки пальцев побелели от приложенной силы, а сердце забилось так быстро, как бьется у марафонцев ближе к финишу.
В голове появляется только одна мысль: "Она ответит за это и надолго запомнит свой скверный поступок". Ярость растекается по всему телу: от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос, накрывая жгучей лавой, сжигающей все на своем пути.
Сегодня самый прекрасный для меня, но в тоже время, самый кошмарный день для Эстер.
***
С силой, присущей разъяренному человеку, стучу во входную хлипкую дверь дома семьи Митчеллов. Хоть сейчас и раннее утро, - рассвет только-только занялся над общиной, одаривая ее ласковыми золотистыми лучами и создавая сказочную атмосферу, играя с лакированным покрытием домов, - уверен, что Марша давно на ногах и как курица наседка проверяет все ли приготовления завершены.
Повторяю попытку и лишь тогда слышу отдаленный топот ног - кто-то явно спускается с лестницы, при чем очень быстро, надеясь не разбудить домочадцев. Дверь со скрипом открывается и из узкой щелки на меня взирает слегка растрепанная старшая Митчелл:
— Дэниел. - сухо приветствует она. - Почему так рано?
— И тебе доброе утро, сестра Марша, - машинально протягиваю руку для приветственного поцелуя, но женщина не спешит его выполнять. - Я пришел поговорить с Эстер, если ты не против.
На ее лице читается недоумение - это и понятно, она, видимо, не понимает к чему спешка, если я увижу супругу через считанные часы. Хотелось бы мне задать ей вопрос в лоб, но лучше повременить и спросить у первоисточника.
— Входи, но Эстер еще спит. - Марша отступает в темную, узкую прихожую и жестом приглашает в дом из которого уже доносятся приятные ароматы, вызывающие слюну.
Быстро зайдя внутрь, раздумываю над тем, стоит ли идти прямо в спальню или дождаться на кухне, но страница из книги прожигает дыру в кармане брюк, неизменно напоминая о цели визита.
— Когда ты планируешь ее будить? - невзначай спрашиваю, попутно разглядывая фотографии с изображением счастливой семьи.
— Успеем выпить кофе и Эстер спустится вниз. - быстрым шагом женщина направляется к свистящему чайнику, то и дело оглядываясь на меня. - Может расскажешь наконец, что случилось? Только не говори о том, что это не для моих ушей.
Удивляюсь ее умению ставить в неловкое положение любого, кто окажется рядом. С виду приятная и кроткая женщина, а на деле - властительница мира, которая способна управлять всем и вся, прикладывая при этом мизерное количество усилий.
— На самом деле, это действительно не касается тебя, - прощупываю почву и заглядываю в ее глаза, которые презрительно прищурены, - мне просто нужно уточнить об одной вещи, подаренной Эстер для Элизабет, только и всего. - выдавливаю из себя самую успокаивающую улыбку, которую только способен сейчас изобразить.
На самом деле во мне бушует океан эмоций: огромные волны находят друг на друга, переплетаются, соперничают, образовывая брызги и морскую пену. Мне с трудом удается удерживать маску безразличия, норовящую вот-вот упасть и показать всем истинное обличие пастора Нельсона, скрываемое под семью замками в самом отдаленном уголке души. Лишь некоторые могли увидеть мою истинную натуру и все эти люди мертвы.
— Подарок? Не знала об этом... - заметно, как Марша застигнута врасплох, весь ее контроль над дочерью в данный момент летит к чертям. - Да не важно, спросишь у нее сам. Пей, пока не остыл.
Женщина пододвигает поближе простую белоснежную чашку, до краев наполненную черной жидкостью. Больше, чем уверен - сахар она уже добавила, поэтому неспешно рисуя ложкой невидимые круги, все глубже погружаюсь в мысли и вспоминаю о том, откуда во мне гнев и жестокость.
Мне было шестнадцать, когда отец стал готовить меня на роль главы общины: заставлял учить наизусть Библию, соблюдать законы, ходить на воскресные службы и быть его точной копией. Поначалу, меня совершенно не интересовала религия, я отрицал существование Создателя и в открытую смеялся над его последователями. Они все, без исключения, в моих глазах выглядели обезумевшими глупцами с хорошо промытым разумом.
Не могу вспомнить того момента, когда сердце открылось Создателю, но знаю точно, что отец еще в самом начале моего жизненного пути посеял во мне зерно ненависти и жестокости: он брал меня с собой на охоту и позволял в юном возрасте освежевать дичь и испить первой крови; показывал, как наказывать тех жителей паствы, которые посмели ослушаться его приказов и, что самое мерзкое и жестокое, позвал меня с собой, когда умирала мать, а смерть наступила отнюдь не по ее воле.
