Эпилог
Джаспер. 5 лет спустя.
Я откинулся в кресле в кабинете. За год в моем шкафу накопилось с десяток дел. Отцовский кабинет по-прежнему занимал верхний этаж, но ему подниматься выше было некуда. Тогда как я перебрался на этаж выше. Кабинет был небольшой, кроме шкафа с делами, здесь стоял стол с двумя стульями. Все недостатки компенсировал вид из окна, который я не занавешивал шторами. Я находил удовольствие в том, каким мы с отцом разные. С утра лил проливной дождь, он шел как стена, из-за чего я не видел здания напротив. Сырость растревожила мое плечо.
Я углубился в отчет одного из своих лучших детективов. Я был не просто наставником, я был куратором агентов под прикрытием. Вот уже два года я обучал лучших среди полицейских. Я руководил всеми делами, которые были связаны с внедрением, вербовкой и ведением агентуры. Отчет, который я читал, написала моя ученица, протеже, которую я еще знал стажером. Ева попросила перевод именно в мой отдел. Я не был против.
С Мелиссой я потерял прежний контакт, исчезли общие шутки, словечки и даже близость. Она научила меня всему, но, когда ученик превзошел учителя, она не смогла справиться с обидой. Мелисса увела у меня из-под носа предложение по работе, но я старался не злиться на нее. Когда ты отращиваешь чувство превосходства, оно позволяет тебе справиться со многими мелкими чувствами.
Ева схватывала все на лету. Она загорелась идеей работать под прикрытием, и я дал ей всю информацию для ведения таких дел. И когда я понял, что она готова, я доверил ей трудное задания – искать Ноа, которого словно не было на Земле. Я знал, что она справиться. И когда я читал ее задания, я понимал, что не ошибся в ней. Отчеты моей бывшей ученицы читать было приятно. Даже на бумаге она сохраняет саркастичную модель общения. Ева расставляет в тексте, как ловушки, намеки на известные мне ситуации, и я часто смеюсь. Вчитываясь в отчет, я вдруг заметил странную закономерность. Дверь распахнулась и на пороге возникла Мелисса. Я поднялся и обнял старую подругу.
— Рад, очень рад, — сказал я, отстраняясь.
Я всматривался, ожидая резких изменений, но заметил только перемену прически. Мелисса перекрасилась в брюнетку, подстриглась под мальчика. Она работала под прикрытием. Глаза ее горели азартом, и даже несколько морщинок не портили общего впечатления. Но вот этот лихорадочный взгляд и был причиной, из-за которой я не хотела давать ей дела. Я знал, как опасна горячка во время операций.
— Пришла просить отпуск, — она зашла в мой кабинет, село в мое кресло и покрутилась. Я рассмеялся и провел рукой по отросшим волосам.
— Как поживает отец? — спросил я, зная, что мой отец смотрел на отпускные, выходные и даже на дни, взятые за свой счет как на слабость.
— Генерал Эшби радушный человек, — соврала Мелисса и потянулась за отчетом. Я успел закрыть папку и переложить в шкаф.
— Совершенно секретно, дорогая, — сказал я.
— Никогда бы не подумала, что ты станешь так важничать, — Мелисса надулась, но потом справилась с собой. — Не соскучился по работе в поле? Смотри, последние брюки протрешь.
Мелисса дразнилась. Она подперла руками подбородок и подмигнула мне. Мелисса не в первый раз затевала этот разговор. Но я был непоколебим.
— Видишь ли, у меня солидная должность, и моей зарплаты хватит, чтобы купить новые. — я сел в кресло посетителей. — Как оперативник я уже достиг своего потолка.
Мелисса знала, как сделать мне больно. Если ты однажды раскрываешь перед людьми душу, ты даешь им над собой власть.
— Это было пять лет назад, Джаспер. Ты не виноват в том, что случилось. Признаюсь тебе, я восхищаюсь тобой. И тогда восхищалась, и сейчас. Это был чертовски смелый поступок. Ты остался жив, хотя и запер себя в четырех стенах. Это была суперуспешная операция, пройдет сто лет прежде, чем кто-то повторит нечто подобное. Ты накрыл мафию за 7 дней. Винсент на пожизненном. В городе не видели оружие и наркотики уже три года.
— Мелисса, работа, которую я делаю сейчас, гораздо важнее. Я вижу картину в целом, и мои оперативники могут уверены, что легенда, которую я создам, будет рабочей.
Я встал у окна. Стена дождя была как штора, она закрывала от меня весь мир.
— Джаспер, ты прекрасный стратег, кто бы спорил! Я видела тебя курсантом, я видела тебя за работой, ты идеальный оперативник. Таких, как ты, нет больше. Ты мог бы сделать гораздо больше для отдела, для города, если бы работал в поле, — Меллиса откатила кресло к окну.
— Со штабной работой справится любой опытный офицер. На улицах твои навыки уникальны, — я чувствовал, как Мелисса уговаривает меня.
Я сосредоточился на ощущениях тела. Я чувствовал, как в затылке разрастается точка боли и как ноет плечо. По старой привычке я почесал шрам от пулевого ранения. Связки были разорваны, но я быстро восстановился, хотя в скверную погоду ранение напоминало мне о себе. И нехотя я вспоминал все, что тогда произошло.
— Опять плечо? — спросила Мелисса, заметив мое движение.
— Если ты хочешь продолжить этот разговор, то давай в другой раз. Я не настроен сейчас на словесные баталии, — ответил я тихо. Раздались шаги, щелканье дверной ручки, и когда подумал, что Мелисса ушла, она сказала:
— Генерал Эшби просил тебя зайти к нему.
Дверь закрылась.
А постучал пальцами по холодному стеклу. Дождь навевал определенное настроение. Я подумал о странной закономерности, которую заметил в отчете. О разговоре, который так невовремя завела Мелисса. О письме Токс с Воном, которые поздравляли меня с очередным праздником, с солнечного залива Сайнт-Хайнта.
Список дел, и до того немаленький, пополнился беседой с отцом. Генерал Эшби выступал против моего решения отказаться от работы оперативником и перейти в офис. Он называл меня «маменькиным сынком» и грозил увольнением. Но я не боялся потерять работу, ведь самое страшное уже произошло. Я с ней даже не попрощался. Она закрыла глаза, и мне тут же заломили руки. Я провел с ней в больнице три дня — дни и ночи. Меня поместили в обычную палату, а ей приставили охрану. Я подходил к окну ее палаты и не сводил глаз с монитора. Я смотрел, как ниточка пульса взлетала и опускалась. Она боролась за свою жизнь так же отчаянно, как и жила. Меня так и не пустили к ней. А одним утром она проста исчезла. Я тщательно хранил ее образ и воспоминания, с ней связанные. Я был уверен в себе и допустил ошибку. Много раз я анализировал тот день. Если бы тогда я не принял решение выйти на улицу — обычное решение, решение, которое люди принимают по тысяче раз на дню — она была бы жива. Я хотел ее увести от чужих ушей подальше, а все закончилось тем, что Эзра убил ее. Убил ее и погиб сам. Если бы он выжил, я бы засадил его за решетку до конца дней. Я бы приходил навещать его, чтобы убедиться, что он страдает и никто не щадит его старость. Лу — мне было больно даже произносить ее имя — осталась в моем сердце. Каждый раз, когда боль в плече доводила меня до белого каления, я вспоминал о Лу. Я заслуживал гораздо большую боль за то, что ее не уберег.
Если бы у нее могила, я бы возвел там алтарь и каялся бы, просил бы прощения и приносил белые лилии. В минуты, когда душевная боль становилась нестерпимой, я ехал на вокзал. Если и было в этой Вселенной место, где могла обитать душа Лу, это был вокзал. Я знал, она любила это место, она любила разглядывать людей и угадывать их судьбы.
Только увидев свое отражение в стекле, я отпрянул от окна. Я закрыл отчет Евы на ключ и вышел из кабинета. На второй ключ закрыл дверь. Я решил ехать домой после разговора с отцом. А то и в самом деле протру штаны.
Я поднялся на верхний этаж и без стука вошел к генералу. Условность престала иметь смысл после моего повышения. Генри сидел на своем массивном кресле, как древний старец. Казалось, что ни что не может оторвать его от стола с бумагами. Он постарел и сильно сдал. Из мужчины средних лет он быстро превратился в старика. А ведь прошло всего пять лет. Черные волосы стали серыми, нос опустился ко рту, а на переносице сидели очки. В только в глазах его читалась несгибаемая воля.
— Генри.
— Джаспер, — он отложил бумаги и махнул рукой. — Присаживайся.
Дверь я закрывать не стал. Бояться лишних ушей не стоило. Среди тех, кто заступил на ночную смену, едва ли нашелся бы смельчак, который решился бы потревожить генерала.
Я занял кресло для посетителей. Годы шли, менялся вид за окном, менялись шторы, который этот вид скрывали, менялся отец, неизменным оставался только кабинет.
— Чем могу помочь? — спросил я.
— Я нашел тебе работу.
— У меня есть работа, — последнее слово я интонационно подчеркнул.
Разговор, который завел отец, уже стал традицией. Примерно раз в месяц он пытался навязать мне новое дело, но я отказывался. Он знал, что, если бы я не остался один на один со всеми проблемами, дело можно было кончить с меньшими потерями. Отец чувствовал вину за то, что дело о поставках оружия было подготовлено плохо, винил он себя и за исход дела, за то, что я предпочел работу оперативника штабной работе.
— Другую работу, — настаивал отец. Я поднялся с кресла, но отец приказал мне сесть на место.
— Подумай хотя бы, — попросил он, снял очки и устало потер переносицу. — Меня попросили из другого отдела найти им надежного человека. Дело непростое, но ты со своим опытом справишься. Ничего такого, рутина. Кроме того, у тебя будет напарник.
— Ничего такого? — рассмеялся я. — Так ради рутины ты просишь меня выйти на улицы? Хочешь, чтобы я снова разрабатывал девчонок и мальчишек, которые толкают оружие и траву? Отец, я много раз тебе говорил и повторю еще раз: я ушел с поля.
— Я думаю, что ты все же согласишься.
В дверь постучались. Отец крикнул: «Войдите». Он развернул кресло к окну и раздвинул шторы. Дождь стих, и веселые капли дождя брызгали через решето туч. Я долго не решался повернуться, словно боясь спугнуть вошедшего. И с усилием воли заставил себя отпустить спинку кресла. В дверном проеме стояла девушка, по ее лицу разбегались веснушки. По плечам прыгали кудри, а на губах играла улыбка. Карие глаза смотрели на меня в упор.
— Здравствуй, напарник, — сказала Лу. — Или мне лучше называть тебя Малыш?
Конец.