Этот день, на удивление, был одним из самых обычных: солнце находилось высоко в зените и совершенно не припекало макушки жителей паствы; легкий восточный ветер небрежно шевелил кроны вековых деревьев и играл с бельем, развешенным на улице; птицы громко щебетали, напевая свои, - понятные только им одним, - песни.
Только погода разительно отличалась от того, что происходило в одном из домов под номером двадцать один, самом последнем доме на главной улице "Рая": крик, наполняющий каждый уголок этого дома, разносился по всей площади поселения, вплоть до густого леса; звуки яростных шлепков оглушительно отскакивали от деревянных стен, нагоняя животный ужас; всхлипы и реки слез не кончались, казалось, что таким количеством соленой жидкости можно наполнить целый океан.
Я спрятался под двухъярусной кроватью, которую делил со старшим братом, и молился - впервые в жизни, соблюдая все правила и отчаянно желая, чтобы Создатель меня услышал. На строчке: "Господь Всемогущий, услышь мои молитвы", дверь в комнату с грохотом открылась и сильная рука вытащила меня из укрытия. Острые ногти впились в нежную детскую кожу и я чувствовал, как капельки крови стекали по руке, плавно образуя маленькие водопады.
Джозеф,- так звали моего отца, да я и сам стал его так называть после всего случившегося, - выволок меня в центр гостиной, где на коленях стояла обнаженная мать, вся в порезах и багровых следах от ударов. Комната выглядела так же устрашающе, как и тело матери: темно-бордовые обои с витиеватыми золотистыми узорами были украшены брызгами крови, напоминающими кляксы; из маленького окна совсем не попадал свет, потому что шторы были плотно закрыты, пряча нас от людских глаз; одинокий торшер слабо освещал помещение из дальнего угла, периодически погасая и вновь загораясь; старенький телевизор работал не на полную громкость и голос диктора новостей то и дело прерывал стоны матери. Атмосфера, царившая в данный момент, нагнетала и будоражила скрытые, потаенные страхи.
— Дэниел, сейчас перед тобой не твоя мать, а существо, которое ослушалось Создателя и его посланника. - суровый голос разбивал воцарившуюся в комнате тишину. - А ты, мальчик мой, знаешь, что следует за такой проступок, так ведь?
— Д-да, отец, - я запнулся и мямлил, как маленький ребенок, который только научился говорить. - Я знаю.
— Отлично, из тебя вышел отличный ученик и я верю, что ты сможешь возглавлять нашу общину. - он протянул мне кожаную плетку, на которой остались маленькие крапинки крови матери, - Возьми это и докажи, что ты достоин носить звание посланника Создателя! - не дождавшись, пока я возьму плеть, он с силой всучил мне ее и сжал мой кулак. - Подойди к ней и ударь ровно тридцать три раза.
— Но... Зачем?
— Ты разве не понял? Она ослушалась, а значит должна понести наказание! - рявкнул Джозеф. - И ты также будешь поступать со своими женами, поверь мне, сынок.
Под его строгим взглядом, я подошел ближе к маме: в ее глазах читалась мольба, отчаянная мольба о помиловании и спасении, а еще, там было что-то такое, не поддающиеся объяснению. Но я понял это позже, когда в очередной раз вспоминал этот день - разочарование в собственном ребенке, вот что говорили изумрудные глаза напротив.
Первый удар отозвался болью в моем сердце; на втором - я невольно заплакал, но старался не показать слез Джозефу; на третьем - ощутил всю безысходность ситуации; на десятом - понял, что потерял себя; на двадцать пятом - мне это понравилось, а на тридцать третьем я ощутил власть, когда вялое тело упало к моим ногам, а с губ той, кого я раньше называл мамой, сорвалось еле слышное: "Монстр. Я вырастила монстра". Тогда я осознал - вот моя истинная натура и мне нравится властвовать и причинять людям боль, но я тщательно должен это скрывать.
Я монстр. И мне это нравится. Этому научил меня отец и мать, долгие годы упорных разговоров самим с собой и выстраивание идеального образа. Монстр в обличии человека. Как же прекрасно осознавать свою власть над судьбами нескольких десятков человек, видеть в их глазах любовь и страх, понимать, что для них нет иного Создателя, кроме тебя самого. Я и есть Создатель - ведь я создал себя сам, создал идеальную общину и мир, царивший в ней.
Из мыслей меня вырвал раздражающий нервы звонок будильника, который настойчиво пытался разбудить своего владельца - Эстер.
— Странно. - задумчиво сказала Марша, - обычно Эстер почти сразу выключает его... Пожалуй, - она отставила чашку в сторону и выпрямилась точно струна. - пойду проверю.
Пока женщина твердой походкой подходила к лестнице, я засмотрелся на скатерть, лежащую на столе и изображенных на ней рыбок: отчего-то эти рыбки смутно напомнили мне об Эстер, особенно в свете последних событий. Неужели она и впрямь собралась сбежать?
— Эстер! Милая, ты где? - громко вопрошала Марша со второго этажа, в голосе ее сквозило этаким легким отчаянием, будто маленькая девочка потеряла любимую мягкую игрушку. - Если это шутка, то очень плохая. Выходи немедленно! Пастор Нельсон ожидает тебя!
Сбежала. Она совершенно точно сбежала. Другого не дано.
— Черт. - вырвалось прежде, чем я успел подумать о своих словах.
Быстро вскочив, да так, что стул с глухим стуком упал на пол, я побежал сначала к комнате Эстер, застав старшую Митчелл:
— Наверное, она встала пораньше, чтобы посетить кладбище. - предположила женщина.
А потом, не сказав ни слова, я бросился в свой дом проверять камеры.
Сбитый с толку, я не мог поверить, что какая-то малолетняя девчонка обвела меня вокруг пальца, при чем так хитро, что я даже не успел подготовиться и не заметил очевидных сигналов готовящегося побега.
***
Зернистые изображения заполонили экран ноутбука, пока я тщетно пытался выбрать временной промежуток. Бросив это гиблое дело, я решил отсмотреть всю запись от заката и до рассвета на быстрой перемотке. Внимательно наблюдая за шестью квадратиками с разными видами общины, я пытался заметить копну пшеничных волос, но вместо этого мимо проходили остальные члены паствы.
Примерно через двадцать минут тщетных попыток, мне удалось найти интересующий меня интервал и заметить бегущую Эстер, с сумкой на плече, на окраине леса - девушка постоянно оглядывалась и нервно передергивала плечами.
"Вот ты и попалась!" - пронеслось в моей голове.
Судя по всему, далеко уйти она не могла, ведь лес был настолько густым и непроходимым, что даже я иногда допускал ошибки и по несколько часов бродил по одним и тем же местам, что уж говорить о юной девушке. Значит, мне следует собрать добровольцев и отправить их на поиски, а самому приступить к приготовлению наказания для беглянки.
Пока я раздумывал, как же по изощренней наказать Эстер, на записи появился Кайл, выходящий из леса: парень то сжимал, то разжимал кулаки, походка его была небрежной, а на лице явно отражалась злость.
"Отродье Моррисов опять вмешивается в мою жизнь, покушается на сердце Эстер. Не прощу! Уничтожу!". - эти мысли, словно настойчивый звон колокола, пульсировали в голове.
Первым делом мне следовало поговорить с Кайлом, хотя нельзя назвать это разговором, скорее - попытки не оторвать мерзавцу голову. Знаю, что не смогу удержаться от соблазна ударить его, но я должен держать себя в руках.
Покинув дом, я направился искать Морриса, но парень сам меня нашел, чем неимоверно удивил меня.
— Доброе утро, пастор Нельсон. - парень поцеловал мою руку и пристально смотрел в глаза, будто не решаясь сказать правду первым. - Я как раз искал вас, чтобы доложить о том, что видел этой ночью.
— Здравствуй, Кайл. Это настолько важно, что ты в день моей свадьбы решил поделиться новостью? А вдруг она будет плохой и испортит мне настроение? - я старался сохранять безучастный вид, хотя изнутри меня разрывало на части.
— Да, ночью в лесу я видел Эстер Митчелл.
Кайл явно следил за моей реакцией, коей не последовало и он явно был огорчен, либо понимал, что мне уже все известно.
— И что же она там делала? И что делал там ты? - последнюю часть вопроса я постарался выделить настолько сильно, чтобы Кайл понял к чему я клоню.
— Она... - видно, как он боролся сам с собой, решая стоит ли говорить или нет. - кажется, она сбежала. Я видел только, как она подбежала к повороту шоссе.
— И ты, - я стал подходить ближе. Как же мне хотелось обхватить его шею двумя руками и сдавливать, пока тот не издаст последний стон. - позволил ей убежать? Не погнался следом? Не остановил и не вернул?
Видит Создатель, насколько сильно я был зол и как по моему телу быстрыми темпами разливалась жажда наказания и крови. Вокруг собралось достаточно людей и я пытался натянуть очередную маску доброжелательности, чтобы не пугать паству, только вот в моих глазах горело пламя и все, абсолютно все, отчетливо видели его.
— Нет, пастор Нельсон. Нам нельзя выходить за пределы общины без вашего разрешения, поэтому я не погнался за ней. - Кайл отступил на пару шагов назад, пытаясь сохранить безопасную дистанцию. Глупец! Его это не спасет.
— В таких ситуациях можно! - рявкнул я и развернувшись на пятках бросил через плечо: - С тобой мы еще недоговорили.
***
Я вновь вернулся к дому Митчеллов, как раз в тот момент, когда Марша и Фрэнк чинно расхаживали туда-сюда и осматривали украшение дома. Вероятно, они приняли отсутствие Эстер за чистую монету и свято верят в помещение кладбища.
— Фрэнк, Марша. Плохие новости.
По лицу Фрэнка тут же пробежал легкий испуг, вероятно, он прикидывал, что же такого могло произойти, но первой, как и всегда, решила заговорить Марша:
— О чем ты?
— Эстер сбежала. Это подтвердил Кайл Моррис и камеры видеонаблюдения. Около полуночи ваша дочь отправилась в лес и, как я предполагаю, покинула общину, идя по шоссе или кто-то намеренно забрал ее.
Одинокая слезинка вмиг скатилась по щеке старшей Митчелл, однако она не спешила ее вытирать, лишь оглядывалась по сторонам. Когда осознание пришло к ней, женщина бросилась в дом, громко стуча каблуками по дереву и крича имя дочери. Фрэнк же в это время застыл как гипсовая статуя, не в силах произнести ни звука. Стандартная реакция при таком случае.
— Ее здесь нет! - истошный вопль лишь подтвердил мои новости и в этот же момент статуя Фрэнка наконец-то ожила.
— Что же делать? Как нам быть? - мужчина с силой вцепился в корни волос, а лицо приобрело багровый оттенок. - Она же совсем не знает леса. Вдруг ее съедят дикие животные? Эстер!
Крик отца заполонил "Рай" и из соседних домов начали выглядывать жители: кто-то был еще сонный, кто-то вернулся с ночных работ, а кто-то даже не удосужился открыть дверь.
Фрэнк кинулся к лесу, лишь тогда я принял решение остановить его:
— Поздно. Кайл видел ее около шоссе. Если она действительно сбежала, то находится далеко отсюда.
— И что ты предлагаешь делать? - Фрэнк надвигался на меня, заслоняя ото всех своей массивной фигурой. - Это из-за тебя моя дочь сбежала! Из-за тебя! - мужчина тыкал мне в грудь своим пальцем, на долю секунды мне показалось, что в этом месте образовалась дыра, настолько сильны были его удары.
— Успокойся, брат Фрэнк. Я найду Эстер и верну домой. И знаешь, - я обошел его, заняв более выгодную позицию. - не стоит винить того, кто дал тебе все. Так что, не забывай с кем разговариваешь.
Опешивший мужчина остался стоять за моей спиной, а я, подозвав рукой Кайла, - парень все время стоял в стороне и наблюдал за разворачивающейся сценой, - продолжил путь домой, намереваясь позвонить другу копу, который всегда был готов оказать мне помощь за солидную сумму.
Одно я знал наверняка - найти Эстер не составит труда, и когда я притащу обмякшее тело к порогу родительского дома девушка будет жалеть о содеянном.
Чуть позже, когда я закончил объяснять Хавьеру, - полицейскому, на которого всегда мог рассчитывать, - при каких обстоятельствах, во сколько и как сбежала Эстер, осознание посетило мою голову. Мне смертельно захотелось пройти по лесу, тем же путем, что часами ранее бежала Эстер: ощутить ее страх, сковывающий тело; запах, такой еле уловимый, что нужно хорошенько втянуть воздух, когда стоишь рядом с ней. Где-то в глубине души теплилась надежда, что девушку не подобрала машина на шоссе и она до сих пор бродит по лесу.
Отложив в долгий ящик все свои дела, я направился к кромке леса, глубоко втягивая аромат, доносящийся от растений. Огибая толстые стволы платана, блуждая между разросшимся буком и наступая на маленькие ветки, упавшие с кустов юкки, я дошел до шоссе, где Кайл последний раз видел Эстер. Пройдя чуть дальше, туда, где шоссе изгибалось будто змея, я взглянул на линию асфальта, уходящую далеко за пределы "Рая". Именно по этой дороге моя мечта, - теперь уже почти недосягаемая, - покинула меня. Но не надолго, скоро я верну ее.
Набрав в легкие как можно больше воздуха и раскинув широко руки, я закричал, в надежде на то, что Эстер, где бы не была, услышит меня:
— Я найду тебя, Эстер Митчелл! Ты все равно будешь моей!
Спустя пару секунд, уже шепотом, я добавил:
— Не важно, живой или мертвой.